Командующие подвижными корпусами
Командующие подвижными корпусами
Кроме командующих фронтами и армиями, весьма важной частью командного состава Красной Армии в июне 1941 года были генералы и полковники, командовавшие ее механизированными корпусами, танковыми дивизиями и кавалерийскими корпусами, а с 1942 года по 1945 год — те, кто командовал кавалерийскими, танковыми и механизированными корпусами и танковыми армиями{431}. Успех Красной Армии в целом как в наступательных, так и в оборонительных действиях напрямую зависел от боевой эффективности командиров ее подвижных войск.
Хотя перед войной механизированные корпуса и отдельные танковые дивизии Красной Армии образовывали ядро ее ударных маневренных войск, после их уничтожения летом 1941 года для выполнения в том году этой жизненно-важной задачи у нее остались только весьма уязвимые кавалерийские корпуса.
1941 год. Когда началась война, подвижные войска Красной армии состояли в целом из 30 механизированных[170] и четырех кавалерийских корпусов. 25 механизированных и три кавалерийских корпуса подчинялись действующим фронтам либо находились в стратегическом резерве, пять механизированных и один кавалерийский корпус были приданы военным округам и недействующим фронтам{432}. В эти войска входили 61 танковая дивизия, 58 из которых являлись составной частью 29 механизированных корпусов, а две — более свободно связанными с частично сформированным 30-м механизированным корпусом на Дальнем Востоке.
На первоначальных этапах операции «Барбаросса» вермахт полностью или частично уничтожил большую часть механизированных и кавалерийских корпусов и танковых дивизий Красной Армии, поэтому на 1 сентября у действующих фронтов имелось лишь четыре уцелевших подвижных корпуса — два механизированных и два кавалерийских корпуса. В целом на фронте к этому времени действовали 21 танковая и 25 кавалерийских дивизий. Однако после тяжелых осенних боев количество подвижных соединений еще более сократилось и к 31 декабря в действующей армии насчитывалось пять кавалерийских корпусов, 48 кавалерийских дивизий и три танковых дивизии.
За первые три месяца войны 30 механизированными корпусами Красной армии командовало в целом 32 генерала. Но поскольку большинство этих механизированных корпусов быстро погибло в ожесточенных боях вместе со своими командирами, то чехарда в командовании просто не успела повлиять на их боевые действия — за исключением 22-го механизированного корпуса, в котором сменилось трое командиров, у всех остальных командир был только один.
Что же касается индивидуальной судьбы этих 32 генералов, командовавших механизированными корпусами в 1941 году, то девять из них (28 %) погибли в боях или были репрессированы Сталиным за нарушение воинского долга, 16 (50 %) к 1 января 1942 года по-прежнему служили на командных постах армейского, корпусного или дивизионного уровня, еще трое (9 %) служили на штабных должностях, а судьба четырех генералов (13 %) — М. Л. Чернявского, И. И. Карпезо, А. Д. Соколова и М. А. Мясникова — остается неясной[171]. В число девяти потерянных командиров механизированных корпусов вошли семеро погибших или умерших от ран (И. П. Алексеенко, М. Г. Хацкилович, H. М. Шестопалов, П. Н. Ахлюстин, С. М. Кондрусов, В. Н. Символоков и B. И. Чистяков) и двое репрессированных Сталиным (С. О. Оборин и В. С. Тамручи).
В число тех 16 генералов, которые к концу года продолжали командовать на армейском, корпусном и дивизионном уровне, входили семеро ставших командующими армиями (А. А. Власов, Д. И. Рябышев, К. К. Рокоссовский[172], М. П. Петров, Д. Д. Лелюшенко, И. Е. Петров и В. В. Новиков), семеро назначенных командовать подвижными корпусами (А. В. Куркин, И. Г. Лазаров, Д. К. Мостовенко, Н. В. Фекленко, С. М. Кривошеин, Н. Я. Кириченко и М. И. Павелкин); еще один (В. С. Голубовский) командовал стрелковым корпусом и один (Ю. В. Новосельский) — стрелковой дивизией. Наконец, еще трое генералов стали начальниками штабов фронта или армии (В. И. Виноградов, П. В. Волох и А. Г. Никитин).
