К. Ф. Рулье

Биографические сведения о Рулье. Взгляд Рулье на неудовлетворительное состояние западной науки. Профессорская деятельность Рулье. Изучение геологии окрестностей Москвы. Сотрудники и спутники Рулье в этой работе. Заслуги Рулье в деле изучения юрских отложений Средней России. Речь «О животных Московской губернии», ее содержание и значение. Недостойная выходка Ауэрбаха и его полемика с Рулье. Публичные лекции Рулье и их успех. Университетский курс общей зоологии, оставшийся в рукописи. Научные воззрения Рулье, его взгляд на эволюцию. Проблема возникновения жизни. Сущность эволюционного процесса в понимании Рулье. Влияние внешних условий как основной фактор эволюции. Отношение Рулье к корифеям науки того времени. Культурно-просветительная деятельность Рулье. Издание «Вестника естественных наук». Рулье как популяризатор науки. Деятельность Рулье по акклиматизации животных. Личные черты Рулье.

Продолжателем традиций М. А. Максимовича и Г. Е. Щуровского в Московском университете явился профессор зоологии этого университета К. Ф. Рулье (1814–1858) — выдающийся русский биолог 40-х и 50-х годов, самый блестящий и талантливый выразитель эволюционных взглядов в додарвиновское время.

Карл Францевич Рулье родился 8 (20) апреля 1814 г. в Нижнем Новгороде (Горький) в семье французского ремесленника, по профессии сапожника. В России Рулье совершенно обрусел, и русский язык сделался для него родным. Пятнадцати лет от роду Рулье поступил в Московское отделение Медико-хирургической академии, которое и окончил в 1833 г., получив звание лекаря.

Карл Францевич Рулье. Наиболее схожий портрет, рисованный на камне худ. Мартыновым.

В академии наибольшее влияние на юношу оказал выдающийся ученый зоолог и палеонтолог Г. И. Фишер фон-Вальдгейм, стоявший тогда во главе Московской академии, и талантливый и оригинальный ученый медик-философ И. Е. Дядьковский, который читал общую патологию и был инспектором студентов.

Не имея никаких материальных средств, Рулье на первых порах определился лекарем в драгунский полк, где прослужил два года. К медицинской деятельности он не обнаружил, однако, никакой склонности и настойчиво стремился к научной работе. В 1836 г., при поддержке Г. И. Фишера, ему удалось поступить в число преподавателей кафедры естественной истории Медико-хирургической академии. Уже через год он представил диссертацию на медицинскую тему и получил ученую степень доктора медицины, вследствие чего был в 1837 г. утвержден адъюнкт-профессором Медико-хирургической академии и получил право самостоятельного преподавания. В это время молодому ученому исполнилось 23 года.

Летом 1841 г. Рулье получил командировку за границу и побывал в главных научных центрах Германии, где свел личное знакомство с несколькими крупными естествоиспытателями. Однако эта заграничная поездка не удовлетворила Рулье. Обладая острым критическим умом, он подметил ряд серьезных недостатков в положении западной науки, в частности — зоологии. Преобладала систематика, дело не шло дальше детального описания внешних признаков животных по музейным экземплярам, изучение биологии животных находилось в зачаточном состоянии.

Рулье изложил свои впечатления от поездки в небольшой, но весьма богатой по содержанию статье, которая в том же 1841 г. появилась на страницах журнала «Отечественные записки» под названием «Сомнения в зоологии». В этой статье есть ряд интересных мыслей, которые послужили как бы отправной точкой для дальнейшей научной деятельности Рулье. Он подверг критике господствовавшее всюду в Европе учение о неизменности и постоянстве видов, причем с проницательностью и остроумием показал неправильность и схоластичность этого учения. Виды животных и растений изменчивы, постоянство видов — это фикция, — вот вывод, к которому пришел молодой автор, встав, таким образом, с самого начала на позицию трансформизма в биологии. Животных, по мнению Рулье, надо изучать не как музейные образцы, но в связи со средой, в которой они живут, т. е. в связи с их образом жизни. Только такое изучение животных и может дать стройную картину единства природы и позволит построить истинную систему животного мира.

В 1842 г. в жизни Рулье произошла крупная перемена, которая определила всю его дальнейшую деятельность. Он получил, по конкурсу, кафедру зоологии в Московском университете и оставил преподавание в Медико-хирургической академии. С тех пор его профессорская деятельность до самой смерти протекала в стенах этого старейшего в России рассадника высшего образования, где он завоевал большую популярность и основал целую школу своих учеников и последователей.

Другой ареной плодотворной деятельности Рулье было Московское общество испытателей природы — старейшее естественно-научное объединение в России, основанное в 1805 г. Г. И. Фишером фон-Вальдгейм и существующее поныне. Рулье был в течение ряда лет секретарем этого общества и редактором издававшегося им журнала «Вестник естественных наук».

Перейдем теперь к рассмотрению научной и просветительной деятельности Рулье в бытность его профессором Московского университета. Еще на студенческой скамье, может быть, под влиянием своего учителя Г. И. Фишера, он заинтересовался палеонтологией — новой тогда областью биологии, которая только формировалась в самостоятельную научную дисциплину. Рулье стал совершать геологические и палеонтологические экскурсии по окрестностям Москвы, изучая отложения юрской системы и заключенные в них окаменелости. Особенно усердно занимался наш ученый этой работой в первую половину 40-х годов. Этот период его жизни можно назвать «геологическим» (1841–1848).

