Глава XXVIII Неужели конец?

Глава XXVIII

Неужели конец?

С какой стороны ни посмотри, это было время излишеств. Было время, когда я не удивился бы, если бы мне сообщили, например, что Дэйва не стало. Очень трудно одновременно заботиться о подобных проблемах и пытаться сосредоточиться на работе. В то время мы действительно были на грани.

Эндрю Флетчер, 2001

Алан Уайлдер теперь был волен жить так, как ему хотелось, и заниматься «новыми проектами», вскользь упомянутыми в его заявлении для прессы. «„Recoil“ появился задолго до моего ухода из „Depeche Mode“. Это был мой сайд-проект, и после ухода я планировал заняться его развитием. Он очень отличается от того, что я делал в группе; здесь я практически ничем не ограничен и получаю намного больше творческого удовлетворения. Это не значит, что мне не нравилось в группе — просто я считаю, что ее срок годности истек».

Тем временем происходящее с его бывшим товарищем Дэйвом Гэаном принимало мрачноватый оттенок. «Я считаю, что Дэйв очень легко поддается влиянию, и мне кажется, жизнь в Лос-Анджелесе не пошла ему на пользу», — сказал дипломатичный Уайлдер, известный своей любовью к вежливым недосказанностям.

Антон Корбайн: Я не знал, что происходящее с Дэйвом зашло так далеко. Как-то мне позвонил Майкл Стайп из «R.E.M.». Он сказал: «Я виделся с Дэйвом. По-моему, ему требуется помощь, и тебе стоит ему позвонить». Похоже, посторонних это шокировало, а мы просто думали: «Ну, это у него пройдет — просто очередной жизненный этап».

«Жизненный этап» Гэана к тому моменту совсем вышел из-под контроля. «Я попал в крупные неприятности, — признался он Филу Сатклиффу из журнала „Q“, — и не знал, смогу ли сам из них выбраться. У меня была настоящая паранойя, и я всегда и везде носил с собой пистолет тридцать восьмого калибра. Закупаться приходится у очень серьезных ребят; они на стол перед собой кладут пушки. Я боялся всего и вся. Я решался заглянуть в почтовый ящик только в четыре часа утра, а к воротам выходил, только засунув в задний карман пистолет. Мне казалось, за мной вот-вот придут — кто, я не знал».

Гэан проявлял все симптомы наркотической паранойи. Время, свободное от встреч с вооруженными до зубов выродками, он проводил за просмотром канала «Погода» — иногда по двенадцать часов подряд. «Да, это правда, — позже признавался он, — ну так я же казался себе мега-рок-звездой и считал, что этим мне и полагается заниматься. Я уже не мог врать себе, что это весело — вот уж весело мне точно не было».

Оказавшись в западне, Гэан задумался о плане побега. Идея была простой: «Я тогда начал подумывать о том, чтобы передознуться — просто вмазаться одним большим „спидболом“ (смесью кокаина и героина) и отправиться на небеса. Исчезнуть. Остановиться. Мне хотелось перестать быть собой, покинуть собственное тело. Я был себе отвратителен до дрожи. Я ненавидел себя за то, что сотворил с собой и миром вокруг».

Ради встречи с сыном Джеком Гэан попытался взять себя в руки, но это вышло ему боком. «Мне было до того худо, что я позвонил своей маме в Англию и сказал: „Мам, через пару дней приезжает Джек, а у меня жуткий грипп. Я один не справлюсь — можешь приехать?“, — вспоминал Дэйв в интервью для „О“. — Она прилетела, и я постарался сделать все как надо: встать рано, приготовить Джеку яичко, в общем, быть ему папой. Но я сам себя обманывал. Я предал своего сына, и маму тоже, я это знал».

Как-то ночью, уложив Джека в постель и убедившись, что мама спит, Гэан пришел в гостиную, укололся и отрубился. «Очнулся я, лежа поперек кровати. Было уже светло, и из кухни доносились голоса. Я подумал: „Черт, я же герыч свой не спрятал“».

