Глава 1 БАЛАНСИРОВАНИЕ НА ГРАНИ ВОЙНЫ

Глава 1

БАЛАНСИРОВАНИЕ НА ГРАНИ ВОЙНЫ

Помимо назначения Н.С. Хрущева Председателем Совета Министров СССР, первая сессия Верховного Совета СССР пятого созыва приняла на основе его доклада закон о реорганизации МТС. Все же остальные вопросы повестки дня были связаны с международной тематикой. Было принято постановление об одностороннем прекращении испытаний Советским Союзом атомного и водородного оружия. Были одобрены обращения к конгрессу США, парламенту Великобритании и к парламентам других стран с призывом прекратить ядерные испытания в остальных странах мира. Верховный совет обратился к бундестагу с осуждением действий правительства ФРГ, направленных на оснащение ее армии атомным оружием. Наконец, Верховный Совет поручил председателям обеих палат обратиться к парламентам государств – участников антигитлеровской коалиции с призывом объединить усилия в целях предотвращения атомного и ракетного вооружения ФРГ.

Преобладание в повестке дня первой сессии Верховного Совета нового созыва этих вопросов было вызвано стремлением СССР ограничить гонку вооружений. Осуществление широких программ развития сельского хозяйства и легкой промышленности тормозилось обременительными расходами на вооружения. Поэтому начиная с 1955 года Хрущев предпринимал усилия для того, чтобы договориться с Западом об ограничении вооружений, и осуществлял односторонние действия по разоружению. Начиная с 1955 года до 1958 года СССР сократил свои вооруженные силы с 5763 тысяч до 3623 тысяч человек.

Одновременно Хрущев изыскивал способ удешевить стоимость вооружений страны. Такой способ он увидел в ракетном оружии. Возможно, что этому благоприятствовало и то обстоятельство, что его сын Сергей вскоре после окончания высшего учебного заведения стал заместителем начальника отдела Конструкторского бюро, возглавляемого выдающимся ученым в области ракетостроения В.Н. Челомеем. Впрочем, Хрущев проявлял внимание и к другим конструкторским ракетостроительным бюро, и прежде всего к возглавлявшемуся С. Королевым. Хотя ракетостроение начало развиваться в стране еще в годы правления Сталина и под непосредственным контролем Маленкова, многие ракетостроители отмечали постоянный интерес Хрущева к их отрасли, его заботу о ее приоритетном развитии.

Несомненные заслуги Хрущева в поощрении развития ракетостроения сочетались и с его неумением найти для ракет адекватное место в системе вооружений. Подобно тому, как с помощью строительства пятиэтажных панельных домов Хрущев думал решить жилищную проблему, а посевами кукурузы – резко увеличить производство продовольствия, ракеты казались ему универсальным оружием, которое может обеспечить оборону страны, а потому их следует производить в неограниченном количестве. В рассуждениях Хрущева было «рациональное зерно». Будущее показало, что ракетное оружие стало эффективным и высокоточным средством поражения вражеских целей. Однако ошибка Хрущева состояла в том, что, увлекшись тем или иным предметом, он не замечал ни его слабых сторон, ни невозможности использовать его в качестве панацеи. По словам Микояна, Хрущев «считал, что с изобретением ракет авиация окончательно теряет значение, что подводные лодки полностью заменят наземные корабли, поскольку последние – плавучие мишени для ракет. Думал только в масштабе большой войны, не учитывал особенности локальных войн». Адмирал Н.Н. Амелько подтверждал это наблюдение: «Ознакомившись с первыми двумя дизельными подлодками с крылатыми ракетами небольшой дальности и посмотрев их стрельбы на Черном море, а также с подводной лодкой проекта 611, вооруженной баллистической ракетой дальностью 800 км на Тихоокеанском флоте, Хрущев сделал вывод, что все проблемы решают ракеты, а корабли, авиация нам не нужны. Несмотря на доказательные, смелые и настойчивые возражения Н.Г. Кузнецова… генералитет, сидевший в президиуме, молчал. Когда Хрущев дошел до танков, заявив: «Надо посмотреть, нужны ли нам танки?», Р.Я. Малиновский бросил такую реплику: «Ну это уже, Никита Сергеевич, чересчур».

