В годы войны

В годы войны

Защита боевых кораблей

Игорь Васильевич немедленно включился в работу, которая больше всего нужна была фронту. Из окна лаборатории Борису Васильевичу было видно, как брат с приборами в руках «колдует» над растянутым на земле кабелем. Этот кабель, приборы, с которыми он вот уж второй день занимался во дворе, — не что иное, как части устройства, которое физики разработали для защиты кораблей флота от мин противника. Решением этой задачи еще до войны занялись ученые физтеха во главе с Анатолием Петровичем Александровым. К нему-то и пришел Игорь Васильевич.

— В такое время, — сказал он Александрову, — руки просят горячего дела. Я мечтал когда-то строить корабли. Теперь хочу помочь защищать их. Всю лабораторию принимай в свое распоряжение.

— Когда можете приступить? — не скрывая радости, спросил Анатолий Петрович.

— Немедленно.

Такой ответ был в духе Курчатова. О том, что предшествовало этому ответу, говорит характеристика, данная ему дирекцией института:

«После начала войны с германским фашизмом он категорически отказался дальше работать в области „чистой“ науки и хотел немедленно идти на фронт. Пришлось применить самые резкие меры для того, чтобы убедить Курчатова остаться в институте. Тогда он потребовал такой работы, которая может принести пользу Красной Армии. Эту работу он получил и буквально героически ее провел в условиях боевой обстановки. И. В. Курчатов принадлежит к той категории людей, которые готовы по первому зову партии и правительства отдать свою жизнь за нашу Родину».

В жизни института все резче проглядывали перемены. Уже было объявлено о его эвакуации. В лабораториях начали запаковывать приборы. В прежде тихих коридорах зазвучали громкие голоса, застучали молотки. Под окнами грузились машины. Собирались в путь сотрудники и их семьи.

Должны были уезжать и Курчатовы, но, как на грех, тяжело заболел отец Игоря Васильевича.

Оставлять родителей одних в Ленинграде было опасно, но и брать в далекий путь тяжелобольного нельзя. К тому же не покидала надежда на скорые победы Красной Армии на фронте. Решено было, что Борис Васильевич и Марина Дмитриевна уедут с институтом, Игорь Васильевич, которому еще надо было задержаться, присмотрит за родителями.

Неожидано заболел сам Игорь Васильевич. Встревоженная Марина Дмитриевна ухаживала за ним и собиралась в путь.

Несмотря на болезнь, Игорь Васильевич помогал жене собираться. Но поехать провожать на вокзал не смог.

Машина с его близкими тронулась в путь, Игорь Васильевич долго машет вслед рукой с балкона, то и дело запахивая накинутый на плечи халат. Ни он, ни Марина Дмитриевна, ни Борис Васильевич, конечно, не могли даже и подумать, что никогда больше не вернутся в покинутые квартиры и что в тот миг кончался целый этап в их жизни.

В письме к Марине Дмитриевне, датированном 7 августа 1941 года, Игорь Васильевич так описал все, что произошло потом: «После твоего отъезда на другой день я пошел на работу. С желудком дела обстояли уже хорошо, но зато прицепилась и ко мне и к Анатолию (здесь и в других письмах так Игорь Васильевич называл А. П. Александрова. — П. А.) или грипп, или ангина. Действуя совместно стрептоцидом и кальцексом, мы это дело задавили.

Так прошло дня два — интенсивно работали у Анатолия на квартире (готовили инструкции по проведению в жизнь разработанных в лаборатории Александрова методов защиты кораблей. — П. А). Потом получили срочный вызов в Москву и рассчитывали там повидать эшелон. (В нем ехали эвакуированные работники института с семьями, в том числе Марина Дмитриевна и Борис Васильевич. — П. А.)

5-го утром отправились и к вечеру рассчитывали быть в Москве, но в дороге задержались и приехали 6-го в 2 часа дня. (Игорь Васильевич, видимо, стараясь не расстраивать своих близких, не сообщал причины задержки в пути. А она заключалась в том, что самолет, на котором они летели, был обстрелян с земли и произвел вынужденную посадку. — П. А.). Оказалось, что опоздали повидать вас на сутки, как я потом узнал от Абуши.

Сейчас живу в «Метрополе». Сегодня к вечеру, наверное, выедем — куда, еще неизвестно, может быть, в Ленинград, может быть, в Севастополь».

И, как всегда в трудных обстоятельствах, Игорь Васильевич спешит сказать несколько теплых, ободряющих слов:

«Абуша мне говорил, что ты очень невесела. Напрасно, родная, будь веселой, обо мне не беспокойся.

Перед отъездом в Москву заходил к родителям. Они скучают, я бодрил их; отцу лучше, сознание к нему вернулось полностью. Рассказал им, что вы едете хорошо, они были очень довольны.... Желаю бодрости и хорошего расположения духа, такого, как у меня...

