Черная бабочка

Черная бабочка

Порхать как бабочка, жалить как пчела.

Мохаммед Али

• Мохаммед Али (род. 17 января 1942) – легендарный американский боксер. Чемпион Олимпийских игр 1960 года в полутяжелом весе. Многократный чемпион мира среди профессионалов (в 1964–1975) в тяжелом весе.

• «Порхать как бабочка и жалить как пчела » – эта тактическая схема, придуманная Али, была позже взята на вооружение многими боксерами во всем мире. В 1999 году Sports Illustrated и BBC назвали Али «спортсменом века».

• Величайшая неудача – на редкость скандальная слава.

Еще сравнительно недавно чернокожий боксер-тяжеловес Мохаммед Али был человеком-скандалом, человеком-эпатажем.

Еще бы! Например, свою олимпийскую медаль он просто выбросил в реку в знак протеста против унизительного отношения к чернокожим. Когда же Америка начала войну во Вьетнаме, спортсмен наотрез отказался идти в армию. Он стал членом радикальной мусульманской организации. Именно после вступления в ряды радикалов он сменил имя Кассиус Клей на Мохаммеда Али.

Даже пульс будущего абсолютного чемпиона мира по боксу был эпатажным. Бился с частотой 55 ударов в минуту, однако любое легкое волнение подбрасывало сердечные сокращения до 120, а кровяное давление становилось угрожающим, верхнее доходило до 190.

После первого же осмотра юного спортсмена, заикаясь от страха, врач предложил тренеру Али немедленно отвезти парня в госпиталь. Вместо такой скорбной перспективы в 1959 году 17-летний Клей безукоризненно выигрывает большой любительский турнир «Золотая перчатка», входит в сборную США и спустя год в Риме становится олимпийским чемпионом в полутяжелом весе.

Слухи о необыкновенно талантливом земляке уже вовсю гуляли по Луисвиллю, родному городу Али. Местные меценаты решили скинуться на то, чтобы юный боксер смог сделать достойную карьеру. Среди денежных мешков оказался некий Уильям Фаверхэм, он выделил солидную сумму. И это потрясло Луисвилль. Миллионер слыл фантастическим скупердяем.

Позднее Клей с юмором описывал свои встречи с луисвилльским Плюшкиным: «Он приходил на мои тренировки и подозрительно следил за происходящим, дабы убедиться, что его деньги вложены в верное дело. Он давал мне газеты с заметками о моих боксерских подвигах, не забывал взять за них жалкие центы».

В ряду эпатажных поступков Али и его визит в Москву. Это произошло летом 1978 года, на фоне самого разгара холодной войны. Столица вовсю готовилась к проведению Олимпиады, поэтому любые спортивные контакты коммунистической верхушкой приветствовались горячо.

Именно здесь знаменитый Мохаммед произвел неизгладимое впечатление. Встав после перелета в пять утра, Али из «Метрополя» отправился на пробежку, завершившуюся на Красной площади. Там он с изумленной оторопью обошел Мавзолей. Затем вплотную подошел к входу, наблюдая за марионеточной сменой караула.

По тем временам это было вопиющее ЧП. Полуголый темнокожий гигант с мрачным лицом и непонятными целями ошивается подле святая святых – усыпальницы всенародно любимого дедушки Ленина.

В грозном здании на Лубянке поднялся нешуточный переполох. Немного успокоившись, приняли решение обязать переводчика и штатного стукача Юрия Маркова, тогдашнего ответственного секретаря Федерации советского бокса, ночевать в «Метрополе» и тушировать всякого рода выходки экзотичного гостя.

Поначалу все шло хорошо. Принимали Али по высшему разряду. Об этом свидетельствует встреча порхающего тяжеловеса с Л.И. Брежневым. Грозный боксер вышел из приемной с вдохновенными мемуарами генсека – «Малой землей» под мышкой и часами «Победа» на могучей руке. Тут же отправился на пресс-конференцию, где с лету закатил дикий разнос одному аккредитованному в Москве американскому журналисту за вопрос о Вьетнаме.

Все эти дни с Али была Вероника, его благоверная, женщина редкой красоты. Когда же эта чета вернулась из Ташкента в Москву, то Юрий Марков с ужасом докладывал на Лубянку: «Вероника – это какая-то Сонька Золотая Ручка». Оказывается, на каждом приеме она самым преспокойным образом воровала столовое серебро и укладывала добычу в огромный баул. Смущенные узбеки переглядывались, да замечание сделать не решались. Одним словом, «почистила» эта знойная дамочка узбеков изрядно. Позднее при разводе она с той же бесцеремонностью обобрала и Али.

