От Вислы — к Одеру и Нейсе

Новый, 1945 год мы встретили в небольшом польском городке Кольбушово, где размещались отделы и службы штаба 2-й воздушной армии. Авиационные соединения базировались в междуречье Сана и Вислы. Развадув, Жешув, Мелец, Баранув и другие аэродромы были к тому времени хорошо обжиты истребителями генералов Благовещенского, Мачина и Утина, штурмовиками Рязанова, Слюсарева и Горлаченко, бомбардировщиками Архангельского, Полбина и Юзеева.

Вечером 31 декабря генералы и офицеры штаба прослушали концерт художественной самодеятельности, затем несколько арий из оперетт, исполненных профессиональными артистами. Выступила и А. К. Тарасова, приехавшая навестить мужа — начальника штаба генерала А. С. Пронина.

После концерта состоялся товарищеский ужин. Боевые друзья вспоминали минувшие сражения на Дону и Днепре, под Белгородом и Житомиром, говорили о предстоящих боях и, конечно же, мечтали о долгожданной победе.

Однако все понимали: победу придется вырывать у противника в упорной борьбе — на земле и в воздухе гитлеровцы сражались с отчаянием обреченных.

За три года мы, разумеется, многому научились. Вспоминая воздушные сражения, многие из нас зачастую находили ошибки в своих решениях и с горечью думали: “Сейчас бы я поступил совсем иначе”. Однако история, как известно, не повторяется. Извлекая уроки из минувших боев, офицеры теперь гораздо глубже анализировали обстановку, серьезнее обдумывали различные варианты действий в предстоящих схватках.

На очереди стоял вопрос о разгроме фашистских армий, оборонявшихся западнее Сандомира, на левом берегу Вислы. В полосе нашего фронта противник создал сильную оборону. Не зря в берлинской печати сандомирский плацдарм называли “пистолетом, направленным в затылок Германии”.

На подступах к Кельце, Ченстохову и Кракову вся земля была изрезана линиями траншей. Враг затаился в глубоких железобетонных норах. Ударами авиации нужно было разрушить оборонительные сооружения, уничтожить огневые точки. Как лучше это сделать?

Генералы И. С. Полбин и В. Г. Рязанов — большие энтузиасты пикирования одиночными самолетами и группами — считали, что при прорыве обороны авиационные соединения должны действовать одновременно по большому количеству объектов группами, с круга. У них были сторонники не только в авиационных частях, но и в штабе воздушной армии и даже в штабе фронта. Генералы П. П. Архангельский, С. В. Слюсарев, М. Г. Мачин, А. В. Утин придерживались иной точки зрения. Они исходили из возросших боевых возможностей авиации и считали, что при прорыве наиболее эффективным способом является массированный удар основными силами воздушной армии на главном направлении, на узком участке фронта.

Командующий войсками решил провести совещание командиров авиакорпусов нашей армии и обсудить методы и способы боевых действий авиации в предстоящей наступательной операции. На этом совещании подавляющее большинство командиров высказалось за массированные удары авиации. Начальник штаба фронта генерал армии В. Д. Соколовский поддержал это мнение.

Подводя итоги, И. С. Конев приказал провести летно-тактическое авиационное учение по прорыву обороны. Командующему 52-й армией генералу К. А. Коротееву было предложено в районе Ежова на местности подготовить точную копию немецкой обороны. Через несколько дней строительные работы были завершены. Восточнее Вислы на несколько километров протянулись траншеи и ходы сообщений. На огневых позициях — трофейные пушки, в кустах — танки и зенитные орудия. Предварительно мы с командирами корпусов провели двухдневные занятия на картах и макетах местности, тщательно отработали все детали предстоящих показных учений.

Утром 20 декабря 1944 года Военный совет фронта, командующие армиями, командиры авиационных соединений собрались на небольшой высоте, с которой далеко просматривалось припорошенное снегом поле, местами поросшее невысоким кустарником. Повсюду виднелись глубокие окопы, аккуратно сделанные блиндажи, трофейные танки и орудия.

