ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
В замке Муссо. Бывшая кордегардия.
На переднем плане, слева, — лестница во внутренние апартаменты. На заднем плане, справа, — срезанный угол вала с открытый окном и с каменным балконом. В глубине, прямо, — монументальная входная дверь. Слева — галерея с видом на реку Шер, создающим впечатление, что река уходит в бесконечную даль. Большой стол, стулья и кресла равных форм эпохи Возрождения. На стенах старинные обои, старинное оружие. При поднятии занавеса Мария-Антония и маркиза де Роканер беседуют на террасе. Маркиза в выходном платье. Мария-Антония без шляпы; на ней домашнее кокетливое темное платье.
За сценой громкие резкие голоса.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Мария-Антония, маркиза де Роканер.
Голос Эртбиза. Ни за что! Говорят вам-нет!.. Я не позволю!.. И первого, кто посмеет…
Мария-Антония (перегнувшись через перила). Что такое? Что такое? Да замолчите же вы, наконец!.. Сальвиатто! Из-за чего весь этот шум?
Слуга (за сценой). Это наш дворецкий…
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Эртбиз.
Эртбиз (входит разъяренный; в одной руке у него фуражка с галуном, в другой — разорванное объявление). Да, сударыня, это я. Посмотрите, что они приклеили на главном подъезде. (Читает.) «Продается с аукциона…»
Мария-Антония (вполголоса). Боже мой! Уже!
Эртбиз (продолжает читать), «…поместье и замок Муссо движимое и недвижимое имущество, земли, виноградники, луга, леса, острова, мельницы…»
Мария-Антония. И ты сорвал это объявление?..
Эртбиз. Я все сорву, сколько бы они ни наклеили.
Мария-Антония. Не стоит, милый Эртбиз, все равно поместье пойдет с молотка. Пусть висит объявление.
Маркиза де Роканер вздрагивает.
Эртбиз. Муссо будет продан? Не может быть! Если бы мне сказал кто другой, а не вы, я бы не поверил!
Мария-Антония. Не горюй… Тебя не уволят. Такие старые слуги, как ты, составляют часть поместья.
Эртбиз. Я думаю не о себе. Но я тридцать лет был здесь сторожевым псом и привык гордиться домом. Вы были все эти годы так добры ко мне, и я прошу у вас последней милости.
Мария-Антония. Что ты хочешь?
Эртбиз. Сегодня четверг — день, когда мы допускаем в замок публику.
Маркиза де Роканер. Ах да, обязательство владельцев исторических замков!
Мария-Антония. У вас в имении это не принято?
Эртбиз (указывая на объявление, которое он все еще держит в руках). Если на главном подъезде будет висеть эта мерзость, пусть уж лучше кто-нибудь другой показывает дом.
Мария-Антония. Нет, нет, дружок, исполняй свои обязанности, как всегда. Объявление пусть повесят завтра.
Эртбиз (в сильном волнении). Благодарю вас. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Мария-Антония, маркиза де Роканер.
Маркиза де Роканер (берет Марию-Антонию за руки.) Значит, это правда, мой милый друг? А я тоже не хотела этому верить.
Мария-Антония. Да, по-видимому, я разорена, но эта беда меня не так сильно огорчает… Богата я или бедна, тут я или там, — моя жизнь пропала, моя жизнь проиграна, и всего моего состояния не хватит выкупить ее.
Маркиза де Роканер (тихо). У вас все то же горе?.. Все то же?..
Мария-Антония. Все то же… Только сумасшедшие влюбляются в моем возрасте! (Широко открыв глаза, держит маркизу де Роканер за руки.) Почему этот человек встал на моем пути? Почему я не вырвала из сердца надежду на новое счастье, на новую жизнь? Ведь все было для меня кончено! (С отчаянием в голосе.) Ах, Луиза, Луиза! Какая ты счастливая! Ведь ты еще молода!
Маркиза де Роканер. Молода? Спросите моего мужа, маркиза де Роканер, — для него я уже давно не молода… И если уж говорить о презрении, о пренебрежении, об измене, о лжи, то я не хуже вас знаю, что брак сулит и что он дает на самом деле. Но только я сразу примирилась со своей участью и решила, что это даже особая доблесть: живя рядом с таким негодяем, как мой муж, оставаться порядочной женщиной. Я постаралась найти себе развлечения… Увлеклась спортом, охотилась на волков, на лисиц. Вы больше не охотитесь с гончими, герцогиня?
Мария-Антония. Нет.
Маркиза де Роканер. Я тоже, я очень быстро уставала… Тогда я принялась за скульптуру, но от нее такая грязь!.. Потом увлеклась Вагнером. В Байрейте я не пропустила ни одного спектакля[62] за целый сезон… На второй сезон меня уже не хватило… После Вагнера… (Припоминает.) Чем я увлекалась после Вагнера? Ах да, благотворительность!.. Это тоже спорт и тоже очень утомительный… Я основывала приюты, сиротские дома, вроде вашего — для немых. Свекровь охотно мне помогала. Она ведь очень богата, как вы знаете. При каждой новой шалости своего сына она появлялась у меня с двадцатью, тридцатью, пятьюдесятью тысячами франков — в зависимости от размеров очередного безобразия ее мальчика: «Вот, дитя мое, для ваших старых священников», или: «Я все время думаю об этих бедняжках — о вдовах солдат». Таким образом, эта милая особа осведомляла меня обо всех моих брачных невзгодах лучше любого специального агента. Наконец, я предпочла ничего о них не знать, отказалась от благотворительности и ушла в чистую религию, без всяких добрых дел. Но только отдельные счастливцы способны погрузиться в это душой и телом, а я не смогла. И вот чем теперь я живу. (Вынимает из кармана серебряный флакончик.) Вот морфий… вот иголка…
Мария-Антония. Луиза!