Кроме того, 71 танковой дивизией (как в составе механизированных корпусов, так и отдельных), имевшейся в Красной Армией между 22 июня и 31 декабря 1941 года, командовали в общей сложности 67 полковников{433}. Из них десять (15 %) погибли в боях или попали в плен, а 45 (67 %) в 1942 году по-прежнему служили на разного уровня командных должностях. Правда, итоговая судьба еще 12 (18 %) из них (М. И. Мындро, П. С. Фотченко, Ф. У. Грачева, Л. В. Бунина, О. А. Ахманова, C. 3. Мирошникова, В. П. Крымова, М. В. Широбокова, С. И. Капустина, Д. А. Яковлева, К. Ф. Швецова и А. А. Котлярова) остается неясной[173]. В числе десяти потерянных командиров дивизий шестеро погибли или были смертельно ранены в боях (E. Н. Солянкин, А. Г. Потачурчев, С. В. Борзилов, Т. А. Мишанин, И. В. Васильев и В. П. Пуганов), один попал в плен (С. Я. Огурцов), еще трое то ли погибли, то ли попали в плен (Ф. Ф. Федоров, Н. П. Студнев и H. М. Никифоров)[174].
Из 57 полковников, которые в 1942 году по-прежнему служили на разного уровня командных постах, 29 командовали танковыми бригадами, а позже — танковыми или механизированными корпусами (А. И. Лизюков, Г. И. Кузьмин, Е. Г. Пушкин, И. П. Корчагин, И. Д. Васильев, Ф. Т. Ремизов, М. Е. Катуков, М. И. Чесноков, М. Ф. Панов, И. Д. Черняховский, С. И. Богданов, Ф. Г. Анукушкин, В. И. Полозков, Г. С. Родин, В. Т. Обухов, Н. И. Воейков, В. А. Концов, К. А. Семенченко, П. П. Павлов, М. Д. Соломатин, Б. С. Бахаров, В. М. Баданов, В. Г. Бурков, B. М. Алексеев, М. Д. Синенко, Б. М. Скворцов, А. Ф. Попов, C. А. Иванов и В. А. Мишулин), еще 7 командовали только танковыми бригадами (В. И. Баранов, Н. А. Новиков, Г. Г. Кузнецов, С. А. Калихович, Н. В. Старков, И. Г. Цибин и П. Г. Чернов), 7 — танковыми или мотострелковыми дивизиями (Г. М. Михайлов, И. Д. Илларионов, А. С. Белоглазов, С. П. Чернобай, П. Н. Домрачев, И. В. Шевников и А. Л. Гетман), а еще двое — стрелковыми дивизиями (К. Ю. Андреев и Т. С. Орленко).
Многие из этих командиров подвижных корпусов и дивизий в те катастрофические первые шесть месяцев войны проявили храбрость, а в некоторых случаях даже мастерство. Например, А. В. Куркин со своим 3-м механизированным корпусом произвел в первую же неделю войны пусть и не вполне успешную, но энергичную контратаку близ Расейняя в Литве[175], Д. К. Мостовенко проделал то же самое со своим 11-м механизированным корпусом близ Гродно в Белоруссии, а Д. И. Рябышев, К. К. Рокоссовский и Н. Ф. Фекленко возглавляли свои 8-й, 9-й и 19-й механизированные корпуса в первом крупномасштабном танковом сражении той войны около Дубно на Западной Украине. В результате Сталин вскоре после этого в начале 1942 года, произвел Рябышева и Рокоссовского в командующие армиями[176], а Фекленко поставил командовать танковым корпусом[177].
На удивление много тех, кто командовал в 1941 году танковыми дивизиями, достигли на последующих этапах войны еще большей известности и дослужились до более высоких чинов. Например, И. И. Лизюков после успешного командования во время битвы за Москву 2-м стрелковым корпусом, прежде чем погибнуть в июле 1942 года в бою под Воронежем, командовал 5-й танковой армией и 2-м танковым корпусом. Еще семеро — Г. И. Кузьмин, Е. Г. Пушкин, Ф. Г. Аникушкин, В. И. Полозков, П. П. Павлов, В. А. Копцов, Б. С. Бахаров и В. М. Алексеев — успешно командовали в конце 1941 года танковыми бригадами, а на последующих этапах войны — танковыми и механизированными корпусами. Однако шесть из них позже погибли в боях, а П. П. Павлов в конце февраля 1943 года попал в плен.