Точно в срок к полигону вышли истребители 5-го и 6-го истребительных корпусов и уничтожили зенитную артиллерию “противника”. Затем группа самолетов, которую вел А. И. Покрышкин, атаковала цели (бочки со смолой). За истребителями последовали в плотном строю бомбардировщики, затем штурмовики. Получилась довольно впечатляющая картина. Фугасными бомбами были разрушены убежища, засыпаны траншеи. Горело несколько десятков танков, орудий, автомашин.

С минуту все молча смотрели на горящую технику. Первым нарушил тишину генерал К. В. Крайнюков.

— Немцам никогда, даже в сорок первом, не удавалось достигать таких результатов.

— Посмотрим, как наши летчики будут бомбить с пикирования, — сказал И. С. Конев.

И вот к другой цели подошли пикирующие бомбардировщики 2-го гвардейского бомбардировочного корпуса. Их вел генерал И. С. Полбин. Самолеты перестроились в круг и начали последовательно пикировать на траншеи, орудия и танки. Чисто работали полбинцы, метко клали бомбы, однако не было впечатления той силы и мощи авиации, которое мы только что пережили. Все почувствовали, что второй способ при прорыве обороны не годится. Обработку целей с пикирования лучше всего применять, когда требуется уничтожить отдельные малоразмерные объекты в динамике борьбы.

Вслед за “петляковыми” к полигону потянулись группы самолетов Ил-2 1-го гвардейского штурмового корпуса генерала В. Г. Рязанова. Не успели еще отгреметь взрывы бомб и реактивных снарядов, треск пушечных очередей штурмовиков, как И. С. Конев встал и сказал:

— Все ясно. Будем наносить массированные удары!

Однако резко ухудшившаяся погода поневоле заставила авиаторов летать одиночными самолетами и мелкими группами. И лишь в апреле 1945 года, когда войска 1-го Украинского фронта прорывали нейсенский оборонительный рубеж, 2-я воздушная армия действовала именно так, как было решено Военным советом фронта.

К началу зимнего наступления наша армия состояла из восьми авиакорпусов, одной дивизии и нескольких отдельных полков. Словом, самолетов у нас оказалось почти столько же, сколько их было летом 1944 года. Как лучше обеспечить в материальном отношении действия такой армады? Мы созвали совещание по этому вопросу.

— У нас в автобатах и батальонах аэродромного обслуживания только две трети штатной численности автомашин, — заявил начальник штаба тыла полковник Г. В. Мусиенко.

— Нет транспортных самолетов для переброски людей с одной точки на другую, — пожаловался командир штурмового корпуса генерал М. И. Горлаченко.

— Не хватает тары для слива бензина, — послышался из угла тенорок начальника 23-го РАБ инженер-полковника М. И. Проценко.

Командиры говорили о своих нехватках, а я думал: “И в самом деле, как, не имея необходимых средств обеспечения аэродромного маневра, достичь высоких темпов перебазирования?”

Нужен был коллективный совет. Дельную мысль высказал один из офицеров штаба тыла:

— Надо автотранспорт свести в автоколонны и использовать централизованно.

Все поддержали его.

Начальник 77-го района авиационного базирования полковник интендантской службы П. И. Байшев, с которым мне довелось работать вместе в Краснодаре еще до войны, предложил:

— А не залить ли заранее часть горючего в бочки, которые в случае необходимости можно погрузить в автомашины и самолеты? Не привлечь ли нам для подвоза бомб и горючего местный гужевой транспорт?

Затем предложения стали поступать одно за другим. Так рождалось решение по организации тылового обеспечения действий авиации в Сандомирско-Силезской операции. Оно предусматривало заблаговременную подготовку семнадцати аэродромов у самой линии фронта, на плацдарме. Туда, за Вислу, заранее завозились бомбы, снаряды и бензин. Часть грузов, в том числе и бочки с бензином, тыловики подготовили к отправке на самолетах. Инженерно-аэродромные батальоны выдвигались к линии фронта, с тем, чтобы вслед за продвижением наземных войск немедленно приступить к строительству и восстановлению аэродромов на освобождаемой территории.