Н.Н. Амелько вспоминал: «Для флота настал очередной "черный период". В это время в стадии строительства находились семь крейсеров типа "Яков Свердлов" водоизмещением 16 тысяч тонн, с четырьмя трехорудийными башнями 180-мм артиллерии и шестью двухорудийными универсальными 100-мм. Будучи в высокой степени готовности (80—90%), эти крейсера отвечали всем требованиям того времени. Все семь кораблей были разрезаны на металл. Была ликвидирована Амурская флотилия, а ее мониторы с 130-мм современными орудиями также порезаны. Эта же участь постигла ряд других вполне исправных кораблей, нужных флоту. Морские самолеты «Ил-28» были разложены с убранными шасси на взлетных полосах и рулежных дорожках… и раздавлены гусеничными танками». Затем разрушение самолетов и расформирование авиационных частей приняло еще более значительные масштабы. В.В. Гришин признавал: «Никита Сергеевич, надо полагать, ошибочно считал, что для обороны страны не нужны авиация и военно-морской флот, что их заменит ракетное оружие. Поэтому при нем были резко свернуты работы по созданию современных боевых самолетов, боевых кораблей. Потом уже после него пришлось срочно поправлять положение, наверстывать упущенное, догонять ушедшие далеко в этом деле западные страны, особенно США. Разрыв нашего отставания в мощности военно-морского флота не ликвидирован еще до сих пор».

В то же время создание в СССР в августе 1957 года межконтинентальной ракеты, способной запустить искусственные спутники Земли, убедило Хрущева в том, что произошла не только кардинальная перемена в технике вооружений. Он увидел в новом оружии способ надежно укрепить оборону страны и решать международные кризисы в пользу СССР и его союзников. Ракеты, оснащенные ядерными боеголовками, стали для Хрущева главным фактором внешней политики, фактором давления на страны Запада.

Выступая перед партийным активом Московского военного округа 22 октября 1957 года, Хрущев так объяснил суть своей внешней политики: «Если мы дискредитируем Америку, а это самая сильная страна на сегодняшний день в экономическом и в военном отношении, неровня Франции и Англии, тогда мы еще на международной арене укрепим престиж нашего Советского государства с точки зрения борца за мир во всем мире и подточим устои капиталистического мира. Поэтому нам нужно умело действовать. Тут действительно, как говорил Даллес, держаться на грани войны… Наши цели ясны, возможности не ограничены, и победа будет за нами». Казалось, что «шапка» слишком большого размера, одетая Хрущевым, лезла ему на глаза и он не видел реального положения вещей. Отсюда возникала и склонность к шапкозакидательству.

С середины 1950-х годов Хрущев периодически доводил тот или иной международный кризис до грани мировой войны, прибегая к угрозе применить ракетно-ядерное оружие. Он становится хроническим возмутителем спокойствия в мире. Готовность Хрущева грозить ведущим странам Запада советским оружием впервые проявилась еще в ноябре 1956 года, в разгар тройственной агрессии против Египта, то есть до запуска спутника.

Склонность Хрущева угрожать советской военной мощью возросла после запуска первого советского спутника. Осенью 1957 года страны НАТО усилили нажим на Сирию с целью добиться перемен в ее политическом курсе. К началу октября участница НАТО Турция сконцентрировала 50 тысяч войск на турецко-сирийской границе. 17 октября, то есть через две недели после запуска первого спутника, ЦК КПСС направил Социалистической партии Франции и другим социалистическим партиям Западной Европы, многие из которых были правящими, письма с призывами прекратить агрессию США и Турции на Ближнем Востоке. В письме говорилось: «Нужно быть авантюристом, чтобы не учитывать, что Сирия не останется одинокой в борьбе против агрессии… На стороне Сирии стоят и миролюбивые народы других стран, в частности Советского Союза, который не может безучастно относиться к военным провокациям, готовящимся в непосредственной близости от южных границ СССР… Назревающий вооруженный конфликт вокруг Сирии таит в себе угрозу превращения в широкий военный конфликт. А в наше время, в век бурного развития военной техники и атомного оружия, еще труднее ограничить пределы вооруженного конфликта, если бы он начался каким-либо одним районом».

