Гибель резидеытуры «Паскаля»

Гибель резидеытуры «Паскаля»

Читатели, наверное, помнят, что моих однокашников по Центральной школе — военинженера 3-го ранга Константина Ефремова и старшего лейтенанта Михаила Макарова после окончания учебы послали на нелегальную работу. Я не подошел: туговато овладевал иностранным языком. Поэтому меня определили в оперативный отдел подшивать бумаги и ждать назначения на какие-нибудь легальные дела.

Я если и завидовал Константину и Михаилу, то вовсе не черной завистью. Ефремов прекрасно овладел немецким языком. Видно, как говорят, от Бога у него были большие лингвистические способности. А Михаил еще до Центральной школы хорошо знал испанский и успел побывать в стране Дон Кихота как переводчик одной из эскадрилий в республиканской армии, сражавшейся с войсками мятежного генерала Франко и германо-итальянскими интервентами.

Макарова я знал мало. Встретился с ним лишь в Центральной школе. А вот Костя Ефремов известен мне сызмальства. Он мой земляк, однолеток, десятого года рождения, из бедной крестьянской семьи, хозяйствовавшей в небольшой деревне Заводской Хутор Тульской области. Вместе с ним я окончил школу-семилетку. Потом нас послали на рабочий факультет в Туле. По окончании оба мы поступили в Московский химико-технологический институт. Через год это учебное заведение преобразовали в Военно-химическую академию. Мы стали слушателями инженерного факультета.

Константину в равной мере легко давались точные и гуманитарные науки. Он оказался очень толковым человеком. Недюжинные способности этого крестьянского парня умножались на упорство, большую работоспособность, неутомимую жажду знаний. Достаточно сказать, что за время обучения на рабфаке и в академии он изучил немецкий и английский языки, да так, что мог свободно делать на них доклады, переводить «с листа» сложные технические и военно-политические тексты.

Как человек мой земляк уже тогда отличался большой принципиальностью, развитым чувством ответственности за порученное дело, нетерпимостью к недостаткам. Характер у него был ровный, он не любил многословия, формулировал свои мысли ясно и четко.

В 1937 году Ефремов блестяще закончил академию. Государственная экзаменационная комиссия отметила его выдающиеся способности к научной работе и рекомендовала в адъюнктуру. Но его дальнейший жизненный путь сложился иначе. Еще на последнем курсе талантливый слушатель привлек внимание нашей военной разведки. Перед выпуском Константина пригласили к начальнику одного из отделов разведуправления РККА комбригу Стигге, который предложил ему стать сотрудником секретной службы.

Ефремов без колебаний согласился. Он отказался от карьеры ученого, которую ему настоятельно прочили начальники и друзья. Константин понимал всю важность и необходимость разведывательной работы, расценивал ее не как романтическое занятие, а считал поручением государственной важности.

В конце 1938 года мой земляк начал интенсивно готовиться к длительной и опасной загранкомандировке. В короткий срок он овладел большим объемом необходимых для разведчика-нелегала знаний.

Через год Ефремов (ему присвоили оперативный псевдоним «Паскаль») был вывезен через Швецию в Бельгию под видом финского студента Эрика Хернстрема. Там он возглавил резидентуру, которая действовала и в Голландии. Главная ее задача — развернуть активную работу против Германии и создать надежную систему связи с другими советскими агентурными группами в нацистской империи в случае нападения фашистов на Советский Союз.

До этой командировки «Паскаль» никогда за рубежом не бывал и опыта работы в нелегальных условиях не имел. Более того, он не успел изучить язык стран, где ему предстояло действовать, за исключением немецкого. А тут еще, как на грех, выявились и другие изъяны его подготовки.

Из-за спешки в Москве, недостаточной проработки легенды-биографии Ефремову сразу же пришлось столкнуться с рядом трудностей. Паспорт, по которому он должен был жить в Бельгии, был просрочен, в нем отсутствовала бельгийская виза. Сразу после ею прибытия в страну бельгийская полиция потребовала, чтобы «Паскаль» представил свидетельство о «благонадежности» и поручительство родителей, что он располагает необходимыми финансовыми средствами для учебы в Бельгии.

С большим трудом Ефремову удалось уладить все формальности и сколотить свою резидентуру. В короткий срок он установил надежную связь с Центром и подготовил условия для получения информации от разведчиков в Германии, Бельгии и Голландии.

