Глава 13 Новаторская филантропия

Глава 13

Новаторская филантропия

Когда в обстановке процветания всей страны начался ХХ век, личное состояние Рокфеллера угрожало более, чем когда-либо (о чем всегда предупреждал Гейтс), раздавить его и его детей. В начале 1913 года оно составило около 900 миллионов долларов.

Это было самое большое личное состояние, накопленное в Америке в то время. Его же владелец вел образ жизни, который Морган или даже Карнеги счел бы более чем скромным. Всегда будучи жертвователем, он был вынужден теперь расширить масштаб своей благотворительности и поставить ее на научную основу. Он учредил Чикагский университет, но это было только начало. Возможно, трата сотен миллионов долларов на благотворительные или полублаготворительные цели по личному капризу или случайному импульсу воспринималась некоторыми людьми делом легким, но методичный и совестливый Рокфеллер не мог принять этого. К счастью, когда он сделал филантропию своим главным делом, как уже упоминалось, нашлись два помощника в лице его собственного сына и Фредерика Т. Гейтса.

Эти двое разделяли веру Рокфеллера в четыре фундаментальных принципа благотворительности, которые, повторим, он выработал в течение предыдущих десятилетий. Во-первых, его деньги должны выделяться под дело, уже достаточно организованное, чтобы оказаться в последующем эффективным и полезным. Во-вторых, дело должно быть осуществимым, финансироваться на определенных условиях так, чтобы стимулировать пожертвования других спонсоров. В-третьих, взносы должны служить только поддержкой опоры на собственные силы, а не самой опорой. Наконец, деятельность, получающая поддержку, должна носить постоянный характер, обещая сохранять энергию даже после прекращения помощи. В отношении образованности и широты воззрений Рокфеллер был весьма ограничен. Он мало читал, мало интересовался литературой, наукой и искусством. У него не было достаточной подготовки для общения с ведущими деятелями в сферах образования и социального обеспечения. Зато Гейтс и Джон Д. Рокфеллер-младший благодаря широкому кругозору и воображению могли помочь ему в планировании благотворительности. Они могли помочь ему в открытии новых эпохальных предприятий и в использовании его богатства для национальных и международных нужд. Подобно Рокфеллеру, они были способны инициировать новые смелые проекты. Как и он, они были готовы приложить свою энергию для достижения успеха в необычном и творческом деле. Как и Рокфеллер, их приводили в восторг новаторские начинания. Они побуждали его вкладывать большие суммы в поддержку новых идей, дел и смелых лидеров.

Сотрудничество таких троих людей в деле планирования пожертвований явилось чем-то новым в истории филантропии. Эндрю Карнеги начал широкомасштабную благотворительность в то же время, что и Рокфеллер, но его пожертвования либо отражали личные пристрастия – а в некоторой степени, как, например, в случаях со строительством библиотек Карнеги, и преходящее тщеславие, – либо осуществлялись по шаблону. Богачи учреждали колледжи и университеты, библиотеки и школы, музеи и картинные галереи. Возможно, наиболее оригинальной благотворительной акцией в Америке был Союз по образованию, который Питер Купер и Абрам С. Хьюитт создали в Нью-Йорке. Но крупные пожертвования, запланированные Гейтсом и двумя Рокфеллерами, опрокидывали старые концепции и смело вторгались в новые сферы. Эта тройка сочетала дополняющие друг друга таланты. Гейтс, с его энтузиазмом, красноречием, страстностью и тягой к знаниям, был первооткрывателем. Молодой Рокфеллер обладал культурой, превосходившей двух других, более взрослых партнеров. Мультимиллионер же сочетал способность к точной оценке любого плана с интересом к новым смелым предприятиям.

Из этой тройки Гейтс больше других генерировал идеи, располагал наиболее динамичной энергией вкупе с редкой способностью находить талантливых и влиятельных людей, готовых претворить их планы в жизнь. Поэтому он играл выдающуюся роль в организации благотворительных акций. Но и другие выполняли свои функции должным образом. Молодой человек, только что окончивший Брауновский университет, добросовестно изучал каждое предложение и выносил суждения, значимость которых было трудно переоценить. Между тем старший Рокфеллер рассматривал каждое предложение своим проницательным, критичным, неторопливым умом перед тем, как вынести окончательное решение. Так же как прежде он с несравненным искусством организовал нефтяную промышленность, так сейчас он эффективно использовал приватные фонды для улучшения общественного благосостояния, еще не виданного миром.

Рокфеллер и два его помощника создали в довольно быстрой последовательности четыре крупных благотворительных учреждения. Первым явился Институт медицинских исследований Рокфеллера, образованный в 1901 году. Вторым стал Совет по общему образованию, начавший работать в 1903 году. Третьим – Рокфеллеровский фонд, зарегистрированный в 1913 году. Четвертым же таким учреждением считается Мемориал Лауры Спелмэн Рокфеллер, который начал свою 10-летнюю деятельность в 1918 году. Общая сумма фондов, выделенных этим четырем учреждениям, которая получала оценку по рыночной стоимости в различные периоды пожертвований, составила 446 719 371,22 доллара. Их расходы к лету 1951 года достигали около 822 000 000 долларов.