Маркиза де Роканер. Когда мне становится очень тоскливо — раз! (Делает вид, что колет себя в руку.) Удивительное ощущение: кажется, что тебя укачивает или что ты немного опьянела. Ни о чем не думаешь или, вернее, обо всем сразу, душа твоя словно расширяется — так бывает, когда долго смотришь на море. Вы никогда не пробовали?
Мария-Антония. Замолчи! А ты не думаешь о последствиях такого расслабленного состояния? Можно сойти с ума, опуститься. Как ты решаешься?..
Маркиза де Роканер. Это все выдумки! Я держу себя в руках и не увеличиваю дозы.
Мария-Антония. Нет, нет… Дитя мое! В мире есть только одно, ради чего стоит жить, — это быть любимой.
Маркиза де Роканер (внезапно сделавшись серьезной). Правда? Вы так думаете? (Понизив голос.) Да, я тоже так думаю. (С горестью.) Ах, если бы мой муж…
Мария-Антония. Ты еще можешь надеяться, ты молода. А для меня все кончено… все… и никаких надежд…
Маркиза де Роканер. Почему?.. А может быть, именно этот крах сблизит вас?
Мария-Антония (живо). Боже сохрани! Я слишком много выстрадала. Чего мне стоили эти два года совместной жизни! Чувствовать, что больше не нравишься ему, видеть, как разница в возрасте увеличивается с каждым днем!.. Я стала до того ревнивой, что мне хотелось умереть, хотелось убить его. Я мечтала о кровавой вендетте, как в наших маки[63] мечтала плеснуть купоросом в лицо тем женщинам, которые ему нравились и которые, как мне казалось, бродили вокруг да около моего счастья.
Маркиза де Роканер (притворяясь испуганной). Это ужасно!
Мария-Антония. А он, вместо того чтобы уберечь меня от такого страшного несчастья, забавлялся тем, что нарочно возбуждал мою ревность: может быть, он рассчитывал, что это поможет ему освободиться, что это послужит предлогом для развода… O… он очень хитер!.. Но последняя моя рана, самая жестокая, самая оскорбительная… это история с Лидией Вайян. Помнишь?..
Маркиза де Роканер (с удивлением). С Лидией?.. Не может быть! Дочь нашего бывшего почтового…
Мария-Антония. Я никогда ни в чем не подозревала ее… Боже мой, я так хорошо относилась к ней, к ее отцу!.. Она всегда была при мне, я заботилась о ней, как о своей дочери… И вдруг однажды я убедилась… но как! Это было так бесстыдно, так грубо!.. Они стояли, прижавшись друг к другу, и целовались. Я застала их между дверями… А когда я выгнала эту девчонку, знаешь, что сделал мой дорогой законный супруг?.. Он добился для ее отца повышения по службе, и они переехали в Париж… Понимаешь? Так было для него удобнее… Вот с этого и начался наш разрыв.
Маркиза де Роканер. Лидия, девчонка!.. Какая наглость!.. А отец ничего не знает?.. Я бы на вашем месте рассказала ему.
Мария-Антония. Отцу? Что я могу ему сказать? Этот человек слеп. Он один из тех больных, которые ни за что не хотят лечиться… Фу! Как мерзко жить на свете!.. Что бы со мной было, если бы я не уехала сюда и не прожила зиму в тишине и в уединении! До какого сумасшествия я бы могла дойти! А ты говоришь о примирении! Нет, нет! Да ведь он мечтает только о разводе или о моей смерти, чтобы жениться на молодой!
Маркиза де Роканер (презрительно). На дочке почтальона? И вы думаете, что он решится?
Мария-Антония. О нет, она бедна! Он наметил другую — она очень богата.
Маркиза де Роканер. Откуда вы знаете?..
Мария-Антония (с улыбкой). От его секретаря Лортига: этого молодого человека подослали ко мне… с какими грязными целями — этого я до сих пор не знаю… Но, хлестнув его несколько раз по физиономии, я сделала из него преданного слугу.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же и Эртбиз.
Эртбиз (радостно). Господин Вайян!
Мария-Антония. Что ты говоришь? Вайян?..
Эртбиз. Да, сударыня.
Мария-Антония. Ты уверен?
Эртбиз. Да, сударыня.
Маркиза де Роканер. Это уж чересчур!
Мария-Антония. И он хочет видеть меня? Пусть войдет. Это даже любопытно…
Маркиза де Роканер. Я ухожу.
Мария-Антония. Нет, нет, пожалуйста, не уходи. Ты мне нисколько не мешаешь.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же и Вайян.
Вайян (здоровается; горячо). Сударыня, сударыня! Как я счастлив вас видеть!