Через два дня, 19 октября, было опубликовано заявление ТАСС, в котором говорилось: «Нельзя не видеть, что нападение на Сирию и развязывание тем самым войны вблизи южных границ СССР затрагивает самым серьезным образом его безопасность. Ни у кого не должно быть сомнения в том, что в случае нападения на Сирию, Советский Союз, руководствуясь целями и принципами Устава ООН и интересами своей безопасности, примет все необходимые меры к тому, чтобы оказать помощь жертве агрессии». Через два дня «Правда» опубликовала передовую статью «Планы агрессоров должны быть сорваны!», в которой повторялись эти грозные заявления.

25 октября в «Правде» было опубликовано сообщение о том, что газета «Заря Востока» от 23 октября проинформировала своих читателей о назначении К. К. Рокоссовского командующим Закавказским военным округом. Таким необычным способом намекали на нарастание напряженности на юге страны. Казалось, что вот-вот закавказская граница превратится во фронт боевых действий во главе с прославленным маршалом Советского Союза. Так как напряжение вокруг Сирии вскоре стало спадать, то создавалось впечатление, что это стало возможным вследствие решительных предупреждений СССР.

В своих выступлениях, особенно обращенных к западной аудитории, Хрущев все чаще прибегал к запугиванию ракетной мощью СССР. В конце ноября 1957 года он заявил: «Мы накопили такое значительное количество ракет, так много водородных и атомных зарядов, что можем стереть с лица Земли всех наших противников». На самом деле достижения в создании отдельных образцов мощных ракет еще не привели к появлению в СССР значительного ракетного потенциала, который обеспечил бы ему преобладания в средствах нападения.

Однако Хрущев был не один, кто поддался иллюзии того, что ракеты с ядерным зарядом стали решающей движущей силой мировой истории. Подобные идеи явно захватили и председателя Компартии Китая Мао Цзэдуна, который увидел в успехах СССР в развитии ракетной техники качественные преимущества социализма и возможность нанести сокрушительный удар по мировому империализму. В своем выступлении на совещании коммунистических партий в ноябре 1957 года он заявлял, что американский империализм – это «бумажный тигр» и его не стоит бояться. «Ветер с Востока одолевает ветер с Запада», – изрек Мао Цзэдун. Руководитель Китая пояснял свой афоризм: «Я считаю, что международная ситуация достигла поворотного рубежа… Социалистические силы превосходят силы империализма». Хотя такие оценки были схожи с высказываниями Хрущева, разница состояла в том, что Мао Цзэдун не имел точного представления о ракетном потенциале СССР. Когда же Хрущев говорил о перевесе СССР в вооружениях, то он лишь выдавал желаемое за действительное и откровенно блефовал, стремясь «дискредитировать Америку».

Правда, как утверждали американские авторы книги «Падение Хрущева» Уильям Хайленд и Ричард Шрайок, Хрущев искренне «предполагал… что равновесие сил между Востоком и Западом решительно изменится в пользу СССР». «Исходя из этого, – подчеркивали У. Хайленд и Р. Шрайок, – он решил развернуть наступление против Запада. При этом другим исходным пунктом стало его предположение о том, что нерушимое политическое единство коммунистического лагеря сохранится… Наконец, он предполагал, что развал колониальной системы в третьем мире откроет новые возможности для расширения могущества и влияния Советского Союза за счет Запада». Эти выводы американских авторов можно признать в значительной степени справедливыми. Исходя из расчета на превосходство СССР в вооружениях, единство социалистического лагеря, активное наступление национально-освободительных сил против империализма, действовал Хрущев в ходе бурных событий в июле 1958 года.

14 июля 1958 года в Багдаде в результате военного переворота была свергнута монархия, король Фейсал II и премьер-министр Нури Саид были убиты, а в стране была провозглашена республика во главе с бригадным генералом Абделем Касемом. Поскольку Ирак вместе с Иорданией входил во Арабскую федерацию, то обязанности главы этой федерации взял на себя король Иордании Хуссейн. По его просьбе в Иорданию были переброшены английские войска. Одновременно в охваченный гражданской войной Ливан были высажены американские войска. Создавалось впечатление, что англоамериканские войска вот-вот приступят к вторжению в Ирак. В ответ Сирия и Египет, объединившиеся к этому времени в Объединенную арабскую республику (ОАР), подписали с правительством Касема договор о совместной обороне. Казалось, что Ближний Восток в ближайшие часы станет ареной широкомасштабной войны, которая скоро выйдет за пределы этого региона.

