Докинуть кирпич до шестого этажа

Докинуть кирпич до шестого этажа

Валя Петрухин пригласил меня на защиту своей диссертации. Он открыто со мной общался, чем шокировал своих коллег, а некоторых наводил на уже не новую мысль, что он ко мне приставлен.

– У тебя диссертацию не примут из-за меня, – говорил я ему.

– Примут, – возражал он. – Я сделал такое открытие, что их разгонят, если они не примут.

Открытий, и, как я слышал, серьезных, у него было несколько. В числе прочего он открыл антитритий. Не знаю, насколько это важно, но, познакомившись с Валиными коллегами, я увидел, что они относятся к нему с большим уважением.

Я поехал на защиту его диссертации в Дубну. Защита прошла хорошо, а потом был банкет, на котором Валя познакомил меня с более известным, чем он, физиком-атомщиком Сергеем Поликановым.

Через некоторое время Поликанов вдруг приехал ко мне домой в Москву.

– Я хочу сделать заявление для иностранных корреспондентов о положении в советской науке и моей собственной ситуации, – говорит он.

– Вы с ума сошли? Вы знаете, что вам за это будет?

– Знаю. Тем не менее я хочу дать пресс-конференцию.

КГБ запретил ему поехать на год в Женеву в центр ядерной физики, с которым сотрудничал их институт, после его отказа оставить заложниками жену и дочь в Дубне.

Я попытался его отговорить. Я всех отговаривал, кто просил меня помочь сделать первый шаг в диссидентство. Поликанов был не первый. Я знал, что этот путь рискованный, а человек может недооценить серьезности поступка. Я отговаривал Поликанова, он настаивал на своем. В конце концов я согласился и помог ему организовать пресс-конференцию. Тогда мне это не стоило больших усилий. Я позвонил корреспонденту «Вашингтон пост» Питеру Осносу, сказал, что есть важное сообщение, и моя двухкомнатная квартира заполнилась западными корреспондентами. Некоторые, не поместившись в комнате, заглядывали внутрь из коридора.

– Господа, – начал я торжественно, – позвольте вам представить Сергея Поликанова. Он физик, – продолжил я с паузами после каждого титула, – профессор, член-корреспондент Академии наук СССР, лауреат Ленинской премии, – по рядам прошел шум. По количеству регалий Поликанов среди диссидентов выходил на второе место после Сахарова. – Он хочет, – сказал я, – сделать заявление.

И он сделал заявление, после которого у него, как и следовало ожидать, начались большие проблемы. Но у него они начались потом, а у меня на другое утро – ко мне пришел председатель нашего жилищного кооператива Вайншток.

– Что вы предпочитаете, чтобы вам дверь вышибли или окно кирпичом разбили? – поставил он меня перед выбором.

– Я живу на шестом этаже, кто может сюда докинуть кирпич?

– Те, кто хотят это сделать, – сказал он, – докинут до любого этажа. Я не могу вам указывать, как вам себя вести, но у меня к вам просьба: старайтесь такие пресс-конференции проводить вне дома.

Вскоре Поликанов вступил в организованную уже сидевшим в тюрьме Юрием Орловым Московскую Хельсинкскую группу, был уволен из ОИЯИ (Дубненский объединенный институт ядерных исследований), лишен званий и наград. Через сравнительно короткое время он добился, чего хотел – эмигрировал на Запад, где продолжал работу по специальности в знаменитом ЦЕРНе (швейцарском центре ядерных исследований).