Учитывая положительные результаты работы, командование присвоило Ефремову звание военинженера 2-го ранга (майора).

К началу войны резидентура «Паскаля» имела три линии связи с Центром. Одна Амстердам-Москва и две Брюссель-Москва. После 22 июня 1941 года по всем трем каналам непрерывным потоком пошли сведения о дислокации и передвижении немецких войск в Бельгии и Голландии. Одновременно активно изыскивались новые источники информации. Между Бельгией и Голландией была создана курьерская линия связи.

В июне 1942 года от «Паскаля» начали поступать тревожные сигналы. Он сообщил, что с 6 по 7 июня одна из его радиоточек в Брюсселе была на волоске от провала. На улице, где она находилась, гитлеровцы прочесали все дома. Резидент немедленно прервал работу рации. Это было верное решение. Но нужно было перевести ее на запасную квартиру. Это, к сожалению, не сделали. Радист вскоре возобновил передачи с прежнего места, где и был арестован гестаповцами в ночь с 29 на 30 июня.

Вскоре схватили и другого радиста. Ефремов принял все зависящие от него меры по локализации провала. Но было поздно. Немецкая контрразведка уже сумела заполучить достаточно сведений и документального материала об организации «Паскаля». Кроме того, гестаповцам удалось внедрить в нее своего агента. 7 августа 1942 года провокатор вызвал резидента на встречу под тем предлогом, что ему нужно срочно передать важные документы. Тут-то гестаповцы и арестовали нашего разведчика. Затем в их руки попали другие члены резидентуры в Бельгии и Голландии.

Немцы заключили «Паскаля» в крепость Бреендонк в Брюсселе. Его подвергли жестоким пыткам. В записке, которую он передал одному из заключенных и которую удалось вынести на волю, он нацарапал: «Я прошел через ад Бреендонка и испытал все. У меня есть только одно желание — увидеть свою мать». А его 73-летняя мать Акулина Федоровна и молодая жена, с которой он прожил всего полтора месяца до отъезда за рубеж, считали, что Константин пропал без вести.

Оказавшись в руках гестапо, большинство разведчиков вели себя мужественно и стойко. В 1943 году нацистский суд приговорил «Паскаля» к смертной казни. Такие же приговоры были вынесены его соратникам. Фашистский прокурор констатировал: «Они причинили рейху ущерб больший, чем целая армия противника».

В конце 1943 года военный инженер 2-го ранга Константин Лукич Ефремов и члены его организации были расстреляны.

Как же провалилась резидентура «Паскаля»? В чем причина ее гибели?

После войны о деятельности агентурной сети нашей военной разведки в Германии и оккупированных гитлеровцами странах Западной Европы стало многое известно. Из многочисленных фактов, оказавшихся до настоящего времени достоянием гласности, вырисовывается следующая картина.

Перед началом войны в 1937–1940 годах военная разведка Красной Армии создала в гитлеровском рейхе и странах Западной Европы хорошо организованные резидентуры, располагающие эффективной радиосвязью с Центром.

Назову наиболее важные из них. В Германии это берлинская разведгруппа Ильзе Штебе (оперативный псевдоним «Альте») с собственной рацией. Во Франции резидентура во главе с Леопольдом Треппером («Отто»), которая имела две линии радиосвязи с Центром. В Бельгии резидентура, которую возглавлял Анатолий Гуревич («Кент»), с одним радиопередатчиком. В Бельгии еще одна резидентура, которой руководил Константин Ефремов («Паскаль») с тремя линиями радиосвязи с Центром. В Швейцарии разведгруппа Шандора Радо («Дора») с тремя радиостанциями.

С самого начала резидентуры «Отто» в Париже и «Кента» в Брюсселе были связаны между собой. Но разведточки «Паскаля» в Брюсселе и «Доры» в Женеве действовали совершенно изолированно.

Кстати, Михаил Макаров («Аламо»), поначалу возглавивший отдельную разведточку в бельгийском городе Остенде, в 1941 году вошел в состав брюссельской резидентуры «Кента» и стал его заместителем и радистом.

Первый удар немецкой контрразведки пришелся как раз по этой резидентуре. 13 декабря 1941 года гестаповцы совершили налет на радиоквартиру «Кента», арестовали Макарова, шифровальщицу Софи Познанскую, хозяйку квартиры Риту Арну и Ками — радиста-стажера из парижской группы «Отто», проходившего подготовку по радиоделу.