Гэан в панике побежал в гостиную, но обнаружил, что все его «оборудование» исчезло. Он помчался в кухню, где сидели его мать и ребенок, и спросил: «Мам, куда ты дела мои штуки?» «Выбросила в мусорный бак», — ответила та. Он выбежал на улицу и вернулся с шестью мусорными пакетами, из которых пять принадлежали соседям, вывалил их содержимое на пол и начал рыться в чужом мусоре в поисках того, что утолило бы его боль.

Поиски увенчались успехом, и Гэан спешно закрылся в ванной, но внезапно дверь распахнулась, и в ванную комнату вошли его мать и сын. «Лежа на полу, с раскрытыми ранами, я говорю: „Мам, это не то, что ты думаешь, я просто болею и принимаю стероиды, это для голоса…“ Наговорил какой-то херни. Мы с мамой посмотрели друг на друга, и я говорю: „Мам, я торчок. Я сижу на героине“. А она говорит: „Знаю, сынок“».

Но и это было не самым унизительным. Семилетний Джек взял отца за руку, отвел в спальню и поставил на колени: «„Папочка, я хочу, чтобы ты больше не болел“. Я сказал: „Я тоже“. Он сказал: „Тебе надо к доктору“, и я сказал: „Да, надо“.

Наверное, мама позвонила Джоанне. Та приехала и забрала Джека, и я еще очень долго его не видел. Мама немного задержалась, чтобы за мной присмотреть. Она говорила: „Мы не хотим, чтобы ты умирал“. Но это меня не остановило».

Отлучение от сына заставило Гэана предпринять попытку самостоятельно слезть с иглы. «Неделю я, как зомби, пролежал на диване, — рассказывал он Сатклиффу. — Однажды вечером я повернулся к Терезе и сказал: „Мне нужна помощь“. Тогда я впервые лег в реабилитационную клинику».

Гэан добровольно лег в клинику «Сиерра Таксон», уютно расположившуюся у подножия гор Санта-Каталина близ Таксона, штат Аризона, по адресу 39580, Лаго-дель-Оро-парквей. Дэйв был не первой знаменитостью, посетившей этот государственный лечебный центр по предотвращению и лечению зависимостей и расстройств поведения, «место, где на боль, страх и агрессию отвечают сочувствием, поддержкой и пониманием».

К несчастью, пребывание в недешевой (500 долларов в сутки) клинике не избавило Гэана ни от пристрастия к наркотикам, ни от злости: «Пока я был там, я был настроен серьезно, но стоило мне выписаться, как я решил: „Да пропади оно все пропадом!“».

Очень вероятно, что эта злость во многом была вызвана реакцией Терезы на попытку мужа избавиться от зависимости. «Тереза приехала за мной в день выписки, — вспоминает Дэйв. — Мы пошли пообедать, и она сказала: „Я не собираюсь бросать пить и колоться только потому, что ты решил завязать. Я что хочу, то и делаю“. Она это делала не так регулярно, как я, но в клинике сказали, что если один из нас продолжит употреблять наркотики, то второй тоже не сможет бросить. Тогда до меня дошло, что, если мы не расстанемся, у меня не будет никаких шансов завязать. Я думал, мы любили друг друга, но сейчас мне кажется, что это чувство не было взаимным».

Так или иначе, вскоре Тереза сама бросила Дэйва. «Она сказала, ей надо „разобраться со своей жизнью“, — рассказал тот Сатклиффу. — После ее ухода я какое-то время не кололся, потом опять взялся за старое и снова отправился в клинику».

Рассказывая о Дэйве в материале «Сандей таймс» в 1996 году, Кристофер Гудвин процитировал одного из участников «Depeche Mode»: «Остальные были в Англии, а связь с Дэйвом мы потеряли. Штаты не Англия — там не было никого, кто мог бы его образумить, и он совсем выпал из реальности».