Каждое из четырех учреждений имело свою богатую историю – историю, многие страницы которой читаются как увлекательный роман. Каждое из них вовлекало в свою плодотворную деятельность преданных и умелых людей, чьи способности порой доходили до гениальности. Мир будет долго помнить, что совершали в Институте медицинских исследований Саймон Флекснер, Уильям Х. Уэлч, Герман М. Бигс, а также ученые, которых они привлекли, – Хидейо Ногути, Алексис Кэррел, Жак Лёб и другие. Страна никогда не забудет достижения доктора Уоллиса Баттрика, доктора Симэна А. Кнэппа и доктора Абрахама Флекснера, который способствовал, среди других, плодотворной деятельности Совета по общему образованию. Рокфеллеровский фонд нашел блестящих руководителей в лице Гейтса, доктора Джорджа Э. Винсента (который стал председателем учреждения в 1917 году), а также Раймонда Б. Фосдика. Некоторые из выдвиженцев занимали посты в двух или более учреждениях. Например, доктор Уиклифф Роуз в качестве главы Санитарной комиссии Рокфеллера, которая стала позднее отделом Международного фонда здравоохранения, проделал колоссальную работу в целях избавления юга (и других территорий) от заражения нематодой (круглые черви, паразитирующие в организме человека и животных, вызывая тяжелые заболевания, поражают также картофель и разные растения. – Ред.). Затем он занимал шесть лет пост председателя Совета по общему образованию. В последние десятилетия число фондов различных типов умножилось. Общепринято, однако, считать, что первоначальные кадры различных учреждений Рокфеллера образовали стандарт, который не могло превзойти любое другое учреждение подобного рода.

«Это самое захватывающее учреждение мира», – говорил об Институте медицинских исследований Чарльз У. Элиот. И для многих людей он стал к 1910 году именно таким. Начало учреждению положило заключение Гейтса, сделанное после ознакомления со специальной литературой, что медицина в Соединенных Штатах нуждается в энергичном стимулировании и развитии.

В июле 1897 года, когда Рокфеллер проводил лето в Форест-Хилл, Гейтс выехал со своей семьей в Кэтскилл. Несколько бесед с молодыми студентами-медиками, с которыми он часто общался в Монтклэре, побудили его запланировать ознакомление с медицинскими работами, чтобы удостовериться, каков уровень медицины. Тогда в Колледже медиков и хирургов Нью-Йорка использовалась блестящая книга «Принципы и практика медицины» Уильяма Ослера, выпущенная шесть лет назад. Экземпляр этой книги в тысячу страниц Гейтс захватил с собой. К собственному изумлению, он нашел этот том столь замечательным, что прочитал каждую из глав, напечатанных убористым шрифтом.

Из книги Ослера выяснилось, что из сотен тогда известных болезней небольшое число не поддавалось лечению. Причина состояла в том, что несколько возбудителей болезней тогда еще не были определены и выделены. Обычно природа, и только она давала средство лечения. Гейтс обнаружил на страницах книги Ослера глубокий скептицизм. Каждая глава, описывающая какую-либо болезнь, обычно начиналась с ее определения, некоторых сведений ее распространения в мире и истории ее обнаружения. Затем автор переходил к причинам болезней, симптомам и возможному курсу лечения, опираясь на результаты многочисленных вскрытий трупов. «Когда же наш автор подходил к самому важному, а именно лечению данной болезни, – писал Гейтс, – он… почти всегда впадал в состояние сомнений, скептицизма и колебаний. Он указывал, что такой-то и такой-то из знаменитых отечественных или зарубежных врачей обнаруживал полезность такого-то курса лечения. Его собственная практика не давала положительных результатов, но, возможно, то или иное средство могло помочь в некоторых случаях». Нет необходимости принимать на веру оценку Гейтсом книги Ослера или мрачное видение врача состояния медицины в 1897 году. Обе эти точки зрения содержали преувеличения. Однако вывод Гейтса о том, что медицина нуждалась в прорывных исследованиях, был правилен и важен.

Большинство американских медицинских школ, даже тех, что являлись факультетами университетов, представляли собой частные платные учреждения, не получавшие реальных пожертвований и не имевшие соответствующего экспериментального оборудования. Такие школы и факультеты включали главным образом выдающихся практиков, которые учили, но не занимались исследованиями. Лишь немногие школы располагали лабораториями и немногие деятели занимались научными экспериментами. Тем, кто хотели превзойти скромные требования медицинской практики, приходилось в поисках лучших возможностей отправляться за рубеж.

Гейтс пришел к убеждению, что прогресс медицины зависел от постоянных экспериментов, которые должны были проводиться группами специалистов, получавших достойные зарплаты и располагавших ресурсами для непрерывных научных изысканий. Следовательно, основание учреждения для медицинских исследований в Соединенных Штатах предоставляло Рокфеллеру возможность оказать стране, а может, и всему миру колоссальную услугу. К счастью, бьющий через край энтузиазм Гейтса не считался с предстоящими трудностями – проблемой поисков специалистов, большой стоимостью исследований и противодействием врачей и непрофессионалов.

По возвращении из отпуска Гейтс подготовил для Рокфеллера меморандум, подчеркивающий необходимость научных изысканий в медицине, раскрывающий пользу Института Коха в Берлине и Института Пастера в Париже. Документ разъяснял бесценные блага, которые могло принести создание подобного учреждения в Америке, ужасно отстававшей в этом отношении от Европы. Меморандум произвел сильное впечатление как на Рокфеллера, так и на его сына, хотя практическое осуществление проекта затормозили на некоторое время неотложные дела. Понимая, что проект требовал полной отдачи со стороны способного исполнителя, Гейтс представил Рокфеллерам юриста из Монтклэра Старра Дж. Мерфи – умелого, покладистого, усердного человека, который знал, чего хочет Гейтс. Ему поручили сделать обзор состояния ведущих медицинских школ страны, проконсультироваться со светилами медицины и изучить деятельность зарубежных учреждений. Большинство лиц, с которыми встретился Мерфи, отнеслось к идее прохладно, выступая вместо такого проекта за поддержку многообещающих экспериментаторов, уже работавших в различных институтах.

