На границе

Часов в пять пополудни подполковник Мухамедшин прислал в штаб дивизии срочное донесение: «Одним батальоном занял районный центр Семятыче. До Буга осталось несколько километров. Возле деревни Тонкеля обнаружен огромный ров, где фашисты закапывали расстрелянных военнопленных. Жители деревни называют это место „лагерем смерти“».

Еще один лагерь смерти. Опять тысячи трупов расстрелянных советских людей. Какая жестокость!

С чем-то подобным дивизия уже встречалась в районе Слонима. Там нацисты, пытаясь перед отступлением замести следы своих кровавых преступлений, все рвы, доверху заполненные трупами расстрелянных военнопленных, сровняли бульдозером.

Машина остановилась у деревни Тонкеля. За околицей огороженный тремя рядами колючей проволоки небольшой участок. В центре его несколько полусгоревших деревянных строений. Вдоль проволочной ограды насыпь. Из-под земли торчат полуистлевшие трупы людей. Сколько их? Тысяча? Две? Три?

Из рассказа местного крестьянина стало известно, что расстрелы советских военнопленных, а также гражданских жителей фашисты произвели осенью 1941 года. На месте расстрела близ деревни Тонкеля лагеря военнопленных не было. Их привозили сюда на машинах. Дважды в неделю примерно по 30 машин в день. Многотонные грузовики всякий раз были заполнены до отказа. Люди в кузовах стояли, плотно прижимаясь друг к другу. По 60–70 в каждой машине.

В домах, обнесенных колючей проволокой, проживали палачи. Когда приходили машины с «живым грузом», палачи-эсэсовцы окружали узников плотным кольцом, загоняли их в заранее вырытую яму, раздевали до белья и после чего расстреливали из пулеметов и автоматов. Расстрелы продолжались в течение двух месяцев. Когда все ямы были заполнены, палачи-эсэсовцы уехали куда-то на другое место.

Другой пожилой крестьянин сообщил о своем разговоре с немецким шофером, привозившим узников для расстрела из лагеря Сухожебры. По словам шофера, в сухожебрском лагере советских военнопленных морили голодом. Поэтому, когда им объявляли, что повезут на работу, где будут кормить, желающих вырваться из лагеря всякий раз было очень много. Чтобы не перегружать машины, охранникам приходилось часто выбрасывать из них «лишних».

Всего, как потом стало известно, фашисты расстреляли у деревни Тонкеля около шести тысяч советских военнопленных и жителей окрестных сел.

Политработники полка подробно записали рассказы тонкельских крестьян о кровавых злодеяниях фашистских извергов. Несколько позже эти записи легли в основу изданной политотделом листовки, призывавшей воинов беспощадно мстить врагу за расстрелянных и замученных людей.

Всю дорогу до НП дивизии ехали молча. Все увиденное и услышанное в деревне настолько поразило нас, что не хотелось ни о чем говорить. Рвы Тонкеля взывали к мести.

На дивизионном НП ждала радостная весть: все три полка дивизии после ожесточенных боев вышли на Западный Буг. Первым пробился к реке стрелковый взвод старшего лейтенанта П. И. Никитченко. Бойцы во главе с комбатом А. Л. Ющенко и заместителем по политчасти П. И. Рязанцевым установили у населенного пункта Голендры пограничный столб. Почти одновременно достигли Буга и другие полки.

В подразделениях по случаю выхода к Западному Бугу состоялись митинги. Один из таких митингов был проведен возле уцелевшего с 1941 года дота, в котором были обнаружены два полуистлевших трупа — младшего политрука и красноармейца. По всей вероятности, они были захвачены гитлеровцами в начале войны и погибли мученической смертью. У младшего политрука были отрублены руки и ноги, а у красноармейца — голова. В кармане красноармейской гимнастерки сохранился комсомольский билет № 11183470 на имя Бутенко Кузьмы Иосифовича. Фамилию младшего политрука установить не удалось. Было, однако, совершенно ясно, что оба воина-патриота дрались с гитлеровцами до последней возможности и, несмотря на пытки, остались верными Отчизне.