Несколько других командовавших танковыми дивизиями полковников из этого «выпуска 1941 года» добились еще больших успехов. Так например, И. Д. Черняховский, прежде, чем погибнуть в феврале 1945 года в бою под Кенигсбергом успешно командовал 60-й армией и 3-м Белорусским фронтом. М. Е. Катуков, С. И. Богданов, М. Д. Соломатин, В. М. Баданов и М. Д. Синенко доросли до командования танковыми армиями, а И. П. Корчагин, И. Д. Васильев, М. Ф. Панов, Г. С. Родин, В. Т. Обухов, Н. И. Воейков, В. Г. Бурков, В. А. Мишулин, Б. М. Скворцов, А. Ф. Попов, С. А. Иванов и A. Л. Гетман позже хорошо проявили себя, командуя танковыми или механизированными корпусами. Для большинства этих офицеров следующим шагом в танковых войсках Красной Армии было командование танковыми бригадами во время битвы за Москву и других наступательных операциях конца 1941 года{434}.
Хотя три кавалерийских корпуса (2-й, 5-й и 6-й), имевшиеся в действующих фронтах Красной Армии на 22 июня 1941 года, были заметно слабее куда более мощных механизированных корпусов, командующие фронтами на протяжении всего лета использовали их для проведения рейдов по тылам вермахта и для развития любого успеха, какого удавалось добиться атакующим войскам. 2-й и 5-й кавалерийские корпуса смогли уцелеть в ходе проводимой немцами операции «Барбаросса», но 6-й кавалерийский корпус оказался уничтожен под Белостоком в первые же дни войны.
После проведения летом и осенью 1941 года операций силами двух кавалерийских корпусов и двух спешно сколоченных кавалерийских групп в ноябре Ставка сформировала 3-й кавалерийский корпус, а позже преобразовала 2-й и 3-й кавалерийские корпуса в 1-й и 2-й гвардейские кавалерийские корпуса. В декабре Красная Армия увеличила свои недавно созданные кавалерийские войска преобразовав 5-й кавалерийский корпус в 3-й гвардейский кавалерийский корпус и сформировав новые 6-й и 1-й (бывший Отдельный) кавалерийские корпуса. Таким образом, общее число кавалерийских корпусов к концу года увеличилось до пяти.
Шестью кавалерийскими корпусами, имевшимися у Красной Армии в 1941 году, командовало в общей сложности семь генералов{435}. Двое из них либо погибли в бою, либо попали в плен — в том числе Л. М. Доватор, командир 2-го кавалерийского корпуса, погибший в ноябре при обороне Москвы, и И. С. Никитин, сгинувший вместе со своим 6-м кавалерийским корпусом в июне под Белостоком. Остальные пятеро командиров кавалерийских корпусов (Ф. А. Пархоменко, П. А. Белов, И. А. Плиев, Ф. В. Камков и А. Ф. Бычковский) к 1 января 1942 года по-прежнему находились в этой должности.
Среди множества пережитых Красной Армией летом и осенью 1941 года оперативных катастроф обращает на себя внимание немалый успех несколько кавалерийских корпусов или наспех собранных кавалерийских групп. Например, спешно сколоченная из 50-й и 53-й кавалерийских дивизий кавалерийская группа Доватора во время Смоленского сражения в конце августа 1941 года провела впечатляющий, хотя и частично успешный рейд глубоко в тыл группы армий «Центр», а затем прикрывала правый фланг Западного фронта после его поражения в октябре под Вязьмой.
Оценив эти действия, Ставка к ноябрю преобразовала группу Доватора в 3-й кавалерийский корпус, который позже стал 2-м гвардейским кавалерийским корпусом.
Во время обороны Москвы в ноябре и начале декабря 1941 года 1-й гвардейский кавалерийский корпус Белова и 2-й гвардейский кавалерийский корпус Доватора наносили непрерывные отвлекающие удары по наступающим немцам, а позднее оба этих корпуса в начале декабря осуществили успешные контрудары Красной Армии к северу и к югу от Москвы. После того, как 11 декабря Доватор погиб в бою, командование его корпусом принял бывший командир 50-й (3-й гвардейской) кавалерийской дивизии Плиев. В то же время 5-й (позднее 3-й гвардейский) кавалерийский корпус В. Д. Крюченкина образовал ядро оперативной группы Костенко во время успешного наступления Красной Армии на Елец.