Пока Мерфи продолжал свои встречи и изыскания без особого прогресса, Джон Д. Рокфеллер-младший обсудил проект с семейным детским врачом, доктором Л. Эмметом Холтом. После этого дело приняло другой оборот. Знаменитый авторитет по детскому лечению, отец современной педиатрии, человек необыкновенной динамики и перспективных взглядов сразу увидел широкие возможности, которые открывал проект. Он вовлек в дискуссию трех своих друзей: доктора Кристиана А. Гертера, доктора Т. Митчелла Праддена и доктора Германа М. Биггса. Гертер унаследовал большое состояние. Он располагал лабораторией на верхнем этаже дома на Мэдисон-авеню, где много времени посвящал научным исследованиям. К несчастью, ему суждено было умереть молодым. Прадден был профессором паталогии и бактериологии в Колледже врачей и хирургов. Он занимался изысканиями под руководством ведущих немецких исследователей. Биггс, ответственный сотрудник департамента здравоохранения Нью-Йорка, учился в то время в Германии. Когда бактериологические исследования уже делали внушительные успехи, он учредил в городе первую во всей стране научную лабораторию здравоохранения и стал оказывать, в качестве ведущего специалиста по медицинскому образованию, такое же стимулирующее воздействие, как доктор Уэлч. Все они страстно верили в силу медицинских экспериментов.

В начале 1901 года эти четверо ученых встретились в доме Джона Д. Рокфеллера-младшего, который попросил их прикинуть, что можно будет сделать для прогресса медицины, если его отец будет выделять под это 20 000 долларов в течение 10 лет. Чтобы ответить на этот вопрос, группа сочла необходимым проконсультироваться с другими ведущими деятелями медицины. Они обратились к доктору Уильяму Х. Уэлчу из университета Джонса Хопкинса, который был тогда, вероятно, наиболее заметной фигурой в американской медицине. Поработав некоторое время преподавателем патологии в больнице медицинского колледжа Беллевю, где он открыл первую лабораторию для изучения этого предмета в Соединенных Штатах, Уэлч уехал в 1885 году в Балтимор, став первым профессором зарождавшегося медицинского факультета университета Джонса Хопкинса. После открытия в 1893 году факультета он стал его деканом. Уэлч встречался с Прадденом, еще когда они оба учились в Германии. Биггсу он преподавал в Беллевю, а двух других ученых знал по работе в Нью-Йорке. Позднее Герберт Гувер назвал его «нашим величайшим государственным деятелем в здравоохранении». Он был действительно великим педагогом, лидером и примером для других, если не генератором оригинальных идей и открытий. Доктор Теобальд Смит из Гарвардской медицинской школы стал новым членом группы. За несколько лет до того, исследуя причину эпидемии лихорадки крупного рогатого скота в Техасе для Бюро животноводства США, Смит сформулировал принцип распространения болезни через насекомых, открыв новую эру в бактериологических исследованиях. Он считался коллегами-учеными ведущим исследователем Америки. Наконец, 25 мая 1901 года к группе присоединился доктор Саймон Флекснер из Пенсильванского университета.

Из всех перечисленных ученых Флекснеру выпала наиболее важная работа по реализации фундаментальной идеи Гейтса и по организации медицинских исследований. Флекснер родился в Луисвилле в самый разгар Гражданской войны. Он получил ученую степень медика в университете Луисвилля и работал после выпуска в университете Джонса Хопкинса под руководством Уэлча, которого боготворил. Флекснер совершенствовал знания в Страсбурге, Берлине и Праге, работал в Институте Пастера. Затем, после преподавания некоторое время в университете Джонса Хопкинса, поступил на работу в университет Пенсильвании, где руководил клинической лабораторией Айера при Пенсильванском госпитале. Сообразительный, трудолюбивый, страстно влюбленный в науку, он был прирожденным исследователем.

Так, в течение нескольких месяцев семь выдающих деятелей американской медицины объединились в группу, заинтересованную в использовании пожертвований Рокфеллера для осуществления наилучших целей изысканий. Большинство из этих деятелей были молодыми людьми – в возрасте от 30 до 40 лет. Все были энергичны. Гейтсу, который, очевидно, верил в создание в ближайшее время чего-то подобного институтам Парижа и Берлина, они показались сначала чересчур робкими. Он не мог примириться с мыслью, что было бы лучше, по крайней мере, на время воспользоваться уже имеющимися работниками и лабораториями. Но именно эта идея была принята. В течение мая в группе пришли к согласию, что Уэлч, как редактор Journal of Experimental Medicine, имевший представление о прогрессе медицинских изысканий в ведущих институтах страны, должен выяснить, какие проблемы исследуются, и определить потребности в ученых-исследователях.