Мария-Антония (холодно). Здравствуйте, Вайян. Вы по делу? Чем могу быть полезна?
Вайян (слегка растерявшись). Полезна, сударыня?.. Да мне ничего не нужно. Вы и так одарили меня сверх меры, я получил больше, чем мог ожидать… Перевод в Париж!.. Я и мечтать не смел о таком повышении…
Мария-Антония. О, поверьте: я тут ни при чем!
Вайян (с удивлением). Как ни при чем? А кто же тогда? Я об этой великой милости никого не просил.
Мария-Антония. Подумайте, постарайтесь припомнить!
Маркиза де Роканер (улыбаясь). Какой-нибудь таинственный покровитель.
Вайян. Но я же никого не знаю, и потом, я привык, герцогиня, быть за все обязанным вам, и когда ко мне пришло счастье, я сейчас же подумал о вас… Перед отъездом из Муссо в Париж я несколько раз приходил в замок, но меня к вам не пускали… Мне было очень стыдно, я уехал, так и не поблагодарив вас.
Мария-Антония. Меня благодарить не за что, Вайян, я не имею никакого отношения к вашему повышению.
Вайян. Ничего не понимаю!
Маркиза де Роканер (растягивая слова). Может быть, благодаря личным отношениям вашей дочери…
Вайян. Моей дочери?
Маркиза де Роканер (растягивая слова). Отец красивой девушки достоин повышения — это, так сказать, административный закон…
Вайян (смотрит на нее искоса; с глухой злобой). Но не у нас в семье, маркиза!
Мария-Антония. Вы по-прежнему живете вместе?
Вайян. Да, вместе с Лидией! Вы же знаете, сударыня, что у меня нет никого на свете, кроме Лидии, и у нее никого, кроме меня… Да, да, мы всегда вместе, мы неразлучны. Люди теперь такие злые… Кругом сплетники.
Мария-Антония. Но когда вы на службе, Лидии, наверно, скучно.
Вайян. Простым людям скучать некогда. Она целый день занята. У нас маленькое хозяйство, можно сказать — всего ничего, но у нее всегда все в порядке, все так уютно… Как она сама. Потом она берет переводы с английского, с немецкого. Она очень способная, и образование у нее есть — благодаря вам, сударыня, мы этого никогда не забываем.
Мария-Антония (мягко). Полно, Вайян!
Вайян. Вот сейчас, например, она переводит для одних иностранок воспоминания какого-то знаменитого человека. Какой-то известный патриот — право, не помню, из какой он страны… Эти дамы так любезны, так внимательны к Лидии, каждый день заезжают за ней в экипаже: они хотят, чтобы перевод она делала при них.
Маркиза де Роканер. Подумайте! (Бросает взгляд на Марию-Антонию.) А вы знакомы с этими иностранками? Вы их видели?
Вайян. Нет. Я только знаю, что одна из них — сверстница Лидии и что они очень подружились.
Маркиза де Роканер. Как же вы не поинтересовались? Я бы на вашем месте… Вы только подумайте: вашу дочь увозят каждый день в экипаже… Я бы боялась, как бы этот знаменитый патриот не похитил ее у меня!
Вайян (вспыхнув). Он умер, сударыня.
Маркиза де Роканер. Ах, вот что!
Вайян. А потом, мою дочь не похитишь.
Мария-Антония (живо). Помните, вы мне говорили о замужестве Лидии? Теперь уже об этом нет речи?
Вайян (погружен в свои размышления). Простите, сударыня… Ах, да, замужество!.. Нет, она отказалась. Я жалею, потому что это очень хороший юноша… и любит ее… но ведь только мать могла бы догадаться, что творится в этой маленькой головке, а матери у Лидии нет, давно нет.
Мария-Антония (смягчившись). Вы должны заменить ей мать.
Вайян (в замешательстве). Да, конечно… Я… Простите, сударыня, я очень волнуюсь… Я чувствую упрек в ваших глазах, в вашем голосе… И вообще я чувствую, что вы ко мне изменились… Не могу понять, почему… Ломаю себе голову… Я всегда так уважал вас, был вам так благодарен… А сегодня все не так…
Мария-Антония (про себя). Несчастный человек! (Громко.) Успокойтесь, мой друг, никто здесь не желает вам зла, просто вы пришли в недобрый час. Садитесь, Вайян!
Вайян (вытирает лоб платком). Это правда, сударыня? Вы на меня не сердитесь?
Мария-Антония. Дайте мне руку, как вашему старому другу, и скажите, зачем вы пришли.
Вайян (все еще взволнован). Так вот, я пришел… Вы, может быть, помните… когда-то вы сделали одолжение семье Коссад…
Два удара колокола.
Мария-Антония. Ах! Уже пришли!
Маркиза де Роканер. Замок открыт по четвергам.
Мария-Антония. Пойдемте ко мне, Вайян.
Вайян. Я не вовремя, сударыня… Я лучше в другой раз…
Мария-Антония. Нет, нет, идемте, идемте! (Маркизе.) Ты идешь, Луиза? (Поднимаясь с ней по лестнице, тихо.) Как я рада!.. Он ничего не знает, бедняга!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Эртбиз, Эстер Селени, граф Адриани, вдова маршала, туристы, старый крестьянин, два солдата 12-го егерского полка.
