Глава 5 Лидер

«Его волевой темперамент был как стальная пружина, которая тем сильнее «отдает», чем сильнее ее нажимают. Это был сильный и крепкий партийный и политический боец, как раз такой, какие нужны, чтобы создавать и поддерживать в своих сторонниках подъем духа, и чтобы при неудаче предупреждать зарождение среди них паники, ободряя их силой личного примера и внушением неограниченной веры в себя, и чтобы одергивать их в моменты удачи, когда так легко и так опасно превратиться, выражаясь словами Ленина, в «зазнавшуюся партию», способную почить на лаврах и проглядеть будущие опасности. В этой необыкновенной целостности натуры заключается и в значительной доле секрет умения Ленина импонировать своим сторонникам».

Так писал о своем политическом противнике один из лидеров российских эсеров, Виктор Михайлович Чернов. Партия социалистов-революционеров, созданная в 1902 году, была значительной силой среди российских левых, опиралась на традиции революционного народничества и уделяла большое внимание аграрному вопросу. Во многом стремление перетянуть сторонников у эсеров объясняло то внимание, которое уделял проблемам крестьян Ленин. РСДРП являлась главным конкурентом эсеров на левом крыле политического спектра, и у Чернова не было ни малейшего стимула хвалить Ленина сверх меры.

Но вернемся в Петербург. Первое время после приезда Ленин жил совершенно открыто, даже зарегистрировался в полиции, как того требовал закон. Однако очень быстро обнаружил, что находится «под колпаком» полицейской слежки. Пришлось перейти на нелегальное положение.

В России Ленина уже хорошо знали – по крайней мере, если говорить о социал-демократах. Его книга «Что делать?» считалась одним из основополагающих программных трудов. В Петербурге Ленин активно встречался со своими сторонниками, налаживал связи с местными организациями социал-демократов, принимал посетителей со всей страны. Он много писал, развивая идеи, высказанные им на Третьем съезде. Однако взять в свои руки нити подготовки вооруженного восстания пока не представлялось возможным. Партия большевиков была еще слишком малочисленной, стояла в самом начале своего развития. На ход событий она оказывала заметное, однако далеко не доминирующее влияние. В итоге Ленин и его окружение вынуждены были главным образом наблюдать за развитием ситуации и реагировать на происходящее – происходящее часто помимо их воли.

Основные усилия Ленина были направлены на то, чтобы превратить небольшую организацию левых интеллектуалов в массовую партию. О необходимости такой трансформации он говорил уже давно, и у некоторых «ветеранов» это вызывало понятное сопротивление. Не приведет ли такая политика к размыванию основ партии? Ленин считал, что в текущих условиях это неважно. В России уже происходит революция, и времени на «раскачку» не остается. «Тут нужна бешеная энергия и еще раз энергия», – писал он. От слов нужно переходить к действиям, организовывать вооруженную борьбу. Инициативу революционного пролетариата, пусть даже далекую от идеала с теоретической точки зрения, необходимо всячески поддерживать. «Конечно, всякая крайность нехороша, – писал Ленин. – Все благое и полезное, доведенное до крайности, может стать и даже, за известным пределом, обязательно становится злом и вредом. Беспорядочный, неподготовленный, мелкий террор может, будучи доведен до крайности, лишь раздробить силы и расхитить их. Это верно, и этого, конечно, нельзя забывать. Но, с другой стороны, нельзя забывать и того, что теперь лозунг восстания уже дан, восстание уже начато». Ради того, чтобы использовать текущий момент в полной мере, не упустить шанс на успех революции, Ленин теперь даже был готов пойти на компромисс с меньшевиками. Ближе познакомившись с ситуацией в России, он понял, что в нынешних условиях все разногласия должны отойти на второй план.

Именно поэтому Ленин принял активное участие в подготовке нового съезда РСДРП, который должен был объединить две фракции. «Объединительный съезд», как его стали называть, прошел в Стокгольме в апреле 1906 года. Он оказался весьма представительным – всего в нем приняли участие почти полторы сотни делегатов. Меньшевики на съезде имели некоторый перевес и смогли провести практически все выгодные им решения. Предложения Ленина по аграрному вопросу были отвергнуты. Меньшевистское большинство (простите за невольный каламбур) приняло весьма осторожную резолюцию по поводу вооруженного восстания, запретило насильственные экспроприации. В Центральный комитет вошли семь представителей меньшевистского крыла и три большевика (Ленина среди них не было). Единственное, в чем Ильич оказался согласен с меньшевистским большинством, – необходимость участвовать в выборах в российский парламент, Государственную думу. Основная часть большевиков выступала за бойкот выборов.