К концу 1901 года от штата Нью-Йорк были получены регистрационные документы, перечислявшие семь членов совета директоров учреждения с Уэлчем в качестве председателя, Прадденом в качестве вице-председателя, Холтом в качестве секретаря и Гертером в качестве казначея. Старший Рокфеллер выполнил обещание о предоставлении ежегодно 20 000 долларов, фонда, из которого директора могли черпать необходимые средства в любое время в течение 10 лет. Хотя он не обещал больше ни цента, все сведущие люди понимали, что, если предприятие окажется стоящим, кошелек магната откроется вновь. Рокфеллер обычно стремился к тому, чтобы предприятие начиналось неприметно и медленно, позволяя эксперименту как следует проявиться. Характерно было также то, что Рокфеллер не захотел присвоения Институту медицинских исследований своего имени. Директора работали в полном согласии, настаивая на строгом регламентировании работы. «Не будет преувеличением сказать, – пишет доктор Абрахам Флекснер, брат Саймона Флекснера, – что в то время, когда эти люди собрались вместе с целью управления институтом, они стали группой, определившей курс действий, который привел в течение нескольких лет американскую медицину к модернизации».

После запросов, которые Уэлч разослал директорам лабораторий в ведущих медицинских школах, институт предоставил гранты от 300 до 1200 долларов на общую сумму, примерно 12 000 долларов в 1901 году и 14 450 долларов в 1902 году. Более двух десятков работников лабораторий, получивших эти гранты, постепенно сообщили о том, над чем работают. Одного человека послали в Институт Коха в Берлине, двоих – в Институт Эрлиха во Франкфурте. Разумеется, все открытия должны были стать государственной собственностью.

Директора часто встречались с Гейтсом, молодым Рокфеллером и Мерфи, чтобы обозреть проделанную работу и обсудить финансовые мероприятия. Один Гейтс чувствовал неудовлетворенность в связи с осторожным осуществлением исследовательской программы. Новый институт не имел прецедента. В то время как его европейские предшественники – институты Пастера, Коха и Листера – ограничивались изысканиями в области патологии и бактериологии, американские организаторы науки делали упор на свободу исследования любой биологической проблемы, связанной с медициной. На ранней стадии работу неизбежно сопровождали многие сомнения. Наблюдатели по-прежнему высказывались неопределенно по поводу того, сложится ли в Американском центре жизнеспособная исследовательская группа.

Однако фаза осторожного изучения вскоре завершилась. Директора быстро сообразили, что разрозненных скромных субсидий для работников лабораторий было недостаточно. Они решили создать штат сотрудников во главе с опытным руководителем и, не сомневаясь в готовности Рокфеллера поддерживать исследовательский центр, вышли к нему с предложением. В июне 1902 года Рокфеллер обязался выделить единовременно миллион долларов на постройку, оборудование и работу исследовательской лаборатории в Нью-Йорке. Опять же он не давал никакой гарантии на дальнейшую помощь, но все знали, что в случае необходимости она будет оказана. После тщательного обсуждения директора выбрали Саймона Флекснера главой лаборатории. Никакой другой отдельный шаг не способствовал бы большему успеху института. Флекснер не хотел принимать предложения, поскольку был занят работой в Пенсильванском университете и не был уверен в том, что американская наука обрела достаточную силу и уровень, чтобы поддержать амбициозный Институт медицинских исследований. Однако совет, в деятельности которого немалую роль играл энтузиазм Уэлча, склонил Флекснера на свою сторону.

15 октября 1904 года небольшой штат сотрудников лаборатории начал работу в арендованном и скромно оборудованном здании на Восточной 5-й стрит. В группу сотрудников, помимо Флекснера, входили доктора Хидейо Ногути, Эжен Л. Опи и патолог Дж. Э. Свит. Кроме того, она включала физиолога и фармаколога доктора С.Дж. Мельтцера, а также биохимика доктора П.А. Левина. Хотя были приняты меры, чтобы избежать параллелизма и дублирования в работе, выбор сотрудников отнюдь не был продиктован каким-либо заранее продуманным планом исследований. Выбор производился с верой в то, что инициатива и способности обеспечат плодотворную деятельность этих людей. Каждый сотрудник располагал полной свободой осуществления изысканий в конкретной области медицины под общим руководством Флекснера.

В начале 1903 года Рокфеллер купил место для здания лаборатории на краю скалистого плато, выходящего на Ист-Ривер, на 66-й стрит. Здесь 11 мая 1906 года открылось тщательно спроектированное четырехэтажное здание из кирпича и камня. Оно предоставило отличные возможности для уже начавшейся работы в области патологии, физиологии, фармакологии и биохимии, к которым позже добавились экспериментальная хирургия и биология. С расширением лабораторий и ростом численности сотрудников требовались дополнительные средства, Рокфеллер же всегда предвосхищал подобные нужды. «Мы никогда не просили чего-либо у представителей господина Рокфеллера, – вспоминал Флекснер. – Они всегда приходили к нам сами и говорили: «Представим, что у вас было бы больше денег, что бы вы с ними делали?»

Убедившись, что институт успешно работает, Рокфеллер в 1907 году предоставил ему более двух с половиной миллионов долларов в качестве постоянного фонда. Стремительно разрастаясь, учреждение теперь нуждалось в более сложной административной организации. Согласно поправке регистрационного сертификата 1908 года первоначальные директора стали называться «научными директорами». Они ограничились выполнением функций ученых, в то время как бизнес и общая политика передавались совету попечителей, состоявшему из Гейтса, Джона Д. Рокфеллера-младшего и Старра Дж. Мерфи, представлявшего финансовые интересы института. Уэлч же и Флекснер руководили научной работой. С окончанием реорганизации в 1910 году был образован еще один орган, названный «корпорацией», который состоял из совета попечителей и научных директоров. В последующие годы эти две группы сотрудников, научная и финансовая, работали вместе в полной гармонии. Штат исследователей, полностью контролируя собственные расходы, сумел удерживаться в границах бюджета. Рокфеллер неуклонно следовал своей политике невмешательства. Фактически он настолько озаботился уважением свободы ученых, что посетил институт лишь однажды, когда ему с сыном случилось находиться по соседству. Доктор Флекснер писал: «Ожидалось, что институт… будет изучать, размышлять.