Приграничный дот находился неподалеку от деревни Анусин, имел на вооружении пулемет и 45-миллиметровую пушку. Жители деревни рассказали, что в нем советские воины оборонялись целую неделю и уничтожили многих фашистский захватчиков.

Тут, возле героического дота, и состоялся полковой митинг. Его участники дали торжественную клятву — отомстить врагу за замученных героев, быстро форсировать Западный Буг и смело громить оккупантов на польской земле.

После трудного марша через Беловежскую пущу и боев на подступах к реке люди устали. И тем не менее настроение чувствовалось боевое. Не было сомнения, что 22 июля дивизия форсирует реку и овладеет плацдармом на западном берегу.

Случилось, однако, непредвиденное. В то время как основные силы войск 1-го Белорусского фронта окружили крупную группировку врага в районе Бреста, вырвавшиеся далеко вперед соединения 65-й армии оказались в окружении противника и вынуждены были в течение нескольких дней вести круговую оборону.

Произошло это прежде всего из-за недостаточной оперативной разведки в ходе наступления, не сумевшей вовремя обнаружить на правом фланге армии скопления вражеских войск в районах Бельско-Подляски и Высокое. А с флангами случилось так. Наступавшая справа 47-я армия генерала П. Л. Романенко отстала более чем на 40 километров, а левофланговая 28-я армия генерала А. А. Лучинского — на 30 с лишним километров. Фланги 65-й армии оказались в значительной мере оголенными. Для их прикрытия командованию приходилось растягивать войска по фронту. Между дивизиями 105-го стрелкового корпуса образовались значительные разрывы.

На внутреннем кольце окружения брестской группировки противника действовала конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева. Его основные силы вели ожесточенные бои на ближних подступах к Бресту. Но войск одной группы Плиева было явно недостаточно. Ей требовалась помощь. На соединение с 65-й армией к реке Западный Буг выдвигался 4-й гвардейский кавалерийский корпус, а из резерва фронта направлен 80-й стрелковый корпус, командование которым принял заместитель командарма генерал И. Ф. Баринов, так как комкор генерал И. Л. Рагуля погиб.

Все эти подробности стали известны несколько позже, на совещании у командарма, а пока вместо форсирования Западного Буга дивизиям 105-го стрелкового корпуса было приказано развернуться и наступать фронтом на Янув-Подляска.

Первые попытки пробиться в этом направлении встретили ожесточенное сопротивление врага. Его контратаки следовали одна за другой, причем пехота поддерживалась большими группами танков. За три с лишним часа ожесточеннейшего боя наша дивизия продвинулась всего метров на 400–500. Почти такие же результаты имели и другие дивизии корпуса.

Из полков поступали сообщения одно тревожнее другого. Противник все чаще вводит в бой танки. Где уж тут наступать! Лишь бы сдержать все возрастающий вражеский натиск.

С командного пункта дивизии, оборудованного на церковной колокольне села Августинка, все поле боя просматривалось в стереотрубу как на ладони. Полкам дивизии крайне трудно. У противника танки, бронетранспортеры, а дивизионные, полковые пушкари вынуждены беречь снаряды. Из-за недостатка горючего и большой удаленности армейских складов подвоз боеприпасов значительно сократился. Не полностью была подтянута и дивизионная артиллерия.

— Опять танки, товарищ полковник! — громко крикнул адъютант Сергей Полухин, не отрывая глаз от окуляров стереотрубы. — Прут на позиции двести первого…

Посмотрел в бинокль. У деревни Жерчицы полк Жаванника ведет бой с отрезанным от основных сил врага пехотным батальоном. До 20 фашистских танков и бронетранспортеров с пехотой стремительно движутся откуда-то слева. И все направляются к Жерчице, видно, спешат на выручку своей пехоте. Видит ли это подполковник Жаванник? Знает ли он об опасности? Связаться с ним по рации не удается. Молчит и телефон. Видимо, обрыв на линии.