Два лучших батальона аэродромного обслуживания продвигались в колоннах танковых армий генералов П. С. Рыбалко и Д. Д. Лелюшенко. Замысел был прост: как только танкисты захватят тот или иной аэродром, наши люди немедленно начнут осваивать его и готовиться к приему самолетов. В действительности так и вышло: едва части 3-й гвардейской танковой армии заняли Енджеювский аэроузел, как на аэродромы Енджеюв, Дешно, Нагновице сели самолеты Ил-2 1-го гвардейского штурмового корпуса.

17 января наши танки вступили в город Ченстохов. А на следующий день на аэродромы, подготовленные в окрестностях города, приземлились штурмовики и истребители. Темпы наступления достигали пятидесяти — шестидесяти километров в сутки. И там, где люди заранее готовились к стремительному броску, никаких задержек не было. Районы авиационного базирования, начальниками которых были В. Н. Аксенов, П. И. Байшев, М. Н. Глухов, М. И. Проценко, В. М.Зайцев, М. Г. Ржевский и другие, быстро перемещались на запад. Авиация действовала эффективно и наносила противнику большие потери в живой силе и технике.

В первых же числах февраля нежданно-негаданно наступило резкое потепление. Снег растаял, грунтовые аэродромы размокли, колеса самолетов уходили в мягкую землю до самых ступиц. Авиация не могла подняться в воздух, в то время как ее очень ждали за Одером танкисты и пехотинцы.

Положение усложнилось еще более, когда противник начал предпринимать из района Герлиц, Бауцен контратаки крупными силами танков.

Невесело чувствовал я себя, когда шел на очередной доклад к командующему войсками фронта. Маршал встретил меня холодно:

— Лелюшенко жалуется, Рыбалко жалуется, Жадов жалуется. И все об одном и том же: наши истребители перестали прикрывать поле боя. В чем дело?

— Аэродромы размокли. Самолеты не могут взлетать, — попытался я объяснить. — Только на аэродроме Бриг имеется бетонная взлетно-посадочная полоса. Но ведь от Брига до линии фронта двести километров…

— Но противник-то летает, — сказал И. С. Конев.

— Он использует стационарные аэродромы: Гросс-Оснинг, Коттбус, Гросс-Решен, Фюнстервальде, Люббен, Лукау, Фалькенберг.

— Значит, и нам надо лучше подготовить аэродромы, — посоветовал маршал. Есть у вас какие-нибудь предложения?

— Мы думали об этом, товарищ командующий фронтом.

Он выслушал соображения о скоростном строительстве двух аэродромов с металлическими полосами и обещал выделить необходимый транспорт, а также посоветовал обратиться к местному населению:

— Поляки охотно помогут. Натерпелись всяких бед от гитлеровцев, люто ненавидят их.

Сразу же от командующего, не заходя в штаб армии, я отправился на аэродром Гайнау, чтобы на месте разобраться в обстановке. Дорога шла лесом. Среди деревьев виднелись остовы большегрузных планеров. Шофер Садык Бадамшин остановил машину: мне хотелось поближе посмотреть громадное кладбище планеров. Откуда оно?

Позже мне сказали, что в лесу под Гайнау было более тысячи вражеских планеров. Немцы готовили крупную воздушнодесантную операцию осенью 1942 года, но успехи Красной Армии спутали их карты. И никому не нужные крылатые гиганты остались гнить в лесу.

В Гайнау я лишний раз убедился в непригодности аэродрома к полетам: грунтовая взлетно-посадочная полоса раскисла. И вдруг в облачном небе послышался звук авиационного мотора. Чей самолет? Откуда? Минуту спустя Ме-109 вынырнул из облачности и прошел над центром аэродрома на низкой высоте. Сделав один за другим четыре круга, он мягко коснулся земли и, разбрызгивая в стороны грязь, покатился по летному полю.

Летчик спокойно порулил к ангару. Там было все тихо. Шофер и стрелок Медведев по моей команде спрятались за ангар и ничем не выдавали себя. Не выключая мотора, немец вылез из кабины, снял парашют и стал на плоскость. В это время на опушке леса показалась группа советских солдат. Наша маскировка была теперь ни к чему. Бадамшин сел в машину и вместе с Медведевым быстро покатил к немецкому самолету. Вражеский летчик спрыгнул с плоскости и пытался убежать в лес. Погоня была короткой.