К этому времени СССР упрочил свое сотрудничество с вновь созданной ОАР. В апреле – мае 1958 года президент ОАР Гамаль Абдель Насер посетил СССР, где ему была обещана обширная помощь для строительства Асуанской гидроэлектростанции. Существенно расширилось и военное сотрудничество СССР с ОАР. Поэтому реакция советского правительства на события в середине июля 1958 года была резкой и быстрой. 16 июля СССР признал новое правительство Ирака, и в тот же день было сделано заявление советского правительства, в котором говорилось: «Советский Союз не может оставаться безучастным к событиям, создающим серьезную угрозу к его границам, и оставляет за собой право принять необходимые меры, диктуемые интересами мира и безопасности». По всей стране прошли митинги под лозунгами «Руки прочь от Ирака!»

В эти дни в Москве состоялась тайная встреча Хрущева и Насера. Стороны договорились о совместных действиях в случае нападения западных держав на Ирак. 17 июля было объявлено, что на южной границе СССР, в Закавказье, на следующий день начнутся военные маневры. Обстановка обострялась с каждым часом. Э. Крэнкшоу имел основание писать, что Хрущев был поставлен в тяжелое положение: «Если бы западные союзники вошли в Ирак, то он оказался бы перед дилеммой: или же ему пришлось бы двинуть свои войска против них, а это было связано с риском большой ядерной войны, или же ему пришлось бы допустить разгром иракского национально-освободительного движения».

19 июля Хрущев в своем послании Эйзенхауэру объявил, что «прежде чем заговорят пушки», следует принять меры для предотвращения войны. Он предложил провести совещание СССР, США, Великобритании, Франции и Индии. В ответ западные страны предложили провести заседание Совета безопасности по вопросу о положении на Ближнем Востоке на уровне глав правительств великих держав. 23 июля Хрущев принял это предложение, но через пять дней отказался от него. Дело в том, что в Пекине крайне негативно отнеслись к идее о переговорах со странами Запада. Еще 19 июля газета «Женьминьжибао» опубликовала статью, в которой говорилось: «Если англо-американские агрессоры откажутся уходить из Ливана и Иордании, то единственное, что остается для народов мира, – это ударить агрессоров по голове. Империалисты всегда задирали слабых и боялись сильных. Единственный язык, который они понимают, это язык силы».

К этому времени отношения с Пекином осложнились. В ходе переговоров с Китаем, начавшихся в связи с пожеланием этой страны создать свой мощный Военно-морской флот, СССР предложил создать единый Военно-морской флот. Это предложение было отвергнуто Мао Цзэдуном, заявившим 21 июля, что КНР не желает создавать «военный кооператив». Мао Цзэдун отверг и просьбу СССР создать на территории Китая радиолокационную станцию (РЛС) для координации действий советских подлодок. При этом 24 июля Мао Цзэдун в беседе с послом СССР Юдиным стал критиковать «великодержавный шовинизм СССР».

Видимо, эти обвинения и нежелание руководителей КНР поддержать предложения СССР были ответом на нежелание советских руководителей удовлетворить просьбу Китая в создании атомной бомбы. Хрущев под разными предлогами отклонял эту просьбу. Одним из предлогов служили опасения того, что атомные секреты СССР узнают так называемые «правые». В это время кампания терпимости к инакомыслию под лозунгом «Пусть цветут сто цветов, пусть соперничают сто школ», выдвинутом Мао Цзэдуном, уже сменилась другой кампанией по разоблачению «правых», которые «выявились» в ходе недолгого «цветения ста цветов». В советском руководстве, не склонном к поощрению инакомыслия, с самого начала с недоумением восприняли кампанию «Пусть цветут сто цветов». Разоблачениями же «правых» стали прикрывать недоверие к руководству Китая. Мой отец рассказывал мне, что во время визита китайских специалистов в области ядерной энергии в Москву, маршал Конев, присутствовавший на переговоров, неожиданно сказал: «Только не подпускайте к этим работам "правых"!» Очевидно такова была общая установка для объяснения советского нежелания передавать технологию создания ядерного оружия Китаю.

