Глава Х Россия, Санкт-Петербург, 1909 г.

Глава Х

Россия, Санкт-Петербург, 1909 г.

Борьба одна: и там, где по холмам

Под рёв звериный плещут водопады,

И здесь, где взор девичий, — но, как там,

Обезоруженному нет пощады.

Н. Гумилев

«История повторяется дважды, — с самого утра вертелась в голове у Гумилева эта знакомая еще со времен учебы в гимназии цитата, — в первый раз в виде трагедии, второй — в виде фарса». В юности ему казалось, что Гегель, говоря это, был слишком категоричен и что подобных закономерностей в истории не так уж много. Теперь же, собираясь встретиться с Максимилианом Волошиным на Черной речке, он не мог отделаться от мысли, что знаменитый философ был прав. Во всяком случае, такие повторения вполне возможны. И одно из них скорее всего вот-вот произойдет при его активном участии.

Но изменить что-либо и избежать фарса все равно уже невозможно. Оставалось только продолжать начатое дело и постараться, чтобы фарс, если уж он должен произойти, получился не слишком смешным…

Николай оделся в свой лучший костюм и, после недолгого раздумья, водрузил на голову цилиндр. Снова пришла мысль о повторении истории и о сходстве с событиями далекого прошлого, но без цилиндра он выглядел совсем не серьезно и не солидно. Впрочем, даже цилиндр не слишком улучшал ситуацию, отметил про себя молодой человек, проходя мимо зеркала. Но теперь поздно что-то менять, если бы он задержался дома еще хотя бы на минуту, то опоздал бы.

Подавив желание оглянуться и в последний раз окинуть взглядом комнату, из которой он, может быть, уходил навсегда, Николай с силой захлопнул за собой дверь. Вскоре он был уже за рулем своего недавно купленного автомобиля и снова отгонял от себя мысли о комедийности всего происходящего. Собираться стреляться на настоящих пистолетах прошлого века и ехать на дуэль в современном авто — в этом есть что-то невыразимо гротескное… Но и ехать на извозчике, имея собственный транспорт, не менее глупо…

Ехать Николай старался не слишком быстро — несмотря на то, что держался он достаточно спокойно, полной уверенности, что справится с управлением на скользкой от мокрого снега дороге, у него не было. А произойди с ним что-нибудь плохое по дороге — никто бы не поверил, что это случайность. Однако его опасения не оправдались, он доехал до назначенного места встречи благополучно и довольно быстро. Еще подъезжая, Николай увидел несколько темных фигур, стоявших посреди засыпанного снегом пустыря и, судя по их жестам, что-то бурно обсуждающих. Но как следует рассмотреть их было трудно: чистый, девственный снег блестел на солнце, слепя глаза, и темные силуэты людей двоились на этом светлом фоне. «Этот снег совсем как песок в пустыне, только еще ярче!» — неожиданно пришло Николаю в голову. Это сравнение, такое несвоевременное и даже неуместное, заставило его на мгновение забыть о предстоящем поединке. Все его мысли, как это часто бывало, сосредоточились на новых образах. Жаркий пустынный песок и холодный мокрый снег… Туманный Петербург и просушенная насквозь палящим солнцем пустыня… Если соединить эти две картинки в одном стихотворении, показать, насколько они разные, как не похожи друг на друга, а потом, в финале, написать, что в то же самое время у них много общего, что и на снег, и на песок одинаково больно смотреть… Это может получиться очень необычное произведение!

«О чем я думаю?!» — изумился Гумилев и, не без сожаления отогнав все посторонние мысли, направил автомобиль к дожидавшимся его остальным участникам дуэли. Одна из фигур подняла руку в знак приветствия. Скорее всего это был Михаил Кузмин, хотя разглядеть лица поджидавших его людей Николай по-прежнему не мог — в глазах все плыло и двоилось. «Как я стрелять-то буду? Не увижу ведь толком ничего!» — запоздало начал он беспокоиться, остановил автомобиль у обочины, не доезжая до остальных несколько метров, и спросил, распахнув дверцу:

— Кажется, я не опоздал?

К нему торопливо шли его друзья Михаил Кузмин и Евгений Зноско-Боровский.

— Немного опоздали, но это не страшно. Волошина вообще еще нет, — сообщил ему Михаил.

Лица у обоих секундантов Николая казались разочарованными. Вот только догадаться о том, что именно их расстроило, Гумилеву было не под силу. То ли они хотели, чтобы его противник получил по заслугам, и опасались, что из-за его отсутствия поединок не состоится, то ли, наоборот, хотели, чтобы на Черную речку не явились оба дуэлянта, и дело можно было бы как-нибудь замять. Приглядевшись к ним обоим, Гумилев решил, что скорее всего верно его второе предположение. Секунданты явно хотели, чтобы все закончилось миром, а его появление говорило о том, что вероятность такого исхода уменьшилась — если опаздывающий Волошин все-таки приедет, дуэль состоится.