Такие результаты съезда, разумеется, не могли удовлетворить Ленина. Он рассчитывал на компромисс, а не на победу меньшевиков. Поэтому сразу же после съезда был образован «теневой Центральный комитет», состоявший из большевиков. «В ЦК взяли несколько наших товарищей, как мы тогда говорили, – заложниками. Но в то же время, на самом съезде, большевики составили свой внутренний и нелегальный в партийном отношении Центральный комитет. Это период в истории нашей партии, когда мы были в меньшинстве и в ЦК, и в Петроградском комитете и должны были скрывать свою сепаратную работу», – вспоминал впоследствии один из большевистских лидеров Григорий Зиновьев. Сформировался так называемый «Большевистский центр». В то же время форсировать новый раскол было явно некстати, и внешне РСДРП сохраняла свое единство.

К этому же периоду относится и знакомство Ленина с молодым грузинским социал-демократом Иосифом Сталиным. Позднее, в 1912 году, Ильич назвал его «чудесным грузином», а после Октябрьской революции Сталин постепенно стал одним из его ближайших сподвижников (хотя, конечно же, не правой рукой, как об этом твердила советская пропаганда в тридцатые годы).

В начале 1906 года Ленин впервые выступил перед многотысячной толпой. Как и все начинающие ораторы, он сильно нервничал. «Я стояла в толпе. Ильич ужасно волновался. С минуту стоял молча, страшно бледный. Вся кровь прилила у него к сердцу», – вспоминала Крупская. Однако усилием воли он взял себя в руки и начал свою речь. Толпа встретила его выступление (а выступал он под псевдонимом) аплодисментами.

Тем временем в России революция пошла на спад. Царское правительство понемногу возвращало себе контроль над ситуацией. Находиться в Петербурге становилось для Ленина все опаснее. В конце концов весной 1906 года он вместе с другом и соратником Александром Богдановым поселился на даче «Вааса» в поселке Куоккала. Сегодня этот поселок носит название Репино и находится в Курортном районе города Санкт-Петербурга. Тогда, несмотря на близость к имперской столице, это была наполовину «заграница». Куоккала располагалась на территории Великого княжества Финляндского, входившего в состав Российской империи, но обладавшего широкой автономией. Возможности российских властей здесь были довольно ограниченны, а местные власти откровенно недолюбливали царизм и сочувственно относились к социал-демократам, в которых видели союзников. Владелец дачи также сочувствовал большевикам и позволил превратить ее фактически в конспиративный центр. Здесь, в Куоккала, Ленин пробыл до ноября 1907 года.

На финской территории он чувствовал себя в безопасности. Дверь дачи даже не запиралась на ночь, чтобы прибывшие в любое время суток сподвижники могли спокойно зайти внутрь. Многие пользовались этим правом. На даче побывало почти все руководство большевистской фракции. Отсюда потоком шли инструкции, письма, статьи. Ленин писал: «Еще Чернышевский сказал: кто боится испачкать себе руки, пусть не берется за политическую деятельность. Кто участвует в выборах и боится испачкать себе руки, раскапывая грязь буржуазного политиканства, тот пусть уходит прочь. Наивные белоручки только вредят в политике своей боязнью прямо смотреть на суть дела». Эти слова можно с полным на то правом назвать политическим кредо Ильича.

Весной 1907 года в Куоккала появился Лев Троцкий, бежавший из сибирской ссылки. А в июне сюда привезли большую сумму денег. Они были получены в результате дерзкой экспроприации в Тифлисе, организованной местными большевиками под руководством Тер-Петросяна и Сталина. Правда, значительная часть суммы была в крупных купюрах, сбыть которые было попросту нереально, и их пришлось сжигать.

С растущим разочарованием Ленин наблюдал за угасанием русской революции. Шанс, которого так долго ждали, не был использован. Естественно, Ильич обвинял в этом своих политических противников. Отношения с меньшевиками вновь начали обостряться, тем более что особой нужды поддерживать единство уже не было. «Революция закончилась. Нового подъема революционной волны можно ожидать не раньше чем через десять лет», – сказал по этому поводу Ленин.