В обстановке разраставшегося международного кризиса ухудшение отношений с Китаем могло серьезно подорвать позиции СССР. В то же время Хрущев решил, что ведение переговоров с Западом может лишь ухудшить отношения СССР с Китаем. 31 июля было опубликовано заявление ТАСС, в котором говорилось, что «если против свободолюбивого иракского народа будет совершена агрессия», то «другие миролюбивые народы придут на помощь жертве агрессии». Кроме того, советское правительство предупредило правительства Турции, Италии и Израиля о недопустимости оказания помощи вооруженным силам США и Великобритании. Тем временем Хрущев решил лично разобраться в отношениях с Китаем и в тот же день прибыл в Пекин.

В ходе переговоров Мао Цзэдун подтвердил свое нежелание создавать «две собственности в одном Военно-морском флоте» и РЛС на китайской территории. Мао Цзэдун поставил также вопрос об отзыве ряда советских советников, направленных по линии Министерства обороны и КГБ. Однако Хрущев позже утверждал, что посол Юдин якобы преувеличил разногласия с китайским руководством. Хрущев уверял, что переговоры проходили в дружеской, откровенной обстановке и в целом стороны договорились о единстве действий в сложной международной обстановке. В совместном заявлении Хрущева и Мао Цзэдуна от 3 августа говорилось: «Агрессивные круги западных держав вплоть до настоящего времени отказываются от принятия каких-либо подлинных мер для сохранения мира и, напротив, безрассудно усиливают международную напряженность, ставят человечество на грань военных катастроф. Но они должны знать, что если воинствующие империалистические маньяки осмелятся навязать войну народам, то все миролюбивые и свободолюбивые государства и народы, тесно сплотившись воедино, навсегда покончат с империалистическими агрессорами и утвердят вечный мир во всем мире».

Нет сомнения в том, что угрозы СССР и Китая оказали свое сдерживающее воздействие на США и Великобританию. Нападения на Ирак не последовало. На заседании Президиума ЦК 4 августа Хрущев констатировал: «На первом этапе ставили задачу не допустить разгрома Ирака. Достигли этого. Они предлагают собраться в Совете безопасности, но с чем мы пойдем туда? Видимо, нет резона участвовать Предсовмину в таком собрании. Может быть, теперь лучше требовать созыва сессии (Генеральной Ассамблеи ООН)? Заявляют, что не нападут. Главная цель достигнута… Мы первый этап завершили, Ирак спасли, занозу вогнали в тело империалистов, и пусть ходят». Успех действий СССР был очевиден. 25 октября были выведены войска США из Ливана, 2 ноября были эвакуированы английские войска из Иордании. Однако эти события не привели к разрядке международной напряженности.

К этому времени возникла новая «горячая точка» на другом конце Азии – у берегов Китая. 23 августа войска Китайской Народной Республики стали обстреливать острова Куэмой и Мацзу, расположенные у берегов провинции Фуцзянь и контролируемые гоминдановскими войсками. В ответ США стали наращивать свою военную мощь на Тайване. 4 сентября государственный секретарь США Д. Даллес от имени президента США Д. Эйзенхуаэра сделал заявление, что попытки КНР вступить на земли Куэмоя, Мацзу и Тайваня будут квалифицироваться как «грубое нарушение принципов, на которых основан мировой порядок». В США заговорили о возможности применения ядерного оружия против Китая.

7 сентября 1958 года Хрущев направил послание Эйзенхауэру, в котором призывал вывести американский военно-морской флот из Тайваньского пролива и американские войска с территории Тайваня, заявил: «Я хотел бы подчеркнуть… что Китай не одинок, у него есть верные друзья, готовые прийти ему на помощь в любой момент в случае агрессии против Китая, так как интересы безопасности народного Китая неотделимы от интересов безопасности Советского Союза». 19 сентября Хрущев направил новое послание Эйзенхауэру, которое было расценено американскими дипломатами столь грубым, что было возвращено в МИД СССР. 30 сентября СССР возобновил ядерные испытания.