Самому «Кенту» удалось избежать ареста. Он сумел уйти в неоккупированную часть Франции, где обосновался в Марселе и продолжил работу до конца 1942 года, когда был схвачен гитлеровцами.

Резидентура «Паскаля» не была затронута провалом разведточки «Кента» и продолжала активно действовать.

И тут Центр делает большую ошибку. Не дождавшись выяснения всех возможных последствий ареста «Аламо» и провала организации «Кента», там торопливо принимают решение о передаче его оставшихся на свободе агентов резиденту «Паскалю».

Эта спешка понятна. Красная Армия проигрывает сражение за сражением. Немцы захватили огромные территории Советского Союза — Украину, Белоруссию, Прибалтику, ряд центральных областей, взяли в кольцо Ленинград, дошли до предместий Москвы — в ходе только что начавшегося зимнего наступления нам удалось оттеснить выдохшиеся немецкие армии от столицы, но угроза ей еще не миновала. Советскому командованию нужна своевременная и максимально полная информация о замыслах гитлеровского командования, о численности, дислокации, передвижении живой силы и техники противника. Нужны как воздух самые свежие и точные данные. Потерю одной резидентуры должна немедля восполнить другая…

Хорошо законспирированная разведгруппа «Паскаля» стала как бы резервом главного командования. И ее бросили в бой, не задумываясь над тем, что резидента и его людей, возможно, ставят под удар. Так, к сожалению, и случилось. Среди оставшихся на свободе агентов «Кента» оказался провокатор гестапо.

В ночь с 29 на 30 июня 1942 года гитлеровцы совершили налет на радиоквартиру резидентуры «Паскаля» в Брюсселе. Радист Венцель («Профессор») пытался бежать, но безуспешно. На допросе он признался, что является советским разведчиком.

Как только представилась возможность, Ефремов направил в Центр сообщение об аресте Венцеля и о захвате гестаповцами рации и шифров. Оно было получено 15 июня. Центр потребовал от «Паскаля» принять необходимые меры по локализации провала. Но этого ему не удалось сделать. Агент гестапо, внедрившийся в резидентуру, выдал Ефремова. Резидент был арестован. В последующие несколько дней гитлеровцы схватили многих его еще оставшихся на воле помощников.

Резидентура «Паскаля» перестала существовать.

Не выдержав жестоких пыток, радист Венцель в августе выдал шифр и согласился работать на рации с Центром под контролем гестапо. 11 августа он впервые вышел в эфир.

«Профессор» затеял эту игру с немецкими контрразведчиками, так как был убежден, что в Москве знают о провале и не будут всерьез принимать его сообщения или же, что еще лучше, воспользуются его линией связи для дезинформации противника.

Но в Центре почему-то ошибочно расценили его радиотелеграмму как подтверждение того, что он находится на свободе, и начали с ним радиообмен. В этой радиоигре выиграли гестаповцы, так как в московских сообщениях раскрылись члены резидентуры, избежавшие задержания после ареста «Паскаля».

Вслед за организацией Ефремова гестапо разгромило разведгруппу «Отто» во Франции. Сам резидент был арестован 24 ноября 1942 года, а через неделю — его помощник Лео Гросефогель («Андре»), у которого обнаружили шифр и тексты радиограмм, что облегчило немцам организацию радиоигры с Центром.

Несколько раньше, 9 ноября, гестаповцы захватили в Марселе Гуревича («Кента»). Все они дали согласие сотрудничать с немецкой контрразведкой, надеясь не только сохранить себе жизнь, но и с помощью Центра перехитрить в этой игре гестапо. Радиостанция Треппера стала работать под контролем гестапо с 25 декабря 1942 года, а Гуревича — с 3 марта 43-го.

Осенью того же года руководители гитлеровской Германии, использовав документы, захваченные при ликвидации резидентур «Кента» и «Отто», а также показания арестованных сотрудников этих разведгрупп, оказали сильный нажим на швейцарское правительство. В Берне дали приказ полиции ликвидировать резидентуру «Доры», располагавшую тремя радиоточками и оперативно снабжавшую Центр точной и достоверной информацией о замыслах правительства и военного руководства Германии. Эта резидентура была разгромлена. Резиденту Шандору Радо с женой, которая помогала ему в работе, удалось бежать во Францию, где они укрылись на территории, находившейся под контролем французских партизан.

