Нестабильность как метод, или Как стать актером

Я не знаю, существует ли такая профессия – актер. Но я точно знаю, что, чтобы стать актером, нужно учиться. Просто потому, что без этого не может развиваться любой человек, каким бы делом он ни занимался.

В 1975 году выдающегося советского оператора Валентина Железнякова пригласили на фестиваль «Свемы» (был такой производитель фото- и кинопленки в Советском Союзе). Там показывали лучшие работы, снятые на эту пленку. Когда же его попросили поделиться впечатлениями от увиденного, он назвал это «конкурсом среди горбатых». Потому что художественного изображения там не было. И пленка была не способна дать изображение, которое можно назвать художественным, и, главное, общий уровень работ был невысоким.

Вот это – «конкурс среди горбатых» – я часто вспоминаю, когда вижу, что и как снимают сегодня. Сегодня технологии позволяют сделать любое изображение, снять с любого ракурса, достичь любого качества «картинки». Но художественного изображения по-прежнему нет. А единственный критерий успеха – касса. Ну, так если даже с этой точки зрения смотреть на отечественное кино – где они, кассовые сборы? Где он, коммерческий успех? Две-три картины в год с трудом возвращают вложенные деньги.

Мое поколение режиссеров (а именно оно сегодня считается вроде бы как главной производительной силой российского кинематографа) воспитывалось на замечательных фильмах прошлого. Возьмем, к примеру, советские фильмы о войне: «В бой идут одни старики», «Отец солдата», «Они сражались за Родину» и сегодняшние военные фильмы. Сегодня это скорее компьютерные игры, которые никого не трогают по-настоящему. Почему так произошло? Ответ простой: сегодня фильмы снимают не для того, чтобы поделиться со зрителем своими переживаниями, болью, счастьем, – нет. Их снимают, чтобы заработать деньги. И, естественно, на вооружение взят передовой опыт в этом деле – голливудский. А Голливуд борется за расширение аудитории. И потому в фильме не может быть ничего по-настоящему страшного, тяжелого для восприятия – иначе получишь плохой прокатный рейтинг, фильм не возьмут кабельные компании и т. д. Поэтому теперь и у нас все – понарошку.

И главное: те люди, которые снимают сегодня все эти «фильмы понарошку», – это как раз те, кто преподает нынешним студентам творческих вузов основы мастерства! Нет уже тех личностей, о которых мы читали в книжках, им на смену пришло новое поколение, оно чуть иначе смотрит на вещи. Чему тогда удивляться, что молодые актеры выходят из стен театральных вузов, имея не совсем точное представление о том, что такое – хорошо, а что такое – плохо в современном театре и кинематографе. Авторы как-бы-фильмов учат студентов как-бы-творчеству.

Я говорю об этом не с чужих слов. Как художественный руководитель театра «Модерн», я занимаюсь кастингом актеров, знакомлюсь с выпускниками театральных вузов. Так вот, впечатления у меня очень неоднозначные. Девяносто процентов мне не нравится вообще. Я смотрю на молодых ребят и понимаю, что они ошиблись с выбором профессии. Вот, стоит передо мной красивая девушка. Уверен: в детстве все вокруг умилялись: ах какая красавица, какие глаза, ах как хорошо малышка читает стихи, как поет, как уверенно выступает на утренниках! Ну просто актриса! И вот, девочка вырастает с этой мыслью, поступает в театральное училище, учится там несколько лет, заканчивает его, – а она не актриса! Все при ней, но она не актриса. Таких девяносто девять процентов. Юноши приходят. Этакие Актер Актерычи. В моей юности такие ребята считались «душой компании», они обычно сидели в окружении девушек и играли на гитарах. Но они не актеры, они хорошие ребята с гитарами. Этих Актер Актерычей видно с десятого ряда, невооруженным глазом. Как так получилось, что им не подсказали с самого начала правильный путь?

Конечно, есть настоящие талантливые ребята. Их, как всегда, очень немного. А основной материал, из которого сегодня создается российское кино, – это как раз эти самые Актер Актерычи. Вот поэтому, стоит три минуты посмотреть любой российский сериал – и, даже не разбираясь в сюжете, вы сразу чувствуете: не то, не верю.