Рулье был живым, энергичным, увлекающимся человеком, который не терпел работать в одиночку. Он собрал вокруг себя целую группу сотрудников, частью из своих слушателей-студентов, частью из посторонних лиц, и вместе с ними обходил и объезжал подмосковные окрестности — ближние и дальние, заглядывая и в соседние губернии. В числе его постоянных спутников были студенты Воссинский, Анненков, Щеглеев и др., начинающий геолог И. Б. Ауэрбах, впоследствии соперник и хулитель Рулье, профессиональный коллекционер Фрейерс, англичанин по национальности, уже пожилой человек, который раньше работал препаратором у Фишера и хорошо изучил окрестности Москвы, хранитель Минералогического музея Фаренколь и другие лица. Рулье предводительствовал этой пестрой компанией, восторгался удачными находками, тут же строил предположения об их значении и, не откладывая дела в долгий ящик, сообщал о виденном не только в научных изданиях, но даже в газетах. Так, например, в университетской газете «Московские ведомости» появился в 1845 г. об этих экскурсиях целый ряд статей-отчетов, написанных очень живо и интересно. Статьи Рулье в научных изданиях носили, разумеется, более специальный характер; они печатались в журнале Московского общества испытателей природы, как тогда было принято, на иностранном языке.

Между прочим, в конце 1845 г. Рулье опубликовал в этом журнале как плод своих изысканий большую таблицу, дающую картину последовательного залегания слоев земной коры в окрестностях Москвы, с указанием найденных в них окаменелостей.

Эти исследования Рулье, как было признано последующими поколениями геологов и палеонтологов, имеют большую научную ценность и ставят нашего ученого в число первых пионеров изучения русской юры. Рулье впервые разделил юрские отложения Средней России на четыре этажа, руководясь при этом их ископаемой фауной, преимущественно аммонитами. «Эти подразделения Рулье, — пишет проф. В. А. Варсанофьева, — сыграли большую роль при изучении юрских отложений России в последующий период. Они рассматривались как типичный эталон юрских осадков русской равнины, и с ними стремились сопоставить слои юры, развитые в других местностях». Такой авторитетный геолог, как проф. А. П. Павлов, принял разделение, предложенное Рулье, и исходил из его схемы в своих исследованиях. Таким образом Рулье, не будучи геологом по специальности, оставил крупный след в истории геологии в России.

Рулье обладал широким, обобщающим умом. Факты без выводов не имели для него значения. Поэтому совершенно понятно, что он стремился построить из собранного им в Подмосковье фактического материала общую картину исторического развития животной жизни на месте теперешней Москвы в разные геологические периоды, использовав для этого также и литературные источники. Так возникла его замечательная речь «О животных Московской губернии», которую он произнес 16 июня 1845 г. на торжественном собрании в университете. Эпиграфом он выбрал латинское изречение Овидия: «Познай сперва твое отечество, а потом путешествуй». Эту речь, имевшую большой успех, он немедленно опубликовал в газете «Московские ведомости», где она заняла восемь номеров подряд (№№ 75–82 за 1845 г.), кроме того, выпустил ее отдельной книжкой и напечатал в сокращенном виде на немецком языке. Это дает понятие о кипучей деятельности Рулье и о его стремлении сделать свои взгляды и достижения общим достоянием.

Эта речь особенно интересна потому, что Рулье, развертывая картины геологического прошлого территории Москвы, стоял на эволюционной точке зрения, которая и является основной тенденцией его живописного рассказа. Уже с первых слов оратор подошел к природе как к постоянно движущемуся и развивающемуся целому: «В природе нет покоя, нет застоя, — утверждает Рулье, — в природе всеобщее непрерывное движение, и безусловная смерть невозможна. Самая малейшая пылинка, лежащая в глубине материка или вод, действует на окружающее и находится под обратным действием его. В свою очередь животные находятся под постоянным влиянием действия наружного мира, что как нельзя лучше доказывается различным географическим размещением их, приличным (т. е. соответствующим) устройству каждого животного относительно окружающих условий, перерождением — по мере перемещения их из одних условий в другие, совершенным вырождением их…» Здесь в очень сжатой, схематической форме уже очерчены те основные идеи, которые характеризуют эволюционное мировоззрение Рулье и которые он развивал как в этом, так и в других своих произведениях.

Идеи эти следующие:

1) природа представляет единое, связное целое;

2) природа непрерывно движется, развивается;

3) развитие органического мира, в частности мира животных, вызывается влиянием изменяющейся внешней среды.

С этих принципиальных позиций Рулье и дал картину развития московской фауны, начиная с древнейшего периода и кончая временами историческими. Картина нарисована рукою большого мастера, широкими мазками Рулье начинает с животных «первозданных», которые жили на месте Московской губернии. Под первозданными животными он понимал вообще первобытных, ныне не существующих животных, не придавая этому (не очень удачному) термину никакого креационистского оттенка. Сначала автор дает понятие о геологическом строении московской котловины, насколько оно тогда было известно. Более подробно он останавливается на юрских отложениях и их ископаемом населении.

Изложив таким образом имеющийся фактический материал, Рулье дает общий очерк истории первобытной фауны, которая некогда существовала в пределах Московской губернии, мастерски объединяя все собранные к тому времени данные.

Конечно, нарисованная Рулье картина в свете современной геологии не полна и во многом не верна, но для своего времени она была новым словом, а для широкого читателя — целым откровением. Чтобы дать понятие о литературной манере нашего ученого, выпишем несколько строк из этого очерка, опубликованного более ста лет тому назад (в 1847 г.), на заре геологии в России[27].

«Бросим общий взгляд, — пишет Рулье, — на минувшие судьбы Московской первозданной фауны. Нынешнее наше лоно, Москва, к которому пристало 270 000 жителей, претерпело чрезвычайные изменения, поражающие нас как неожиданностью своею, так и резким, противоположным характером. Таковы, в особенности, четыре доисторические периода жизни животных в Московской губернии».

«Мы не знаем ни начала, ни времени продолжения сих периодов, ни промежутка времени, истекшего между ними, а судим о их существовании, о их характере и взаимной последовательности только по тем произведениям, животным и растениям, которые находим в толщах земли».

«Началу первого периода предшествовала жизнь органических существ в открытом, глубоком море; преобладающие животные были преимущественно хищные рыбы, отличные от ныне живущих как странными формами, так и твердою, костяною, угловатою чешуею, защищавшею их от наружного насилия; остатки сих существ сохранились в глубочайших частях нашей котловины, в древнем красном песчанике, в тех слоях, до которых только весьма в редких случаях можно проникнуть. Это море разливалось по всей Северной, Средней и значительной части Южной России, и участь эту Россия разделяла с большею частью прочей Европы. Осаждение органических существ и минеральных частиц в толщи земные из моря древнего красного песчаника происходило при тревожном, неспокойном действии наружных условий, по крайней мере более неспокойном, нежели во все прочие периоды: от того пласты красного песчаника образуют неровные, волнистые, изломанные поверхности».

