Предисловие

Предисловие

В один из первых дней после того, как закончились мои президентские полномочия, я положил перед собой на стол магнитофон, записную книжку с карандашом и несколько книг. Среди них - книги Уинстона Черчилля, Никиты Сергеевича Хрущева и гетмана Скоропадского. Так сказать, для вдохновения.

Многие политики знают, что будут писать мемуары, и ведут детальные дневники. У меня была противоположная позиция. Я думал об этом как о неблагодарном деле, которым никогда не стану заниматься. Никому ничего ты не докажешь. Передо мной была история Советского Союза, все, что происходило после каждой смены руководства. Новый обливал помоями старого. Из всех обвинений в адрес Хрущева, например, меня больше всего возмущали разговоры о том, что при Сталине он был приспособленцем. Как можно игнорировать историческую обстановку, порядки в государстве и многое другое! Попробуй чирикнуть - будешь уничтожен. А быть уничтоженным мало кому хочется.

Я живой человек, с немалым, очевидно, самолюбием, и если скажу, что ничего из того, что обо мне до сих пор писали и говорили, не задевало меня, никто не поверит. Правда, самые пренебрежительные отзывы о себе слышали и такие люди, как Рейган и Ельцин, Коль и Валенса, оба Буша, даже Маргарет Тэтчер. Я был удивлен, когда узнал, что о ней отзывались как о недалекой, малокультурной «лавочнице», которая не способна понять, для чего нужна Англии хорошая система образования и вообще - все хорошее. Принижая сильных мира сего, люди тем самым возвышают себя. Самоутверждение порождает многие поступки и суждения не только правителей, но и их подданных.

В то же время о каждом из названных мною деятелей можно, по-моему, с полным основанием сказать: человек незаурядный. Кто-то по специальности историк, кто-то - юрист, а кто-то - технарь, у кого-то больше образования, у кого-то - меньше, но есть ведь еще такие качества, как хватка, интуиция, способность к обобщениям, историческому мышлению.

Вот Рейган - с его решением ускорить крах тоталитаризма в СССР небывалой твердостью в отношениях с Москвой и программой «звездных войн». Вся американская наука, вся американская бюрократия, все разведсообщество были убеждены, что тоталитаризм в СССР - это очень надолго, если не навсегда. А Рейган почувствовал, что с «империей зла» можно покончить еще при его жизни. Прошло время, и те же самые американцы, которые издевались над «одной извилиной в мозгу третьестепенного голливудского актера», признали его лучшим c 1945 года - своим президентом.

Борис Николаевич Ельцин. За ним числится одно эпохальное решение, которое я могу назвать с ходу. Упразднение СССР. Считается, что это решение ему подсказали Егор Гайдар или Геннадий Бурбулис, что оно, в общем, вызрело в Межрегиональной депутатской группе первого съезда народных депутатов СССР. Я бы добавил предположение, что на советников Ельцина могли произвести серьезное впечатление результаты украинского референдума, состоявшегося 1 декабря 1991 года. Абсолютное большинство голосов получила идея полной государственной независимости Украины. Это, однако, мало что меняет. Принимать-то решение о встрече в Беловежской Пуще с Кравчуком и Шушкевичем пришлось Ельцину. Он так проникся мыслью о бескровном роспуске СССР, что ее вполне можно считать его собственной.

Решение Ельцина идти от тоталитаризма к демократии одной отдельно взятой страной считаю спасительным. Может, он вспомнил ленинское «открытие» о возможности победы социализма «в одной отдельно взятой стране»? Это выражение знал практически каждый советский человек, учившийся в школе. Что оно означает, не всякий мог сказать, но само выражение знали все. Ельцин понял, что выходить из тоталитаризма и строить демократию лучше всего в одной отдельно взятой России. В этом должен был убедиться (да так до сих пор и не убедился) М. С. Горбачев в дни новоогаревского процесса. Без насилия привести к общему знаменателю таких разных людей, такие разные части советской номенклатуры, как российская, прибалтийская, среднеазиатская и прочие, оказалось невозможно. Решение Ельцина спасло миллионы жизней. Он, по его словам, не может себе простить, что дал себя убедить в легкости победы над чеченскими сепаратистами, хотя главным его мотивом была не легкость победы для подъема своего рейтинга, а боязнь цепной реакции распада России. Некоторые, правда, считают, что ошибка или неудача состояла просто в том, что Чечню не отпустили сразу, вместе с союзными республиками. А военных действий на ее территории вряд ли можно было избежать в любом случае. Но если ставить Ельцину в вину потери России в Чечне, то тем более нельзя забывать о его заслуге в предотвращении большого кровопролития на всей территории бывшего Советского Союза.

В связи с этим уместно привести высказывание Черчилля о последнем российском императоре Николае Втором.

«Мало эпизодов Великой Войны более поразительных, нежели воскрешение, перевооружение и возобновленное гигантское усилие России в 1916 году. К лету 1916 г. Россия, которая 18 месяцев перед тем была почти безоружной, которая в течение 1915 года пережила непрерывный ряд страшных поражений, действительно сумела, собственными усилиями и путем использования средств союзников, выставить в июле - организовать, вооружить, снабдить - 60 армейских корпусов вместо тех 35, с которыми она начала войну». Это произошло после того, как император стал главнокомандующим вооруженными силами России. «Еще 1 марта 1917 года, - пишет Черчилль, - царь был на своем троне. Российская Империя и Русская Армия держались, фронт был тверд и победа несомненна… Строй, который возглавлял Николай Второй, к этому времени выиграл войну для России».