В мае 1907 года в Лондоне состоялся Пятый съезд РСДРП. На нем присутствовало более 300 делегатов, многие из которых представляли еврейских, польских и латышских социал-демократов. Силы большевиков и меньшевиков были примерно равными. Борьба между ними развернулась по всем вопросам, начиная с повестки дня. Ленин обвинил меньшевиков в извращении принципов марксизма. Те не остались в долгу, заклеймив его за беспринципность и «грязные» методы финансирования партии (имелись в виду те самые экспроприации). На съезде меньшевики одержали победу, но она оказалась пирровой: большевики все увереннее вели дело к отделению, «Большевистский центр» активизировался еще сильнее. К слову, само это название появилось именно после Пятого съезда.

Тем временем над головой Ленина сгущались тучи. В начале 1907 года Яков Житомирский, провокатор в рядах большевиков, сообщил царской «охранке», что Владимир Ульянов скрывается в Куоккала. Через несколько месяцев полиция уже располагала всей информацией относительно точного местонахождения, контактов, корреспонденции Ильича. С арестом медлили только потому, что это неизбежно привело бы к раскрытию ценного агента. К слову, Житомирский был разоблачен только после революции 1917 года.

Однако большевики тоже были настороже. Активность полиции в окрестностях Куоккала не прошла незамеченной. Ленин в срочном порядке уехал в ноябре в Гельсингфорс (Хельсинки), а Крупская вместе с супругами Богдановыми сожгла компрометирующие документы. Становилось ясно, что избежать очередного отъезда в эмиграцию не получится.

Пути супругов разделились: Крупская отправилась в Петербург, чтобы встретиться с остававшимися в столице соратниками, а также навестить больную мать. Ленин же продолжил путь в Або (Турку). Он чувствовал за собой слежку, нервничал и старался соблюдать все возможные меры конспирации. Так, по пути в Або он сошел с поезда раньше времени и проделал последние несколько километров пешком. Отсюда он рассчитывал отправиться в Швецию.

На протяжении всего пути Ленину по мере сил помогали финские социал-демократы. Если бы не их помощь, он вряд ли смог бы успешно уйти от полицейских агентов. Последние дежурили повсюду, в том числе и в гавани Або, отлавливая пытавшихся уплыть в Швецию представителей революционных партий.

После короткого совещания с финнами было решено добраться до островов в Ботническом заливе, а там уже сесть на идущий в Стокгольм паром. В начале декабря залив уже покрылся льдом, который, правда, местами был еще весьма непрочным. В качестве провожатых Ленин взял двух местных жителей, которые перед путешествием изрядно выпили. Это чуть не погубило вождя большевиков: лед под их ногами стал трескаться, и они чуть не ушли под воду, лишь чудом сумев добраться до безопасного участка. Как вспоминал Ленин впоследствии, в этот момент он ощущал в первую очередь сожаление – слишком глупо приходится погибать.

12 декабря Ленин сел на паром до Стокгольма. Начался очередной, наиболее продолжительный, период его эмиграции.

В шведской столице к мужу присоединилась и Надежда Константиновна. Через Берлин они вместе добрались до Женевы. Здесь их скосил тяжелый грипп. Волнения и тревоги, напряжение проведенных в России лет, как это часто бывает, подорвали их здоровье. К этому добавлялось осознание поражения. «Чувствую, вернусь сюда и лягу здесь в могилу», – говорил Ленин о Швейцарии. Впрочем, приступы его пессимизма никогда не бывали продолжительными.

Чтобы поправить свое здоровье, Ленин в апреле 1908 года вместе с Богдановым отправился в гости к писателю Максиму Горькому на маленький итальянский остров Капри. Благоприятный средиземноморский климат должен был помочь ему восстановиться. В отличие от многих других революционеров, считавших отдых непозволительной роскошью, Ленин полагал иначе. Он знал всю справедливость пословицы «Хорошо работает тот, кто хорошо отдыхает». Даже оказываясь в сложной материальной ситуации, Ленин и Крупская никогда не экономили на отдыхе и на здоровье. Каждое лето они хотя бы на короткое время уезжали на отдых – к морю, в горы или просто в сельскую местность.

На Капри Ленин, Богданов и Горький много беседовали, часто играли в шахматы. Богданов оказался более сильным игроком, и, как вспоминал Горький, Ленин, «проигрывая, сердился, даже унывал как-то по-детски». О политике говорили немного – в конечном счете Ленин приехал сюда отдыхать. Он с удовольствием общался с местными рыбаками, и даже незнание итальянского языка ему не мешало. «Кози: дринь-дринь. Капиш?» – говорили местные рыбаки, показывая Ленину, как надо ловить рыбу без удочки, наматывая леску на палец. «Ага! Дринь-дринь!» – воскликнул Ленин, когда рыба наконец клюнула. Рыбаки так и прозвали его – «синьор Дринь-Дринь». Политический эмигрант из России пришелся им по душе, и уже после отъезда Ленина они не раз спрашивали Горького: «Как там синьор Дринь-Дринь? Царь не схватит его?»