Подобным же образом описываются другие три периода, на которые делили тогда осадочные толщи, и Рулье заканчивает свой очерк следующими словами: «Во всех сих переворотах нельзя не заметить, при всей их кажущейся несвязности, некоторой последовательности. Сперва — открытое море, потом — берег, реки и сушь; сначала — характер тропический, потом — более умеренный и, наконец, холодный; сначала являлись животные несовершенные — рыбы; потом — животные постепенно совершенствуются, осложняются — являются гады, далее, животные летающие и самые звери».

«Судьба Москвы тонет вновь в неизвестности. Между тем органическая жизнь на земле совершенствуется; является человек, последнее звено, замкнувшее собою мироздание. Он наблюдает и записывает, ведет историю его окружающих явлений и заносит в летописи имя — Москвы».

В нашу задачу не входит давать сколько-нибудь подробный обзор геологических работ Рулье. Заметим только, что «геологический» период его деятельности продолжался около 10 лет и имел неожиданный и довольно печальный конец. Виною этому был один из сотрудников Рулье, во многом ему обязанный, но отплативший своему руководителю черной неблагодарностью. Эта незавидная роль принадлежала И. Б. Ауэрбаху — постоянному спутнику Рулье в его подмосковных экскурсиях. Ауэрбах — зажиточный человек, владелец одной из московских аптек, учился в Германии, специализируясь по геологии, и, вернувшись в Россию, примкнул к кружку Рулье с целью воспользоваться его опытом и знаниями. Рулье очень благожелательно и доверчиво отнесся к Ауэрбаху, как вообще относился к людям. В своих статьях он часто упоминал имя Ауэрбаха как участника общей работы и даже назвал в честь его один новый вид ископаемого растения, найденного в 1834 г. в юрском песчанике.

Эта совместная работа продолжалась несколько лет, причем Ауэрбах имел возможность хорошо ознакомиться под руководством Рулье с юрскими отложениями Московской губ. Спустя несколько лет Ауэрбах начал сам выступать с научными сообщениями на те же темы, что и Рулье, причем стал даже оспаривать некоторые мнения последнего. Наконец, в 1847 г. в газете «Московский городской листок», близкой к университетским кругам, неожиданно появилась чрезвычайно резкая статья, направленная против Рулье как ученого. Автор статьи, скрывшийся под вымышленной фамилией Брахов, обвинил Рулье, ни много ни мало, как в присвоении научных открытий своих сотрудников — Ауэрбаха и Фрейерса, в замалчивании чужих заслуг и т. д. При этом автор очень ловко воспользовался обычаем Рулье работать в коллективе, причем последний по праву считал себя законным выразителем сделанных сообща наблюдений и открытий.

Автором этой недостойной выходки из-за угла оказался тот же Ауэрбах. Вероятно, его поступок был вызван завистью к успехам и популярности Рулье, тогда как сам Ауэрбах должен был довольствоваться скромной ролью хранителя Геологического музея Московского общества испытателей природы, а позднее — второго секретаря этого Общества, хотя по возрасту он был сверстником Рулье[28]. По-видимому, Ауэрбах рассчитывал своим обвинением в плагиате, которое при данных обстоятельствах очень трудно было проверить, нанести Рулье такой удар, который сразу подорвал бы его научную и общественную деятельность. Есть основание думать, что за спиною Ауэрбаха стояли и другие лица — из правых кругов московской профессуры, которые не терпели Рулье как смелого выразителя прогрессивных мнений, любимого студентами и пользовавшегося среди них большим авторитетом.

Рулье ответил Ауэрбаху письмом в той же газете. Ауэрбах не остался в долгу, и между противниками завязалась полемика, в которой Рулье держался очень достойного тона. Скоро эта полемика превратилась в длительный спор по разным частным вопросам геологии Подмосковья, который не привел, однако, ни к какому определенному результату[29].

Хотя Ауэрбаху не удалось ошельмовать своего соперника, однако это бесчестное нападение произвело на Рулье как человека очень мягкого и чуткого крайне болезненное впечатление, результатом чего был его постепенный отход от геологии. Во всяком случае после этого эпизода он почти перестал заниматься этой областью науки и перенес свои интересы на другие вопросы.

К началу 50-х годов общебиологические взгляды Рулье окончательно оформились. Наиболее полно они выражены в двух важнейших его сочинениях: публичных лекциях, читанных в Московском университете в 1851 г., и в университетском курсе общей зоологии, который Рулье читал студентам естественного отделения. Прежде чем перейти к рассмотрению этих сочинений, скажем несколько слов об обстоятельствах их появления.

Будучи прекрасным оратором, Рулье охотно выступал публично. В 1845 г. он провел в Московском университете целый курс общедоступных лекций под названием: «Публичные чтения о нравах и образе жизни животных». Лекции эти имели большой успех. Они читались дважды в неделю в течение всей зимы, начиная с 22 ноября 1845 г. и до весны 1846 г., с перерывом на время зимних каникул. На этих лекциях бывал А. И. Герцен, который написал о чтениях Рулье статью в газете «Московские ведомости» (1845, №№ 147 и 148), где отметил их важное положительное значение. К сожалению, от этой серии лекций Рулье осталось мало следов, лишь одна из лекций была напечатана[30].

Еще больший успех имела вторая серия лекций Рулье, прочитанных им в 1851 г., под названием: «Жизнь животных по отношению ко внешним условиям». Всего было прочитано три лекции — 30 января, 3 и 6 февраля. По словам очевидцев, эти лекции были целым событием. Университетский зал был переполнен и едва мог вместить всех желающих; впечатление от выступлений лектора было огромное.