Наш основатель и его советники говорили нам снова и снова следующее: «Не торопитесь произвести что-либо. Не беспокойтесь о том, чтобы принести пользу. Мы верим, что вы принесете пользу, а если нет, то это сделает следующее поколение сотрудников… Дело может занять труд поколений. Затем кто-нибудь вдруг выдаст практический результат».

Начиная с 1908 года ряд пожертвований Рокфеллера позволил построить больницу на 60 коек и изолятор на 9 коек, которые открылись в 1909 году под руководством доктора Руфуса Коула. Больница с хорошими лабораториями была укомплектована точно так же, как лаборатории – врачами с хорошим жалованьем, которые полностью отдавались работе, не отвлекаясь на практику на стороне и не принимая никакого побочного вознаграждения. Принимались только те пациенты, чьи болезни изучались сотрудниками института. Их лечили совершенно бесплатно.

С ростом института строилось больше зданий. В 1914 году доктор Теобальд Смит принял руководство департаментом патологии животных, который в 1917 году начал работу на ферме площадью в 780 акров близ Принстона, Нью-Джерси. С назначением доктора Луиса О. Канкеля главой департамента патологии растений в 1931 году базой этого подразделения тоже стала ферма. Оба департамента вскоре переместились в Нью-Йорк, перевод лаборатории патологии растений завершился к январю 1949 года, в то время как лаборатория патологии животных обосновалась к 30 сентября 1950 года. Были построены новые теплицы для размещения департамента патологии растений, а в феврале 1951 года открылось новое крыло больницы. К 1952 году 11 зданий, исключая теплицы и подсобные помещения, стояли на территории института, ограниченной Йорк-авеню, проездом Франклина Делано Рузвельта, 63-й и 68-й стрит.

Первым большим достижением института стало открытие Флекснером сыворотки для успешной борьбы с эпидемией менингита, который в 1905 году свирепствовал в Нью-Йорке и распространился на всю страну. Флекснер обнаружил, что этой болезнью могут страдать обезьяны и что сыворотка, полученная от лошадей, способна излечить зараженных менингитом обезьян. Сыворотку использовали для лечения детей, наиболее частых жертв болезни. Из первых четырехсот больных, которым ввели сыворотку, выздоровели почти четыре пятых. Институт как можно быстрее разослал сыворотку по всей стране и в другие страны, где болезнь получила распространение.

Вскоре последовали другие важные открытия. Изобретательные исследователи, увлеченно работавшие без оглядки на быстрый результат, развили новую технологию изысканий. Она открыла многообещающие направления деятельности, которым стали следовать ученые во всем мире. Список достижений института и тех, кто их добился, весьма впечатляет.

Любому составителю истории института пришлось бы долго описывать незаурядные достижения Хидейо Ногути, одного из наиболее одаренных патологов-экспериментаторов своего времени. Он пожертвовал жизнью ради исследования желтой лихорадки. Достоин описания и Алексис Кэррел из Лионского университета, чей вклад в артериальную хирургию открыл новые поля деятельности для практикующих и экспериментирующих хирургов и принес ему звание нобелевского лауреата. Нельзя не упомянуть о блестящем физиологе-экспериментаторе Жаке Лёбе, о Карле Ландштайнере, чья работа по исследованию причин детского паралича в Вене послужила основой для дальнейших важных изысканий Флекснера и других ученых института и который тоже заслужил Нобелевскую премию. Рейтон Раус открыл, что определенные раковые опухоли птиц и мелких млекопитающих вызываются вирусами. Руфус Коул и его помощники в больнице установили, что микробы (пневмококки), вызывающие пневмонию, могут делиться на многие иммунологические типы. Коул изготовил сыворотки для смертельного типа № 1 и других типов.

Историку пришлось бы иметь дело также с другими едва ли менее знаменитыми учеными, поскольку их перечень можно еще долго продолжать. Сравнение библиографии научных трудов Флекснера и литературы по патологическим и бактериологическим исследованиям за годы его продуктивной работы показывает, как много проблем он изучил и побудил к этому других ученых. Они добились результатов бесценных для всего человечества.

Важнейшие достижения Флекснера как директора вытекали из его понимания сущностного единства всех отраслей науки. С самого начала он осознал важность ликвидации барьеров даже между малым числом конкретных сфер деятельности, выполнявшейся первоначально небольшим штатом сотрудников. С привлечением в лаборатории все большего числа высокоэрудированных специалистов и увеличением объема научных знаний избежать деления исследовательской работы на департаменты становилось все труднее. Тем больше внимания он уделял потребностям интеграции научных изысканий. Он следил за тем, чтобы сведения, полученные в ходе неформальных контактов, дискуссий и подведения итогов, ежедневно обсуждались за ленчем и на собраниях персонала. Перечень важных открытий, сделанных в результате совместной работы, скажем химиков и бактериологов или других ученых, столь же далеких друг от друга по специализации, поразителен. После открытия при институте больницы союз чистой и прикладной науки принес замечательные плоды. Новое знание, добытое в лаборатории, могло быть использовано персоналом больницы для лечения болезни или облегчения состояния больного. Врачи больницы работали в тесном контакте со специалистами лаборатории на всех этапах исследования.