Ленин играет в шахматы в гостях у Горького на Капри.

Ничто человеческое ему не чуждо

Отношения Горького и Ленина были сложными. Впоследствии, после смерти Ильича, «великий пролетарский писатель» напишет о нем большой и хвалебный роман. Но в те годы позиция Горького была не столь однозначна. Он симпатизировал большевикам, но в их лидере ему многое не нравилось. Горький за глаза обвинял Ленина в тщеславии, в стремлении оказаться лучшим марксистом, чем сам Маркс. Ему не нравилась жесткая манера, в которой Ильич обычно вел полемику со своими противниками. Тем не менее отношения с Лениным он не разрывал, и в 1910 году Ильич снова отдыхал у него на Капри.

После отдыха на Капри Ленин поехал в Лондон. Здесь он много работал в библиотеке Британского музея, знакомясь с трудами современных философов. Потом вернулся в Швейцарию. Постепенно жизнь в Женеве входила в привычную колею. Ленин много общался со своей сестрой Марией, которая также являлась активной участницей большевистской деятельности. По выходным они часто выезжали на велосипедные прогулки.

Как всегда, в этот период своей жизни Ленин много читал. У него были достаточно обширные литературные пристрастия. Крупская вспоминала: «Ни в какой мере нельзя по цитатам и частоте их употребления определять, какие произведения и какие писатели были любимыми писателями Ильича. Характер цитат определяется характером его статей – боевые, публицистические. По натуре, несмотря на величайшую трезвость мысли, Ильич был очень большой лирик, очень любил стихи пафосные, лирические, только об этом он не писал, конечно». Ленин очень любил русскую классическую литературу. К числу его любимых авторов относились Пушкин, Крылов, Салтыков-Щедрин. Читал он и немецких, и французских писателей. Великолепно знал Гете, Гюго, Мольера и часто использовал созданные ими литературные образы в своих статьях на злобу дня. Один из его соратников вспоминал: «Никто, между прочим, не представлял себе Ильича как большого любителя поэзии, и именно поэзии классической, немножко отдающей стариной. Он всегда был не прочь в очень редкие минуты своего отдыха заглянуть в какой-нибудь томик Шекспира, Шиллера, Байрона, Пушкина и даже таких менее крупных поэтов, как Баратынский или Тютчев. Даже, если не ошибаюсь, Тютчев пользовался его преимущественным расположением».

В декабре 1908 года руководство Большевистского центра приняло решение перенести свою деятельность из Женевы в Париж. Ленин выступал против, но, как это часто бывало, подчинился общему решению. Французская столица ему никогда не нравилась; «скверная дыра» – так характеризовал он город, считавшийся одним из красивейших в Европе.

В Париж прибыли вчетвером – Ленин, Крупская, мать Надежды и сестра Владимира Мария. Спустя некоторое время наняли домработницу. Елизавета Васильевна по состоянию здоровья уже не могла полноценно работать по хозяйству, а из Надежды Константиновны домохозяйка была откровенно плохая. Она не любила и не умела готовить.

Ленин практически каждый день ездил во французскую Национальную библиотеку, работал с литературой. Раз с революцией не удалось, считал он, можно посвятить время фундаментальным философским работам. В 1909 году увидела свет объемистая книга «Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной философии». Ленин стремился выступить в роли наследника Маркса и Энгельса, ученого, способного развить марксистскую философию. Многие его произведения следующих лет были подчинены именно этой цели.

Пересказывать содержание этих произведений, думаю, нет нужды, тем более что для этого пришлось бы углубляться в область философских материй и выделять отдельную главу под очерк европейской философии Нового времени. Ленин писал для подготовленного читателя. Вопрос о том, насколько ему действительно удалось развить идеи Маркса, является спорным. Большинство исследователей сегодня склонны говорить об идеях Ленина как об одном из возможных путей развития марксизма. Именно в этот период начинает формироваться та система идей, которую впоследствии назовут ленинизмом.