Дверь распахивается.
Эртбиз (громовым голосом). Осмотр начинается! (Видя, что зала пуста, отходит в сторону и пропускает входящих.)
Входят Эстер Селени, в дорожном костюме, очень кокетлива. В руке маленький бинокль. За ней граф Адриани, гвардеец папской гвардии (в штатском, напомажен, щеголеват, итальянские усики) ведет под руку вдову маршала в трауре: густая, длинная вуаль, шляпка. За ними туристы: англичане, немцы, жители Тура, старый крестьянин, два солдата 12-го егерского полка, несущего в округе гарнизонную службу.
Эртбиз (очень быстро). Милостивые государыни и милостивые государи! Вы видите перед собой старинную кордегардию эпохи Екатерины Медичи, реставрированную в стиле XVI века, так же как и башня, которую нам предстоит осмотреть. Красивый потолок, разбитый на прямоугольники, старинная мебель, обои с вытканными на них изображениями турниров, портрет Франциска Первого, приписываемый Приматиччо[64]… Военные! Вытрите ноги!
Первый солдат (вытирая ноги). Ладно, старина, ладно!
Второй солдат. А почему только мы должны вытирать ноги?.. Это даже странно.
Эстер (оглядываясь по сторонам). Да, французские королевы неплохо жили, им легко было казаться красавицами в этой оправе! Ужасно, что приходится любоваться всем этим в такой скверной компании!
Вдова маршала (жалобным тоном). Милая Эстер! Иначе мы не могли бы сюда попасть.
Граф Адриани (с итальянским акцентом). Я сказал швейцару, что вы вдова маршала Селени, самого знаменитого в Австро-Венгрии маршала, а я гвардеец папской гвардии в Ватикане, но он мне ответил: «У нас осматривают только партиями».
Эстер (с презрением). Партиями! (Показывая на Эртбиза.) Отвратительный тип!
Вдова маршала (останавливается перед портретом Франциска I; взволнованно). Эстер!
Эстер (хладнокровно). Что, тетя Кэт?
Вдова маршала. Посмотри на этот портрет.
Эстер. Ну и что же?
Вдова маршала. Ты не находишь, что он похож… на того, кого я вечно оплакиваю?
Эстер. Мой дядя, фельдмаршал, похож на Франциска Первого?.. Ни капельки!
Вдова маршала. А мне кажется, осанка, поворот головы… О, я всюду вижу сходство!
Граф Адриани (с глубоким вздохом). Бедняжка!
Эртбиз. А сейчас вы видите перед собой террасу, где Луиза де Водемон, жена Генриха Третьего, узнала…[65] (Подбегает к Эстер: та поднимается по лестнице.) Куда вы? Это вход во внутренние апартаменты!
Эстер (на верху лестницы; с невинным видом). А разве в замке кто-нибудь живет? Ведь сейчас лето.
Эртбиз. Живет или не живет, публика не допускается туда для осмотра. Пожалуйста, спуститесь.
Эстер (спускаясь; про себя). А мне так хотелось ее увидеть! Только взглянуть… чтобы мы посмотрели друг другу в глаза.
Эртбиз (возвращаясь) …где Луиза де Водемон, жена Генриха Третьего, узнала, что ее мужа убил Жак Клеман. С тех пор она в своих вдовьих одеждах, которые она не сняла до самой своей смерти, каждый день приходила сюда вспоминать и рыдать.
Вдова маршала (плачет). Боже мой! Боже мой! (Падает в кресло.)
Граф Адриани (в испуге похлопывает ее по рукам). Ma che, ma che… Мадемуазель Эстер!
Эстер. Что еще?
Вдова маршала. Ах, я не могла справиться со своим волнением! Эта несчастная королева… У нее такая же трагическая судьба, как и у меня…
Эстер. Позвольте, тетя Кэт, но ведь мой дядя не был убит?
Вдова маршала. Траур по великому человеку и траур по королю — это почти одно и то же… Я, жена великого патриота, потерпевшего поражение в Каринтии, я тоже осталась верна, как и королева, я тоже дала клятву, и слезы мои не высохнут никогда.
Эртбиз (переходя от террасы к галерее). Мы переходим в музыкальный зал, построенный по желанию Дианы де Пуатье, с выходом на реку.(Меняя тон и указывая на вдову маршала.) Если эта особа устала и хочет немного отдохнуть, мы прихватим ее на обратном пути. (Прежним широковещательным тоном.) Старинные панели, картины мастеров, железный пюпитр тонкой работы, трехструнные скрипки, виола дамур. Пожалуйте за мной… Военные! Вытрите ноги! (Выходит на галерею.)
Первый солдат. Ладно, старина, ладно!
Второй солдат. Опять вытирать? Удивительно!
Вдова маршала (Эстер и графу Адриани). Вы идите, а я побуду тут. (Встает с кресла.) Я тоже хочу предаться воспоминаниям, хочу поплакать на этой печальной террасе, излить мое горе на том же месте, что и бедная королева…
Эстер (графу). Побудьте с ней, Пепино.
Граф Адриани. Ma[66] мне хочется быть с вами.
Эстер. Я понимаю, но вы кавалер моей тети, а не мой.
Граф Адриани. Злая!