Впоследствии Гэан объяснял свое поведение тем, что ему было «неуютно жить в этом мире». «Я пробовал переезжать, менять обстановку и компанию, но мне все равно казалось, что мне здесь не место. Наркотики на какое-то время избавили меня от этого ощущения, а потом сделали все еще хуже, чем было».

Это уж точно. Первого августа 1995-го Гэана обвинили в избиении таксонского арт-эксперта Роя Андерсона, с которым Гэан, скорее всего, познакомился в клинике — по крайней мере, по словам Андерсона, они подружились несколькими месяцами ранее. Торговец произведениями искусства дожидался Дэйва у входа в один из голливудских отелей, как вдруг «он ни с того ни с сего ударил меня головой в область левого виска. Кровь хлестала как из ведра».

Потерпевшему наложили семь швов. Действия Дэйва он объяснил собственной глупой шуткой: за день до происшествия он встретился с Терезой Гэан, чтобы поговорить о ее проблемах в отношениях с мужем, а затем сказал Дэйву, что их встреча закончилась сексом. «Он был в ярости, — сказал Андерсон, — но это была совершенно невинная шутка». Только не для Дэйва с его повышенной ранимостью! Гэану повезло: Андерсон решил не подавать в суд.

После второй выписки из «Сиерра Таксон» 9 августа жизнь Гэана изменилась к худшему. Во-первых, Дэйву было больно оттого, что Тереза подвела его в решающий момент — он очень тяжело переживал кризис в их отношениях. Во-вторых, «Depeche Mode» вот уже год не занимались музыкой. Гэан переехал в уже знакомый ему отель «Сансет Маркие». «Мне не хотелось жить одному в большом пустом доме, — объяснил он в 1999 году. — А когда я зашел туда 17 августа забрать кое-что из одежды, я увидел, что кто-то проник внутрь и вынес все подчистую: два моих „харлея“, мини-студию, несколько пленок с моими песнями, стерео — все, вплоть до столовых приборов!»

Тот факт, что его дом на Голливудских холмах охраняли металлические ворота с электронным управлением и электронная же система сигнализации (причем грабителям хватило наглости сменить код), привел Дэйва к неутешительному выводу: «Мой дом обчистил кто-то из „своих“. Должно быть, кто-то из моих так называемых друзей туда наведался, зная, что я в клинике. Я поверить не мог, что это происходит со мной. Мой мир рушился».

Случившееся серьезно подкосило Дэйва. «Я потерял все, что имел. Той ночью я собирался перерезать вены, — поведал он в интервью для „Globe“ в сентябре 1995-го. — Я был зол оттого, какими жадными могут быть люди. Мой дом стал пустой скорлупой».

По словам Эндрю Флетчера, такой же стала и жизнь Гэана. «С ним многие пытались поговорить, но без толку. Все, что у него осталось, когда он дошел до последней черты, это группа — возможно, это покажется странным, потому что многие считают, что его проблемы изначально ею и были вызваны, но я так не думаю».

Возможно, именно с этой мыслью Гэан вернулся в «Сансет Маркие». «Я по-быстрому затарился, а потом напился вина и съел пригоршню таблеток. Я позвонил маме; оказалось, что Тереза сообщила ей, что я вовсе не был ни в какой клинике и не пытался завязать, как обещал, — а я ведь пытался изо всех сил. Посредине разговора я сказал маме, что мне надо на минутку отойти, и попросил не вешать трубку; я пошел в ванную, перерезал себе запястья, обернул их полотенцами, потом вернулся и сказал: „Мам, мне надо идти. Я тебя очень люблю“. Потом я как ни в чем не бывало сидел с подругой. Руки я опустил; я чувствовал, как из ран течет кровь, но она об этом понятия не имела, пока не увидела на полу лужу крови».