Институт и Чикагский университет явились объектами приложения десятков миллионов долларов Рокфеллера. Однако сам Рокфеллер и два его помощника искали новые способы применения средств. Вскоре после начала нового столетия Рокфеллер организовал работу по созданию Совета общего образования, которая сразу стала действовать на благо главным образом отсталого юга.

Перед этим Рокфеллер обсуждал с сыном и Гейтсом учреждение крупного фонда для стимулирования образования негритянского населения. Он был знаком с деятельностью алабамца Дж. Л.М. Карри. Он знал также о пожертвованиях на образование негритянского населения и другой помощи югу со стороны Роберта К. Огдена, который был долгое время деловым партнером Джона Уэйнамейкера и директором (потом председателем совета директоров) Союзной теологической семинарии в Нью-Йорке. Летом 1898 и 1899 годов эти двое деятелей собрали в Капон-Спрингс, Виргиния, некоторых людей, заинтересованных в образовании на юге, и организовали совет, председателем которого стал Карри, а вице-председателем – Огден.

В 1901 году Джон Д. Рокфеллер-младший всерьез задумался о помощи югу и обсудил этот вопрос с отцом, Гейтсом и Уоллисом Баттриком, председателем комиссии по образованию Баптистского национального миссионерского общества. Тот знал проблемы юга не только понаслышке. После разговоров с Болдуином, Пибоди и другими молодой Рокфеллер пришел к убеждению, что помощь белым южных штатов не менее важна, чем помощь цветным.

15 января 1902 года шесть человек – Огден, Карри, Пибоди, Болдуин, Баттрик и Джон Д. Рокфеллер-младший – встретились в доме почтенного банкира-филантропа Морриса К. Йесупа. Они решили учредить организацию для развития образования. Группа стремилась сделать первый шаг к тому, что должно было стать одним из наиболее далекоидущих благотворительных проектов века. 27 февраля 1902 года та же группа, с участием, кроме того, Даниеля Койта Гилмэна, Альберта Шоу, Уолтера Хинеса Пейджа и Эдварда М. Шепарда в качестве консультанта, собралась в доме молодого Рокфеллера на 54-й стрит. Они избрали Болдуина председателем, зачитали и подписали заявление о намерениях и разработали план федеральной регистрации учреждения под названием Совет общего образования. Рокфеллер-старший обещал через сына выделить учреждению 1 000 000 долларов в течение предстоящих 10 лет на образование людей без различий пола, расы или вероисповедания.

Шепард оформил бессрочную лицензию, предоставлявшую совету право владеть неограниченным капиталом и участвовать в любой деятельности, которая может быть истолкована как образовательная, в любой части страны. Лишь один конгресс мог даровать такие широкие полномочия. Нельсон У. Олдрич, в то время наиболее влиятельная фигура в сенате, немедленно провел соответствующий законопроект через конгресс, и совет 12 января 1903 года официально прошел регистрацию. Так была создана организация, которая стала вскоре наиболее могущественным образовательным учреждением мира. Этой организации в следующее десятилетие Рокфеллер передал более 50 миллионов долларов, а перед смертью – 150 000 000 долларов.

Четверкой, чьи идеи определяли раннюю стадию деятельности Совета общего образования, были Болдуин, Баттрик, Гейтс и Джон Д. Рокфеллер-младший. Вряд ли можно переоценить влияние секретаря организации Уоллиса Баттрика. Это был прирожденный администратор, здравомыслящий, хорошо знающий человеческую природу, внушающий доверие. Отнюдь не ученый, но глубоко практичный человек. Абрахам Флекснер говорил: «Это был наиболее бескорыстный работник из всех, которых я знал. Однажды священник спросил его: «Доктор Баттрик, что вы думаете о Небесах?» Баттрик ответил: «Это мой офис!» Он дополнял своими качествами Гейтса, к великой пользе Совета. Оба деятеля глубоко уважали друг друга и работали в полном согласии. Дерзкий, провокационный Гейтс сформировал Совет, уравновешенный, терпимый и тактичный Баттрик обеспечил спайку коллектива».

После обследования поля деятельности совет решил употребить все средства на строительство и улучшение школ в некоторых южных графствах, которые послужат наглядным уроком для всего региона. Однако руководители проекта быстро смекнули, что одной частной филантропии будет недостаточно, что она убьет стремление к опоре на собственные силы. Наилучшим способом усовершенствовать образование на юге было привлечение самого юга к решению задачи улучшения качества преподавания. Поэтому Совет призвал университеты всех штатов юга ввести в свой профессорско-преподавательский состав преподавателей среднего образования, денежное содержание и расходы которых будет оплачивать совет. Такие преподаватели должны были тщательно обследовать свои штаты с целью обнаружения наилучших мест для учреждения новых качественных средних школ, объяснения фактического положения и привития духа сообщества, а также демонстрации того, каким образом можно собрать деньги на строительство и оборудование средних школ. В этом проекте воплотилось истинное вдохновение.

Баттрик, который сам отправился на юг, предпринял длительное и обстоятельное обследование условий образования в сельской местности. При помощи сотрудников на местах он подготовил подробные доклады по организации, надзору и финансированию школ, образованию негритянского населения, количеству учителей и их оплате, обычному школьному образованию и сопутствующим вопросам. Сначала эти доклады носили конфиденциальный характер, их раздавали только членам совета по общему образованию. Позднее, после того как ситуация с образованием на юге улучшилась в материальном отношении, информация, добытая в некоторых округах, публиковалась открыто в помощь решению проблем другими округами. Совет неуклонно проводил политику воздержания от навязывания образовательных программ югу, но сотрудничал с местными представителями в разработке совместных программ.