Что касается разведывательных организаций в Берлине, то гестапо вскоре после захвата шифров и ареста Макарова и шифровальщицы Познанской на радиоквартире «Кента» приступило к уничтожению группы «Альты», а также разветвленной резидентуры «Корсиканца» и «Старшины», которой руководила внешняя разведка НКВД СССР.

Всего в процессе ликвидации разведывательных групп в Бельгии, Голландии и Франции были арестованы свыше 100 человек и в Германии — около 200 антифашистов. Большинство из них подверглись жестоким пыткам в тюрьмах и лагерях, многие были казнены или умерли, не выдержав чудовищных истязаний. Но некоторые уцелели. Особенно те, кто был вовлечен гестапо в радиоигру с Центром. Более того, Треппер и Венцель сумели так притупить бдительность гестаповцев, что те проморгали, как арестованные бежали из конспиративных квартир, откуда велись радиоигры. А Гуревичу в последние дни войны, когда уже «третий рейх» трещал по всем швам и гестаповцы лихорадочно искали, где можно спастись от справедливого возмездия, удалось убедить начальника специальной команды, занимавшейся ликвидацией советской агентурной сети и проведением радиоигр с московским Центром, хауптштурмфюрера СС Паннвица сдаться советским властям вместе со своим радистом, оперативными делами и имуществом гестаповского подразделения.

Правда, по возвращении в Советский Союз Треппера, Гуревича, Венцеля и других участников разведывательной организации обвинили в предательстве, сотрудничестве с немцами и заключили на длительные сроки в лагеря. Но они остались живы и в конце концов через 10–12 лет оказались на свободе. Потом их реабилитировали. Длился этот процесс долго. Гуревич, например, получил политическую и правовую индульгенцию лишь в 1991 году. А Треппер выехал в Польшу, потом перебрался в Израиль и написал там свои воспоминания о разведывательной работе под названием «Большая игра» (имеется в виду сложный радиообмен между гестапо и московским Центром). Недавно выпустил свои мемуары и Гуревич.

Конечно, им пришлось страшно тяжело, они много выстрадали. Но, повторю, остались живы. (Треппер не так давно скончался на «земле обетованной».)

А вот Константину Ефремову, единственному в огромной разведывательной организации офицеру с академическим образованием, военному инженеру 2-го ранга, к сожалению, не повезло. В исключительно сложных обстоятельствах под надзором гестаповцев «Паскаль» сумел предупредить Л.Треппера о том, что он под страшной пыткой выдал свой шифр. Но мой земляк ничего не рассказал в гестапо о фирмах, которые служили прикрытием резидентур «Отто» и «Кента». Установлено также, что гестаповцы не добились успеха на рации от имени Ефремова: он заявил, что не годится для такого дела.

В 1943 году гитлеровский военный суд приговорил Константина Ефремова к смертной казни. На вопрос подсудимого, как приведут приговор в исполнение, председатель суда ответил:

— На честный солдатский вопрос последует откровенный ответ — расстрел.

Так погиб мой земляк и однокашник, товарищ по службе, человек долга и чести, российский разведчик Константин Лукич Ефремов.

После войны наша служба пыталась установить подлинные обстоятельства гибели резидента «Паскаля». Но не удалось. Даже не нашли место захоронения тела разведчика.

И вообще, долго о нем ничего не говорилось и не публиковалось. Лишь в 1968 году издательство Министерства обороны выпустило книгу «Пятьдесят лет Вооруженных сил СССР», в которой можно было прочесть следующие строки: «В органах разведки работали люди, беззаветно преданные делу коммунизма. Среди них были такие выдающиеся разведчики, как КЛ.Ефремов, Л.Е.Маневич, Р.Зорге и многие другие». Вскоре в Военной академии химической защиты по инициативе политотдела выпустили типографски напечатанный «боевой листок» с описанием подвига бывшего слушателя этого учебного заведения военинженера 2-го ранга Ефремова. Затем в 1972 году издательство «Политическая литература» выпустило книгу Н.Азарова и Вл. Кудрявцева «Забудь имя свое», в которой говорилось о подвиге Константина Ефремова. А год спустя тульская областная газета «Коммунар» в четырех номерах напечатала о нем большой очерк «Парень с Голубой речки».