После этого Гэан потерял сознание. Его спутница набрала номер 911, и на помощь истекающему кровью певцу примчалась бригада «скорой». Первым, кто сообщил о случившемся общественности, вероятно, был Ричард Блейд, диджей радиостанции «KROQ». «Мне позвонил врач „скорой помощи“, — вспоминает Ричард. — Он сказал: „Возможно, вас это заинтересует. Только что в больницу „Седарс Синаи“ с множественными порезами был доставлен Дэйв Гэан“. Звонок записывался на пленку. Я попросил врача представиться, но он сказал, что ему нельзя называть своего имени и что, будучи медицинским работником, он вообще не имел права делать этот звонок. Так что в эфире этот разговор, как и имя того медика, не прозвучал — но слава богу, что я его записал. Я вышел в эфир и сказал: „Похоже, Дэйв Гэан совершил попытку самоубийства“».

Дома, в Англии, 18 августа «Mute Records» в срочном порядке сделала следующее заявление: «Вокалист „Depeche Mode“ Дэйв Гэан был помещен в медицинский центр „Седарс Синаи“, расположенный в Беверли-Хиллз, штат Калифорния, США. Он чувствует себя хорошо и скоро будет выписан».

В 2001 году на вопрос о том, как Гэан до такого дошел, Дэниел Миллер ответил: «Мне кажется, он купился на американский образ жизни. Он слишком активно погрузился в этот образ жизни и культуру, а олицетворением всего этого для него были люди, окружавшие его в то время. В перерывах между гастролями и работой в студии он жил в Лос-Анджелесе и, похоже, связался не с теми людьми — но я думаю, если бы у него изначально не было склонности к наркотикам, ничего бы и не случилось. Тут все очень сложно».

Наконец придя в себя, Гэан очутился запертым в медицинском центре «Седарс Синаи» по адресу 8700, бульвар Беверли, Лос-Анджелес. «Я был в отделении психиатрии, в палате с мягкими стенами, для буйных, — вспоминал он. — На секунду мне показалось, что это рай — что бы это слово ни значило. Затем пришел психиатр, который сообщил мне, что я совершил попытку самоубийства, деяние, расцениваемое местным законодательством как преступление. Такое только в Лос-Анджелесе бывает!»

Детектив Джоэл Браун из окружного полицейского участка Западного Голливуда обнаружил на месте преступления лезвие бритвы: «У Гэана было два пореза длиной пять сантиметров на запястье. Он бы не умер».

Пока врачи центра «Седарс Синаи» оценивали психическую дееспособность Гэана, в Нью-Йорке его агент по связям с общественностью Майкл Пагнотта отвечал на многочисленные телефонные звонки. На все вопросы о предполагаемой попытке самоубийства артиста он повторял, что данный инцидент относится к личной жизни Гэана. Слухи о том, что депрессия Дэйва была вызвана размолвкой с Мартином, закаленный в боях агент попросту игнорировал.

Представители прессы очень скоро напали на след. 22 августа британская газета «Дейли миррор» предоставила краткий отчет о случившемся, мрачно озаглавленный «Звезда решает умереть». «Не думаю, что я когда-либо пытался покончить с собой», — возразил Гэан, после чего предложил несколько сюрреалистическое объяснение своему членовредительству: «Я просто пытался привлечь к себе внимание — вот только странным способом. Я не ныл на тему „Как мне хреново живется“. Мне просто хотелось исчезнуть — то есть остаться здесь, но в какой-нибудь нематериальной форме. Я хочу, чтобы вы поняли: с Терезой это никак не было связано — я был очень сильно в нее влюблен. Это было связано с моим личным ощущением дискомфорта. Наверное, в течение долгого времени я винил во всем других, и я об этом сожалею, но именно так мне тогда казалось».

Около года спустя Гэан наконец дал волю старой обиде: «Единственное, что, по-настоящему волновало Марта и Флетча — это то, что, если я умру, „Depeche Mode“ не станет. От них я так и не получил никакой словесной поддержки».

Дэниел Миллер в корне не согласен с подобным заявлением: «Просто он был слишком далеко — в буквальном смысле. К счастью, Джонатан Кесслер, менеджер, как раз находился в Америке и взял заботу о Дэйве на себя. В общем-то, он всегда этим занимался».

В скором времени Дэйва Гэана выпустили из «Седарс Синаи». По-видимому, все обвинения были с него сняты.