Эти лекции были напечатаны (Москва, 1852), но изложенные в них смелые мысли Рулье о происхождении животного мира встретили серьезные цензурные препятствия. После долгой проволочки книжку было разрешено выпустить в свет, но лишь при том условии, что в тексте будут помещены вставки богословского содержания, написанные чужою рукою и по существу опровергающие сказанное автором. Гонениям подверглась также выдержка из этих лекций, напечатанная в виде отдельной статьи в газете «Московские ведомости» под заглавием: «О первом появлении растений и животных на земле». Редактору газеты пришлось держать ответ перед министром народного просвещения за появление этой статьи как противной «священному писанию».

Курс лекций по общей зоологии, который Рулье читал студентам, в свое время не был напечатан.

Однако рукописный текст, относящийся к 1850 г., к счастью, уцелел. Рукопись состоит из пяти тетрадей, из которых первые две отлитографированы в университетской литографии, а остальные три написаны от руки разными почерками, в том числе и почерком самого Рулье[31].

Ниже дана краткая сводка тех мнений и взглядов, которые можно извлечь из двух указанных источников, для того чтобы уяснить, как наш ученый представлял себе развитие органического мира и какие факторы принимал для объяснения этого развития, другими словами, как он представлял себе самый механизм эволюции.

В вопросе об образовании нашей планетной системы Рулье придерживался теории Лапласа, как наиболее удовлетворительной с его точки зрения. По этой теории, наша Земля была некогда раскаленным огненным шаром, который постепенно охлаждался, покрываясь с поверхности твердой корой. Таким образом, жизнь на Земле могла появиться лишь тогда, когда для этого образовались подходящие физические условия.

«Когда же появились на земле растения и животные? — спрашивает Рулье. — Не знаем точно, — отвечает он, — но можно сказать положительно: не прежде того времени, когда температура атмосферы и морской воды спустилась ниже 60° Р, потому что при этом тепле свертывается белок или белковина, составляющая существенную часть животных, особенно низших».

Какие же существа явились первыми обитателями Земли? «Первоначальные органические существа, — объясняет Рулье, — были возможно простые, которые по тому самому скоро разлагаются после смерти и не могут сохраниться в земных толщах». По-видимому, автор представлял себе этих первых поселенцев нашей планеты в виде одноклеточных существ, как можно видеть из такого его разъяснения: «Многие растения и животные, которые потому и называются низшими, останавливаются на форме одной клеточки». При этом Рулье упоминает о водорослях, грибах и наливочных животных, или инфузориях. В другом месте он говорит, что растительные организмы должны были появиться прежде животных.

Более подробно Рулье на этих вопросах не задерживается, ограничиваясь такой репликой: «Как бы то ни было, но растения и животные явились и показали ясно, что ныне только продолжается ряд явлений, начатый некогда». Лаконичность Рулье в этом вопросе вполне понятна: она объясняется тем, что «непосредственное наблюдение над данными пластами не дает нам никаких указаний» относительно этих древнейших обитателей Земли; строить же гипотезы Рулье не любил: он предпочитал исходить из фактов.

В изложении вопроса о происхождении жизни на Земле у Рулье нельзя обнаружить следов креационизма. Это видно даже из его отдельных выражений: он пишет, что животные «появились», «возникли», но не «созданы» или «сотворены». Поэтому на неподготовленного читателя должны были произвести крайне странное впечатление страницы его лекций, где в качестве руководящего объяснения по вопросу о происхождении Земли и жизни напечатаны выдержки из библии с рассказом о божественном акте сотворения мира. А на одной из следующих страниц прямо указано, что научные объяснения только в той степени заслуживают уважения, в какой представляются согласными со свидетельством слова божия о сотворении мира.

Эта вопиющая несообразность легко объясняется тем, что цензура потребовала включения в текст книги Рулье вставок, не только не связанных с изложением автора, но прямо противоречащих ему. Это вполне точно установлено на основании архивных данных[32].

Перейдем теперь к вопросу о том, как Рулье представлял себе ход эволюции после появления первоначальных простейших организмов.

Здесь надо прежде всего отметить, что он признавал эволюцию основным законом биологии: «В основание зоологии, — пишет он в своем курсе общей зоологии, — мы положим тот опытный факт, который лежит в основании всей нашей науки и который лежит в основании всех отдельных ее частей, факт не подверженный ни малейшему сомнению: в природе, в мире явлений нет ничего от начал существующего, все последующее образуется из повторения предыдущего с прибавлением нового, все образуется путем постепенного медленного развития».

Эволюция, по учению Рулье, выражается рядом последовательных изменений во внешнем и внутреннем строении организмов. Этим изменениям подвержена и поверхность нашей планеты и все живущие на ней растения и животные: «По общему закону природы, — пишет Рулье, — по которому нет ничего вдруг от начала данного, а все образуется путем медленных непрестанных изменений — из предшествующего относительно более простого с присоединением к нему чего-либо нового — и животные появляются не вдруг образованными, но образуются медленно и постепенно. Как ни сложна история развития животных, однако эта история дала несколько чистых общих результатов. Во-первых, она до осязаемости ясно показала закон постепенного образования всего действительно существующего, закон, внесенный ныне в изучение всех человеческих знаний и, конечно, навсегда в науке утвердившийся. Потом история развития показала нам, что животные, образуясь, проходят последовательно ряд вещественных и невещественных изменений, в которых одно постоянно совершеннее своего предыдущего и представляет отправления более сосредоточенными в раздельных орудиях (органах), вообще явления более обособленными».

Это замечательное место показывает, насколько глубоко понимал Рулье в 1851 г. принцип эволюции. Он даже предсказывает, что этот принцип навсегда останется в науке. Указывает он и на возможность приложения идеи эволюции, помимо естествознания, и к другим областям науки — это тоже замечательное предвидение.

Вот другое, более сжатое выражение идеи эволюции, замечательное тем, что в эволюционный процесс включен и человек: «Красноречивейшая и яснейшая книга природы — земля — свидетельствует, что она подлежала многократным постепенным изменениям, которым параллельно шло и постепенное развитие и осложнение растений и животных, замкнувшееся высшим земным выражением органической жизни, венцом его — появлением человека».