Репутация многих кавалерийских командиров лишь укрепилась на более поздних этапах войны. Например, после того как Белов во время зимней кампании 1941–1942 годов провел со своим 1-м гвардейским кавалерийским корпусом глубокий рейд в район Вязьмы, Сталин назначил его командующим 61-й армией, каковой пост он и занимал до конца войны. Равным образом Плиев после командования в ноябре 1944 года последовательно 2-м, 3-м и 4-м гвардейскими кавалерийскими корпусами в конце 1944 года и в 1945 году успешно командовал конно-механизированной группой на Балканах и в Венгрии, а затем в Манчжурии. Увенчал он свою долгую карьеру, командуя в 1960-х годах советскими ракетными войсками на Кубе. Пархоменко в конце войны командовал кавалерийским и стрелковым корпусами, Крюченкин командовал несколькими армиями, в том числе танковой, а Ф. В. Камков в мае 1945 года командовал 4-м гвардейским кавалерийским корпусом. И наконец, менее удачливый А. Ф. Бычковский после службы в должности инспектора кавалерии Юго-Западного фронта и заместителя командующего 31-й армии был в 1943 году репрессирован Сталиным — не то за должностное преступление, не то за измену.[178]
1942 год. К началу года в составе действующих фронтов Красной Армии имелось пять кавалерийских корпусов, 48 кавалерийских и три танковых дивизии. В первую половину 1942 года Ставка усилила свои подвижные войска, сформировав в январе-феврале новые, но численно меньшие кавалерийские корпуса, а весной и ранним летом — новые танковые корпуса. Хотя многие из этих кавалерийских корпусов вскоре оказались расформированы, общее количество подвижных корпусов в действующих фронтах и в составе РВГК к 1 июня 1942 года возросло до 28, в том числе десяти кавалерийских и 18 танковых. К 1 сентября их было уже 30, включая 6 кавалерийских корпусов и 24 танковых корпуса{436}. И наконец, после создания в начале сентября новых механизированных корпусов и преобразования осенью нескольких танковых корпусов в механизированные, количество подвижных корпусов постоянно нарастало, пока не дошло к 31 декабря до 34 — включая 8 кавалерийских, 18 танковых и 8 механизированных{437}.
Таким образом, считая и созданные, но позже расформированные, в целом за 1942 год в Красной Армии имелось 19 кавалерийских корпусов. За этот период командирами кавалерийских корпусов служили в целом 35 генералов — в среднем по 1,8 на корпус. Всего кавалерийские корпуса пережили 42 принятия или смены командования — в среднем по 2,2 командира на корпус.
Что же касается индивидуальной судьбы этих 35 генералов, командовавших в 1942 году кавалерийскими корпусами, то трое из них (8 %) погибли в боях или попали в плен, 23 (66 %) к 1 января 1943 года по-прежнему командовали армиями или корпусами, а еще один (3 %) служил на штабных должностях. Кроме того, остается неясной судьба еще восьми генералов (23 %) — С. Т. Шмуйло, И. Ф. Лунева, Г. Т. Тимофеева, Н. И. Гусева, В. Ф. Трантина, А. И. Дудкина, А. М. Хвостова и Л. Д. Ильина, большинство из которых командовали кавалерийскими корпусами, просуществовавшими совсем недолго. Было потеряно трое командиров кавалерийских корпусов — В. А. Погребов и Г. А. Ковалев, погибшие в бою в марте и в мае, а также А. А. Носков, попавший в мае в плен к немцам.
Из 23 командиров подвижных корпусов, продолжавших к концу года командовать на уровне соединений, 9 стали командующими армиями (П. А. Белов, В. Д. Крюченкин, А. А. Гречко, К. С. Москаленко, И. М. Манагаров, П. П. Корзун, А. С. Жадов, К. С. Мельник и М. Ф. Малеев), 10 остались на прежней должности (В. К. Баранов, В. А. Гайдуков, М. Д. Борисов, И. А. Плиев, В. В. Крюков, Т. Т. Шапкин, Ф. В. Камков, С. В. Соколов, Н. Я. Кириченко и А. Г. Селиванов), еще двое командовали стрелковыми корпусами (Ф. А. Пархоменко и В. Ф. Дамберг). Наконец, двое оказались понижены в должности — М. А. Усенко стал командиром стрелковой дивизии, а А. Ф. Бычковский был переведен на должность в штабе фронта.