Дэйв Гэан: Едва выбравшись оттуда, я взялся за старое. Каждый раз мне требовалась большая доза, и нуждался я в них все чаще — мне все было мало; я ширялся, пока не вырублюсь.

По ту сторону Атлантики у «Mute» нарастала тревога по поводу опасностей, связанных с зависимостью Дэйва, однако Дэниел Миллер был категорически против того, чтобы вмешиваться силой: у него уже накопился опыт общения с артистами, имеющими подобные проблемы, — бывший наркоман Ник Кейв, например, впоследствии говорил о своей зависимости как о «важном куске жизни» и утверждал, что в тот период с ним случилось «много замечательного».

Дэниел Миллер: Мы об этом поговорили, и мне показалось, что Дэйв еще не дозрел до решения завязать. Я видел несколько подобных ситуаций и знаю, что нужно выбрать правильный момент для разговора: надо, чтобы человек сам хотел отойти от наркоты. Нужно выбрать момент, когда он ослабел или многочисленные проблемы заставили его засомневаться в себе, а у Дэйва в тот период все было наоборот, ему все нравилось. Было очень сложно. Но дело в том, что если на человека надавить, то потом с ним будет еще сложнее. Приходится просто избегать разговоров об этом со всеми заинтересованными лицами.

Мартин Гор и Эндрю Флетчер начали подумывать о том, чтобы что-нибудь записать, и вроде бы Дэйв их в этом поддерживал. По сведениям Майкла Пагнотты, к моменту выписки Гэана из больницы у Мартина уже было готово пять песен, а «выздоровевший» вокалист планировал в октябре прилететь в Британию для работы над новым альбомом «Depeche Mode».

Однако не факт, что Гор загадывал так далеко: «Мы договорились собраться в студии, когда у меня появится несколько песен, и просто посмотреть что и как, проверить, получается ли у нас хоть что-то и нравится ли нам этим заниматься, как раньше. Мы не строили планов на запись целого альбома. Мы решили, что сделаем для начала пару треков и, если повезет, выпустим сингл, а если работать нам не понравится, то просто разойдемся».

Впрочем, сказать проще, чем сделать. Теперь, когда квартет «Depeche Mode» превратился в трио, отсутствие Уайлдера ощущалось очень остро.

Дэйв Гэан: Если честно, я думал — если что-нибудь и развалит группу, то именно уход ценного участника. В музыкальном плане лично мне сразу стало не хватать Алана. Не было того вдохновения и музыкальности. Нам пришлось очень нелегко.

В июне 2003-го в интервью для журнала «Q» Гэан выразил еще большее сожаление по поводу ухода Уайлдера: «Сейчас я понимаю, что отреагировал на его уход совсем не так, как хотел, — признался он. — В нашей нынешней работе мне очень не хватает его в плане музыки, но я и как по другу по нему сильно скучаю. Пожалуй, из участников группы он больше всех меня поддерживал. И мне жаль, что я не поборолся за то, чтобы он остался с нами. Больше всего Алану хотелось, чтобы Мартин сказал: „Твой вклад был потрясающим“, — но Мартин скуп на похвалу».

Комментирует сам Алан Уайлдер: Дэйв всегда по достоинству оценивал чужой труд — он по натуре очень щедрый человек, и, по-моему, он всегда хвалил искренне. Возможно, из всех участников я был к нему ближе всего, и наверное, ему непривычно работать с разными новыми людьми: все-таки «Depeche Mode» — это очень тесный круг. Возможно, среди прочего он и это имеет в виду. По разным причинам проще всего ему было бы не распространяться на эту тему, и мне очень приятно, что он сказал обо мне столько хорошего. Мне очень нравится заниматься тем, чем я теперь занимаюсь, но мне его тоже не хватает.

Эндрю Флетчер: Возможно, Гэан с уходом Алана почувствовал себя одиноко, потому что мы всегда разбивались на пары: Дэйв с Аланом и я с Мартином.