Обстановка в районе Тайваньского пролива обострялась. В связи с вторжением американского самолета в воздушное пространство КНР, китайское правительство сделало «серьезное предупреждение». Потом последовал еще один подобный инцидент, в ответ на который было сделано «второе серьезное предупреждение». Многие советские люди считали, что после очередного «предупреждения» китайцы начнут войну против США, а вслед за ними – и мы. В этой обстановке на Президиуме ЦК 30 октября было решено не отвечать на просьбу Мао Цзздуна увеличить поставки авиационного и артиллерийского оборудования в Китай. На том же заседании было решено «подсократить» объем торгового оборота с Китаем. В то же время ничто не свидетельствовало об ухудшении отношений между СССР и КНР. В своем приветствии советским руководителям по случаю 41-й годовщины Октябрьской революции Мао Цзэдун, Лю Шаоци и Чжоу Эньлай писали: «Китайский народ получил мощную поддержку советского народа в борьбе против американского империализма, который захватил китайскую территорию Тайвань и вторгся в Тайваньский пролив. Китайский народ выражает за это глубокую благодарность».

Ситуация в Тайваньском проливе вызвала серьезную озабоченность во всем мире. Руководство правящей лейбористской партии выступило с заявлением о том, что Великобритания не поддержит войны США с Китаем. Даже такой верный союзник США, как Филиппины, отказали американцам в поддержке в этом конфликте. Внутри США также ширились выступления против раздувания конфликта. Тем временем «серьезные предупреждения» КНР продолжались. Последовало «десятое» предупреждение… «двенадцатое»… «двадцатое». И тут советские люди стали успокаиваться, а тема «серьезного предупреждения» стала использоваться в анекдотах. К этому времени начались китайско-американские переговоры и обстановка в Тайваньском проливе несколько разрядилась.

Однако ослабление напряженности у берегов Китая сменилось новым международным конфликтом. 6 ноября на заседании Президиума ЦК Хрущев заявил о необходимости пересмотреть статус Западного Берлина, определенного Потсдамскими соглашениями. «Что осталось от Потсдамского соглашения? – говорил Хрущев. – Ничего не остается от соглашения. Не настало ли время отказаться от Потсдамского соглашения». Ему возражал Микоян: «Я сомневаюсь… Будут обвинять нас в обострении обстановки». Но Брежнев, Козлов, Кириченко поддержали Хрущева.

Западный Берлин оставался болезненной занозой в теле ГДР и всего социалистического лагеря. Действовавшие соглашения 1945 года сохранили в Берлине уникальную возможность для беспрепятственного перехода с Востока на Запад и обратно. Во-первых, благодаря этому существовала возможность для спекуляции дешевыми продовольственными товарами ГДР и дешевыми промышленными товарами из ФРГ. Именно это стало причиной попыток СССР изолировать Западный Берлин в 1948 году. Во-вторых, отсюда можно было легко засылать тайных агентов с Запада в ГДР и другие социалистические страны. Однако ГДР вместе с СССР также активно использовали эту удобную возможность. В-третьих, через неохраняемую внутриберлинскую границу можно было беспрепятственно эмигрировать из ГДР в ФРГ. Ежегодный отток десятков тысяч немцев с Востока на Запад стал причиной сомнений советского руководства в 1953 году, стоит ли вообще строить социализм в ГДР, Однако после ареста Берии такие сомнения уже не высказывались, и поэтому советское правительство желало остановить постоянную миграцию.

И все же главным для Хрущева было желание заставить Запад оставить Западный Берлин и тем самым продемонстрировать всему миру, что теперь, после достижения успехов СССР в создании мощных ракет, Запад отступил в центре Европы. Кажется, что Хрущев решил добиться успеха, там где потерпел неудачу Сталин. Однако было очевидно, что Хрущев не извлек никаких уроков из первого берлинского кризиса 1948—1949 годов. Более того, он решил, что причиной отступления СССР явилось то, что блокада Западного Берлина была неполной и западные державы продолжали снабжать осажденный город по «воздушному мосту». На сей раз Хрущев собирался сделать блокаду полной и сбивать самолеты западных держав, если они попытаются лететь к Западному Берлину.