Черчилль дает также очень высокую оценку тому темпу социально-экономического развития, который Россия набрала в конце XIX века и наращивала вплоть до Первой мировой войны. И дальше проводит следующую мысль: если находится столько охотников ставить в вину императору Николаю известные негативные явления его царствования, если столько желающих подвергать уничтожающей критике его личные качества, то он тем более заслуживает, чтобы ему не было отказано и в признании успехов, достигнутых страной в его царствование. Несправедливо и неблагородно говорить об одном, замалчивая другое.

По- моему, нет такого руководителя государства, который бы не желал, чтобы к нему был применен подход, продемонстрированный Черчиллем.

Если мне ставится в вину все негативное, что произошло в Украине за 10 лет моего пребывания на посту президента, в период, когда надо было перестраивать все и вся, создавать фактически с нуля новое государство, новую политическую систему, принципиально новую экономику, то, по справедливости, на мой счет должно быть отнесено и все позитивное, достигнутое в процессе этих системных преобразований.

Есть, правда, люди, которые скажут, да и говорят, что весь позитив получен не благодаря Кучме, а вопреки ему. Я не знаю, что ответить этим людям, и нужно ли им отвечать. Можно, конечно, сказать, что в России, например, правил не Кучма, а трудности и проблемы переходного этапа там - те же. Не правил Кучма в Узбекистане, в Белоруссии.

Даже в странах Прибалтики, даже в Польше и Чехии, в Болгарии и Румынии (этими странами Кучма тоже не правил ни одного дня) все - похоже. С поправкой на местные условия. Разница в степени, а не в характере, типе, качестве.

Согласно официальной статистике МВФ, с 1989 по 1993 годы ВВП всего региона Восточной Европы сократился на 21 процент. Это, конечно, меньше, чем у нас и в России, но все равно болезненно. Хочу отметить, что производство в Украине начало сокращаться не с 1991 года (первый год независимости), а с 1989-го, то есть еще при советской власти.

Есть в этих сравнениях еще одна деталь, которая, как правило, не учитывается. Я беседовал со статистиками. Беседа с одним скромным, но добросовестным статистиком может быть полезнее, чем с иным политиком-«трибуном». Так вот, наши статистики считают, что при советской власти в отдельных регионах СССР до 30 процентов экономического роста составляли приписки - то, что у Солженицына в «Архипелаге ГУЛАГ» называется «туфтой». Украина не пасла последних в этом отношении. В постсоветских же условиях, особенно в первые годы, 50-60 процентов продукции реализовывалось через теневые схемы. «Туфта» наоборот…

Человек, который вешает всех собак на меня, найдет что сказать в любом случае. Он скажет, что раз характер проблем во всех этих странах одинаков, значит в каждой из них, мол, был свой Кучма, и он-то и виноват. Пусть меня извинит такой читатель, но мне ему сказать действительно больше нечего. Впрочем, можно кое-что добавить. Весь, без исключения, негатив достался мне от периода, в котором меня как руководителя страны не было. Могу представить себе читателя, который скажет: так вы что же, хотите нас убедить, что к негативу не имеете никакого отношения? Нет, не совсем так. Я хочу сказать, что в негативе есть и моя вина, но она не больше вины любого, кто мог бы быть на моем месте.

Откровенно говоря, я уверен, что ошибок и промахов допустил не больше, а меньше, чем мог бы допустить на моем месте любой из числа тех, кто в 1994 году реально мог претендовать на должность Президента Украины.

Что касается моего вклада в позитив, то он никак не меньше того, который внес бы любой из реальных моих конкурентов. А если быть до конца откровенным, то я считаю, что внес в позитив больше, чем любой, кто мог бы оказаться на моем месте из числа реально действующих лиц украинской политики.

Успокою тех, кто готов упрекнуть меня в самохвальстве. Может быть, их утешит одна выкладка украинского политолога Выдрина. По его подсчетам, от высшего руководства любой страны ход дел зависит на 3 процента. Так что и мои возможные преувеличения и приуменьшения касаются таких незначительных величин, что не стоит особенно волноваться. Правда, с выдринской цифрой решительно не согласен мой многолетний ближайший советник - профессор Анатолий Степанович Гальчинский. Он считает ее до смешного заниженной. Но это другой разговор.

Самое главное, что свершилось при моем президентстве и при моем непосредственном участии: Украине удалось выстоять в условиях жесточайшего экономического кризиса, когда многие в мире и особенно - в России считали, что независимость Украины - это что-то вроде мелкого дорожно-транспортного происшествия, что Украина не выдержит мировых цен на энергоресурсы.

Летом 1991 года американский президент Буш-старший убеждал парламентариев нашей страны не делать «неосторожных шагов» - таких, как выход из СССР. Это касается и главы Международного валютного фонда Камдессю, который уговаривал нас оставаться в рублевой зоне. А Камдессю тогда - это главные мировые деньги, это денежное мировое правительство. Оно не верило, что из Украины получится государство. Никто не выcказывал этого вслух, а соответствующим образом действовали все - махнули на нас рукой.

Но Украина состоялась. Это главное. Прямое и весомое участие в этом считаю своим самым большим успехом в жизни.

Книга, которую предлагаю читателю, - не мемуары. Это часть почти ежедневных записей, которые я делал в 2005-2006 годах. Так я откликался на текущие политические события в стране и мире, по ходу вспоминая что-то из прошлого. Это были необычные годы: в Украине пыталась утвердиться новая власть - та, которую олицетворяли вожди «оранжевой революции». Наблюдать за ними было не только очень интересно, но и тревожно - тревожно за Украину.

Может быть, какие-то из моих наблюдений, соображений и воспоминаний заинтересуют читателя и пойдут на пользу нашему общему делу - укреплению украинской государственности и демократии.