Одним из основных законов эволюционного развития Рулье считал постепенное усложнение организации, связанное с обособлением органов. «То животное совершеннее, — пишет он, например, — которое имеет больше раздельных орудий и отправлений, у которых орудия (т. е. органы) служат к меньшему числу отправлений (т. е. более специализированы)». Низшие животные имеют мало органов, один и тот же орган у них выполняет несколько функций. По мере повышения организации наступает обособление органов, или, как мы теперь говорим, дифференцировка строения.

В другом месте автор развивает эту мысль полнее, придавая ей более общий характер: «Некогда, — пишет он, — историческое появление органических существ на земле шло тем же путем постепенно нарастающего разнообразия, который мы замечаем ныне в развитии растения или животного: чем ближе к первоначальному времени появления существ, чем ближе к первому началу бытия отдельного существа нашего времени, тем менее разнообразия, тем всевозможные существа сходнее между собою, и очевидно потому, что все они — и растения, и животные — образуются из одной первоначально безразличной формы — клеточки. Развитие есть постепенное выделение разнообразия и противоположностей». Это определение развития особенно интересно потому, что содержит некоторые элементы диалектики.

В своих доказательствах существования эволюции в органическом мире Рулье опирался, главным образом, на факты палеонтологии, которые казались ему наиболее убедительными, так как являются прямым свидетельством изменчивости живых существ в течение больших периодов времени. Он ссылается на постепенность в появлении организмов, причем низшие предшествуют высшим, на различие между фаунами геологических периодов, на существование переходных форм, например, между рыбами и гадами и т. д.

Встречаются также доказательства из области сравнительной анатомии и эмбриологии. Рулье указывает на дифференцировку органов в эволюционном ряду, например, сравнивает строение сердца у различных классов позвоночных от рыб до человека. Есть ряд ссылок на гомологию конечностей у позвоночных и на существование рудиментарных органов.

Для доказательства родственной связи между рыбами и гадами Рулье описывает развитие головастика лягушки. «Кто сказал бы, — спрашивает Рулье, описав строение головастика, — что головастик есть не рыба, а задаток на будущую лягушку, животное не водяное, а сухопутное, лишенное хвоста и имеющее четыре конечности?»

Наконец, одним из весьма веских доказательств в пользу эволюции служит для Рулье изменчивость домашних животных и явления, связанные с акклиматизацией.

«Постепенное изменение в организации животных, или их преобразование, — пишет Рулье в очерке „Бразильская свинья“, — бывает различно, по различию производящих условий и степени их действия. Вообще животное, переносимое из одних климатических условий в другие, перерождается, т. е. получает новые признаки. Животное не менее изменяется и переходя из дикого состояния в домашний быт, к человеку. Иногда домашнее животное, удаляясь вновь от человека, получает такие признаки, которыми оно отличается и от домашнего животного, и от корня его — от родича; наконец, иногда физические условия изменяются так сильно или так быстро, что жизнь известного вида животного вовсе прекращается».

Филогенетические отношения в животном мире Рулье рассматривает в самых общих чертах. Систематикой он вообще мало интересовался и к построению родословных деревьев и всяких подобных схем относился скептически, так как палеонтология того времени не давала для этого достаточно фактического материала.

В общем, Рулье рисует такую картину развития жизни на Земле. Вначале жизнь протекала в море, все животные вели водный образ жизни. Когда образовалась суша, появился новый класс позвоночных — гады, существование которых «было подготовлено предшествующим существованием рыб». Гады разбились на различные генетически связанные группы. Исходными формами, которые «предуготовили» появление птиц и зверей, явились разные виды ящеров.

Рулье был, по-видимому, сторонником полифилитического, а не монофилитического происхождения животного мира. Он называет «ошибкой натуральных философов» идею о том, что «все животное царство образовано из одной первоначальной формы путем постепенного осложнения». Эту же мысль наш автор повторяет и в другом месте, утверждая, что неправильно представлять животное царство как восходящее в линейном порядке — от одной какой-либо простейшей формы животных. Подробней он на этом не останавливается, однако, не видно, чтобы он истолковывал эту свою идею в идеалистическом духе.

Позднее всех животных появился человек — «в последней поверхностной группе слоев», как выражается Рулье. Относительно положения человека в мире живых существ Рулье высказывает в одном месте мысли, которые плохо согласуются со всем предыдущим. «Человек — не животное, — пишет он, — человек — не предмет нашей науки, потому что мы отделяем человека в особое органическое царство земных существ, которое называем царством духовным, в отличие от царства животного, справедливо называемого чувственным». Ниже имеется даже такое утверждение: «Человек создан (!) в отдельный день и из отдельных начал от прочих животных».

Едва ли можно сомневаться, что эта фраза и ей подобные того же происхождения, что и глава из библии в печатном сборнике лекций Рулье[33], тем более, что она совершенно противоречит тому, что наш автор говорит о появлении человека в других местах своей книги.

Перейдем теперь к вопросу о том, как объяснял Рулье механизм эволюции, т. е. как он представлял себе движущие причины этого процесса в органическом мире.

Главной и основной причиной наш ученый считал влияние на организм внешней среды и тех условий жизни, которые эта среда создает. Надо заметить, что Рулье возводит это явление в мировой «генетический закон», которому присваивает в разных местах своих сочинений различные названия: «Закон общения животного с миром». «Закон двойственности жизненных элементов», или, иначе, «Закон двойственных начал», «Закон двойственности деятелей» и т. п. Под этими названиями разумеется тот же самый закон, сущность которого состоит в том, что всякий жизненный процесс требует участия двух сторон: организма и окружающей его внешней среды. Без определенных внешних условий организм существовать не может, или, как выражается Рулье, «не может ни родиться, ни жить, ни умереть».