Я выключил двигатель, сдал самолет под охрану подоспевшим солдатам из батальона аэродромного обслуживания, а пилота отвез к коменданту. По дороге немец рассказал, что это был его первый вылет, что он потерял ориентировку и поэтому вынужденно сел в Гайнау.

С аэродрома Бадамшин вывел машину на прямую, как стрела, автостраду Берлин — Бреслау. Дорога оказалась исключительно ровной, без каких-либо подъемов и спусков. “Чем не взлетно-посадочная полоса? — подумалось мне. — Только немного узковата”.

Я доложил командующему фронтом свои соображения. Маршал сначала сказал, что закрыть дорогу нельзя, но, выслушав доводы о том, что использование небольших участков автострады для взлета и посадки самолетов даст возможность решительно улучшить поддержку и прикрытие войск, принял положительное решение.

Я приказал командиру 6-го гвардейского истребительного авиакорпуса генералу А. В. Утину и начальнику района авиационного базирования инженер-полковнику М. И. Проценко немедленно готовить взлетно-посадочную полосу на автостраде. Промежуток между двумя бетонными лентами засыпали щебнем, покрыли сверху тонким слоем глины и хорошо утрамбовали. Общая ширина полосы составила около двадцати метров, почти в три раза меньше, чем положено. Но это был единственный выход из создавшегося положения.

Командир 9-й гвардейской истребительной авиадивизии полковник А. И. Покрышкин первым взялся испытать импровизированный аэродром. Взлет и посадка удались. Генерал Утин приказал посадить на дорогу все самолеты дивизии.

Вскоре на другой участок автомагистрали перебазировалась и 22-я гвардейская истребительная дивизия полковника Л. И. Горегляда. Мы могли уже противопоставить противнику почти двести истребителей.

Немецкое командование никак не могло догадаться, с каких же аэродромов поднимаются советские истребители. А мы все шире и шире использовали дороги в качестве взлетно-посадочных полос. Даже самолеты Ил-2 1-го гвардейского штурмового авиакорпуса начали взлетать с широкого шоссе, имевшего твердое покрытие.

5-й истребительный авиакорпус, которым командовал генерал М. Г. Мачин, и 3-й штурмовой авиакорпус генерала М. И. Горлаченко использовали восстановленные аэродромы Тарнау и Штайн. Правда, самолеты туда пришлось перевозить с других посадочных площадок на автомашинах и тягачах, так как взлететь они не смогли.

Большую помощь в подготовке аэродромов оказали нам польские друзья. Когда жители города Лисса узнали, что советские самолеты не могут подняться в воздух с расположенного поблизости аэродрома, они собрались на общегородской митинг. Здесь и было принято постановление строить аэродром. Утром в распоряжение нашего командования прибыло четыре тысячи польских граждан с лопатами и тысяча подвод. За пять суток они сделали из шлака взлетно-посадочную полосу, и экипажи 2-го гвардейского штурмового авиакорпуса генерала С. В. Слюсарева начали боевую работу.

Можно было бы привести много других примеров, когда солдаты и офицеры тыловых авиаподразделений с помощью местного населения буквально сутками трудились на аэродромах, и распутица уже не в силах была помешать боевой работе авиации. Особенно отличился личный состав батальонов аэродромного обслуживания М. С. Шведова, И. К. Свириденко, Г. А. Корниенко, В. А. Гайдая, А. Г. Галеева, А. Ф. Тарана, И. Г. Терещенко, Ф. Е. Богослова, П. С. Лысенко, Г. И. Вертец-кого, всегда отлично обеспечивавших действия авиационных частей.

Трудовой подвиг совершил шофер ефрейтор Яков Шипилов. В 1941 году из Оренбургской области он выехал на фронт вместе со своей автомашиной ЗИС-5, имевшей пробег более сорока тысяч километров. По фронтовым дорогам он наездил несколько сот тысяч километров, не раз бывал в очень трудных ситуациях и все же сберег машину до конца войны. Особенно отличился Яков ранней весной 1945 года, за что и был награжден орденом Красной Звезды. На своем ЗИС-5 он доехал до Берлина, позднее был в Праге и Вене. После демобилизации Яков Шипилов на той же машине благополучно возвратился в Оренбургскую область.