И вдруг снова завеса молчания опустилась на Константина Ефремова и на все, что было связано с ним. Тогда я обратился с письмом к начальнику Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота генералу армии А.А.Епишеву. Я изложил в нем трагическую историю офицера разведки Константина Ефремова, расстрелянного гестаповцами по приговору нацистского суда. «Имена Героев Советского Союза Л.Маневича и Р.Зорге, — писал я, — стали символами доблести и беззаветной преданности нашей Родине. Однако до настоящего времени о подвиге К.Л.Ефремова в глубоком тылу противника и обстоятельствах его гибели ничего не известно нашим людям. Даже его близкие, друзья, знакомые, односельчане до сих пор полагают его пропавшим без вести».

Далее я просил духовного руководителя нашей армии объективно разобраться в деле Константина Ефремова, отметить его героическую деятельность, верность воинскому долгу и Родине правительственной наградой, которую он давным-давно заслужил, присвоить его имя хотя бы школе в Тульской области, где он учился, назвать его именем улицу, если не в Москве, то в его родной Туле. Все эти меры по увековечиванию памяти героя-разведчика, несомненно, оказали бы большое воспитательное действие на нашу молодежь, в том числе на молодых воинов советских вооруженных сил.

Так закончил я письмо, которое направил главному политруку в надежде, что он все поймет и призовет к ответу бюрократов, которых хватало, к сожалению, и в нашей стране. Время шло, но генерал армии молчал. Тогда я повторил свою попытку — направил на высочайшее имя другое послание. Результат тот же, точнее, никакого результата.

Я почувствовал, что с Константином Ефремовым что-то неладно, и через старых товарищей по службе попытался неофициально навести справки о своем земляке.

В конце концов дело прояснилось.

— Понимаешь, — сказали мне, — Константина сильно очернили, замазали такой жирной грязью, что от нее трудно отмыться. И сделал это не кто иной, как Леопольд Треппер, парижский резидент «Отто».

Действительно, после ареста советской контрразведкой «СМЕРШ» «Отто» показал на допросах, что Ефремов предатель, выдал всех известных ему участников разведывательной организации. Правда, свои показания «Отто» не подтвердил конкретными фактами, за исключением того, что «Паскаль» раскрыл гитлеровцам свой шифр.

Обвинения в отношении Ефремова Треппер в развернутом виде бездоказательно повторил и в своей книге «Большая игра», которую написал после освобождения из заключения.

Надо сказать, что и Гуревич во время допросов советскими контрразведчиками, спасая себя в меньшей степени, чем Треппер, но тоже бросил тень на доброе имя Ефремова.

Все эти наговоры рассыпаются в пух и прах, если честно ответить на вопрос: почему немцы расстреляли «Паскаля», выдавшего им людей и секреты советских разведгрупп, и оставили в живых «Отто» и «Кента», скрывших от гитлеровцев свои истинные намерения и не сообщив им никаких важных сведений? Если бы в действительности было так, немцы поступили как раз наоборот: казнили бы последних двух и не тронули бы «Паскаля».

Сейчас, когда в ГРУ пришло новое поколение развед-* чиков, свободных от идеологических догм и шаблонов прошлого, когда российская армия вступает в период настоящего реформирования, я полагаю, есть возможность и необходимость сказать правду о том, что было с Константином Ефремовым, снять наговоры и клевету с его доброго имени и воздать ему должное за отважную и результативную работу на благо нашей Родины в экстремальных условиях.

Я верю в то, что так в конце концов обязательно будет.

Не раз я раздумывал над тем, как повел бы себя знаменитый автор псевдобестселлеров Владимир Резун (он же Виктор Суворов), окажись он на месте Константина Ефремова.

Такое сравнение вполне правомерно. И тот и другой были советскими разведчиками. Оба получили академическое образование: Ефремов в 1937 году закончил Военную академию химзащиты, а через полтора года — Центральную школу разведуправления РККА, когда ему было 28 лет; Резун — Военно-дипломатическую академию в 1974 году, в возрасте 27 лет. Вскоре после окончания подготовки Ефремов в конце 1939 года был послан в загранкомандировку для работы в особых условиях, короче говоря, возглавил нелегальную резидентуру в Бельгии. Здесь его на каждом шагу подстерегала смертельная опасность. Провал грозил ему высшей мерой наказания — расстрел или гильотина. Резун же по дипломатическим документам выехал в Швейцарию в разведточку «добывающим» офицером. Если бы он споткнулся, никто не смог бы не только казнить его, но и посадить в тюрьму. Его надежно прикрывал дипломатический паспорт, ему ничего не угрожало. В крайнем случае, провались он, швейцарские власти объявили бы его персоной нон грата и выслали из страны. Так что он мог работать спокойно, не трясясь за свою шкуру.