Несколько командиров кавалерийских корпусов прославились во время зимней кампании 1942 года своими рейдами по тылам вермахта. Например, получивший подкрепление 1-й гвардейский кавалерийский корпус Белова в конце января — начале февраля провел во взаимодействии с воздушно-десантными войсками рейд от Калуги до района Вязьмы. Хотя ему и не удалось добиться главной цели операции, захвата Вязьмы, он сражался в тылу противника до июня 1942 года, когда сумел выйти из окружения. Кавалеристы Белова четыре месяца нарушали коммуникации вермахта. В тот же период 11-й кавалерийский корпус под командованием Г. Ф. Тимофеева и С. В. Соколова совершил длившийся более месяца рейд в тыл вермахта к северо-западу от Смоленска, а 6-й, 1-й и 5-й кавалерийские корпуса под командованием соответственно К. С. Москаленко, Ф. А. Пархоменко и А. А. Гречко участвовали в частично успешном наступлении в районе Барвенково и Лозовая к югу от Харькова. Позже Ставка отметила заслуги Белова, Москаленко и Гречко, а также A. С. Жадова, И. М. Манагарова и еще нескольких генералов, недолго командовавшими кавалерийскими корпусами в начале 1942 года, произведя их в командующие армиями. Однако в тот же период 13-й кавалерийский корпус Н. И. Гусева после прорыва обороны вермахта по реке Волхов был в июне окружен и уничтожен вместе со 2-й Ударной армией Власова, сам Гусев погиб в бою.
Позже в том же году 2-й гвардейский кавалерийский корпус B. В. Крюкова действовал в качестве подвижной группы Западного фронта при августовском наступлении на Ржев и Сычевку, но в ноябре-декабре понес тяжелые потери в том же районе при проведении операции «Марс»{438}. Тогда же в ноябре 8-й гвардейский кавалерийский корпус М. Д. Борисова, 3-й гвардейский кавалерийский корпус И. А. Плиева и 4-й кавалерийский корпус Т. Т. Шапкина сыграли важную роль в окружении 6-й армии вермахта под Сталинградом.
В общей сложности за 1942 год Ставка сформировала и выставила на поле 28 танковых корпусов, считая в их числе и уничтоженные. Пять таких корпусов позднее были преобразованы в механизированные, еще три механизированных корпуса было создано до конца года — таким образом, в итоге за год у Красной Армии имелся 31 танковый и механизированный корпус{439}.
За этот же период танковыми и механизированными корпусами командовало в целом 46 полковников и генералов — в среднем по 1,5 командира на корпус. Особенно высокой ротация в командовании оказалась во время проведения немцами операции «Блау», когда Ставка усиленно пыталась выявить командиров, способных эффективно применять свои подвижные корпуса. В целом на 31 танковый и механизированный корпус пришлось 58 принятий или смен командования — в среднем по 1,9 командира на корпус{440}.
Из 46 генералов и полковников, командовавших в 1942 году танковыми или механизированными корпусами, четверо (9 %) погибли в боях или были освобождены от командования, 32 (69 %) к 1 января 1943 года по-прежнему командовали корпусами, а итоговая судьба десяти (22 %) (С. П. Мальцева, Д. К. Мостовенко, К. А. Семенченко, В. В. Буткова, А. В. Куркина, М. И Чеснокова, И. И. Радкевича, М. И. Павелкина, В. В. Кошелева и Ф. Т. Ремизова) остается неясной — хотя они более не командовали соединениями корпусного или дивизионного звена.[179]
В число четырех потерянных для армии командиров входили трое погибших или смертельно раненных в боях (Г. И. Кузьмин, И. А. Лизюков и П. Е. Шуров) и один отстраненный от командования (Н. В. Фекленко). Кузьмин погиб, когда его 21-й танковый корпус был уничтожен в мае под Харьковом, Лизюков пал в июле под Воронежем, возглавляя свой 2-й танковый корпус, а Фекленко Сталин отстранил от командования 17-м танковым корпусом за проявленную им в начале июля неэффективность в боях к западу от Воронежа.[180]
Среди 32 генералов и полковников, оставшихся к концу 1942 года на армейском и корпусном уровнях, был один, произведенный в командующие армией (И. Д. Черняховский), 24, оставшихся командирами танковых корпусов (В. В. Бурков, И. Г. Лазаров, А. Г. Кравченко, А. М. Хазин, М. Д. Синенко, В. А. Мишулин, A. Л. Гетман, Р. А. Ротмистров, А. А. Шамшин, А. Ф. Попов, С. И. Богданов, Т. И. Танасчишин, В. А. Копцов, А. Г. Маслов, Б. С. Бахаров, П. П. Полубояров, С. А. Вершкович, Д. М. Гриценко, М. М. Волков, Е. Г. Пушкин, В. М. Баданов, П. П. Павлов, А. Г. Родин и Е. С. Родин) и шестеро, командовавших механизированными корпусами (М. Е. Катуков, М. Д. Соломатин, И. П. Корчагин, В. Т. Вольский, И. Н. Руссиянов и К. 3. Свиридов).