Во время Сандомирско-Силезской операции наши бомбардировщики и штурмовики наносили удары главным образом по колоннам вражеских войск на дорогах и по железнодорожным эшелонам. Уничтожать отступающие немецко-фашистские войска, не давать им закрепляться на выгодных рубежах — вот в чем был главный смысл этих действий.

При высоких темпах наступления особенно эффективными оказались вылеты на свободную “охоту”. Мелкие группы самолетов или отдельные экипажи сами находили танки, автомашины, мосты, небольшие группы пехоты, поезда на перегонах и другие цели и поражали их бомбами и пулеметно-пушечным огнем. Инициативные действия “охотников” более всего соответствовали динамичной, быстро меняющейся обстановке и сложным метеоусловиям, когда действия больших групп были невозможны.

К свободной “охоте” допускались, как правило, летчики, умело разбиравшиеся в тактике противника, в наземной обстановке. В нашей воздушной армии были подготовлены сотни таких экипажей. Об одном из них хочется рассказать несколько подробнее.

Командир звена 162-го гвардейского бомбардировочного авиаполка лейтенант Н. А. Григорьев давно завоевал славу смелого, инициативного летчика. Под стать ему и штурман старший лейтенант А. П. Аученков. Мастерски защищал самолет стрелок-радист старшина А. А. Квачев.

Утром 20 января командир полка подполковник А. А. Новиков, один из лучших летчиков-бомбардировщиков 2-й воздушной армии, дал экипажу задание вылететь на свободную “охоту”, в район Катовице.

Самолет взял курс вдоль железной дороги. На станции Эстебертен экипаж обнаружил около десяти вражеских эшелонов и разбомбил их. Однако на обратном маршруте “охотников” ожидали тяжелые испытания. Неподалеку от цели их перехватили вражеские истребители. Восьмерка “фоккеров” против одного. В облака уйти не успели, пришлось принимать бой в крайне невыгодных условиях.

Первую победу одержал Аученков. От его меткого огня загорелся и врезался в землю один ФВ-190. Воодушевленный успехом, экипаж продолжал бой. Вскоре было уничтожено еще два фашистских самолета, но и Пе-2 оказался поврежденным… Храбрецы на одном двигателе упорно шли на восток. Когда самолет приземлился, техники насчитали на нем девяносто пробоин. Но наши ремонтники восстановили машину очень быстро.

Друзья лейтенанта Григорьева, комсомольцы 162-го гвардейского авиаполка написали письмо его матери. Они рассказали ей о подвиге сына. Письмо заканчивалось словами:

“Гвардейцем — героем воздушных боев гордимся и мы вместе с Вами, дорогая Александра Евдокимовна. Такими сынами гордится вся наша Родина, весь народ. Большое спасибо за воспитание сына”.

Дружный экипаж совершил немало славных дел. К сожалению, героям не удалось дожить до дня победы. За месяц до конца войны их самолет был подожжен прямым попаданием зенитного снаряда. За светлое будущее всех советских людей отдали свою жизнь скромные и мужественные авиаторы.

У штурмана Александра Петровича Аученкова, до войны служившего в милиции города Егорьевска, вырос сын Саша. Скоро ему будет столько же лет, сколько было отцу, когда он последний раз нажал на кнопку бомбосбрасывателя. Хочется пожелать Александру Александровичу Аученкову, чтобы он был достоин памяти своего отца, чтобы он также верно служил Родине, как наш товарищ, прекрасный штурман, опытный воздушный боец Александр Петрович Аученков.

Мастерски действовали и летчики-штурмовики. У нас было много мастеров штурмовых ударов, но особым мужеством, беззаветной храбростью прославился молодой пилот Иван Григорьевич Драченко. Он прибыл на фронт в 1943 году. В боях под Харьковом противнику удалось поджечь его самолет. Летчик был тяжело ранен, потерял глаз и попал в фашистский застенок.

