Коронация

В день погребения родителей Павел объявил о коронации и осуществил ее 5 апреля 1797 года, в день Пасхи, по традиции в Успенском соборе Московского Кремля. К коронации множество приближенных Павла получили чины, ордена, титулы, новые поместья и тысячи крепостных. Среди тех, кто не был забыт новым императором, оказался и один из братьев друга Павла, Екатерины Ивановны Нелидовой, – Аркадий, – сразу же после смерти Екатерины назначенный Павлом своим флигель-адъютантом с чином подполковника; в день коронации он стал полковником.

Коронация Павла I и Марии Фёдоровны. Художник М. Ф. Квадаль.

Сама Нелидова получила 23 ноября 1796 года от императора богатый подарок (какой – лишь можно догадываться), но не приняла его, написав Павлу, что в данном случае поступает так, как всегда в подобных случаях. Она подчеркнула, что ценила лишь его дружбу, а его дары всегда были ей «более тягостны, чем приятны». На следующий день Нелидова в изящной форме отказалась от дарованного ей ордена Георгия Победоносца, подчеркнув, что эта награда установлена для лиц, «столько раз проливавших кровь свою за отечество», и согласилась принять лишь звание камер-фрейлины. В сохранившихся последующих письмах просьбы Нелидовой сводились к ходатайствам за различных лиц, несправедливо, по ее мнению, обвиненным. Однако она радовалась маленьким знакам внимания и с удовольствием ела вяземские пряники, присланные ей Павлом во время его путешествия по России. Можно лишь удивляться такому бескорыстию на фоне огромных затрат на прихоти фаворитов, имевших место в предыдущем царствовании.

Ф. В. Ростопчин.

Коронация нового императора и его жены прошла очень торжественно и осталась запечатленной на полотне Мартина Фердинанда Квадаля «Коронация Павла I и Марии Фёдоровны», хранящемся ныне в Саратовском художественном музее. На картине Павел, сняв с себя большую императорскую корону, прикасается ею к голове императрицы: в это время он предстает одновременно главой и светской, и церковной власти. Все свое недолгое царствование Павел I придавал особое значение церемониям. Так, и его коронация призвана была выявить божественную природу монаршей власти, не случайной оказалась и сама дата проведения торжеств – Пасха, а в Вербную субботу Павел верхом въехал в Москву, связав это событие со Входом Господня в Иерусалим. В день коронации новый царь прочитал в храме «Акт о престолонаследии», который был им тайно составлен за девять лет до того, в январе 1788 года. Согласно этому документу царская власть передавалась только по мужской линии, и Александр объявлялся наследником престола, «а по нем все его мужеское поколение. По пресечении сего мужеского поколения наследство переходит в род второго моего сына, и так далее, если бы более у меня сыновей было». «Акт о престолонаследии» Павел положил в ковчег и оставил его в алтаре Успенского собора на вечное хранение. Коронационные торжества, как и в прежние времена, сопровождались праздниками и балами, но из-за строжайшего соблюдения этикета они казались современникам утомительными и скучными. Нервозными были и многочисленные парады и смотры войск, собранных в Москве и ее окрестностях, ибо переучиться на новый – гатчинский – манер у солдат и офицеров не было времени, а император был придирчив и строг.

Павел пробыл в Москве чуть больше месяца и третьего мая вместе с императрицей, сыновьями Александром и Константином отправился в путешествие по западным областям России, после чего в начале июня возвратился в Петербург.

Из прежнего, екатерининского, окружения Павел оставил при дворе воспитательницу своих шести дочерей баронессу Шарлотту Карловну Ливен, которая при коронации получила титул графини, также император оставил при дворе Платона Зубова, И. А. Остермана, А. А. Безбородко, почти немедленно отказав от двора Е. Р. Дашковой, Орловым, Ф. Барятинскому и всем тем из участников переворота 1762 года, кто был еще жив. Екатерина Романовна Дашкова, возглавлявшая Российскую академию наук и Санкт-Петербургскую академию, была выслана в свое северное имение, а затем в подмосковную деревню Троицкое. На смену главным действующим лицам предыдущего царствования пришли друзья Павла, преимущественно из его гатчинского окружения: А. А. Аракчеев, Ф. В. Ростопчин, П. А. фон дер Пален, С. И. Плещеев, П. X. Обольянинов, И. П. Кутайсов, П. В. Лопухин, Г. Г. Кушелев, братья Александр Борисович и Алексей Борисович Куракины и другие. Платон Зубов, последний фаворит Екатерины, лишь внешне был «прощен» императором, получившим в свое время немало унижений от временщика. Павел, выселив его из дворца, где его апартамены занял Аракчеев, тем не менее купил ему роскошный особняк. Однако Зубов, перед которым ранее трепетали и раболепствовали придворные, теперь, по воспоминаниям очевидцев, жил в полном одиночестве, «смятении и унынии», его канцелярия была опечатана, а сам он в феврале получил разрешение выехать за границу, что и исполнил.

Отнюдь не либеральными настроениями нового императора объясняются его распоряжения о возвращении из ссылки А. Н. Радищева, освобождении Н. И. Новикова, Т. Костюшко и других поляков, все это делалось из желания действовать во всем наперекор политике матери. Именно этими красками было расцвечено все правление Павла, когда, по словам В. И. Ключевского, «самые лучшие по идее предприятия испорчены были положенной на них печатью личной вражды».

В первые дни царствования Павла произошли серьезные перемены в военном ведомстве. «Гвардия в чинах уничтожена, – писал петербургский житель в частном письме, – гвардии капитаны в отставку выпускаемы будут армии майорами… будут мундиры гвардии переменены на вид прусский, и сказывают, все войско по прежнему обмундированию будет в длинные стриженые волосы. У гвардии офицеров виски обрезаны и косы привязаны к затылку поплотнее… Гвардии офицерам не ездить в шесть и четыре лошади, а парою, да и то в санях. Тоже приметно, что все гвардейские офицеры, не доезжая дворца, выходят из карет и шествуют пешком ко дворцу… Кавалергардам всем позволена отставка в армейские полки и в статскую службу, и на лицо их будет из дворян набрано 800 человек унтер-офицеров; учить будет Его Величество артикулу и екзерциции. Его же Величество каждый день бывает при разводе со своим батальоном и гвардией и со всяким офицером очень ласково обходится и жалует отличных… крестами, и к народу очень ласков». Тот же наблюдатель сообщал об изменении облика столицы: «В городе же с 10 часов вечера ночь должна быть, и чтоб в публичных собраниях разъезжались и нигде не были компании. А ночью ходящие откликаются часовым своим именем и чином…»