Эстер. До свиданья, тетя Кэт! Я ухожу, а вы наплачьтесь тут без меня. (Выходит на галерею.)
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Вдова маршала, граф Адриан и, потом Эстер.
Граф Адриани (горящими глазами смотрит вслед Эстер). Cristo, как хороша! (Понизив голос и опустив глаза.) А главное, simpatica. (Подходит к террасе, где вдова маршала с видом страдалицы сидит лицом к публике.) Сударыня!
Вдова маршала (жалобно, сквозь слезы). Милый граф!
Граф Адриани. Вы не боитесь холода? Плакать можно и в комнатах… Апрельское солнце коварно!
Вдова маршала (естественным тоном). Да, вы правы, меня уже знобит. (Переходит в кордегардию.)
Граф Адриани. Выезжать за город рано.
Вдова маршала. Это каприз Эстер, избалованного ребенка: она непременно хотела осмотреть замки Турени. Если мы окончательно переедем во Францию, она мечтает проводить лето в одном из таких королевских замков.
Граф Адриани. Мадемуазель Эстер — маленькая королева, ma содержание такого замка стоит больших денег.
Вдова маршала. Ее состояния вполне на это хватит.
Граф Адриани (про себя). Si, si, simpatica, molto simpatica!.[67]
Вдова маршала. В Будапеште жили два брата Селени: мой муж, фельдмаршал, и отец Эстер, директор Имперского банка. Оба скончались несколько лет назад, оставив двойное наследство: один — миллионы, другой — бессмертную славу. Мы с племянницей делим это наследство. Она ведет дела и приумножает отцовское богатство.
Граф Адриани (с интересом). Приумножает?
Вдова маршала. Да, она человек деловой…
Граф Адриани (в восторге). Да, да, это у нее в крови!
Вдова маршала. А я всецело посвятила себя неувядаемой памяти моего мужа. (Берет графа за руки; горячо.) Ах, граф, быть вдовой великого человека — это такая честь!.. Но какое это тяжелое бремя!.. Какое тяжелое бремя!.. В моем возрасте другая женщина имела бы полное право на счастье, на любовь.
Граф Адриани (про себя). Cristo!
Вдова маршала. Потому что ведь мы, женщины… ведь мы не так, как вы, мужчины… мы начинаем гораздо позднее…
Граф Адриани (про себя). Ну, это кто как!
Вдова маршала. Наша зрелость хранит в себе привкус юности, запасы чистоты, восторженности… Вы даже представить себе не можете!.. Что же мне делать? Я ношу знаменитое, всемирно известное имя, я за него отвечаю, но ведь это преждевременное отречение от жизни, это монастырь. (Ищет носовой платок, не выпуская его рук.)
Граф Адриани (слегка смущен). Бедная женщина!..
Вдова маршала. А может быть, я все-таки найду знатного человека с благородной душой, который согласится разделить со мною тяжелую ношу и позволит мне остаться вдовой — так сказать, морально, получая от меня все, что я могу ему дать.
Граф Адриани (пытаясь высвободиться). Вам будет трудно найти такого!
Эстер (входит и, поглядывая в сторону внутренних апартаментов, подходит к столу. Про себя). А ведь она только что была здесь! (Берет со стола книгу.) Когда мы пришли, она, наверно, читала эту книгу. А вот брошенная вышивка — это ее, конечно. Я в ее доме и в ее жизни! (Твердо.) Я вошла в ее жизнь… а мы не знаем друг друга! (С легким смехом.) Боже, до чего это смешно! (Подходит к вдове маршала, та сморкается от умиления.) Ну как, тетя Кэт, вы все еще плачете? А ведь ваш герой не всегда был в хорошем настроении… Припомните: иногда мой милый дядя бывал даже очень груб. Если бы он не умер, вы бы развелись с ним.
Вдова маршала. Это верно, он часто мне изменял, он бил меня, но такова участь жены великого человека. Он сам мне говорил: «Уважай слабости божества!»
Эстер (рассеянно, глядя на дверь во внутренние апартаменты). Я не могу уйти, не увидав ее! (Графу.) Вы были знакомы, Пепино?
Граф Адриани. С кем? С маршалом? Да.
Эстер. Нет, с госпожой Астье, когда она еще была герцогиней Падовани?
Граф Адриани. Да, да, я был с ней знаком три года назад, когда мы с легатом привезли кардинальскую шапку.
Эстер. А, эта знаменитая шапка, которую вы не то потеряли, не то где-то оставили…
Вдова маршала (про себя). У одной хорошенькой парижанки, которую вы встретили на вокзале.
Граф Адриани (с наигранной скромностью). Это очень печальная история… На вокзале его высокопреосвященство говорит мне: «Пепино! Возьми шапку…» А у меня уже была в руках скуфья… Значит, обе руки заняты. Я… я заблудился в больших залах… и проснулся только наутро…
Вдова маршала (про себя). И не мог вспомнить, у какой хорошенькой девушки я оставил обе шапки.
Эстер (рассеянно). Она была тогда еще хороша?
Граф Адриани (озадаченно). Кто? Девушка, которую я встретил на вокзале?
Эстер. Нет, герцогиня…
Граф Адриани. Cristo, как она была хороша!.. (Опустив глаза.) А главное, simpatica.