Большинство офицеров, назначенных в 1942 году Ставкой командовать танковыми и механизированными корпусами, ранее прошли школу командования танковыми дивизиями или бригадами. Тем не менее их в целом невысокая боевая отдача в первые восемь месяцев 1942 года показала, что советским танковым командирам еще нужно многому научиться, прежде чем они смогут действенно командовать, управлять и использовать более крупные танковые и механизированные соединения.[181] Пока же, как показали тяжелые бои под Харьковом, Воронежем, Жиздрой и Волховом, вплоть до ноября танковые дивизии вермахта в основном превосходили танковые и механизированные корпуса Красной Армии{441}.
Однако в ноябре-декабре эти командиры танковых и механизированных корпусов намного более эффективно проявили себя при наступательных действиях в Сталинградской области. Так, например, 1-й танковый корпус Буткова и 26-й танковый корпус Родина (из состава 5-й танковой армии), 4-й танковый корпус Кравченко, 16-й танковый корпус Маслова и 13-й танковый корпус Танасчишина вместе с 4-м механизированным корпусом Вольского возглавили в ноябре успешное наступление Красной Армии под Сталинградом; 17-й танковый корпус Полубоярова, 18-й танковый корпус Бахарова, 24-й танковый корпус Баданова и 25-й танковый корпус Павлова вместе с 1-м гвардейским механизированным корпусом Руссиянова сделали то же самое в декабре на Среднем Дону, а 7-й танковый корпус Ротмистрова и 13-й танковый корпус Танасчишина вместе с 2-м гвардейским механизированным корпусом Свиридова, 3-м гвардейским механизированным корпусом Вольского и 6-м механизированным корпусом Богданова возглавили в декабре успешное наступление на Котельниковский.
Однако, несмотря на эти общие успехи, когда требовалось действовать в одиночку, развивая успех при прорыве в глубину обороны вермахта, советские танковые и механизированные корпуса несли тяжелый урон — как от механического выхода техники из строя, так и от умелого сопротивления вермахта. Так, например, в начале декабря 11-я танковая дивизия практически уничтожила 1-й танковый корпус Буркова на р. Чир, а 6-я и 11-я танковые дивизии сделали то же самое в конце декабря с 24-м танковым корпусом Баданова у Тацинской.[182] Таким образом, хотя многие из командиров танковых и механизированных корпусов неплохо проявили себя в наступательных действиях под Ржевом и Сталинградом, во время зимней кампании 1943 года они столкнулись с еще более суровыми испытаниями.
1943 год. К началу этого года в составе действующих фронтов и РВГК имелось 34 подвижных корпуса — включая восемь кавалерийских, 18 танковых и 8 механизированных. За первую половину 1943 года (к 1 июня) Ставка увеличила количество подвижных корпусов в действующих фронтах и РВГК до 37, включая 7 кавалерийских, 21 танковый и девять механизированных. К 31 декабря число подвижных корпусов выросло до 43, в том числе 7 кавалерийских, 24 танковых и 12 механизированных{442}. Это означало, что к середине лета в распоряжении Ставки имелось достаточно подвижных сил для придания каждому фронту нескольких отдельных танковых, механизированных или кавалерийских корпусов, необходимых для ведения наступательных действий на ключевых стратегических направлениях, а также как минимум по одному подвижному корпусу — каждой армии, действующей на направлении главного удара.
С учетом двух корпусов (4-го и 19-го), существовавших лишь часть года, Ставка в целом за 1943 год выставила на поле девять кавалерийских корпусов. За этот период кавалерийскими корпусами командовало в целом 13 генералов — в среднем по 1,4 командира на корпус, в противоположность 1,8 командирам на корпус в 1942 году. Эти корпуса пережили всего семь принятий или смен командования — в среднем менее 1,3 командира на корпус по сравнению с 2,2 в 1942 году{443}.