По мнению Микояна, «в вопросе Берлина Хрущев… проявил удивительное непонимание всего комплекса вопросов». Сразу же после выступления Хрущева Микоян «попросил присутствовавшего Громыко… высказать мнение МИДа. Тот что-то промычал нечленораздельное. Я повторил вопрос – тот опять мычит: видимо, не смел противоречить Хрущеву, но и не хотел взять ответственность за такой шаг. Я долго тогда говорил о значении (Потсдамских) соглашений, перечислял возможные отрицательные для нас последствия отказа от них, настаивал на том, что в спешке такие вопросы решать недопустимо!» Микоян писал, что даже подал в отставку «из-за Берлина и Потсдамских соглашений, от которых он (Хрущев) хотел в одностороннем порядке отказаться, публично заявив об этом осенью 1958 года». «В конечном итоге, – вспоминал Микоян, – предложил отложить обсуждение на неделю, обязав МИД представить соображения в письменной форме».

Однако через 4 дня после дискуссии на Президиуме, 10 ноября 1958 года, во время своего выступления на митинге советско-польской дружбы по случаю пребывания в СССР делегации во главе с В. Гомулкой, Н.С. Хрущев объявил о своем намерении в ближайшие полгода подписать мирный договор с Германией. Если этого не произойдет, заявлял Хрущев, то СССР подпишет мирный договор только с Германской Демократической Республикой. В этом случае, заявил Хрущев, «Советский Союз передаст те функции в Берлине, которые еще сохраняются за советскими органами, суверенной Германской Демократической Республике, Пусть США, Франция и Англия сами строят отношения с Германской Демократической Республикой, сами договариваются с ней, если их интересуют какие-либо вопросы, касающиеся Западного Берлина». Хрущев предупредил: «Если какие-либо агрессивные силы выступят против правительства ГДР, то Советский Союз будет рассматривать подобные выступления, как направленные против СССР».

27 ноября в своем выступлении на пресс-конференции Хрущев объявил, что СССР намерен осуществить намеченные им мероприятия по прекращению условий оккупации через полгода. В тот же день советское правительство направило ноты правительствам США, Великобритании, Франции, ФРГ и ГДР с предложением превратить Западный Берлин в вольный город, территория которого была бы демилитаризована. Статус Западного Берлина охранялся бы ООН. Так была видоизменена идея Хрущева об отмене Потсдамских соглашений и передаче Западного Берлина Германской Демократической Республике. Тем не менее и в смягченном варианте требование вывода своих войск из Западного Берлина было неприемлемо для США и их союзников. На совместной встрече министров иностранных дел США, Великобритании и Франции 14 декабря это требование было отклонено. В ответ СССР направил 10 января 1959 года новый проект мирного договора с Германией. СССР предлагал подписать его с двумя германскими государствами.

В конечном счете обмен нот привел к согласию провести международную конференцию в Женеве по германскому вопросу. Помимо СССР и западных союзников в ней приняли участие представители ГДР и ФРГ в качестве наблюдателей. Таким образом, СССР добился частичного признания ГДР в качестве субъекта международного права.

Все эти кризисы 1958 года разрешились мирно, и Хрущев мог утверждать, что попытки «империалистических агрессоров» развязать войну и расширить свои владения были сорваны. Однако существенных изменений в расстановке сил на мировой арене не произошло. Следствием этих кризисов было начало затяжных переговоров между США и КНР, а также между СССР и западными державами по германскому и берлинскому вопросам. Пожалуй, наиболее значительных успехов СССР добился в результате ухода англо-американских войск из Ливана и Иордании и их отказа от вторжения в Ирак. Но уже в конце 1959 года в Ираке начались аресты коммунистов, что никак не свидетельствовало о просоветской позиции правительства Касема, спасенного Хрущевым от свержения англо-американскими интервентами. (Еще раньше стали арестовывать коммунистов и в ОАР.) Сомнительные итоги каждого из международных кризисов 1958 года позволяли поставить вопрос: стоило ли доводить всякий раз ситуацию до опасного сползания к мировой войне?

И хотя в каждом из этих кризисов Хрущев исходил из стремления защитить интересы СССР и его союзников, всякий раз он проявлял чрезмерное рвение и делал заявления, нагнетавшие без нужды международную напряженность. Не прекращал он делать и хвастливые заявления о преимуществах СССР в развитии межконтинентальных ракет и космической техники. Правда, для этого были определенные основания. Несмотря на то что США удалось запустить свой первый искусственный спутник Земли «Эксплорер-1» 31 января 1958 года, СССР продолжал опережать США по количеству и весу запускаемых космических аппаратов. Постоянно объявлялись предупреждения судам и самолетам, находившимся в различных частях Тихого океана, о новых испытаниях советских межконтинентальных ракет. Хрущев уверял, что в СССР ракеты выпускают на конвейере «как колбасы».