Быстро сбегаю по крутой лестнице, вскакиваю на коня и мчусь в поле. За мной адъютант Полухин. Наше появление на командном пункте полка Трофим Денисович Жаванник замечает не сразу. Он разговаривает по телефону — грозит военным трибуналом командиру третьего батальона В. Г. Левченко за то, что тот не смог удержаться в Жерчице, приказывает комбату 2 капитану В. С. Пивоварову во что бы то ни стало удержать с трудом отбитую у врага железнодорожную станцию Куреш. Вновь вызывает майора Левченко и требует «крепко ударить» по танкам и бронетранспортерам. Оказывается, он уже знает о приближении вражеских танков к Жерчице.

Начальник штаба полка майор А. А. Рыжков, разложил на столе карту, доложил обстановку, как она складывалася за последние полчаса. К столу подошел Жаванник.

— Откуда у них появились тут танки?

— А черт их знает, — отвечаю. — Оперативная разведка, видать, проморгала. Вот и расплачивайся теперь. Оставьте Жерчицу и Куреш. Отойдите за речку Курчик и сосредоточьтесь в лесу.

Многое прояснилось, когда я вернулся на дивизионный НП в Августинку. Туда же приехал командир корпуса генерал Алексеев.

— Армейские радисты, — начал рассказывать он, — перехватили радиоразговор между командиром 5-й немецкой танковой дивизии СС «Викинг» Галлом и командиром 4-й танковой дивизии Петцелем. Первая находится на станции Высокая. Вторая — в Бельско-Подляски. Галл просил Петцеля поддержать его удар по левому флангу 65-й армии из района Высокое с юга одновременным ударом из района Бельско-Подляски с севера. Цель удара — объединение двух группировок в Клещелях и ликвидация нашего плацдарма на правом берегу Буга.

Осуществление своего плана противник начал с ожесточенных атак позиций 69-й стрелковой дивизии. Одновременно из Большого Турно крупные силы врага перешли в наступление против 105-го стрелкового корпуса. Их главный удар пришелся по нашей дивизии. Танки дивизии СС «Викинг» почти с ходу прорвались в тылы дивизии. Создалась угроза изоляции от баз снабжения.

Срочно вызвал своего заместителя по тылу подполковника Д. П. Давыдкина. Тыловику в ту пору перевалило за пятьдесят, но возраст нисколько не влиял на его энергичную деловитость и умение быстро решать вопросы обеспечения дивизии всем необходимым.

— Дорога к армейским складам под угрозой. Немедленно отправьте колонну машин за горючим и боеприпасами.

Из Августинки до Клещели, где находилась оперативная группа командарма и часть тыловых складов на колесах, автоколонна под командованием Дмитрия Петровича Давыдкина добралась без каких-либо трудностей. Но к тому времени когда она возвращалась со столь необходимыми дивизии грузами, противник уже простреливал дорогу на протяжении трех километров. Узкий коридор прикрывало лишь несколько танков Т-34. Под прикрытием их огня автоколонне и удалось прорваться в Августинку. В пути была разбита лишь одна автомашина с минами. Боеприпасы и несколько автоцистерн с горючим прибыли в самый последний момент перед наиболее сильной вражеской атакой.

К полудню 23 июля стало ясно, что танковые соединения противника глубоко прорвались во фланги 65-й армии и две их группировки вот-вот соединятся в районе Клещели.

— Получился какой-то парадокс, — сказал полковник Горбин. — Под Брестом окружены крупные силы противника войсками Красной Армии, а совсем недалеко, северо-западнее Бреста, во вражеском кольце очутились советские дивизии. Назревают бои в окружении. И не просто бои на равных, а, вероятнее всего, с численно превосходящим противником, располагавшим большим количеством танков и самоходных орудий.

После раздумий и новой оценки обстановки я решил стянуть все части дивизии в Августинку и занять круговую оборону. И надо сказать, решение было принято вовремя.

Едва дивизия была собрана в кулак, как из Клещели послышалась яростная пушечная дуэль. Догадаться было нетрудно. В Клещелях — фашистские танки. Успела ли выбраться оттуда оперативная группа командарма?

Меня вызвал к телефону комкор Алексеев.

