Глава 41 Мертвые души

Глава 41

Мертвые души

Колония продолжает жить своей зазеркальной жизнью. Неожиданно я узнаю, что в ШИЗО сажают старшего нарядчика. Нарядчик в зоне – фигура видная и значимая. Он делает много полезного для сотрудников колонии и за них. За это ему дано право жить в нарядной – служебном помещении, где он делает всю работу по учету и передвижению многочисленного населения колонии. Ему разрешается иметь телевизор, магнитофон, электрическую плитку и чайник. Нарядчик наслаждается всеми перечисленными благами, неслыханными для простых заключенных, вполне заслуженно – он загружен работой. Ему простили бы и мобильный телефон, запрещенный здесь под страхом смерти. Но происходит что-то из ряда вон выходящее… В колонии есть много штатных должностей для осужденных. Часть из них остаются вакантными. Сообразительный Костя официально оформил на эти должности нескольких зэков, которые, не работая, стали получать зарплату. Регулярно у тюремного магазина он забирал свою долю продуктами…

Оперативники вычислили банду расхитителей. Кто-то из сообщников, недовольный своей долей, возмутился, и информация пошла в оперативный отдел. Преступники пойманы. Костю изгнали из нарядчиков, долго били и посадили в ШИЗО. Меня потрясла формулировка постановления о его водворении в штрафной изолятор. «За драку» – однозначно гласила бумага.

Осужденных, которые дрались на самом деле, что частенько случается в отрядах, сажали в ШИЗО с формулировкой «за курение в неположенном месте». Одного осужденного, моего соседа по производству, делающего мангалы, посадили в изолятор за «нецензурную брань и пререкания с администрацией». Так был обозначен проступок зэка, посмевшего поставить и испробовать брагу…

Почему нельзя называть вещи своими именами, я так и не понял. Очевидно, это симптом одной болезни, охватившей всю систему. Кто сказал, что система не исправляет?!

Здесь очень хорошо учат врать, обманывать и лицемерить…

* * *

Я ни секунды не жалел о том, что попал на производство, вырвавшись из третьего отряда. Несмотря на многие минусы, я видел и плюсы. Атмосфера в отряде была значительно лучше, да и режим помягче. Запретив осужденным все, что только можно, администрация иногда позволяла осужденным вздохнуть. После проверки, с 16:30 до 17:30, осужденным негласно позволялось лежать на кроватях.

После очередного тяжелого рабочего дня я сижу в проходняке и, попивая чай, мирно беседую с Васей. Он добрый и трудолюбивый парень, но подвела его чрезмерная любовь к спиртному. В пьяном угаре разгорелся спор, в котором Василий поставил окончательную точку, зарезав оппонента. О чем спорили, он не помнит или не хочет говорить…

* * *

Ты можешь как раб вкалывать на промке, быть примерным зэком, иметь поощрения, но это ничего не значит. По просьбам осужденных я лично писал многочисленные ходатайства на УДО, а потом видел немотивированные отказы. И колония ходатайствует за заключенного, и срок небольшой он хочет оставить, и поощрения за труд в личном деле имеются. Ан нет! Судья посмотрит-посмотрит и спросит: «Почему в художественной самодеятельности не участвовал? Не пел, не плясал?» И откажет в УДО! Я видел слезы на глазах взрослого мужика, который несколько лет вкалывал в пекарне сутками напролет за две тысячи рублей в месяц. Работа адская – жара, мешки с мукой, подносы с хлебом. Выдержит не каждый. Олегу откажут в УДО на том основании, что у него не было поощрений за участие в художественной самодеятельности.

«Как же так? – процедит он сквозь зубы. – Работаю посменно, по ночам. Когда мне в художественной самодеятельности участвовать? Что еще им надо? Сволочи!»