Что же касается индивидуальной судьбы 13 генералов, которые в 1943 году командовали кавалерийскими корпусами, то двое из них (15 %) погибли в бою или попали в плен, семеро (54 %) к 1 января 1944 года по-прежнему командовали кавалерийскими корпусами, а конечная судьба еще четверых (31 %) (Р. И. Головановского, Я. С. Шарабурко, М. Ф. Малеева и Н. Я. Кириченко) остается неизвестной — хотя они больше не командовали соединениями на уровне корпусов или дивизий[183]. В число двух потерянных для армии входили погибший в марте по неизвестной причине командир 4-го кавалерийского корпуса Южного фронта Т. Т. Шапкин и командир 8-го (7-го гвардейского) кавалерийского корпуса М. Д. Борисов, попавший в плен к немцам, когда его корпус в феврале 1943 года был окружен и большей частью уничтожен в Донбассе неподалеку от Дебальцево.[184]
К концу года продолжали командовать кавалерийскими корпусами 7 генералов — С. К. Соколов, М. П. Константинов, В. К. Баранов, В. В. Крюков, Н. С. Осликовский, И. А. Плиев и А. Г. Селиванов. Соколов, Баранов, Осликовский и Плиев еще больше прославились на последующих этапах войны, когда они успешно командовали конно-механизированными группами в стратегических наступлениях 1944 и 1945 годов.
Многие из этих командиров кавалерийских корпусов отличились и в 1943 году. Например, зимой 1943 года 4-й гвардейский кавалерийский корпус Кириченко и 5-й гвардейский кавалерийский корпус Селиванова возглавляли успешные наступления Красной Армии на Кавказе и в Ростовской области, а 7-й (6-й гвардейский) кавалерийский корпус Соколова в январе-феврале шел в авангарде наступления Воронежского фронта на Острогожск и Россошь и на Харьков, пока не потерпел в феврале-марте поражения в Донбассе и под Харьковом. В то же самое время 2-й гвардейский кавалерийский корпус Крюкова возглавлял наступление Центрального фронта до берегов Десны, но в марте был отброшен к Курску.
После того, как осенью погода вновь ухудшилась, командиры этих кавалерийских корпусов вновь сыграли ведущую роль в наступлении Красной Армии до Днепра и за него. Например, 3-й и 6-й кавалерийские корпуса Осликовского и Соколова в августе и сентябре шли в авангарде наступления Калининского и Западного фронтов через Смоленск, а в октябре-ноябре корпус Осликовского поддерживал наступление Калининского (1-го Прибалтийского) фронта на Витебск. В сентябре 2-й гвардейский кавалерийский корпус Крюкова способствовал победе Брянского фронта под Брянском, а в октябре-ноябре вместе с 7-м гвардейским кавалерийским корпусом Малеева возглавлял наступление Центрального (Белорусского) фронта за Днепр в восточную Белоруссию.
Далее к югу 1-й гвардейский кавалерийский корпус Баранова и 4-й гвардейский кавалерийский корпус Кириченко умело поддерживали в августе-сентябре наступление Юго-Западного и Южного фронтов на Донбасс, а в октябре-ноябре корпус Баранова в составе Воронежского (1-го Украинского фронта) участвовал в ожесточенной двухмесячной борьбе за овладение Киевом. Наконец, в октябре-ноябре 1943 года 4-й гвардейский кавалерийский корпус Кириченко и 5-й гвардейский кавалерийский корпус Селиванова внесли значительный вклад в победу Южного (4-го Украинского) фронта под Мелитополем.
Поскольку упомянутые командиры кавалерийских корпусов весьма эффективно проявили себя осенью 1943 года, Ставка в начале 1944 года стала формировать на основе их соединений конно-механизированные группы смешанного состава из кавалерийских и танковых или механизированных корпусов. Этими группами обычно руководили командиры кавалерийских корпусов, их задачей было развитие успеха после прорыва вражеской обороны.