Эстер. Перестаньте! Для вас все женщины хороши и симпатичны. (Подходит к террасе.) Посмотрите, тетя Кэт: как красив был бы здесь мавзолей фельдмаршала!
Вдова маршала. Мавзолей? Где?
Эстер (показывая вдаль). Вон там, на этом зеленом островке посреди Шер. Это было бы великолепно!
Вдова маршала. Нам могут не позволить, детка. Для этого нужно, чтобы поместье было нашим.
Эстер. Да, конечно, вот я и хочу купить его. Мне нравится этот исторический Муссо. Приятно было бы бродить по этим паркам французских королев, касаться платьем тех самых плит, по которым волочились их парчовые шлейфы.
Вдова маршала (мечтательно). Памятник в виде высокой колонны, которую было бы видно издали, с надписью: «Великому человеку, побежденному в Каринтии»… Да, да, моя дорогая, решайся!
Эстер. Я уже решила. Дайте мне вашу визитную карточку.
Вдова маршала протягивает ей карточку с широкой черной каймой.
Неужели у вас нет какой-нибудь другой, менее траурной?
Вдова маршала (очень взволнованно). Но это вовсе не так уж траурно!..
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Те же, Эртбиз, двое солдат, старый крестьянин и туристы.
Эртбиз (выходит из галереи и кладет на стол большую книгу). Милостивые государыни, милостивые государи, прошу. Если кто-нибудь из посетителей хочет вписать свое имя в золотую книгу замка Муссо, то вот она. Напишите вашу фамилию и какую-нибудь мысль… (Солдатам.) Что придет в голову…
Первый солдат. Мысль?.. Да ладно, старина!..
Второй солдат (почесывая затылок). Не так-то это просто!
Туристы толпятся около стола.
Эстер. Как, вы тоже хотите, тетя Кэт?..
Вдова маршала. Я делаю это не для себя, детка, но всюду, где я только могу написать его имя…
Эстер (подзывая знаком Эртбиза). На одну минутку!.. Можно видеть госпожу Астье?
Эртбиз. Нет! Госпожа никого не принимает с зимы.
Эстер. А карточку передать ей можно?
Эртбиз (прочитав карточку, почтительно). Не знаю… Попробую.
Эстер. Скажите, что это по поводу покупки поместья.
Эртбиз (горячо). Поместье не продается!
Эстер. А меня уверяли…
Эртбиз (в бешенстве). Поместье не продается!.. Вот и все. Выход отсюда.
Второй солдат (вписывает в книгу). «Мне осталось прослужить еще девятьсот тринадцать дней».
Эртбиз. Прошу вас, не задерживайтесь!
Все уходят. Два удара колокола.
Эстер (останавливается у двери; Эртбизу). Простите, я еще не расписалась! (Возвращается к столу и наклоняется над книгой.)
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Мария-Антония и маркиза де Роканер появляются на площадке лестницы; Эстер, наклонившись, пишет, не замечая их, Эртбиз со связкой ключей в руке с нетерпением ждет у открытой входной двери.
Маркиза де Роканер. Дорогой друг! Вы всегда останетесь герцогиней.
Мария-Антония (спускаясь с лестницы). Но я же обещала Коссадам. Можно разориться, но не сдержать свое слово нельзя.
Эстер (выпрямляется). Вот она!.. (Замечает Марию-Антонию. Обе женщины смотрят друг на друга молча, не здороваясь.)
Эртбиз (звеня ключами). Выход отсюда!
Мария-Антония (маркизе). Кто это?
Эстер (торжествующе, про себя). Ну вот, я ее и увидела! (Уходит со злым смешком.)
Эртбиз идет за ней и захлопывает дверь.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Мария-Антония, маркиза де Роканер.
Мария-Антония. Почему она так злобно на меня смотрела?
Маркиза де Роканер. В книге должна быть ее фамилия. (Читает вслух.) «Графиня Эстер Селени, Будапешт».
Мария-Антония (про себя). Неужели это она?
Mapкиза де Роканер (презрительно). Графиня Эстер!.. Иерусалимская дворянка!
Мария-Антония. Знаешь, кто это? Это будущая госпожа Астье.
Маркиза де Роканер. Госпожа Астье?..
Мария-Антония. Только им придется подождать моей смерти, и я очень надеюсь…
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Те же и Поль Астье.
Поль Астье (выходит слева из внутренних апартаментов). Наконец!.. Вот они где!
Мария-Антония (вздрогнув). А!
Поль Астье (подходит с развязным видом). А я думал, дорогой друг, что вы у себя. (Кланяется маркизе). Маркиза! Деревня идет вам на пользу. Нет, правда, у вас обеих цветущий вид…
Маркиза де Роканер. Никто вам уже не верит, красивый лжец. До свиданья! (Обнимает герцогиню.)
Поль Астье. Как, вы уже уходите?
Маркиза де Роканер. Я пробыла здесь два часа!
Поль Астье. Но ведь меня-то здесь не было!
Маркиза де Роканер. До свиданья, до свиданья! (В сторону.) А все-таки он обаятелен!
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Мария-Антоиия, Поль Астье.
Поль Астье (проводив маркизу де Роканер до двери, подходит к жене и берет ее за руку). Здравствуй, Мари-Анто!
Мария-Антония (отнимает у него руку; сурово). Здравствуйте, господин Астье.
