Глава 7. Бунт губернаторов

Глава 7. Бунт губернаторов

7.1. Региональные князья

«Весной 1999 года у многих создалось ощущение, что на парламентских выборах в конце декабря победит мэр Москвы Лужков, а на президентских летом будущего года — Примаков» [440]. Именно в период этих ощущений начались самые интересные обстоятельства секс-скандала.

«В марте 1999 года разразился небывалый скандал, втянувший в орбиту все ветви власти» [441]. Произошло это в условиях специфического государственного устройства Российской Федерации. В Совет Федерации (высшая палата Федерального Собрания) входили тогда по два представителя от каждого субъекта Федерации. Первоначально этих представителей избирали избиратели. Но после первого раза выборы отменили, двумя представителями субъекта Федерации стали автоматически становиться глава исполнительной власти и глава представительной власти региона.

На практике влияние главы исполнительной власти (обычно президента республики или губернатора края или области) было таково, что глава представительной власти часто был его человеком. Таким образом, Совет Федерации фактически превратился в Совет губернаторов (президентов).

«Губернаторы всегда были в России крупной политической силой. Даже в советское время первые секретари обкомов (знаю это по себе) — люди, казалось бы, назначаемые, а не выборные, в решающие моменты истории становились тем самым «красноречиво молчащим» большинством, с помощью которого руль удавалось вывернуть то резко вправо, то резко влево. Снятие Хрущева происходило на фоне партийного заговора, когда группа Брежнева сумела тайно договориться с большинством первых секретарей обкомов. И назначение Горбачева сопровождалось чем-то похожим — ни одно такое решение не принимается без согласия «:первых». Правда, в случае с назначением Горбачева обходились вполне откровенными встречами в фойе Дворца съездов, в специально отведенных комнатах, в гостинице. Без излишней конспирации.

Для того чтобы создать атмосферу смуты и раскола, им вовсе не требуется ни военного переворота, ни импичмента, ни вотума недоверия правительству. В зале заседаний сидит сто хозяев России, сто князей — не знаю уж, как их точнее назвать. С самых древних времен такое собрание в глазах народа обладало колоссальными полномочиями, могло, если потребуется, и царя лишить короны» [442].

После таких слов так и хочется написать: что же Вы, Борис Николаевич, так распалились? Ведь именно Вы в борьбе за власть в свое время покупали региональных князей за суверенитет! Ведь именно Вы протолкнули Конституцию, по которой им было предоставлено так много власти! А теперь недовольны результатом своей деятельности? Так Вы же получили то, что заслужили!

Первоначально на слуху у всех была Государственная Дума, нижняя палата Федерального Собрания. В 1999 году Совет Федерации, который ранее почти не обращал на себя внимание, резко стал политически активным и превратился в важный центр политической борьбы за будущее России.

Именно этот орган государственной власти имел право утверждать предложенного президентом генерального прокурора и снимать его с должности. Именно это право Совета Федерации определило его как центр политической борьбы. Если Государственная Дума была полем деятельности левопатриотической оппозиции, то Совет Федерации достался политическим конкурентам из числа бывших союзников первого российского президента, союзников, которые стали чураться своего бывшего хозяина, отца родного Бориса Николаевича.

Ельцин хотел, чтобы Совет Федерации просто снял Скуратова. «. Сенаторы России рассудили иначе: Скуратов — ценный инструмент в борьбе за политическое влияние» [443]. По сути, Скуратов стал видимой частью айсберга политического противодействия первому российскому президенту. «.Речь может идти о самой настоящей политической революции, осуществляемой руками генеральной прокуратуры» [444].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.