Напоследок в зале ЦСКА Мохаммед Али провел три показательных раунда с советскими боксерами: с Горсковым, Заевым и Высоцким. В ту пору Али выглядел уже потяжелевшим, если не обрюзгшим. Раунд с Горсковым вышел невыразительным.

Мохаммед все время лишь громко отфыркивался. В перерыве полотенце его секунданта стало тяжелым от пота. Али жестко отбивался от атак пылкого Заева, напоминающего бешеного фокстерьера. Интереснее всего вышел раунд с мощным Игорем Высоцким. Наш нокаутер от души хотел Али уложить. Это желание не осуществилось. Зато два мощных удара Али достигли челюсти Игоря.

И тут идиллическое пребывание Мохаммеда в лоне СССР внезапно оборвалось. Наши доблестные войска вошли в Афганистан, оказывать «интернациональную помощь». Али в беседах с репортерами самым резким образом обрушился на эту несуразную акцию.

Проводы Али в аэропорту оказались весьма скромными. Особенно если сравнивать их с пафосной встречей.

Как же к тому времени складывалась спортивная судьба Мохаммеда?

Он провел 25 титульных боев. Практически всегда оказывался победителем. Но свежесть уходила с каждым днем. Али тяжелел и не мог, как раньше, порхать бабочкой.

У Али всегда был дар чувствовать себя на ринге хозяином. Даже под сорок лет нет-нет да и просыпался в нем старый лев. И тогда взрыв, короткая, ошеломительная серия. И вся в цель! Из жертвы Мохаммед мгновенно превращался в мстителя, что заставляло зрителей заходиться в приветственных криках:

– Али, ты – непобедимый!

Потом началось страшное… Гибельное…

Ему еще не было сорока, когда его сразил ужасный недуг. Болезнь Паркинсона со всеми ее унизительными симптомами. У еще совсем недавно могучего великана начали дрожать руки, походка стала напоминать старческую, а речь выходила бессвязной. Иногда внешне он выглядел просто слабоумным, хотя болезнь Паркинсона и не поражает разум.

Это было трудное время для Али, пожалуй – невыносимое. Он изрядно покуролесил в личной жизни, оставив от трех браков восьмерых детей. Его жены были молодыми, эффектными, и каждая со страстным прощальным порывом обобрала Али. Ведь в лучшие свои годы боксер не знал счета деньгам.

Главное теперь для Али было доказать, что он не сдается хвори, что его интеллект не затронут. И Мохаммед пришел в ярость, когда один журналист в погоне за сенсацией записал интервью с ним на магнитофон с целью продемонстрировать всему миру непоправимый распад личности боксера.

Раньше его триумфы становились событием для всего человечества. Теперь Али был счастлив, если за завтраком не прольет кофе из чашки, а закончив это действо, улыбался и подмигивал собеседнику: еще одна маленькая победа, еще одно доказательство его дееспособности.

В свое время только ленивый не посмеивался над его увлечением исламом. Мохаммед серьезно отнесся к своей новой вере. Он строго следует заветам Пророка, пять раз на дню молится, обратив лицо в сторону Мекки. Появилась даже его душеспасительная брошюра «Исцеление», в которой он горячо осуждает человеческую ненависть.

Вот лишь одна цитата:

«Да, я ненавидел многих. И не только своих соперников на ринге. Просто людей. Это чувство было таким жгучим, что я не мог размышлять о чем-либо другом. Сегодняшний я понимаю – это скверно и мерзко».

Теперь значительную часть своих доходов Али презентует больницам для бедных и ночлежкам.

И – напоследок…

Иногда его просят показать себя в былом устрашающем образе. «Танцующим боксером». Порхающим как бабочка, жалящим как пчела. И тогда будто по мановению волшебной палочки происходит чудо. Тело его сбрасывает болезнь. Руки и ноги работают как в настоящем бою, а в глазах появляется устрашающий блеск. Это длится всего лишь минуту. Потом он безжизненно падает в заботливо подставленное помощником кресло.

На Олимпиаде в Атланте Мохаммеду была оказана честь. В его дрожащую руку вложили факел с огнем, Али поднес его к ритуальной чаше.

Огонь в чаше жизни великого боксера еще не погас.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.