Поль Астье (улыбаясь). О-о! (Вглядывается в нее.) Гордо поднятые брови, раздувающиеся ноздри… Значит, мы все еще в маки?.. Все еще продолжается вендетта?
Мария-Антония. Послушайте, дорогой мой, не надо притворяться. Мы здесь одни, и мы хорошо знаем друг друга.
Поль Астье (улыбаясь). А вы уверены, что знаете меня?
Мария-Антония. До отвращения, до тошноты.
Поль Астье (улыбаясь). Мне не надо прибегать к глупому трюизму: «У вас не парламентские выражения». Напротив, у вас именно парламентский тон, именно парламентский… Продолжайте, прошу вас… Мне будет казаться, что я на заседании. (Садится.) Итак, Мария-Антония, вы меня знаете до кончиков ногтей? А с какого времени?
Мария-Антония. Да, правда, я горячусь, горячусь, я выхожу из себя и оттого проигрываю. А ты спокоен, ты силен… Хорошо, попробую и я… (Садится.) Итак, ты хочешь знать, с какого времени я тебя знаю, дорогой Поль? Через шесть месяцев, в конце октября, будет три года.
Поль Астье (улыбаясь). Вот это, я понимаю, точность! Значит, еще до нашей свадьбы?
Мария-Антония. Да… В тот день мы гуляли в парке. (Показывает рукой в сторону парка.) Ты говорил мне о любви, а я рассказывала тебе о своей жизни с герцогом, моим первым мужем, и о моих долгих мучениях, которые продолжались до его смерти. Был чудесный вечер, солнце почти зашло, только на скошенной траве еще виднелись догоравшие отблески. Мы сели возле беседки. Ты говорил мне нежные слова, а я сидела рядом с тобой, моя рука была в твоей, твоя голова — на моем плече, и вдруг одно слово… а может быть, даже и не слово… мне все объяснило! Я все поняла… Вас влекло ко мне не как к женщине, вас притягивало великолепное поместье, богатство, связи… Меня вы не любили… (С горькой улыбкой.) Меня вы не любили… Я пережила страшную минуту. Глаза мои закрылись, как перед смертью. Ваш голос доносился до меня откуда-то издали, очень смутно, и в то же время я слышала, как под дыханием осеннего ветра падают в парке листья: одни — еще полные соков — медленно, другие — легкие — быстро. Вокруг беседки слышались как бы чьи-то шаги, топот безмолвной толпы, бегство разбитого войска… Это все была я, это было поражение моей прекрасной мечты.
Поль Астье. Дорогой друг! Я так ясно понял, что происходит в вашей душе, что уехал на следующее утро.
Мария-Антония (живо). Да, уехал, но для того, чтобы я побежала за вами вслед!.. Что я, конечно, и сделала. Но даже в то утро, во время бешеной скачки по полям, пригнувшись к шее моей лошади, боясь опоздать к поезду, который увозил вас… знаете, что я говорила себе? «Ты сошла с ума, несчастная герцогиня, зачем ты так торопишься? Ты можешь ехать шагом, медленным шагом — можешь быть уверена, что ты его нагонишь: он твой злой рок, и тебе его не избежать». Теперь суди, дорогой Поль, знаю ли я тебя!
Поль Астье. Во всяком случае, я вернулся сюда только по вашему настоянию. Вы просили меня, умоляли: «Я буду твоей женой, вернись».
Мария-Антония. Да, я стала твоей женой; я дала возможность свету посмотреть этот унизительный для меня спектакль: как герцогиня Падовани становится госпожой Астье, женой своего архитектора, который ее не любит. В моей жизни было много мрачных и горестных дней, но ни разу так не сжималось у меня сердце, как в день моей свадьбы. Помнишь? Чиновник в мэрии поглядел на меня с любезной улыбкой и сказал: «Мы ждем невесту!..» А невеста была я!.. А потом в церкви!.. Церковь на улице Вожирар, залитая светом, убранная цветами… и ни одной души… Светского вида прелат в лиловой пелерине читал нам по книге проповедь, в которой, как всегда, говорилось о «чести супруга», о «юных прелестях супруги». (С горьким смехом.) Как это было уместно! Ну разве я обратила бы на это внимание, если бы я тебя не знала?.. Поверь мне: я измерила глубину пропасти, я дала тебе слово и бросилась туда с открытыми глазами.
Поль Астье. Нет, Мария-Антония! Вы бросились за мной потому, что вы меня любили… Зачем отрицать, зачем проклинать свою любовь!.. Это недостойно вас. А сколько женщин умирает, так и не узнав любви!
Мария-Антония. О да. я испытала любовь, но я заплатила за нее жестокими муками… Нет, нет, я не жалуюсь, я никого не обвиняю, я ничего не прошу… Взгляни на этот балкон и вспомни — я никогда не лгала. Когда я три месяца назад убежала сюда, то с первых же дней моего изгнания, моего одиночества меня начало преследовать безумное желание перевеситься через перила, броситься вниз и разбиться… К счастью для меня, я верю в бога… А затем мысль о том, что скажет свет… Женщина в моем возрасте… в моем положении… кончает с собой, точно покинутая гризетка!.. Бог помог мне справиться с собой, меня исцелила и природа и молитва… и я забыла тебя.