Интересно, что выпускники театральных вузов на собеседованиях одним из первых задают мне вопрос: «Сколько вы будете мне платить?» Хочется спросить в ответ: а может, это вы будете платить театру за то, что здесь вы получите настоящее, живое образование? За то, что именно здесь вы – если повезет, в меру способностей – ощутите атмосферу настоящего творчества, мучительного, радостного, полного сомнений, ошибок и иногда – открытий? Все мы прекрасно знаем, что еще в советские времена система образования работала так, что по окончании вуза молодого специалиста еще пару лет «обкатывали» в условиях реального производства. Та же необходимость профессиональной адаптации сохранилась до сих пор. И выпускник театрального института – не исключение. Это очень сырой материал, с которым надо кропотливо и тщательно работать минимум полгода, прежде чем он сможет что-то показать на сцене. Так, может, это вы, юноша, заплатите театру за это полугодичное обучение? Выйдя из студенческой мастерской, вы еще далеко не мастер, вы – начинающий подмастерье, которого берут в надежде на результат в будущем. Очень многие этого не понимают. В этой связи я иногда задумываюсь, насколько нужны студенческие театры при творческих вузах. Не лучше ли отправлять ребят во взрослые труппы на практику – регулярно, помногу? Чтобы они с самого начала поняли, что творческая жизнь – это непрерывное движение, а не реализация бизнес-плана ради увеличения кассовых сборов.

Кстати, про Америку. Там есть мощная индустрия, производится огромное количество фильмов ежегодно – тысячи картин, сериалов, тысячи каналов. Соответственно, есть сотни актерских агентств, актерских школ, творческих студий. В этих школах, между прочим, никто по четыре года не учится. Я часто об этом думаю, когда смотрю на молодых ребят и девушек, потративших четыре года (может быть, четыре лучших года!) своей жизни на то, чтобы приобрести – что? Ремесло? Так я даже особого ремесла не вижу. Да, техника важна: координация, голос, движение и так далее, – но и этого нет!

Притом, что, я же знаю, они много учатся, они по-настоящему живут этим – но где же результат? Почему молодые люди, которые пять минут назад были модно одеты, громко болтали и искренне смеялись на улице, при выходе на сцену превращаются в старичков? В свои девятнадцать они читают фрагменты …из «Анны Карениной». Никто не читает современную прозу, никто не читает современные стихи. Да пусть я даже не пойму эти стихи – лишь бы только передо мной был живой человек! Нет: молодой человек закрывает глаза, вдох-выдох и – щелк! – перед тобой на сцене старичок.

Кто их этому научил? Зачем? Меня удивляет, как педагоги и руководство творческих вузов, как руководство Союза кинематографистов периодически жалуются на то, что в стране нет хороших режиссеров. Секундочку. Вы же как раз за это и отвечаете. Вы набираете студентов, учите их – кому вы адресуете свои жалобы в таком случае?

Есть еще один момент. Я считаю, что сила образования в том, что оно никогда не прекращается. Точнее, это условие настоящего образования: если оно не прекращается, человек возрастает в своем деле, в своей профессии. Для творческого человека образование и вдохновение – вообще, взаимосвязанные понятия. Но так получилось, что вся наша система – она выстроена как раз вопреки тезису о необходимости непрерывного образования: есть школы, колледжи, институты и университеты, которые молодые люди заканчивают, – и все. Дальше – новый этап: работа, семья, дети и т. д. О том, где, как и чему может научиться, например, тридцатилетний человек, речь вообще не идет.

И это касается в том числе и театра, и кино. У зрелых актеров нет никаких возможностей для обучения. Да, понятно, что серьезный актер не успокаивается на достигнутом, он ищет пути для самообразования – он учится на репетициях, учится, читая книги, слушая музыку. Многие хорошие актеры регулярно ходят на спектакли, чтобы посмотреть на то, как работают их коллеги, чтобы поучиться каким-то их творческим находкам. Но этого недостаточно.

Кстати, есть и противоположные примеры (и таких немало), когда актер или актриса, достигнув какого-то уровня, с облегчением взбираются на свой небольшой пьедестал и уже – ни ногой, никуда. Им неинтересны чужие достижения, они не ходят на чужие спектакли, не смотрят кино, не спорят о творчестве. Они начинают побаиваться что-то менять: они нашли свой стиль, язык, – зачем трогать то, что и так неплохо работает? А ведь без эксперимента, без интереса к новому нет развития. Трусоватый актер – такое тоже бывает, и нередко. Многие боятся сделать неверный шаг – и не делают никакого.

Это я к тому, что главной целью системы театрального образования, как мне кажется, должна быть сознательная нестабильность. Нестабильность как свойство движения, изменения, эксперимента, самой жизни, наконец.