Драченко удалось бежать, и он возвратился в родную часть. Но как летать человеку, наполовину потерявшему зрение? И все-таки Драченко нашел в себе силы и снова стал водить в бой грозные “илы”. В октябре 1944 года Ивану Григорьевичу Драченко присвоено звание Героя Советского Союза. Он один из немногих летчиков, который стал кавалером ордена Славы трех степеней. После войны он по состоянию здоровья демобилизовался. Сейчас живет и трудится в Киеве.

…Сопротивление противника в воздухе ослабевало с каждым днем, но вражеские зенитчики становились все активнее. Теперь нашим летчикам приходилось иметь дело не только с “эрликонами”, но и со стационарными зенитными орудиями среднего и крупного калибра.

Над Моравска-Остравой погиб снайперский экипаж командира 6-го бомбардировочного авиаполка подполковника Г. Т. Качалея. Потеряли мы и талантливого летчика, скромного человека, умелого воспитателя полковника В. С. Василяку, чей полк прошел в составе воздушной армии славный путь от Дона до Одера.

С глубокой скорбью встретили авиаторы известие о том, что 11 февраля 1945 года на сто пятьдесят седьмом боевом вылете над Бреслау оборвалась жизнь всеобщего любимца И. С. Полбина. Иван Семенович посмертно удостоен второй медали “Золотая Звезда”. После гибели командира корпуса его ученики и последователи Д. Т. Никишин, Ф. И. Добыш, Г. В. Грибакин, Н. А. Рыбальченко, А. А. Новиков, П. А. Плотников и другие продолжали громить врага под девизом “За Полбина!”.

26 февраля наземные войска заняли бывший немецкий аэродром Нойкирх, но попытки овладеть аэродромом Бреслау-Западный не имели успеха. Линия фронта длительное время проходила между двумя летными площадками. Наши летчики заметили, что расположение основных ориентиров в районе Нойкирха такое же, как и на подступах к Бреслау-Западный. Расстояние между аэродромами было всего лишь три с половиной километра.

— Не превратить ли аэродром Нойкирх в ложный? — предложил инженер-майор В. И. Лукьянов. — Экипажи транспортной авиации противника летают по ночам к Бреслау и доставляют осажденным различные грузы. Если установить в Нойкирхе такой же режим работы аэродрома, как в Бреслау, то немцы наверняка будут ошибаться.

Предложение было заманчивым. Мы обсудили с инженером все детали работы ложного аэродрома, затем я приказал выделить в распоряжение Лукьянова самолет для разведки действующего аэродрома врага в Бреслау.

В Нойкирх выехала группа солдат во главе со старшим лейтенантом Голышевым. Они сделали все, чтобы превратить Нойкирх в точную копию аэродрома Бреслау-Западный.

С наступлением темноты в воздух поднимался самолет По-2, экипаж которого определял, какой световой знак установлен противником для маркировки Бреслаусского аэродрома ночью. Как только самолет-разведчик возвращался, в Нойкирхе выставлялся точно такой же знак.

Хитрость удалась. Некоторые самолеты сбрасывали грузы с парашютами в Бреслау, а часть в Нойкирхе. По утрам “трофейной команде”, как называли группу Голышева, оставалось лишь собрать грузы да потушить огни. За март и апрель на аэродром Нойкирх было сброшено сто сорок девять тонн различных грузов. Сюда же село пять транспортных самолетов Ю-52 и четыре планера. Среди грузов, попавших в наши руки, оказался и тщательно опечатанный кожаный мешок с железными крестами и различными медалями. Не дождались защитники Бреслау наград от фюрера.

Однажды ночью к Нойкирху подошел самолет По-2. Он сделал круг и приземлился. Солдаты решили, что прилетел кто-то из своих. Каково же было их удивление, когда из кабины вылез немец и начал отдавать какие-то распоряжения. Воины не растерялись и обезоружили вражеского летчика. На допросе удалось установить, что на нашем трофейном самолете залетел в плен сам комендант Бреслау. Ему, бывшему летчику, очень понравилась наша машина, и он иногда поднимался на ней в воздух, чтобы проверить светомаскировку. Идя на посадку, комендант, как и многие другие немецкие летчики, принял Нойкирх за свой аэродром.