Передвигался по Парижу Ильич на велосипеде. Своего «железного коня» он холил и лелеял, как настоящего. Каждые выходные он в обязательном порядке предпринимал велосипедную прогулку за город. Большевичка Лилина вспоминала: «Владимир Ильич работал шесть дней в неделю, не давая себе ни минуты отдыха. Зато один день в неделю (…) он отдыхал полностью. Мы тогда садились все четверо – Владимир Ильич, Надежда Константиновна, Зиновьев и я – на велосипеды и уезжали с 6 часов утра до 10–11 вечера за город. Условие, которое В.И. при этом ставил – ни слова о политике. В первый раз, когда мы поехали, мне казалось странным: о чем же мы будем говорить, если нельзя говорить о политике? Но оказалось, что с В.И. можно говорить о многом, не касаясь политики. В.И. был прекрасным велосипедистом».

Ленин очень расстроился, когда однажды велосипед был украден. Поиски ни к чему не привели, пришлось покупать новый. А в декабре 1909 года ехавшего на велосипеде Ленина сбил автомобиль. Травмы, к счастью, оказались не очень серьезными, а через суд удалось добиться от владельца автомобиля денежной компенсации. Тем не менее неприятный осадок остался. Положительно, Париж платил не любившему его Ленину взаимностью.

Не прекращались и политические споры. Ленину приходилось вести войну на два фронта – как против меньшевиков, так и против чересчур радикальных большевиков, требовавших отзыва большевистских депутатов из Государственной думы и немедленной подготовки вооруженного восстания. К числу последних принадлежал и Богданов, в недавнем прошлом близкий друг Ильича. Как это часто бывало, политические разногласия привели к крушению личных отношений. Принципиальная позиция Ленина стоила ему многих друзей.

Мария Ильинична в своих воспоминаниях отмечала способность Ленина ставить интересы дела выше личных отношений – и в плохом, и в хорошем смысле. «У Владимира Ильича была феноменальная выдержка. И он очень хорошо знал, как спрятать и не показывать своего отношения к людям, когда чувствовал, что это по тем или иным причинам более разумно. (…) Тем более он сдерживал себя в отношениях с товарищами, с которыми сводила его работа. Дело всегда стояло у него на первом месте; он знал, как подчинить личное делу, и этот личный элемент никогда не выставлялся и не был у него на первом месте».

Разумеется, все относительно; сдержанность Ленина не мешала ему горячо спорить с товарищами, употребляя порой достаточно резкие слова. Впоследствии это давало некоторым историкам основания строить предположения относительно «ссоры» Ленина с тем или иным сподвижником. На самом деле, жесткая дискуссия сама по себе еще не означала ссоры; в среде большевиков считалось добродетелью говорить прямо то, что думаешь, не скрывая своего мнения за кружевом дипломатических формулировок. Однажды Ленин заявил товарищу по партии: «До сих пор я думал, что имею дело со взрослым человеком, а теперь смотрю на вас и не знаю: не дитя ли вы или по ряду соображений ради моральности хотите казаться дитятей. Вас, видите ли, тошнит, что в партии не господствует тон, принятый в институте благородных девиц. Это старые песни тех, кто из борцов-революционеров желает сделать мокрых куриц. Боже упаси, не заденьте каким-нибудь словом Ивана Ивановича. Храни вас Бог – не вздумайте обидеть Петра Петровича. Спорьте друг с другом только с реверансами. Если бы социал-демократия (…) применяла беззубые, никого не задевающие слова, она была бы похожа на меланхолических пасторов, произносящих по воскресеньям никому не нужные проповеди». Другому сподвижнику он заявил: «Меня раздражает ваш дипломатический или, вернее, парламентский тон! Говорите же, ругайтесь, возражайте!»

Но вернемся в начало 1909 года. Нельзя не признать, что именно точка зрения Ильича была в той ситуации трезвой и правильной. Революционная война улеглась, вооруженное восстание в этой ситуации было бы обречено на провал. Следовало использовать все возможности для легальной работы, в том числе участие в деятельности парламента. Ленин не строил никаких иллюзий по поводу возможности большевиков направлять законодательную деятельность в Российской империи. Дума нужна была ему как трибуна для агитации, как средство донести большевистскую точку зрения до населения Российской империи.