«Животные живут только потому, что находятся во взаимном действии или общении с относительно внешним для них миром: бытие животного, как и бытие земли, существенно определяется внешними условиями». «Представить себе животное, как и все действительно существующее, взятым отдельно от внешнего мира, — пишет Рулье в другом месте, — есть величайший, даже невозможный парадокс». Эту закономерную связь организмов со средой Рулье и кладет в основу всех явлений жизни животных, всей зоологии.

В чем же усматривает наш ученый связь организма со средой? Прежде всего в том, что окружающая среда влияет на организмы, изменяя их в определенном направлении. В результате организмы оказываются прилаженными, или приспособленными (Рулье говорит — «примененными»), к окружающему миру. Если среда изменяется, изменяются и организмы. Если же этого приспособления не происходит, то организмы гибнут, потому что они не могут существовать в разладе с окружающим миром.

Влияние среды сводится к влиянию различных внешних условий — естественных и искусственных (создаваемых человеком). Естественные внешние условия Рулье называет «приражениями». Этот термин не удержался в науке, хотя Рулье употребляет его очень часто. Наш ученый относит сюда климатические влияния (количество света, тепла и проч., связанное с климатом) и физические влияния, т. е. воздействие физической среды, в которой живет животное (вода, воздух, земля).

В качестве примера Рулье дает подробный разбор биологического типа воздушного животного и типа водного животного, показывая, как жизнь в воде или в воздухе «накладывает свою печать» на всю организацию — внешнюю и внутреннюю. Относящиеся сюда страницы представляют лучшие образцы научного творчества Рулье. Читая их, легко понять, какой интерес возбуждали лекции нашего ученого среди студенчества и широкой публики. Глубина содержания, обширные знания автора сочетались с большим мастерством изложения.

Наглядный пример влияния внешних условий на организацию животного дает также описание особенностей строения глаза ночных животных. В одной популярной статье Рулье пишет по этому поводу: «Ночные животные имеют большой и весьма чувствительный глаз, который видит предмет при слабо светящих солнечных лучах; глаз велик для того, чтобы вбирать ночью большее количество слабых лучей, почему он и более чувствителен; но эта самая чувствительность и причиною того, что ночные животные ничего не видят днем: яркий свет излишне раздражает и, следовательно, притупляет их глаз. Всмотритесь, что делает человек, переходя из ярко освещенного места в темное: он открывает по возможности глаз и расширяет зрачок, т. е. вступает в те условия, в которых естественно находится ночное животное. Человек и животное, жившие долгое время в темноте, получают столь чувствительное зрение, что, выходя на свет, закрывают глаз и сокращают зрачок, что делают естественным образом дневные животные».

Рулье признает, что изменения, которые внешние «приражения» производят в организме животных, могут закрепляться наследственно. «Влияние внешнего мира на животное царство чрезвычайно глубоко, — пишет Рулье, — и на известное время, по крайней мере, упрочивается в его потомстве, делается наследственным».

«Эти новые случайные изменения в организации животных и растений, — пишет Рулье в статье „Бразильская свинья“, — передаются в потомство, и так как каждое отдельное животное и растение, или, как говорит наука, каждая отдельная особь может, в свою очередь, подвергнуться еще сильнейшему изменению, то очевидно, что случайные изменения могут достигать в естественных телах значительной степени; почему две особи, взятые из одного и того же потомства, но существовавшие в отдаленные друг от друга времена и в различных физических условиях, будут значительно разнствовать между собою и, может быть более, нежели естественные, природою установленные виды. Не подлежит сомнению, что животные непрестанно изменяются и что мы имеем много животных, которых не имели наши отдаленные предки: царства животных и растений находятся в вечном движении не только относительно каждой особи, но и относительно всех особей, взятых вместе».

«Животное, как мы видели, — читаем в другом месте, — может изменять свои формы — перерождаться, что случается тогда, когда новые внешние приражения разрывают целость образования». Наш автор хочет сказать, что передача вновь приобретенных признаков по наследству имеет место тогда, когда внешние условия достаточно эффективны, чтобы преодолеть устойчивость вида. Поэтому не всякое изменение, нажитое животным в его индивидуальной жизни, перейдет в потомство: «Очевидно, — пишет Рулье, — что чем образование будет чаще повторяться, умножаться, тем оно будет устойчивее, зрелее, тем будет обнаруживаться больше стремления к развитию данного образования… Шерсть, удлиненная на время холодов, не передается, разве и плод содержится при тех же условиях и потому первично получит то же образование. Собака, приученная к скачке, к исканию трюфелей, лошадь, образованная для перевоза тяжестей, передают эти их свойства плоду». «Всеми замечено, — читаем в другом месте, — что к дрессировке особенно способны те собаки, которые уже рождены дрессированными».

Из этих и подобных мест видно, что Рулье понимал процесс унаследования приобретенных признаков более глубоко, чем понимали его Ламарк и Сент-Илер. Рулье было ясно, что это процесс очень сложный, процесс, в котором внешние влияния борются с устойчивостью вида. Дело в том, что виды животных и растений, в силу законов наследственности, стремятся передать потомкам свою форму в неизменном виде. Рулье называет это действием «образовательных сил самого организма». Но в этот процесс врывается действие «приражений», т. е. внешних условий. Если эти влияния достаточно глубоки и продолжительны, то процесс наследственной передачи изменяется и отступает от своего шаблона: передаются не только постоянные видовые признаки, но и вновь приобретенные признаки, видовая форма подвергается изменениям. Таким образом происходит как бы борьба между консерватизмом вида и воздействием среды, или, как Рулье выражается, между «внутренними деятелями» и «внешними деятелями». «„Внутренний деятель“, — поясняет автор, — образовательные силы животных, внешний — наружные приражения; потому жизненные явления, как результат их общения, должен быть выражением действий их обоих». В другом месте Рулье поясняет эту мысль, говоря, что в организме, который подвергается изменяющему влиянию внешних условий, сталкиваются два закона: «закон устойчивости форм» и «закон подвижности форм». Таким образом, данная форма животного или растения есть результат борьбы двух противоположных факторов, — мысль очень интересная и глубокая.

Для Рулье было совершенно ясно, какую огромную важность имеет учение об изменяемости видов в зависимости от внешних условий для практической жизни, в частности, для животноводства и растениеводства.