— Срочно вышлите в Клещели офицера. Там был командарм Батов. Узнайте, где он? Что с ним?

В Клещели немедля выехал начальник разведки майор Антипенко. Однако попасть в Клещели ему не удалось. В селе уже был противник. Артиллеристы 37-й гвардейской дивизии объяснили, что оперативная группа во главе с командармом успела проскочить на «виллисах» буквально в нескольких десятках метров от вражеских танков.

Доложил об этом комкору Алексееву.

— Ух ты!.. — облегченно вздохнул Дмитрий Федорович. — Пронесло… А что касается прорвавшихся танков — не беспокойтесь. Жуков, Рокоссовский и Батов примут необходимые меры. Теперь не сорок первый.

И все же тревожное слово «окружение», от которого все уже давно отвыкли, поползло из подразделения в подразделение. Но страха не было. Воины дивизии в трудных условиях вновь сплотились с единой мыслью — выстоять!

Танки противника появились скоро. Для борьбы с ними 1201-й полк располагал лишь самыми минимальными средствами — несколькими 45-миллиметровыми пушками и небольшим количеством снарядов. Тем не менее два танка артиллеристы подбили. Как и в районе Бобруйска, вновь отличился командир огневого взвода старшина Канцев. Ведя огонь прямой наводкой, он лично уничтожил вражеский танк. Другой же танк раздавил сорокапятку. Старшина был ранен, но поля боя не покинул. Артиллерист комсомолец В. П. Жуков, оставшись у пушки один из всего расчета, уничтожил две огневые точки врага и пал смертью храбрых.

Мужественно и тактически грамотно вели бой с врагом в деревне Жерчица воины третьей стрелковой роты под командованием капитана Н. В. Васильева. Оттеснив большую группу гитлеровцев за церковную ограду и прикрыв выходы из нее, они многих фашистов уничтожили, а 40 человек принудили сдаться в плен. Провел этот бой старшина роты С. И. Рыжков.

При отражении одной из контратак отличился ефрейтор Василий Алисов. Когда вражеская пехота почти вплотную подошла к занимаемой стрелковой ротой позиции, Алисов с возгласом «За мной!» первый выскочил из окопа и стал расстреливать гитлеровцев из автомата. Его примеру последовали и остальные воины. Фашисты в панике пустились наутек, а 14 из них подняли руки.

Плечом к плечу с солдатами находились батальонные политработники А. Н. Касахин, П. И. Рязанцев, парторг второго батальона лейтенант Н. А. Мартынов, комсорг полка Сейдали Айтваев.

«Стоять насмерть, не прекращать огня ни при каких условиях!» — этот призыв командиров и политработников самоотверженно выполняли все воины.

В разгар боя случилось так, что стрелковый батальон, в составе которого действовал орудийный расчет 76-миллиметровой пушки, был потеснен противником. Увезти пушку с огневой позиции оказалось невозможно. Командир расчета сержант И. П. Винокуров решил защищать ее от захвата противником до конца. Артиллеристы заняли круговую оборону и больше часа вели огонь по наседавшим гитлеровцам из винтовок и автоматов. Наводчик Н. Д. Гаяков был трижды ранен, но продолжал оставаться в строю. Пушка была спасена.

Большой урон в живой силе нанесли противнику стоявшие на прямой наводке 76-миллиметровые пушки огневого взвода старшего лейтенанта Михаила Сардионовича Болквадзе, награжденного незадолго до этого орденом Отечественной войны II степени.

В результате двухдневных ожесточенных боев, в которых принимали участие два стрелковых корпуса 65-й армии и 12-я танковая бригада, вражеские войска хотя и соединились в районе Клещелей, но понесли значительные потери. На поле боя осталось более 5 тысяч солдат и офицеров убитыми и ранеными, 40 танков, 50 орудий и много другой боевой техники.

Бой под Августинкой продолжался. Полкам 354-й дивизии и ее ближайшим соседям пришлось потратить немало усилий, чтобы окончательно сломить сопротивление врага и вновь выйти на восточный берег Западного Буга. Произошло это только 1 августа.