«С одной стороны, это было тяжело, а с другой — нет, — вспоминает Флетчер сессии 1995 года. — У Дэйва, понятно, были все те же проблемы, плюс мы впервые за долгое время работали без Алана. Нам нужно было вновь встать на ноги, совсем как во времена „А Broken Frame“».

Аналогия с «А Broken Frame» вполне правомерна: тогда из группы ушел главный сочинитель Кларк. Но «Депеши» образца 1995 года очень отличались от тех беспечных мальчишек, которыми они были в 1982-м. Как сказал Пэдди Роудс из газеты «Таймс», «„Depeche Mode“ с таким рвением погрузились в непременное для рокеров распутство, что список убытков, понесенных за время „Devotional Tour“, выглядит так: Мартин Гор — несколько припадков; Эндрю Флетчер — нервный срыв; Алан Уайлдер — уход из группы для работы над сольным проектом; Дэйв Гэан — героиновая зависимость с попыткой суицида».

Здесь явно требовался кто-то, кто проявил бы сочувствие, сумел совместить эти три несовместимые личности и каким-то образом заполнить пустоту, образовавшуюся с уходом Уайлдера. Казалось бы, невыполнимая задача — но Дэниел Миллер с ней справился.

Дэйв Гэан: По-моему, привлечь Тима Сименона было идеей Дэниела. Мы до того уже имели с ним дело — в 1989-м он делал ремиксы на «Strangelove» и «Everything Counts».

Тим Сименон — знаменитый диджей и продюсер танцевальной музыки, основатель и владелец независимого амстердамского лейбла «Electric Tones». Винилом и всем, что с ним связано, он заинтересовался в 1983-м, в возрасте пятнадцати лет. «Диджеем я стал благодаря своей огромной коллекции пластинок, — рассказал он в интервью для журнала „Music Technology“. — Моя семья очень любит мотаун и фанк, поэтому я с детства слушал много черной музыки. Потом я увлекся разным авангардом типа Брайана Ино, затем пошли „Depeche“, Фэд Гэджет и Роберт Рентал — мне всегда нравилась музыка, спродюсированная Дэниелом Миллером, — а из этого вырос интерес к электронике типа „Africa Bambaataa“».

Параллельно с диджейством Сименон, будучи страстным поклонником стиля электропоп, пытался сочинять собственную музыку: «Я начал копить деньги, которые зарабатывал, разнося газеты, и купил себе аналоговую мини-клавиатуру „Yamaha CS1“, аналоговый моносинтезатор „Roland SH-101“, двухканальный секвенсор „Roland МС-202“ и драм-машину „DR-55 Dr Rhythm“.

Я начал с простых мелодий поверх электронного бита и басовых партий в духе „Kraftwerk“ или „Yello“. У моего друга был вокодер[73], и вместе мы учились управляться с синтезаторами и структурировать простейшие песни».

Желая получше разобраться и с тем, и с другим, в сентябре 1986-го деятельный Сименон записался в недавно открывшуюся в Лондоне Школу звукоинженеров («SAE») на курс, обучавший работе с мультитрековым магнитофоном «Fostex» и микшерным пультом «Soundmaster». Уже через месяц амбициозному подростку пришлось прервать обучение: сингл, выпущенный им под псевдонимом «Bomb The Bass», неожиданно стал хитом: «Где-то в октябре 1986-го один мой друг на какое-то время арендовал студию, и я успел поработать там над „Beat Dis“».

Этим другом был Джеймс Хоррокс, главный менеджер «Rhythm King», дочернего лейбла «Mute Records». Он незамедлительно подписал Тима на свой лейбл и выпустил дебютный сингл «Bomb The Bass» тиражом в тысячу экземпляров. Они разошлись за неделю. «О сингле заговорили, и пиратские радиостанции только его и крутили. Только что я учился в колледже и подрабатывал официантом в японском ресторане, и вот я уже на пятой строке чартов!» — рассказывает Сименон.