«Перед нашими глазами, — пишет он, — животное и растение беспрестанно изменяются по мере перенесения их в новые физические условия. Большая меделянская или датская собака и малорослая моська; приземистая, широкоплечая морданка и легкая борзая; овчарка и дворняжка; собака, утопающая в шерсти своей, и голая американская; глупая полуводяная ньюфаундлендка и смышленые пудель и лягавая: все образовались из одной собаки, переменявшей условия быта по климату и образу жизни. Подобных примеров чрезвычайно много, и они показывают, что образовавшееся различие между производными животными бывает иногда несравненно резче и существеннее, нежели различие естественное между первичными животными; так, указанные породы собак и многие породы домашнего скота отличаются между собою гораздо более, чем каменная и обыкновенная куницы, чем черные и серые крысы, чем разные виды тигров, леопардов и вообще кошек. Могущественное влияние внешних физических условий на животное и растение очевидно, и в нем ныне уже никто не сомневается». (Из статьи «Бразильская свинья».)

На этом могущественном влиянии физических условий, по указанию Рулье, «основывается улучшение породы и крови животных»; Энергично критикуя в другом месте учение о неизменности вида, Рулье иронически спрашивает: «Что значит, что с переменою образа жизни, климата, ухода переменяется человек, животное, растение? Не на мечте ли основано сельское хозяйство, старающееся возделывать и растения, и животных, то есть возделывать то, что оказывается по теории (неизменности вида) невозделываемо?»

Важно заметить, что Рулье постоянно подчеркивал значение ухода при выводе новых пород животных и растений, так как этим путем можно «упрочить наследственность хороших признаков». Например, при выводе пород собак он рекомендует «упражнять животное в том, что развивает эти свойства; это главное в выводе породы, нельзя не обращать на него как можно больше внимания… Вот тайна усиленного упражнения скаковых и рысистых производителей, тайна, почему от молочной коровы, которую мало и редко доят, рождаются дети менее молочные, почему от тонкорунной овцы, которую стригут однажды в год вместо двух раз, и дети рождаются с менее обильным руном»[34].

Итак, при ослаблении ухода домашние животные постепенно вырождаются, теряют свои достоинства. «Представим себе, — пишет Рулье в статье, помещенной в одном забытом теперь журнале[35], — что помещик подарил крестьянину жеребенка хорошей породы; у бедного крестьянина жеребенок этот простоит зиму в холоде, на тощей соломе; в езду употребят его рано, словом, во время развития своего, когда животное всего более нуждается в хорошем уходе, оно будет терпеть всевозможные лишения и потому, естественно, когда вырастет, не будет ни столь велико, ни столь красиво, ни столь долголетне, как те лошади, от которых родился и которые содержатся в довольстве на конюшне у помещика. Если же вспомним, что крестьянская лошадь передаст эти признаки своему потомству, которое, быть может, снова будет содержаться совершенно в иных условиях, то и поймем, что, с течением многих лет поколение одной и той же лошади представит совершенно друг на друга непохожих особей. Вот причина, почему одно и то же домашнее животное при перемене местонахождения своего изменяет и свои признаки».

Подводя итоги сказанному, можно следующим образом формулировать отношение Рулье к эволюционному учению: Рулье понимал эволюцию в органическом мире как процесс постоянного изменения живой природы под преобразующим влиянием внешних условий, причем такие изменения наследуются потомством и ведут к образованию новых форм. О борьбе за существование и естественном отборе как факторе эволюции Рулье, по-видимому, не имел представления. Во всяком случае, в своих сочинениях он об этом не говорит.

В трудах Рулье есть ряд мест, которые показывают, что наш ученый стремился выяснить механизм влияния среды на животных и более детально. Он допускал, что внешние условия действуют на организмы в двух направлениях. В одних случаях наблюдается непосредственное, прямое влияние среды, на которое организм животных отвечает соответствующими изменениями: таковы различные климатические воздействия; в качестве примера Рулье приводит изменение густоты и цвета шерсти у животных при перемене их местообитания.

В других случаях изменение внешней среды вынуждает животных к известным действиям, которые отражаются на строении их организма: одни органы развиваются, усиливаются, другие, наоборот, ослабляются. Эти изменения передаются потомству постепенно, укореняются, делаются нормой. Таким образом, отправление определяет строение органа, или, по часто повторяемому выражению Рулье: «каково отправление, таково и оружие (т. е. орган)».

«Все животные, плавающие в воде, — пишет, например, Рулье, — имеют короткие широкие члены, пальцы соединенные, по крайней мере при основании, плавательной перепонкою, а иногда и совершенно облеченные ею; точно так и животное применялось само к водяной среде: собака, проводящая, подобно ньюфаундлендской, много времени в воде, постепенно расширяет для ударения по ней свои пальцы, растягивает неприметную почти между ними перепонку, которая, с течением времени, преобразуется в настоящую плавательную».

Таким же образом характерные черты строения тела птицы выработались в процессе летания, характерные черты тюленя или кита — в процессе плавания, и т. д.

Сравнивая взгляды, высказанные Рулье, с теориями других ученых-эволюционистов первой половины XIX в., можно видеть, что наш автор до известной степени разделял взгляд Ламарка на значение упражнения органов в процессе образования видов животных и поддерживал идею Сент-Илера (отца) о прямом воздействии среды на организмы. В знаменитом споре Кювье с Сент-Илером, где борьба велась вокруг идеи о единстве плана строения животных и связанной с этим идее о неизменности или изменяемости вида, Рулье всецело стоял на стороне последнего. Имена Ламарка и Сент-Илера наш автор не раз с уважением повторяет в своих сочинениях.

