«Это после Фрэнка-то?»

Ава Гарднер подала на развод лишь в 1954 году, назвав поводом «невнимание мужа». Авин адвокат, Рауль де Виллафранс, заявил, что из дома, который Ава и Фрэнк делили дольше шести месяцев подряд, Синатру не выкуришь. Фрэнк не спорил. Невнимание? Что за чушь. Тут и обсуждать нечего, настолько обвинение абсурдно. Бракоразводный процесс занял три года. Ава больше не вышла замуж.

Между тем другая жертва бурных отношений Фрэнка с Авой, а именно Нэнси, начала оправляться от удара посредством заботы о детях. С течением времени Нэнси восстановила былую грациозность, когда-то привлекшую Фрэнка. Лучше всего об этом удалось сказать Нэнси-младшей:

– У мамы было больше элегантности и шика, чем у всех звезд и звездулек, вместе взятых. Притом элегантностью и шиком мама была пропитана вся, до кончиков ногтей.

После развода Нэнси осталась полноправным членом голливудского общества, что лишь свидетельствует в пользу ее популярности, ведь звездные жены, как правило, исчезают из поля внимания прессы сразу после развода. Нэнси дружила со многими знаменитостями, а также с теми, чьими стараниями процветает индустрия развлечений.

– Нэнси Барбато Синатра пережила свою боль, пережила настырное внимание прессы и выплыла из этой пены, оставшись незапятнанной, – рассказывала Нэнси-младшая.

Подобно Аве, Нэнси больше замуж не вышла. Однажды ее спросили почему, и она ответила:

– Мне? Замуж? Это после Фрэнка-то?

Интерпретировать фразу можно по-разному.

Дети Фрэнка также оправились после развода родителей. В 1954-м Нэнси было четырнадцать, Фрэнки – десять, Тине – шесть. Визиты отца, всегда неожиданные, становились для всех троих настоящим праздником. Внезапно на подъездной аллее появлялся знакомый автомобиль, и Нэнси, Фрэнки и Тина себя не помнили от радости. Синатра вез их обедать и на целых два часа становился обожаемым папочкой, которого детям так не хватало. А потом он смотрел на часы и говорил: «Ну, дорогие мои, мне пора домой». Нэнси-старшая провожала бывшего мужа до машины и что-то шептала ему на ухо. Дети понятия не имели, что она говорит, но им казалось, это – слова любви и ободрения. Фрэнк терпеливо слушал, кивал, обнимал Нэнси на прощание и уезжал. И ни мать, ни дети не знали, когда он приедет снова.

Порой тоска по отцу становилась невыносимой. Тогда девочки, Нэнси и Тина, прокрадывались в комнату, оставленную в их доме за Фрэнком. Там хранились отутюженные костюмы, галстуки и шляпы, там пахло отцовским одеколоном. Вдыхая запах лавандового мыла марки «Ярдли», девочки гладили рубашки Фрэнка, развешанные по оттенкам, и вспоминали время, проведенное с отцом. Даже став взрослыми, обе они не могли отделаться от чувства невосполнимой утраты, которая постигла их в раннем возрасте. Фрэнки-младший, недовольный поведением сестер, заходил их урезонить.

– Папа здесь не живет, – внушал он. – Ну, чего вы раскисли? Пойдемте лучше в сад играть.