А Ефремов рисковал своей жизнью каждодневно, особенно после нападения Германии на Советский Союз. Ведь Центр, верховное главнокомандование советскими войсками испытывали огромную нужду в своевременной, достоверной информации о замыслах военных и политических руководителей фашистской Германии, дислокации и передвижении частей и соединений вермахта, резервах, состоянии экономики… Самые разнообразные вопросы сыпались десятками каждые сутки. Надо было как можно быстрее получить информацию, а главное, срочно передать. Радистам приходилось грубо нарушать конспирацию, часами висеть в эфире. Это облегчало действия немецкой радиоконтрразведки и неминуемо вело к провалу. Рано или поздно.

Ефремов и его соратники понимали это, но сознательно, как камикадзе, шли на смертельный риск, играли своими жизнями, лишь бы обеспечить Москву необходимыми сведениями.

А Резун? Напичканный разведывательными премудростями, прекрасно подготовленный «добывающий» офицер военной разведки столкнулся с первыми трудностями, струсил и решил перебежать к противнику. Это сейчас он утверждает, что изменил по идейным соображениям: не мог больше жить под игом тоталитарного режима. Его «прозрение» началось, мол, с чехословацких событий, когда он в составе советских войск участвовал в наведении «социалистического порядка» в этой маленькой, чистенькой, сытой центрально-европейской стране.

Чепуха все это! Не только Резун, немало других советских людей — гражданских и носящих погоны — были не согласны с брежневским решением «чехословацкой проблемы». На ведь они не стали предателями. Они дождались времени, когда в нашей стране рассыпался тоталитарный режим и начались демократические перемены. Они были законопослушными гражданами, настоящими патриотами.

Предателями не рождаются. Ими становятся!

Резуном двигали отнюдь не высокие побуждения. Он сам не отрицает, что предатель. Он согласен, что совершил измену. Он попросил прощения у своего отца, Богдана Резуна, украинского хлебороба, прошедшего войну с первого до последнего дня. «Его я сделал отцом предателя, — сокрушался изменник, обращаясь к русскому читателю в октябре 1992 года, — как он с этим живет? Не знаю, у меня не хватает смелости это представить… Мой отец был моей первой жертвой. Я у него просил прощения. Он меня не простил. И я снова прошу прощения у своего отца. Перед всей Россией! На коленях!»

Мне трудно сказать об этом что-то определенное. Я не располагаю на сей счет достаточной информацией. Но полагаю: главный побудительный мотив у Резуна — это неудовлетворенность своим служебным положением. Он считает, что ему помешали сделать большую карьеру, мнит себя великим разведчиком, которому не дали ходу, лишили возможности проявить свои «таланты». Вот и пошел он по стопам предателя Пеньковского, полковника, служившего в ГРУ до 1962 года, ставшего агентом американской и британской разведок.

Этому взбесившемуся карьеристу, предлагавшему своим англо-американским хозяевам чудовищный план уничтожения правительственных учреждений и военных объектов в нашей столице атомными зарядами, которые он, Пеньковский, брался заранее заложить и взорвать, предатель младшего поколения — Резун поет дифирамбы и считает его образцом для подражания.

Они похожи друг на друга, как близнецы, эти два предателя. С одной лишь разницей — Пеньковский старше Резуна на 28 лет и расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР, а автор «Аквариума» и «Ледокола» тоже приговорен к высшей мере наказания, но пока сумел укрыться от справедливого возмездия и забился в убежище на Британских островах, трясясь от страха за свою шкуру.

Константин Ефремов и Владимир Резун. Два воспитанника «Аквариума» — две судьбы. Один — четыре года активно действовал в труднейших условиях в глубоком тылу у гитлеровцев и погиб как герой, выполняя важное задание Центра. Другой — за тот же четырехлетний срок работы в легальных условиях в нейтральной стране сбежал к противнику в «холодной войне», живет там безбедно, пользуясь кормушкой британских спецслужб и выливая ушаты грязи на свое Отечество, свой родной народ.

Один — оклеветан, забыт, имя его окружено стеной молчания.

Другой — известен всему миру, купается в лучах незаслуженной славы и скандальной известности созданными миллионными тиражами написанных им тенденциозных и лживых книг.

Где правда? Где справедливость?