С одной стороны, такие заявления Хрущева доказывали Западу необходимость умножить свои усилия в наращивании гонки вооружений. 9 января 1958 года, выступая с ежегодным посланием конгрессу США, президент Д. Эйзенхауэр, признав, наконец, отставание от СССР в освоении космоса, заявил, что Советский Союз ведет против США «всеобщую холодную войну» и призвал: «Ответной реакцией Конгресса и американского народа должны стать усилия, направленные на то, чтобы это время испытаний обернулось для них временем чести и достоинства». Конгресс США охотно выделял новые средства для создания ракет и запусков искусственных спутников, чтобы наверстать качественное отставание от нашей страны. В то же время Эйзенхауэр подвергался критике за отступление перед советской мощью в космосе и на Земле. Следствием этого явилось сокрушительное поражение республиканской партии на выборах в конгресс в ноябре 1958 года. Демократическая партия и ее лидеры уверяли избирателей, что они смогут лучше противостоять «советскому вызову» и для этого настаивали на дальнейшем наращивании вооружений.

С другой стороны, заявления Хрущева о советском превосходстве в ракетах и возможности их применения против стран Запада, сделанные им в ходе международных кризисов 1958 года, способствовали восприятию нашей страны многими на Западе как постоянного источника угрозы для их существования. Усилению негативного отношения к СССР способствовали и еще два события 1958 года – расстрел Имре Надя в середине июня и реакция СССР на присуждение Нобелевской премии писателю и поэту Борису Пастернаку.

Расстрел бывшего премьер-министра Венгрии по приговору венгерского суда вызвал бурные протесты во многих странах мира. Опять в разных столицах мира прошли массовые демонстрации, сопровождавшиеся нападениями на советские посольства. В ответ в Москве демонстранты забрасывали различными предметами посольства тех стран, где наиболее активно громили советские посольства. (Досталось больше всего посольству Дании.)

Сообщение о присвоении Б. Пастернаку Нобелевской премии за его роман «Доктор Живаго» сопровождалось шумной кампанией вокруг произведения, которого в СССР почти никто не читал, так как он был опубликован лишь за рубежом. Правда, из опубликованной в «Литературной газете» главы романа и комментариев к ней ряда писателей читатели могли убедиться в том, что изложение событий Гражданской войны Пастернаком сильно отличается от общепринятых канонов в советской литературе. Однако из этих материалов никак нельзя было сделать вывод, что роман Пастернака является произведением, клевещущим на советскую страну. Между тем резкость выступлений против Пастернака и количество таких выступлений создавало впечатление, что известный поэт совершил величайшую измену против своей страны. Выступая на пленуме Союза советских писателей СССР, первый секретарь ЦК ВЛКСМ В.Е. Семичастный заявил, что Пастернак «нагадил там, где ел, он нагадил тем, чьими трудами он живет и дышит». В этих условиях Пастернак опубликовал заявление, в котором он отказывался от Нобелевской премии.

Кампания против Пастернака способствовала популярности его романа на Западе и превратила этого аполитичного поэта, до сих пор неизвестного за пределами нашей страны, в героя сопротивления советскому строю в глазах многих граждан западных стран. Многие на Западе рассуждали так: «Если такая трудночитаемая и политически нейтральная книга, как "Доктор Живаго", стала предметом столь шумной травли и гонений на ее автора, то насколько же сильна нетерпимость в СССР? Что же ждет граждан западных стран, если в результате поражения в мировой войне они станут жить в условиях такой же системы?» При этом Хрущев, с его несдержанностью в речи, грубостью и резкостью заявлений, вульгарностью манер, становился в руках опытных манипуляторов общественного сознания Запада фигурой, олицетворяющей агрессивное варварство, угрожающее «цивилизованным» странам. Попытки Хрущева создать свой привлекательный образ, как борца за мир во всем мире, предпринимавшиеся им с 1955 года, и добиться разрядки международной напряженности терпели крах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.