Естественно, Совету потребовалось немного времени, чтобы осознать, что основным условием улучшения образования на юге было улучшение экономического положения его сельских районов. Бедность региона ужасала, особенно в районах, где урожай собирался один раз в год и где преобладали фермеры-арендаторы с мизерными ресурсами. В то время как средний годовой заработок фермеров Айовы в начале столетия превышал 1000 долларов, в некоторых штатах юга он часто достигал лишь 150 долларов. Совет старался получить рекомендации от других слоев общества и рассматривал различные возможности. В качестве наиболее срочного проекта члены совета приняли широкую программу сельскохозяйственного образования фермеров. Баттрик потратил целый год на изучение методов образования взрослых фермеров, посещая сельскохозяйственные школы от Канады до Техаса и на запад до Айовы. В Сельскохозяйственном колледже штата Техас он нашел нужного руководителя – агента федерального департамента сельского хозяйства доктора Симэна А. Кнэппа, человека, обладавшего неуемной энергией, большим энтузиазмом и твердой волей.

Кнэпп за свою долгую карьеру в качестве фермера, редактора, профессора по сельскому хозяйству, ректора Колледжа штата Айова, руководителя большого колонизационного проекта в Луизиане, председателя Ассоциации производителей риса Америки и поборника новых методов фермерства внес в сельскохозяйственную науку не меньший вклад, чем другие энтузиасты в истории Америки. Среди прочих дел он помог составить проект закона об условиях деятельности федеральных экспериментальных станций по сельскому хозяйству, он играл ведущую роль в борьбе с вредителем долгоносиком, когда существовала угроза полного заражения им хлопковых полей Техаса. Он разделял принцип Рокфеллера, заключавшийся в том, что стимулирование опоры на собственные силы – лучший способ помощи и что глубоко укоренившаяся самостоятельная работа является подлинной целью хорошо спланированной филантропии.

Переговоры между Кнэппом и Баттриком быстро привели к тому, что совет занялся обучением передовым методам ведения фермерского хозяйства. Кнэпп, состоя на службе департамента сельского хозяйства, согласился направлять деятельность совета в запущенных в этом отношении районах юга. В 1906 году департамент и совет заключили соглашение, по которому совет должен был поощрять распространение положительного опыта ведения эффективных хозяйств во взаимодействии с фермерами на территориях, не охваченных работой департамента. Сам департамент осуществлял надзор, а также назначал и контролировал всех специальных агентов, участвовавших в решении задачи. Рокфеллер, которого информировали о начинаниях совета сын и Гейтс, проявлял живой и непредвзятый интерес к работе учреждения. Он одобрял щедрое финансирование деятельности по сельскохозяйственному образованию, возросшее с 37 500 долларов в 1905–1906 годах до 252 000 долларов в 1913 году.

Территория, покрываемая образовательной программой для ферм, быстро расширялась. В 1907 году федеральное правительство оказывало поддержку этой программе в Техасе, Луизиане и Арканзасе – штатах, пораженных долгоносиком. Совет общего образования поддерживал ее в штатах Миссисипи, Алабама и Виргиния. В 1908 году правительство добавило в свой список Оклахому, а совет – Джорджию и обе Каролины. С распространением долгоносика на восток правительство взяло под свой контроль Миссисипи, Теннесси и другие штаты. К 1913 году оно взяло на себя заботу о восьми с половиной южных штатов, в то время как совет надзирал пять с половиной штатов. Обратившись к северу, совет занялся той же деятельностью в штатах Мэн и Нью-Хэмпшир.

Штат за штатом стали делать финансовые взносы. В период между 1906 и 1915 годами совет выделил более 1 000 000 долларов на образовательные мероприятия для ферм юга. Федеральные власти выделили почти 2 000 000 долларов. Сами штаты внесли чуть больше 1 000 000. Редко деньги вкладывались более успешно. Отчеты департамента по сельскому хозяйству показывали внушительное увеличение в эти годы урожаев и поголовья скота в десяти основных штатах, производящих хлопок.

В этой программе не осталось без внимания молодое поколение. Кнэпп подхватил идею кукурузных клубов для юношей и клубов консервации для девушек в сельской местности. К 1913 году более 90 000 юношей и 30 000 девушек были включены в списки этих весьма полезных организаций.

Вся работа совета абсолютно исключала расовую дискриминацию. Цветные арендаторы выбирались в качестве просветителей (демонстраторов передовых методов хозяйства) во всем регионе, а выпускники университетов Хэмптона и Таскеги вскоре присоединились к контингенту агентов и просветителей. На всем юге цветные, не меньше белых фермеров, ощущали общий импульс к ведению более совершенного хозяйства.

Со смертью Кнэппа в 1911 году и Огдена – в 1913 (он сменил в 1905 году Болдуина на посту председателя совета) закончилась первая фаза в истории деятельности Совета по общему образованию. В этот период в его фонды поступили новые большие взносы, и совет вступил в новый этап деятельности.

Одно очередное начинание вызывает особый интерес. В 1905 году Гейтс предложил Рокфеллеру учредить большой фонд, управляемый способными попечителями, – увековеченный в имени Рокфеллера. Доход от фонда должен распределяться выборочно из года в год среди колледжей и университетов «по мере выявления потребности и пользы» такого распределения. В годы своих деловых поездок по стране для Общества баптистского образования, а также по делам Рокфеллера Гейтс познакомился со многими из сотен так называемых колледжей и университетов, «разбросанных в беспорядке по ландшафту, как унесенные ветром семена», – писал он позднее. Они со Старром Мерфи полагали, что требовалась большая работа по развитию и реформированию учебных заведений.