Секундант Волошина, граф Алексей Толстой, оставшийся на месте, холодно кивнул вышедшему из автомобиля Николаю и снова перевел взгляд на дорогу. Он тоже ждал Волошина без особого энтузиазма. Возможно, даже с надеждой, что тот не приедет по какой-нибудь объективной причине…

Николай почувствовал злость. Для чего вообще было все это затевать, договариваться о дуэли, вставать ни свет ни заря и ехать через весь город, если все только и ждут мирного окончания этого дела?! Им что, хочется, чтобы он выглядел полным дураком?!

Чтобы не выдать своего раздражения, Гумилев медленным шагом обошел автомобиль и двинулся вдоль дороги, стараясь смотреть не по сторонам, а только себе под ноги. Нечего высматривать собственного противника, если Волошин все-таки приедет, друзья увидят его и сразу же скажут об этом! А его дело — держаться спокойно и с достоинством, как и полагается оскорбленной стороне.

Однако долго изображать безразличного ко всему трагического героя Николаю не удалось. Вдалеке послышался чей-то раздраженный крик, и он невольно поднял голову. По белому пустырю, глубоко проваливаясь в мокрый снег и неловко раскачиваясь при каждом шаге, к их маленькой группе приближался Волошин. Алексей Толстой быстрым шагом направился ему навстречу. Секунданты Гумилева остались на месте, но внимательно следили за Максимилианом, готовые поздороваться с ним, когда он подойдет поближе.

Николай развернулся и зашагал обратно к автомобилю. Сохранять равнодушный вид и идти медленно с каждым мгновением становилось все труднее. Но он все же сумел удержаться от спешки и подошел к своим друзьям, когда Волошин и Толстой уже были рядом с ними и пытались что-то объяснить, растерянно разводя руками. Гумилев вопросительно посмотрел на обернувшегося к нему Кузмина, и ему показалось, что тот чуть заметно улыбался, а потом с большим усилием придал своему лицу серьезный вид.

— Максимилиан Александрович где-то потерял калошу, — объяснил он напряженным голосом — Николай мог поклясться, что его другу смешно и он всеми силами пытается это скрыть. — У него извозчик застрял в снегу, и он сюда пешком шел… Просит дать ему немного времени, чтобы найти…

Стоявший рядом с ним Зноско-Боровский тоже повернулся к Николаю и, не скрываясь, ехидно усмехнулся. Толстой и Волошин сделали вид, что смотрят в другую сторону и не замечают всех этих насмешливых взглядов.

— Да, конечно, пусть ищет… — от такого поворота событий Гумилев тоже немного растерялся.

— Благодарю вас, — церемонно ответил ему Алексей Толстой, но выражение его лица при этом было таким же напряженным, как и у секундантов Николая. Они с Максимилианом медленно и неуклюже зашагали по пустырю обратно, вдоль оставленной им цепочки следов. Сначала они о чем-то переговаривались на ходу, но потом, отойдя достаточно далеко от Гумилева и его друзей, действительно принялись сосредоточенно высматривать что-то в снегу. Пройдя около сотни шагов, они остановились возле небольшого сугроба и принялись топтаться в нем, а потом и раскапывать снег руками. Так прошло еще несколько минут, после чего они выпрямились и прошли еще немного дальше — до следующего снежного холмика, в котором тоже стали рыться в поисках утерянной обуви.

— И как он вообще умудрился ее потерять… — насмешливо фыркнул Евгений.

— Сейчас снег такой липкий, в нем сапог может застрять, не только калоша, — возразил Михаил. — Я сам, пока сюда шел, чуть боты в сугробах не оставил.

Оба тихо хихикнули. Гумилев отвернулся и от них, и от ищущих калошу Максимилиана и Алексея, сделав вид, что смотрит на свой автомобиль и не слушает эти веселые разговоры. Несколько минут он не сводил глаз с заляпанной мокрым снегом дверцы, но потом не выдержал и украдкой скосил глаза на пустырь. Две маленькие фигурки, в которых Николаю, с его слабым зрением, с трудом удалось узнать Волошина и Толстого, продолжали копаться в сугробах — теперь еще на десяток шагов дальше от дороги. На снегу четко выделялась сероватая полоса их следов, «украшенная» более широкими «кляксами» в тех местах, где они останавливались для поисков калоши. Таких мест было уже пять, но Максимилиан продолжал искать пропажу, время от времени выпрямляясь и, судя по резким жестам, высказывая свое отношение к происходящему не в самых приличных выражениях. Его секундант в ответ снова и снова разводил руками, словно оправдываясь в том, что калошу никак не удается найти.