В марте и первой половине апреля 2-я воздушная армия активно действовала по окруженной в Бреслау группировке противника, помогая частям 6-й армии сжимать кольцо окружения.

Одновременно с Бреслау войска нашего фронта блокировали и гарнизон города Глогау (Глогув). Окруженная в нем группировка противника была невелика. Однако добровольно в плен враг не сдавался. Наряду с бомбардировщиками и штурмовиками здесь мы довольно часто использовали истребителей. Успешно действовали летчики 322-й истребительной авиадивизии, которой командовал полковник (ныне генерал-лейтенант) Александр Федорович Семенов.

Все полки этой дивизии базировались на аэродроме Зарау. Однажды я приехал туда проверить боевую работу летчиков. Командир доложил, что экипажи летают на бомбометание с пикирования, выбирая в Глогау точечные цели.

— И как получается? — спросил я.

— Не у всех одинаково, но большинство бомбит неплохо!

Не успел я как следует осмотреться и познакомиться с летчиками, как над аэродромом появилась четверка ФВ-190. На взлетную полосу посыпались мелкие бомбы. Пушечные очереди прошили стоянки самолетов. Четыре машины оказались поврежденными. Немцы ушли так же внезапно, как и появились. Второго захода делать не стали, очевидно потому, что дежурная эскадрилья наших истребителей уже поднялась в воздух.

Молодой командир дивизии очень смутился и заверил, что впредь установит патрулирование над аэродромом. И действительно, до последних дней войны дивизия воевала стойко, ни разу фашистам не удавалось застигнуть летчиков врасплох. А. Ф. Семенов рассказал, как действовало его соединение во время Сандомирско-Силезской операции. Дивизия в составе 2-го гвардейского, 482-го и 937-го полков осенью 1944 года была включена в состав 2-й воздушной армии. С октября она базировалась на аэродроме Олещице, западнее Львова.

Во время зимнего наступления 1-го Украинского фронта создались трудные условия для действий авиации: мела сильная поземка, аэродромы заносило снегом. И все же, как только облачность приподнималась, истребители вели бои, не допуская немецких бомбардировщиков к нашим наступающим войскам. Они бомбили и штурмовали очаги сопротивления противника и отходящие войска. Очень удачный удар был нанесен по аэродрому Ченстохов группой в составе двенадцати Ла-5. Водил ее командир 482-го истребительного полка майор Г. В. Диденко. Летчики уничтожили двенадцать вражеских самолетов…

332-я и 8-я гвардейская истребительные дивизии, вооруженные самолетами Ла-5 и Ла-7, негласно соревновались за лучшее выполнение штурмовых задач. Истребительная авиация старалась не отставать от сухопутных войск. Иначе могла случиться задержка, а то и срыв наступления. Как только на освобожденной танкистами территории удавалось подобрать площадку для аэродрома, ее немедленно ровняли, укатывали, используя для этого танки, и тут же сажали истребителей. Самолеты Ла-5 и Ла-7 зачастую перебазировались раньше, чем авиачасти, вооруженные “яками” и “кобрами”.

Очень часто летчики при перелетах на новые аэродромы брали своих механиков в фюзеляжи. На Ли-2 переправлялись лишь штабы и часть инженерно-технического состава. Поэтому буквально через два-три часа после начала перебазирования полки уже приступали к боевой работе с новых точек. Случалось, что вылетали на задание с одного аэродрома, а возвращались на другой. Таковы были темпы наступления.

…По приказанию командира 2-го истребительного авиакорпуса генерал-лейтенанта авиации Благовещенского два полка 322-й дивизии произвели посадку на аэродром Гашковицы, чтобы прикрывать 3-ю и 4-ю гвардейские танковые армии. Наши танкисты еще не вышли в этот район, и там бродили остатки разбитых немецких частей.

Ночью довольно многочисленная группа фашистов попыталась захватить аэродром. Но личный состав авиаполков и батальона аэродромного обслуживания, которым командовал майор Бухтяров, организовал сопротивление. Оружейники развернули самолеты в сторону противника и начали вести из пулеметов и пушек огонь. Много фашистов было уничтожено и около трех тысяч взято в плен. Впоследствии с аэродрома Гашковицы наши авиачасти вылетали на прикрытие танковых войск, которые приближались к границе германского рейха.