В связи с этим 30 июня 1905 года Рокфеллер выделил Совету по общему образованию 10 000 000 долларов. Доход от них «следовало распределять или использовать на благо таких учебных заведений… которые Совет сочтет наиболее приспособленными для развития всеобъемлющей системы высшего образования в Соединенных Штатах». В целях укрепления кадров совета, действовавших в сфере взаимодействия с университетами, в него были включены Уильям Рейни Харпер и Э. Бенджамин Эндрюс. В начале 1907 года, когда Гейтс стал председателем совета, Рокфеллер выделил ему еще 32 000 000 долларов. Треть этой суммы следовало прибавить к постоянным пожертвованиям совета, а две трети «потратить на такие особые объекты в рамках корпоративной деятельности совета», на которые Рокфеллер или его сын укажут. 7 июля 1907 года Рокфеллер увеличил свой дар очередными 10 000 000 долларов. Он позволил совету распределять всю сумму или ее часть, по его усмотрению.

К 1924 году стало ясно, что цели, ради которых совет выделял гранты отделам образования южных штатов, были в основном достигнуты. Основные функционеры совета – Баттрик, его председатель с 1917 года, Уиклифф Роуз, его президент, а также Абрахам Флекснер, весьма способный секретарь, – могли с удовлетворением смотреть на большой прогресс дела образования на юге с тех пор, как совет взялся за это дело. Они могли чувствовать удовлетворение от пробуждения ответственности южных штатов за формирование добротного среднего образования. Федеральные власти взяли на себя всю просветительскую работу среди фермеров.

После этого совет обратился к новым делам. Продолжая отдельные мероприятия на юге, он сделал основной упор на наращивание усилий в трех направлениях: совершенствование работы с колледжами и университетами, повышение уровня обучения в американских медицинских училищах и исследования с целью выявления других потребностей образования. Его деятельность в двух первых сферах вскоре вызвала серьезную критику, равно как и похвалу.

Первоочередной задачей в высшем образовании было изучение поля деятельности. За первое десятилетие своего существования совет внимательно изучил все высшие заведения страны – их численность, происхождение, образовательные цели, местоположение, ресурсы, потенциальные возможности, взаимоотношения с округами. Страна располагала явно слишком большим числом слабых, плохо оснащенных учебных заведений. Почти 700 из них, исключая технологические институты, назывались колледжами или университетами. Лишь немногие из них имели связи со средними школами своих штатов.

Совет оказывал помощь заведениям, наиболее ее заслуживающим, на сугубо выборочной основе. К 1924 году он предоставил более чем 20 300 000 долларов 134 колледжам и университетам при условии, что они соберут еще около 76 500 000 долларов. Главными принципами, лежащими в основе акции совета, были следующие. Предоставлять помощь лишь надежным учебным заведениям на условиях добровольных пожертвований другими спонсорами; считать богатые и населенные города естественными центрами высшего образования в Америке; просить сосредоточения усилий на увеличении пожертвований и сотрудничать со всеми религиозными конфессиями, которые организационно выросли, отчасти из Общества баптистского образования. Формулировка этих принципов отражала идеи Рокфеллера и Гейтса, а также рекомендации таких членов совета, как Чарльз У. Элиот, Уолтер Хинес Пейдж, Эдвин А. Олдерман, Альберт Шоу, Ансон Фелпс Стоукс, Джордж Э. Винсент и молодой Рокфеллер.

Совет никогда не требовал, чтобы какое-либо заведение собрало определенную сумму. Наоборот, колледж, запрашивая взнос, сам проявлял инициативу, уведомляя совет, что намерен собрать определенные суммы под конкретные цели. Иногда совет выделял половину запрашиваемой суммы, иногда треть или четверть ее. Эта практика творила чудеса, часто вызывая взрыв активности в сообществе, которое считалось безнадежно инертным, и стимулируя постоянную заинтересованность учебным заведением, которая выражалась в дарах и завещаниях имущества.

Пожертвованиям сопутствовало настойчивое требование распоряжения финансами наилучшим образом. Это вызывало особое удовлетворение Рокфеллера. Постоянно требуя финансовых отчетов от заведений, запрашивающих помощь, сотрудники совета часто сталкивались с поразительной некомпетентностью со стороны академических кругов. Они принимали пожертвования как привлеченные средства, не вели надлежащий учет, «занимали» из выделенного фонда в случае финансовых затруднений и так далее. Для сохранения своих пожертвований совет в таких случаях требовал жестких реформ. Для ориентации административных работников колледжей и университетов он опубликовал и распространил книгу Тревора Арнетта «Финансы колледжа и университета».

Одним особенно ценным грантом был дар Рокфеллера, предоставленный в 1919 году, главным образом по просьбе Джорджа Э. Винсента в облигациях стоимостью примерно 50 000 000 долларов. Его следовало использовать – по основной сумме и процентам – прежде всего в сотрудничестве с учебными заведениями, которые стремились повысить зарплату своим преподавателям. В течение пяти лет почти четыре пятых гранта было распределено среди 170 колледжей и университетов как добавка к фонду зарплаты. Между тем эти учебные заведения сумели собрать еще около 83 000 000 долларов. Значение этого для многих преподавателей и их семей, страдавших от резкого повышения стоимости жизни после Первой мировой войны, трудно переоценить.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.