Однако Рулье не был прямым последователем ни того, ни другого. Он был самостоятелен и оригинален в своих научных построениях. Он совершенно отвергал, например, метафизический принцип внутреннего усовершенствования, играющий некоторую роль в учении Ламарка. В то же время наш ученый считал безусловно недостаточным для объяснения эволюции организмов прямое воздействие среды, на которое указывал Сент-Илер. Мы бы сказали, что Рулье стремился сочетать положительные стороны учения обоих французских авторов, отбрасывая их недостатки, не подражая им и оставаясь оригинальным. Кое в чем, по его мнению, прав и Кювье, например, когда последний указывал на устойчивость вида. «Мы не следуем ни учению Кювье, ни учению Сент-Илера, — пишет Рулье, — потому что ни тот, ни другой не обнимали вопроса в полной его сфере, они следовали только его части». Совершенно отрицательно относился Рулье к взглядам немецких натурфилософов, которых он называет «туманной школой германских эксцентриков», делая, однако, некоторое исключение для Окена.

Перебирая и взвешивая все, что Рулье высказал об эволюции, можно с полным правом сказать, что он затронул и пытался разрешить для своей эпохи почти все основные и существенные вопросы эволюционной теории. По глубине и содержательности его высказываний ему несомненно, принадлежит первое место среди русских эволюционистов до Дарвина. Действуя, главным образом, путем живого слова и пропустив через свою аудиторию целые поколения учащихся Московского университета, Рулье больше всех сделал для подготовки дарвинизма в России, подобно тому как К. А. Тимирязев больше всех сделал для распространения этого учения после его появления.

Научно-просветительная деятельность Рулье не ограничивалась его работой в университете. Мы уже отмечали, что он с необыкновенным успехом выступал на публичных лекциях перед широкой публикой и пользовался известностью в Москве. Другим средством познакомить общество со своими излюбленными идеями была для него научно-популярная литература. В отличие от многих других ученых, Рулье любил писать популярные статьи, которые охотно помещал в газетах и журналах. Нашего ученого привлекали к этому не только его общественные устремления, но и его литературно-художественные вкусы.

Еще в молодости, в период преподавания в Медико-хирургической академии, Рулье пробовал свои силы на этом поприще, выступая с небольшими журнальными статьями на палеонтологические темы. Статьи эти он не подписывал, и потому они остались неизвестными его биографам.

В 40-х годах, в эпоху увлечения геологией, Рулье очень часто выступал в университетской газете «Московские ведомости», о чем мы говорили выше. Но наиболее блестящей полосой его просветительной деятельности как популяризатора естествознания были 50-е годы, когда он был избран Московским обществом испытателей природы редактором еженедельного научно-популярного журнала «Вестник естественных наук». Издание такого общедоступного журнала было важным предприятием Общества, задуманным давно. Но дело это долго не двигалось с места, пока за него не взялся Рулье. Он вел этот журнал с 1854 г. в течение четырех с небольшим лет, до самой смерти, создав замечательный для своего времени печатный орган — прекрасный и по внешности, и по содержанию журнал, подобного которому не было до тех пор в России. Журнал имел заслуженный успех и сыграл большую просветительную роль, распространяя среди широких кругов читателей новые идеи в области естествознания, в частности — идею эволюции. Рулье был душою этого дела и вкладывал в него массу сил и энергии. Со смертью Рулье в 1858 г. журнал вскоре попал в руки его врага Ауэрбаха, причем характер журнала совершенно изменился, он сделался сухим, академичным (в дурном смысле этого слова), растерял подписчиков, захирел и закрылся.

Рулье был не только талантливым руководителем журнала, но и главным его сотрудником. Он поместил в «Вестнике естественных наук» 32 статьи (в 1854 г. — 9 статей, в 1855 г. — 6, в 1856 г. — 8, в 1857 г. — 6, в 1858 г. — 3), не считая многих мелких заметок. Все вместе эти статьи составили бы порядочный том. Среди них есть настоящие перлы научной популяризации, например, статья «От нечего делать». Наряду с Г. Е. Щуровским, М. Н. Богдановым, А. Н. Бекетовым и К. А. Тимирязевым, Рулье является одним из лучших популяризаторов естествознания в России. Мы не имеем возможности останавливаться здесь на этой стороне его деятельности, отметим только, что она заслуживает специального исследования как по содержанию, так и по приемам изложения.

Последние годы своей жизни Рулье посвятил пропаганде идеи акклиматизации животных. Интерес его к этому вопросу совершенно понятен. Ведь опыты в этом направлении являются практической проверкой взглядов нашего ученого на изменчивость животных при переводе их в иную жизненную среду. Благодаря поддержке Рулье, в Москве в начале 1857 г. был организован особый Комитет акклиматизации животных — общественная организация, которая занялась этим вопросом, стала издавать специальный журнал «Акклиматизация», и т. д.

К сожалению, наш ученый уже не мог помочь этому делу своим опытом и знаниями, так как вскоре умер, — всего 43 лет от роду. Смерть последовала внезапно — от кровоизлияния в мозг. В ночь с 9 на 10 апреля 1858 г., проходя поздно вечером по улице, Рулье потерял сознание, упал на мостовую и вскоре скончался, не приходя в себя.

Будет нелишним сказать несколько слов о Рулье как о человеке. Он обладал очень мягким, добрым характером, к студентам относился по-товарищески, без тени формализма или ученого чванства, постоянно помогал неимущим. Женат он не был, жил одиноко со своей старушкой-матерью; вел очень скромный образ жизни, любил жить на окраинах Москвы, где у него был сад, огород, жили разные животные (голуби, куры, козы), над которыми он проводил наблюдения. Очень охотно беседовал с простыми людьми и держался с ними, как равный. Жил исключительно научными интересами, часто нуждался в необходимом, потому что широко помогал нуждающимся.

Безвременная смерть этого замечательного человека вызвала всеобщее сожаление. Похороны его превратились в грандиозную демонстрацию любви и уважения, которыми он пользовался у студенчества, профессуры и представителей московского общества. Во многих газетах и журналах появились тепло написанные некрологи.

Но при чтении этих некрологов и разных воспоминаний о Рулье видно, что современники не были в состоянии в должной мере оценить все значение его научной и просветительной деятельности. Спустя сто лет его заслуги перед отечественной наукой не только не стушевались, но, напротив, выступили значительно яснее и рельефнее.