— Так они ее до вечера будут искать! — хмыкнул Михаил Кузмин. — Евгений, может, стоит им помочь? — и он вопросительно посмотрел сперва на Зноско-Боровского, а потом на Николая. Тот равнодушно пожал плечами:

— Помогите, чего уж там…

Его секунданты торопливо зашагали по снегу к «вражескому лагерю», и вскоре в очередном сугробе рылись уже четыре одетых в черное человека. Гумилев по-прежнему старался не смотреть на них, но любоваться пустой дорогой и заснеженным полем было невыносимо скучно, и он поневоле косился туда, где происходило хоть что-то интересное. А Волошин со своими помощниками все так же безуспешно искал калошу, время от времени со злостью пиная холмики снега ногой и размахивая руками. Толстой попытался успокаивающе похлопать его по плечу, но тот в ответ раздраженно сбросил его руку. Кузмин обо что-то споткнулся и едва не упал, Зноско-Боровский поддержал его, и они оба, как показалось Николаю, начали смеяться.

Проклиная Волошина, Толстого, Лизу Дмитриеву и заодно весь белый свет, Гумилев быстрым шагом двинулся к своим спутникам. Те, увидев его приближающуюся фигуру, выпрямились, и их лица снова стали виноватыми.

— Ищем вот… Пока не нашли… — пробормотал Евгений. Максимилиан и Алексей молча кивнули, стараясь не смотреть Николаю в глаза.

— Давайте теперь вон там глянем, — предложил Михаил, указывая на небольшую впадину на снегу, через которую тоже шла цепочка следов Волошина.

— Нет, здесь я не проваливался, надо дальше смотреть, вон в тех сугробах, может быть, — неуверенно произнес Максимилиан.

Николай не видел, куда он показывает, но все остальные со вздохом зашагали дальше по полю, и ему пришлось пойти за ними. Волошин остановился у еще одной горки снега, с сомнением посмотрел на свои глубокие следы и присел рядом с ней на корточки.

Гумилев вдруг заметил, что его брюки и полы длинного пальто были мокрыми от растаявшего снега. Оглядел остальных участников так и не начавшейся дуэли, решительно присел рядом со своим противником и засунул руки в липкий мокрый снег:

— Мы ее найдем, не могла же она исчезнуть.

Тонкие замшевые перчатки быстро промокли, и Николаю пришлось снять их и положить рядом с сугробом. Перебирать снег голыми руками оказалось еще неприятнее, но бросать это дело теперь, когда он уже пообещал помочь Максимилиану, было бы совсем неправильно. Подавив громкий вздох, Гумилев зарылся в сугроб еще глубже, растопырил пальцы и стал медленно «прочесывать» ими рыхлый тающий снег. И почти сразу же его пальцы наткнулись на что-то твердое и упругое. Он изумленно хмыкнул и принялся быстро раскидывать снег в разные стороны. Все остальные повернулись к нему, и Гумилев, чувствуя себя фокусником, извлекающим из шляпы живого кролика, вытянул у них на глазах из снега мокрую блестящую галошу.

— Это не она? — поинтересовался он, не глядя на Волошина и стараясь, чтобы его вопрос прозвучал не слишком иронично.

— Она самая! — обрадованно воскликнул Максимилиан и улыбнулся Николаю той дружеской улыбкой, какими они обменивались раньше, до ссоры.

Их секунданты настороженно переглянулись, пытаясь понять, как противники поведут себя дальше. Не готовы ли они теперь, после удачных совместных поисков галоши, пойти на примирение?

Гумилев и Волошин уже не смотрели друг на друга. Вид у обоих был растерянный и даже как будто бы смущенный. Они тоже не были уверены в том, что им все еще хочется выяснять отношения.

— Похолодало что-то… — небрежным тоном заметил Кузмин. — А мы все мокрые от снега этого дурацкого…

— Да, так и простудиться недолго, — поддержал его Толстой.

Дуэлянты, не сговариваясь, поежились — воздух и правда становился все холоднее, а потом опять подняли головы и уставились друг другу в глаза.

— Я думаю, — медленно и неуверенно заговорил Гумилев, — что, если мы сейчас отправимся по домам просто так, нас поднимет на смех весь город.

— Над нами и так все смеяться будут, — проворчал Волошин, все еще вертя в руках свою пропажу.

— Если мы все-таки обменяемся выстрелами, то не будут, — усмехнулся Николай. — Ну или по крайней мере будут, но не очень сильно.

— Вы правы, — кивнул Волошин и вопросительно посмотрел на своего секунданта. Толстой тоже с готовностью закивал, и в следующее мгновение к нему присоединились и Кузмин со Зноско-Боровским.

Поединок занял всего несколько минут. Две осечки, потом два не причинивших никому вреда выстрела в воздух — и противники со своими друзьями зашагали прочь от берега Черной речки, тихо споря о том, куда им поехать теперь и чем лучше отогреваться, чтобы не схватить воспаление легких. Вскоре о второй и последней случившейся на этом месте дуэли напоминало только множество запутанных цепочек следов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.