В феврале 1909 года Ленин разорвал все отношения с Богдановым. На заседании Большевистского центра «радикалов» подвергли критике, Богданова исключили из фракции. Теперь, когда необходимости срочно собирать все силы не было, можно было позаботиться о чистоте рядов, о внутренней сплоченности и единстве большевистской группировки. Поэтому он легко шел на раскол. И большинство шло за ним. «Нет больше такого человека, который все двадцать четыре часа в сутки был бы занят революцией, у которого бы не было других мыслей, кроме мыслей о революции, и который даже во сне видит только революцию. Подите-ка, справьтесь с ним!» – с досадой говорил один из лидеров меньшевиков Федор Дан. Целеустремленность Ленина, его преданность делу и огромная работоспособность производили на окружающих неизгладимое впечатление.

Тем временем начались проблемы в семье. Мария заболела сначала тифом, потом аппендицитом. Владимир, очень любивший младшую сестру, всячески старался ей помочь, ухаживал, нашел хороших врачей. Однако и его собственное здоровье было не в лучшем состоянии. В конце концов семейству пришлось отправиться на отдых во французскую глубинку, в деревню. Здесь они провели пять недель.

Вернувшись, Ленин столкнулся с растущей оппозицией среди своих сторонников. Уход «радикалов» усилил позиции сторонников компромисса с меньшевиками. Было, в частности, принято решение сотрудничать с примыкавшим к меньшевикам Троцким, выпускавшим в Вене газету «Правда». Ленин был в ярости. В январе 1910 года в Париже прошел пленум Центрального комитета РСДРП, на котором был принят ряд решений, направленных против большевиков и лично Ленина. В частности, члены ЦК требовали ликвидировать Большевистский центр, прекратить раскольническую деятельность, закрыть газету «Пролетарий». Для работы в России создавалась Русская коллегия, что должно было ограничить влияние эмигрантов на работу партии.

А в семейной жизни назревали свои бури. В 1909 году Ленин познакомился с Инессой Арманд, приехавшей в Париж из России. Она была давней участницей революционного движения. Красивая, яркая, прекрасно образованная, она сразу же начала играть важную роль во фракции большевиков. Не менее важную роль она сыграла и в жизни Ленина.

Отношения лидера большевиков с Инессой Арманд на протяжении длительного времени притягивали к себе внимание любознательной публики. В советские времена говорить о любовной связи между Лениным и Арманд было фактически запрещено, однако это не мешало циркулировать упорным слухам. Начиная с конца 1980-х годов масштабы этой связи, наоборот, стали всячески преувеличиваться.

Ленин в Париже. 1910 год

Инициатива исходила от Арманд. Она была покорена волей, решительностью, умом Владимира. «Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда я тебя очень любила. (…) Тебя я в то время боялась пуще огня, – писала она уже после завершения их связи, в конце 1913 года. – Хочется увидеть тебя, но, кажется, лучше умереть на месте, чем войти к тебе, а когда ты почему-либо заходил в комнату Н.К., я сразу терялась и глупела. Всегда удивлялась и завидовала смелости других, которые прямо заходили к тебе, говорили с тобой. (…) Я так любила не только слушать, но и смотреть на тебя, когда ты говорил. Во-первых, твое лицо так оживляется, и, во?вторых, удобно было смотреть, потому что ты в это время этого не замечал».

По всей видимости, Ленин не смог устоять перед обаянием Инессы. Сначала она была для него подругой по борьбе, соратницей, единомышленницей, с которой можно было обсуждать самые различные темы. Арманд была не только красива, но и умна, и это импонировало Ленину. Насколько сильна была его влюбленность, неизвестно; Ленин никому не раскрывал свою душу. Свои письма к Инессе, написанные в 1910–1912 годах, он впоследствии попросил ее вернуть и, по всей видимости, уничтожил. Однако роман с красавицей, судя по всему, вдохнул в него новые силы, наполнил энергией.

В 1911 году Инесса поселилась совсем рядом с Лениным. Казавшийся нерушимым брак Владимира и Надежды начал трещать по швам. Свидетели происходившего глухо упоминают в своих мемуарах о признаках серьезного разлада в отношениях супругов. Однако до открытого разрыва дело не дошло. Ленин не собирался расставаться с женой, которую, как ни парадоксально это может прозвучать, по-настоящему любил. В 1912 году он принял тяжелое решение: разорвать связь с Арманд.

О том, что это было именно его решение, свидетельствует все то же письмо Инессы, написанное в декабре 1913 года: «Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь! Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты еще здесь, в Париже, занимал в моей жизни (…). Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью – и это никому бы не могло причинить боль. Зачем было меня этого лишать? Ты спрашиваешь, сержусь ли я на то, что ты «провел» расставание. Нет, я думаю, что ты это сделал не ради себя».