Поль Астье (подвигает к ней кресло). Забыла меня?.. Но разве это возможно? Два человека, связанные такими крепкими узами, — разве они смогут когда-нибудь забыть друг друга? Нет, нет! Я вам не верю. Даже когда вы молитесь, мысль обо мне мешает вам молиться. Вечером, когда вы, в одиночестве, смотрите полными слез глазами на звезды, они говорят вам обо мне.
Мария-Антония (дрожа). О боже, опять он тут! Опять начинается эта пытка!.. Оставь в покое это несчастное существо, которое столько выстрадало из-за тебя!
Поль Астье (придвигается к ней еще ближе; тихо). А если я не хочу, чтобы оно страдало, если я хочу загладить зло, которое я ему причинил?
Мария-Антония (порывистым движением высвобождаясь). Нет, нет, ты лжешь! Я знаю, зачем ты здесь, я знаю, что тебе от меня надо, сейчас я тебе скажу: я порчу тебе жизнь, и ты хочешь отшвырнуть меня ногой, как ненужную скамейку! Развод — ведь так? (Сквозь зубы.) Чтобы жениться на этой австриячке, на этом золотом мешке.
Поль Астье (слегка удивлен ее осведомленностью). Что такое? Кто это вам наболтал? Я действительно раза два встречался с мадемуазель Селени в австрийском посольстве, но никогда в жизни…
Мария-Антония. Не надо лгать, я знаю все.
Поль Астье. Прежде всего эти дамы уехали из Парижа.
Мария-Антония. Я же только что видела вашу куклу. Она красива. К сожалению, вам не удастся жениться на ней! Поймите, вбейте это себе в голову наконец: я никогда не дам вам развода, слышите? Никогда! Я однажды уже пошла на скандал, согласившись на брак, вторично я на это не пойду. Да, я знаю, Шемино мне говорил… Нет ничего проще… Суд отнесется снисходительно… Надо только написать письмо: грубое обращение, тяжкие оскорбления… Это слишком позорная для меня комедия. Что бы ни говорили ваши юристы, мой милый, развод не закон, это порок. Как француженка, как христианка, я не хочу заражаться этим пороком. Церковь нас соединила, пусть она же и разлучит нас, расторгнет наш брак. Но, пока она не освободит меня от моей клятвы, я, как это ни грустно для вас, буду до могилы вашей женой, преданной и верной.
Поль Астье (улыбаясь, совершенно спокойно). Да я же этого и хочу!.. Господи боже! Я за этим и приехал — просить вас, чтобы вы вернулись ко мне. Я хочу вернуть жену, которую я потерял.
Мария-Антония (живо). Вернуть? Меня? Зачем?
Поль Астье. Мне не хватает спутницы жизни, умной, преданной, верной, она мне необходима, никогда еще ее поддержка не была мне так нужна, как сейчас. Я взываю к вашей доброте, Мария-Антония, к вашему женскому великодушию. Переезжайте ко мне в Париж. Здесь вам оставаться нельзя — все это будет продано. Давайте начнем новую жизнь… Я говорил вам, что я назначен товарищем министра?.. Я должен устраивать приемы, должен вести открытую жизнь, а наши средства этого не позволяют… Мы можем выйти из этого положения, только призвав на помощь все наше благоразумие и придя к полюбовному соглашению. Помогите мне! Я терплю бедствие, и я взываю к вам!
Мария-Антония (гордо). Вернуться к вам? Благодарю вас! Чтобы встречаться там с вашими любовницами. (В порыве бешеной ревности.) Не лги! Вчера утром Лидия была там… у меня! В моем доме!
Поль Астье. Ваши клевреты, которые докладывают вам ежедневно обо мне, должны были бы вам сообщить, что финалом этой встречи был полный и окончательный разрыв.
Мария-Антония. Это мне сообщили… Что ж из этого? Не та, так другая!
Поль Астье. Клянусь вам…
Мария-Антония. Ах, не клянись!.. Я тебя знаю!
Поль Астье (берет ее за руки). Выслушайте меня, Мария-Антония: во мне долго, очень долго бурлила молодость… Только в этом моя вина перед вами. Все огорчения, которые я доставлял вам, происходят отсюда… Сейчас я стал спокойнее, серьезнее, стал взрослым… Я хочу положить конец нашим недоразумениям. Будем опять друзьями, только друзьями, если хотите.
Мария-Антония (горько). Конечно! (Хочет отодвинуться от него.)
Поль Астье (удерживает ее). Будем как два пальца на одной руке, одним движением связанные, стремящиеся к одной цели.
Мария-Антония (сдаваясь). Когда мы поженились, я именно об этом и мечтала… Я все еще оплакиваю это время.
Поль Астье (тихо и нежно). А потом… Кто знает? Когда я заслужу ваше доверие…
Мария-Антония. Замолчи! Замолчи! Никогда!
Поль Астье (так же). Мари-Анто! Мари-Анто!.. Душа моя!..
Мария-Антония (резким движением высвобождается; решительно). А, колдун! Ты видишь меня насквозь, а сам остаешься вечной загадкой!.. Так это правда? Правда? Я тебе нужна?.. Я могу помочь тебе в чем- то?.. Хорошо, мой друг, я вернусь.