В конце февраля 322-я истребительная дивизия перелетала на аэродром Трахтенберг, находившийся на территории Германии. Когда было расширено летное поле и улучшены подходы к нему, летчики звеньями и восьмерками поднялись для прикрытия наших войск, переправлявшихся через Одер. В боях в эти дни особенно отличились Диденко, Королев, Зайцев, Лебедев, Майоров, Кошелев, Рябцев, Сомов, Непряхин, Марченко, Левченко, Скрыпник, Бессольцын, Марин, Зеткович, Уткин.

Когда наступило резкое потепление, аэродром буквально за несколько часов превратился в болото. Перед дивизией возникла реальная угроза оказаться небоеспособной. Командование всерьез опасалось, что противник нанесет удар по аэродрому. Посоветовавшись с командирами полков А. П. Соболевым, Диденко, Ф. М. Косолаповым, командир дивизии принял решение построить взлетно-посадочную полосу размером 80X400 метров на опушке рощицы.

Два дня и две ночи трудился весь личный состав полков вместе с 3-м и 253-м батальонами аэродромного обслуживания, пока не закончил пригодную для взлета полосу. Правда, самолеты пришлось подтаскивать к старту на руках, предварительно сняв с них ящики с боекомплектами и слив половину горючего. И вот наконец истребители благополучно оторвались от земли и перелетели на аэродромы Иорксдорф и Штейнау, имевшие взлетно-посадочные полосы с твердым покрытием. Дивизия вновь обрела боеспособность.

В марте летчики 2-й воздушной работали главным образом со стационарных немецких аэродромов Люббен, Шпротау, Заган, Зарау. Там было слишком много частей, и это сильно усложняло организацию боевых вылетов. На старте иногда скапливалась большая очередь самолетов, ожидавших разрешения на взлет. Кроме того, базирование на стационарных немецких аэродромах было небезопасно, так как противник, разумеется, отлично знал их расположение.

Однажды, когда два наших звена стали заходить на посадку на аэродром Люббен, из-за облаков внезапно выскочила восьмерка ФВ-190. Хорошо, что стали в круг и выпустили шасси только четыре самолета. Остальные находились сверху. Ведущий группы майор В. П. Бабков, несмотря на то что на его машине были выпущены шасси, развернулся и пошел в лобовую атаку. Сверху на врага обрушилась группа прикрытия. Внезапный наскок “фоккеров” был сорван.

А на аэродроме Зарау был такой случай. Еще издали наблюдатели заметили подходящие на небольшой высоте два ФВ-190. Командир 937-го полка Герой Советского Союза майор Ф. М. Косолапов находился в это время у своего самолета. Со свойственной ему сноровкой он очень быстро взлетел и с первой же очереди сбил ведущего немецкой пары — гитлеровского полковника, награжденного Рыцарским крестом…

В конце марта, когда началась подготовка к наступлению на Берлин, на многих истребителях Ла-5 вышли из строя моторы АШ-82. Дело в том, что на “лавочкине” был обнаружен один конструктивный недостаток: неудачно расположен воздухозаборник, из-за чего в цилиндры мотора засасывалось много пыли, мелкого, как наждак, песка. Это приводило к снижению мощности двигателя и большому расходу масла. Бывали даже вынужденные посадки из-за отказа моторов.

Личный состав инженерной службы был разбит на бригады, каждая из которых получила определенный участок работы. При выполнении наиболее сложных операций удалось использовать оборудование авиационного завода на аэродроме Зарау. Не считаясь со временем, дни и ночи трудились инженеры, техники, мотористы. К 10 апреля почти все самолеты были исправлены. Особенно отличились инженер 2-го гвардейского полка майор технической службы Лелекин, капитаны технической службы Маренко, Пряженцев, Глушенко, старшие техник-лейтенанты Калинин, Прокопенко, Иванов, механики Грачев, Назаров, Слитков, Егоренков, Медяник и многие другие.