Инесса Арманд. Давно уже не тайная любовь Ильича

Удивительно, но ситуация «любовного треугольника» не помешала достаточно хорошим отношениям между двумя соперницами – Крупской и Арманд. Более того, общение между супругами и Инессой продолжилось и после 1912 года, она осталась их близким другом. К детям Арманд Ленин и Крупская испытывали почти родительские чувства.

Вероятно, сгладить ситуацию в значительной степени помогло то, что у всех троих, помимо романтических увлечений, была одна и та же страсть: революция. Интересы дела они ставили выше личного. Это помогло Ленину и Крупской преодолеть кризис в отношениях, помогло им сохранить тесное сотрудничество с Инессой Арманд. Впрочем, Инесса, судя по всему, продолжала любить Ленина до конца жизни.

Главным для Ильича оставалась партийная деятельность. Здесь его положение постепенно укреплялось. Попытка перенести «центр тяжести» партийной работы в Россию оказалась неудачной: «охранка» настолько эффективно боролась с нелегальной деятельностью большевиков, что в партии появилось даже течение «ликвидаторов», выступавшее за роспуск РСДРП и создание некоей новой организации, которая занималась бы исключительно легальной деятельностью. Все это позволяло Ленину позиционировать себя как наиболее принципиального и идейного борца за ценности и идеалы социал-демократии. На партийных совещаниях в 1911 году был принят ряд выгодных ему решений. С помощью Серго Орджоникидзе он начал подготовку созыва конференции, на которой преимущество должно было оказаться в руках большевиков.

В январе 1912 года такая конференция открылась в Праге. На ней присутствовали всего 14 делегатов, практически все – большевики-ленинцы. Плеханов и Горький отказались приехать на конференцию, мотивируя это произвольным подбором делегатов. Тем не менее конференция заявила о своем праве выступать от лица всей РСДРП. Был избран новый, большевистский Центральный комитет, в состав которого вошел Ленин. По всем программным пунктам также были фактически приняты ленинские предложения. В то же время делегаты конференции большинством голосов поддержали тезис о необходимости перенести центр тяжести РСДРП в Россию и предоставить большинство мест в ЦК представителям российских парторганизаций.

Особо следует упомянуть, что среди делегатов двое оказались агентами российской тайной полиции, что свидетельствует о высокой эффективности работы «охранки». В предательство одного из них, Романа Малиновского, большевики долго отказывались верить, считая все слухи на его счет клеветой. Разоблачен Малиновский был только в 1917 году. Тогда же и стал ясен масштаб деятельности «охранки», которая смогла буквально напичкать социал-демократические организации своими агентами. Против профессионалов тайной полиции у большевиков не было никаких шансов. Вернее, не было бы, если бы режим сам активно не копал себе могилу.

Впрочем, по некоторым данным, деятельность Малиновского была полезной для Ленина. Как это часто бывает, руководство тайной полиции решило уничтожать революционеров с помощью революционеров и сделало ставку на Ленина как человека, который, как полагали в Петербурге, постоянно мешает объединению социал-демократических фракций. К примеру, в России периодически арестовывали членов ЦК, что позволяло Ленину кооптировать своих людей. Сам Ильич, естественно, о незваных «помощниках» не догадывался. В «охранке» считали, что, помогая Ленину, они тем самым ослабляют РСДРП. Масштаб ошибки стал ясен намного позднее. Чины тайной полиции вели игру настолько сложную, что запутались в ней сами.

Однако вернемся в Прагу. Разумеется, столь откровенный захват власти вызвал недовольство у социал-демократов, не поддерживавших Ленина. По инициативе Троцкого в Париже прошло совещание, осудившее «раскольников» и признавшее их решения незаконными. В августе в Вене прошла альтернативная партийная конференция. Хотя ее участники всячески подчеркивали единство партии, на деле было очевидно, что произошел раскол.

В начале 1912 года Ленин уехал из Парижа. Основной причиной было желание оказаться поближе к границам Российской империи, чтобы иметь возможность оперативно связываться с соратниками. ЦК принял решение об открытии новой легальной газеты, и Ленину хотелось сохранить контроль над происходящим. 22 апреля первый номер «Правды» вышел в свет. А в июне Ленин и Крупская пустились в путь.