Следующие три сингла «Bomb The Bass», спетые разными приглашенными вокалистами, тоже попали в первую десятку, и Сименон передумал устраиваться на работу в индустрии звукозаписи: «Я планировал два-три года поработать оператором звукозаписи в хорошей студии, а потом начать самому продюсировать, но в итоге мне так и не пришлось никому подавать чай. Главной целью того курса в Школе звукоинженеров было дать нам достаточно знаний, чтобы спродюсировать запись. Думаю, „Beat Dis“ означает, что я усвоил все, что нужно».

В октябре 1988-го Сименон раскрыл свои новые планы журналу «Music Technology»: «„Bomb The Bass“ просуществует еще около трех лет, а потом я хочу заняться чем-нибудь абсолютно другим. Как у Винса Кларка: „Depeche“, „Yazoo“, „Erasure“».

Сименон занялся продюсированием чужих записей значительно раньше, чем сам ожидал: начиная с 1988-го он работал с певицей Нене Черри, падчерицей джазового трубача Дона Черри, над ее первыми британскими хитами — «Buffalo Stance», в октябре 1988 года занявшим третью строчку чарта синглов, и «Manchild», добравшимся до пятого места в мае 1989-го. Во многом благодаря Сименону в 1990-м Черри победила в номинации «Открытие года» среди женщин-исполнительниц как в журнале «Rolling Stone», так и на вручении наград «BRIT» Британской ассоциации звукозаписи. (В этом же году «Enjoy The Silence» стал синглом года. — Дж. М.)

Дэниел Миллер: Я знал Тима еще до того, как он стал записываться. Он тогда был совсем еще мелкий, но уже диджействовал и приходил в офис «Mute» выпрашивать пластинки. Он всегда был фанатом «DM».

Тим Сименон: С тех самых пор, как они выпустили «Photographic», я серьезно заинтересовался тем, что они делали. Я знал, с чего они начинали, а они знали, с чего начинал я, так что все это было скорее экспериментом.

Мартин Гор: Нам всем очень нравился последний альбом «Bomb The Bass», «Clear», а мне особенно приглянулся спродюсированный Тимом альбом Гэвина Фрайдей «Shag Tobacco», который вышел за пару месяцев до начала нашего сотрудничества. Я и раньше его знал, и в течение нескольких лет мы довольно часто виделись, но мне всегда хотелось проводить с ним побольше времени: он замечательный человек. Я как будто родственную душу встретил.

С целью «просто посмотреть что и как» (цитируя Гора) трое участников «Depeche Mode» вместе с Тимом Сименоном и его сплоченной командой, включавшей звукоинженера по прозвищу «Q» и программиста Керри Хопвуда, собрались в относительно недорогой по меркам «Depeche Mode» «Studio Two» комплекса «Eastcote», расположенной на западе Лондона по адресу Кенсал-роуд, 249, в бывшем здании фабрики викторианской эпохи в районе Северный Кенсингтон. В распоряжении команды оказалась аппаратная на шестьсот квадратных футов (около двадцати кв. м), где спокойно можно было разместить все необходимое оборудование.

«Коллекция винтажных аналоговых синтезаторов» по-прежнему является одной из достопримечательностей студии. Впрочем, не сказать, чтобы группа «Depeche Mode» испытывала острую нехватку старых синтезаторов. По словам Сименона, в числе четырех десятков синтезаторов и сэмплеров, используемых группой и нанятым персоналом, было аж четыре аналоговых «АКР 2600» и множество модульных систем фирмы «Roland», включая две «System 100М» и одну потрясающую «System 700», которую Сименон купил подешевке у продюсера Мартина Рашента, столь удачно использовавшего эту систему в работе над альбомом «Dare» коллектива «The Human League».

Зная, как в последнее время проходили гастроли и сессии звукозаписи «Depeche Mode», Сименон отлично понимал, на что подписался. «Я думал, что мне предстоит иметь дело с тикающей часовой бомбой, — признался он в эфире радиопрограммы „Alternative Rock Fax“ в январе 1996-го. — Первую неделю было тяжело, а потом мы отлично поладили. Атмосфера у нас отличная. Новые песни — образцовый „Depeche Mode“, а я пытаюсь сделать звучание более жестким и сырым».

