НА БОРТУ, 10 ИЮЛЯ 1965 ГОДА

НА БОРТУ, 10 ИЮЛЯ 1965 ГОДА

Ночь выдалась неспокойной. Сила ветра семь баллов. После наступления темноты мы следовали вдоль Сокотры. Раньше переход этот считался опасным, да и сегодня еще, должно быть, время от времени что-то случается. Я бы охотно увидел при свете дня остров, к которому по различным причинам уже давно испытываю страстное влечение. Совсем недавно я прочитал о нем отличную монографию Швайнфурта[78], которую должен признать более удачной, чем монография Грегоровиуса о Капри. У Швайнфурта, чью могилу в берлинском Ботаническом саду я часто навещал, встречаются открытия в области всемирной и естественной истории как результат его продолжительных путешествий и исследований. Швайнфурт — последний из школы Гумбольдта; он и мир еще составляют единое целое. Ему под силу воссоздать историю такого острова с самых основ. Он прибыл на Сокотру из Красного моря на арабской дхау[79], нашел там римские, христианские, арабские древности, привез коллекцию растений, животных и черепов. Удивительно, что один из таких удаленных островов уже образовывал форпост античного мира.

* * *

После завтрака; где-то на палубе вдребезги разбилась посуда. Кругом вода — «а lot of water»[80], как сказал американец, который нашел «very clever» понтонный мост в Порт-Саиде. Вот обороты речи, которые позволяют ограничиться каркасом, лаконизмом восприятия даже в вопросах чувства. Этим отчасти объясняется прелесть американской литературы и, прежде всего, диалогов. Слова превращаются в сточенные монеты, которые проходят в определенные прорези, моносиллабически. Они имеют рыночную стоимость. На этом основании в вопросах мировой политики я скорее ставлю на американцев, чем на русских, против которых играет уже кириллическое письмо.

Миссис Нонуилер, миниатюрная англичанка из Сингапура. Она прочитывает за ночь две-три книги и днем то в читальном зале, то на палубе с подлинной ?criture automatique[81], как одержимая, заполняет страницы толстой черновой тетради ин-фолио. Видно, как идеи буквально выстраиваются в очередь на кончике ее пера. Опубликовала несколько романов, однако своего псевдонима раскрывать не хочет. Вдохновленный чтением замечаний Лихтенберга по поводу физиогномики, я попытался себе представить, какого рода проза могла бы возникать тут. Наверняка ничего американского.

Отдельной темой могло бы стать исследование тех сокращений и раздуваний, какие в течение века пережил диккенсовский роман.

С прогулочной палубы можно было наблюдать «рысканье», короткое, вихляющее движение, которое сообщают кораблю боковые волны.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.