«Из Парижа я нынешним летом забрался очень далеко – в Краков. Почти Россия! И евреи здесь похожи на русских, и граница русская в 8 верстах, (…), бабы босоногие в пестрых платьях – почти как Россия!» – писал Ленин матери. Краков, польский город, находившийся на северо-востоке Австро-Венгрии, привлекал не только близостью российской границы. Здесь была прекрасная библиотека, можно было легко поддерживать контакт с местными социал-демократами. Квартира, которую снял Ленин, находилась поблизости от почтового отделения и вокзала. Через местных жителей, которым было разрешено свободно передвигаться через границу, можно было передать и секретную корреспонденцию.

Сюда, в Краков, приезжали многие активные деятели РСДРП. Неподалеку от Ленина жил с семьей еще один руководитель ЦК – Зиновьев. Ленин любил ходить к ним в гости играть с сыном Зиновьева Степой. Жена Зиновьева вспоминала: «Он никогда не уставал лазить под кровать и диван за мячом для Степы. Он носил Степу на плечах, бегал с ним взапуски и исполнял все его повеления. Иногда В.?И. и Степа переворачивали все вверх дном в комнате. Когда становилось особенно уж шумно, я пыталась их останавливать, но Ильич неизменно заявлял: не мешайте, мы играем. Однажды мы шли с В.И. по дороге к ним домой. Степа бежал впереди нас. Вдруг В.?И. произнес: «Эх, жаль, что у нас нет такого Степы». Ленин по-прежнему сожалел о том, что у него не было своих детей.

Ленин и Зиновьев входили в состав Заграничного бюро, которое, согласно решениям партийной конференции, должно было подчиняться Русскому бюро партии. На самом деле, авторитет Ленина позволял ему играть ключевую роль в делах большевиков. Этому же способствовала «помощь» со стороны царской тайной полиции, регулярно арестовывавшей ключевых деятелей Русского бюро и тем самым ослаблявшей позиции этого органа. Однако единоличным руководителем, а тем более диктатором Ленин не был. Его стиль руководства был достаточно авторитарным, однако сам он признавал значение партийной дисциплины и подчинялся воле большинства.

Владимир Ильич по-прежнему много писал. Для «Правды» им были подготовлены сотни статей, и он всерьез негодовал, когда редакция отклоняла те или иные из них. «Почему зарезали мою статью об итальянском съезде? Вообще не грех бы извещать о непринятых статьях. Просьба эта вовсе не чрезмерная. Писать «для корзины», то есть статьи выкидываемые, очень невесело», – жаловался он в редакцию. Это само по себе многое говорит о той атмосфере, которая существовала в большевистском руководстве: несмотря на весь авторитет Ленина, с ним спорили, не соглашались, его статьи могли не опубликовать. Никакого «единоначалия» не существовало даже приблизительно.

В Кракове Ленин и Крупская часто и много гуляли, верные давно выработанной привычке. Нередко к ним присоединялась и Инесса Арманд. Соратники даже в шутку назвали их «партией прогулистов». Помимо политической литературы, Владимир Ильич охотно читал русскую классику, страсть к которой сохранял всю жизнь. Питались скромно. Лишь иногда из России от родных приходили посылки с деликатесами. «Пришла из дому посылка со всякой рыбиной – семгой, икрой, балыком; я извлекла по этому случаю у мамы кухарскую книгу и соорудила блины. И Владимир Ильич, который любил повкуснее и посытнее угостить товарищей, был архидоволен всей этой мурой», – вспоминала Крупская.

В июне 1913 года Владимир Ильич повез жену в Швейцарию, к всемирно известному медику профессору Кохеру. Базедова болезнь у Крупской обострялась, необходима была сложная операция на щитовидной железе. Кохер был известен как разработчик методики, которая позволяла сделать операцию намного менее рискованной для жизни пациента и повысить шансы на успех. Стоили его услуги недешево, но Ленин был готов платить – здоровье жены было ему по-настоящему дорого. Операция прошла успешно. После нее супруги вернулись в Краков. Кохер советовал им провести две недели на альпийском курорте для закрепления результата, но денег на это уже не оставалось.

Летом 1913 и 1914 года Ленин с женой уезжали в сельскую местность, в деревню Бялы Дунаец к югу от Кракова. Поддерживать связь с товарищами здесь было сложнее, однако отдых являлся для супругов настоятельной необходимостью. В особенности это касалось Надежды Константиновны, которой врачи порекомендовали побольше дышать свежим воздухом. «Место здесь чудесное, воздух превосходный», – писал Ленин родным. Именно там, в австрийской провинции, находился лидер большевиков, когда в Европе разразилась мощная гроза: началась Первая мировая война.