Еще раз прошу тебя, моя любимая, быть повеселей».

И еще одна мысль в этом письме характерна. Игорь Васильевич был очень доволен, что нашел настоящее боевое дело и превозносил в специальном добавлении «очень интересную жизнь и работу вполне в моем вкусе».

Уехал он из Москвы не 7 августа, как собирался, а несколько позже. Ему было выдано командировочное предписание начальника управления кораблестроения Военно-Морского Флота инженер-контр-адмирала Исаченкова (нынче инженер-адмирал, заместитель главнокомандующего Военно-Морского Флота СССР). «Предлагается Вам, — говорилось в предписании, — отбыть в служебную командировку в г. Севастополь для выполнения весьма срочного спецзадания на Черноморском флоте».

В чем же состояло это спецзадание? Перед Великой Отечественной войной в лаборатории, руководимой А. П. Александровым, были разработаны новые способы защиты кораблей от магнитных мин, широко применявшихся противником с первых дней войны. Действие этих мин основано на том, что при своем движении корабль искажает магнитное поле Земли. Это искажение и «чувствует» мина.

К концу первой мировой войны англичане у побережья Фландрии впервые применили небольшое число еще довольно примитивных донных мин с магнитным взрывателем. В период между двумя мировыми войнами английские и немецкие военно-морские силы независимо друг от друга продолжали совершенствовать эти мины. В 1931 году появились мины с более простым и надежным магнитно-индукционным взрывателем. При прохождении корабля в нем появлялся (индуктировался) ток. Следующим шагом было создание магнитных мин для самолетов.

С помощью авиации мины начали ставить в узких входах, в гавани, в самих гаванях, в районах, труднодоступных для надводных минных заградителей.

В годы второй мировой войны, по данным зарубежной печати, немцы поставили 120 тысяч мин. Англичане в начале войны несли огромные потери на море.

В первые годы войны против СССР гитлеровцы стремились массированными налетами авиации вывести из строя наши главные военно-морские базы или хотя бы снизить их роль минированием. 22 июня 1941 года во время налета на Севастопольскую военно-морскую базу они пытались поставить мины на выходе из Севастопольской бухты. Именно там нашли свою гибель первые гитлеровские самолеты, так и не выполнившие своей задачи.

Попытки применить магнитные мины против кораблей Военно-Морского Флота СССР в портах и прибрежных районах моря продолжались. Нужны были срочные меры по их обезвреживанию.

А. П. Александров и И. В. Курчатов 9 августа вылетели из Москвы в Севастополь. Еще раньше туда отправилась группа сотрудников Ленинградского физико-технического института, «вооруженная» методами, разработанными в ЛФТИ. Это были П. Г. Степанов, А. Р. Регель, Ю. С. Лазуркин, К. К. Щербо. Им предстояло в условиях боевых действий применить на флоте все рожденное в лаборатории и сделать это быстро.

Ученые предложили обезопасить флот от действия немецких неконтактных мин путем размагничивания кораблей.

Были разработаны специальные методы измерений поля и расчета обмоток, располагаемых по периметру корабля. При пропускании тока по ним создавалось магнитное поле, вертикальная составляющая которого в каждой точке по величине соответствовала вертикальной составляющей собственного поля корабля и была противоположна ей по направлению. В результате она компенсировалась. А на нее-то и настраивались вражеские мины.

Часть работников Ленинградского физико-технического института прибыла в Севастополь в июле. Группа привезла с собой лишь самые необходимые приборы, а все остальное надо было делать на месте. Предстояло оборудовать контрольную площадку, найти наиболее подходящие приемы измерений магнитного поля. Поначалу все делалось довольно кустарно, затрачивалось много времени. «Спецы», как их называли моряки, с помощью магнитометра делали измерения. Выясняли картину поля. Потом садились за расчет обмоток и токов. Иногда происходили заминки, корабль долго стоял на обработке. Командиры были недовольны.

— Мы рвемся в бой, а спецы придумали какое-то размагничивание! И сами же говорят, что оно не полностью уничтожает опасность от мин. Значит, время идет, а опасность остается...

Рассуждая так, один из командиров даже самовольно прекратил обработку корабля.

Специалисты сагли понимали, что аппаратура и методы несовершенны, и предпринимали все от них зависящее, чтобы улучшить их. Кроме того, с помощью командования они усилили пропаганду новых методов защиты. Конечно, лучше всего просвещали умы некоторых командиров факты из боевой действительности. Хотя защита была еще несовершенной, статистика уже на первых порах показала, что вероятность подрыва на минах кораблей, прошедших размагничивание, намного уменьшается.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.