Как сообщал «NME», единственное, на что указал Гор, инструктируя Сименона во время предварительной встречи, — это то, что ему хотелось, чтобы запись «основывалась на хип-хоповом звучании в качестве дани уважения американским группам конца восьмидесятых, таким как „3rd Bass“. Почтение этого коллектива к новаторским электронным записям „Mode“ выразилось в TON, что они использовали в своей композиции сэмпл из „Never Let Me Down Again“».

Мартин Гор: Из-за того, какими получились демозаписи, нам захотелось сделать новый альбом более ритмичным. Тим для этой цели подходил идеально.

В 1997-м Мартин назвал еще одну причину, по которой Сименон «идеально подходил» «депешам»: «Тим неплохо разбирается в том, как создавать танцевальную музыку. Он довольно легко может работать с ритмом 69 ударов в минуту, что для нас достаточно важно, поскольку наша музыка такая медленная. В прошлом нам случалось давать и выше ста ударов в минуту, но когда я пытаюсь сочинить что-то побыстрее, получается просто глупо — атмосфера полностью теряется».

О студии «Eastcote» Гор высказался положительно: «Работа в очень маленькой студии помогла нам создать расслабленную атмосферу — не всегда же записываться в самых известных. Ощущение было почти как в домашней студии, и это задало записям нужный тон».

Среди новых спокойных сочинений Мартина, над которыми велась работа в «Eastcote», была песня «Useless», к записи которой был привлечен басист группы «Living Colour» Дуг Уимбиш. Также в создании песни принял участие ударник Гота Яшики, известный своими работами с коллективом «Soul II Soul», основанным Джеззи Би (он программировал и исполнял партии ударных на хитовом альбоме 1989 года «Back То Life»), а также с «Simply Red».

Также в числе персонала был уже упоминавшийся программна Керри Хопвуд и клавишник и программист Дэйв Клэйтон; оба поразили воображение Мартина: «Мы никогда раньше не работали с программистами, потому что делали все сами. Мне это очень нравится, потому что даже когда почти все делал Алан, я все равно чувствовал, что должен принимать в этом участие, а теперь я могу просто наблюдать за процессом со стороны. К тому же, работая с профи, который в совершенстве владеет техникой, ты экономишь время.

В первый раз в студии постоянно присутствуют приглашенные музыканты. Ну, то есть вначале так было с Аланом, и Дэйв Клэйтон, с которым мы сейчас работаем, отчасти выполняет его роль, но им проще управлять. Я уверен, Алан тоже не стал бы назло плохо играть непонравившийся ему фрагмент, но все же, когда мы просим Дэйва что-нибудь для нас сыграть, то он просто играет то, что мы просим, причем старается сделать это как можно лучше».

Тим Сименон: В общем, все получилось, мы отлично сошлись и решили продолжить работу над альбомом.

Мартин Гор: Мы записали несколько треков, нам понравилось, и я отправился сочинять новые песни, ну а потом мы решили собраться и попробовать записать альбом.

Вроде бы все шло хорошо, вот только…

Дэйв Гэан: Мы собрались в студии с намерением записать несколько треков на пробу, но я все еще сидел на героине. Я то ненадолго завязывал, то снова кололся, так что мое участие в работе было довольно отрывочным.

Эндрю Флетчер: Он никогда этим не занимался у нас на виду, так что мы даже не знали наверняка, что именно с ним происходит.

Дэйв Гэан: Честно говоря, я относился к тому типу, который я сам назвал бы «умным торчком». Выражалось это в том, что я мог очень долго скрывать, как плохи на самом деле мои дела. Как бы объяснить… У той пропасти, в которую я падал, не было дна. Для многих наркоманов этим дном становится момент, когда у них не остается ровным счетом никаких денег. Моя проблема была в том, что денежный запас никогда не иссякал.