К началу 1943 года в составе действующих фронтов и РВГК имелось 18 танковых и восемь механизированных корпусов. За год Ставка сформировала еще семь танковых и четыре механизированных корпуса, а также преобразовала один танковый корпус (13-й) в механизированный. Таким образом, до конца года в составе действующих войск имелось 37 танковых и механизированных корпусов. За этот период ими командовало в общей сложности 68 генералов или полковников — в среднем по 1,8 командиров на корпус, в противоположность 1,5 командирам на корпус в 1942 году.
Однако, в отличие от других родов войск, для танковых и механизированных сил Красной Армии была в этот период характерна относительно высокая степень стабильности командования. За год эти 37 танковых и механизированных корпусов пережили всего 42 принятия или смены командования, большая часть которых произошла зимой 1943 года — в среднем по 1,1 командира на корпус, в отличие от 1,9 на корпус в 1942 году{444}.
Из 68 генералов и полковников, командовавших в 1943 году танковыми или механизированными корпусами, 15 (22 %) погибли или получили смертельное ранение в бою, либо попали в плен, 42 (62 %) к 1 января 1944 года по-прежнему командовали армиями или корпусами, двое (3 %) были командирами или заместителями командиров дивизий, а судьба 9 генералов (13 %) остается неизвестной — это И. Н. Паркевич, И. П. Сухов, А. В. Лозовский, К. Ф. Сулейков, К. В. Скорняков, А. В. Егоров, С. А. Вершкович, И. А. Юплин и А. К. Рогозов[185].
Наглядно подчеркивая, насколько интенсивный характер носили в 1943 году и позже сражения бронетанковых войск.
В числе 15 боевых потерь командиров танковых и механизированных корпусов — шестеро погибших или смертельно раненых в боях 1943 года (Г. С. Рудченко, М. И. Зинькович, В. А. Копцов, Д. X. Черненко, А. В. Кукушкин и А. П. Шагорин), еще пятеро погибли в 1944 году (В. М. Алексеев, Т. И. Танасчишин, Б. С. Бахаров, В. И. Полозков и Е. Г. Пушкин), трое были ранены и более не вернулись командовать корпусами (В. Г. Бурков, К. Г. Труфанов и П. К. Жидков), а еще один попал в плен (П. П. Павлов).
Копцов и Кукушкин погибли в феврале и марте в боях в Донбассе и под Харьковом, Черненко погиб, а Бурков получил ранение во время Курской битвы в июле и в августе 1943 года. Рудченко, Зинькович, Труфанов и Шагорин погибли во время дальнейшего преследования неприятеля к берегам Днепра и далее. Танасчишин и Пушкин погибли в марте 1944 года в ходе тяжелых боев на Украине, Бахаров и Полозков погибли в июле и в августе во время Белорусского наступления, а Алексеев погиб во время Ясско-Кишиневской наступательной операции в августе 1944 года.
В число 42 генералов и полковников, которые продолжали командовать соединениями армейского и корпусного уровня, входило 9 командующих танковыми армиями (М. Д. Синенко, А. Г. Кравченко, С. И. Богданов, А. Г. Родин, В. М. Баданов, Р. А. Ротмистров, М. Д. Соломатин, М. Е. Катуков и В. Т. Вольский), еще 21 остались командирами танковых корпусов (В. В. Бутков, А. Ф. Попов, H. М. Теляков, М. Г. Сахно, А. А. Шамшин, А. Н. Панфилов, И. Г. Лазаров, Д. М. Гриценко, В. А. Митрофанов, Ф. Н. Рудкин, С. А. Иванов, В. Е. Григорьев, П. П. Полубояров, И. Д. Васильев, Ф. Г. Аникушкин, И. Ф. Кириченко, С. Г. Родин, М. Ф. Панов, А. С. Бурдейный, И. А. Вовченко и И. В. Дубовой), а 12 — командирами механизированных корпусов (А. Н. Фурсович, И. Г. Корчагин, С. М. Кривошеин, М. В. Волхов, Б. М. Скворцов, Ф. Г. Катков, А. М. Хазин, К. А. Малыгин, И. Н. Руссиянов, К. 3. Свиридов, В. Т. Обухов и А. И. Акимов){445}. Кроме того, А. Л. Гетман стал заместителем командующего танковой армией, а А. Г. Маслов закончил 1943 год, командуя стрелковой дивизией.
Вполне возможно, что из многих командиров танковых и механизированных корпусов «выпуска 1943 года» вышли бы превосходные командующие танковыми армиями, реши Ставка сформировать больше таких армий, чем она сочла нужным. В любом случае очевидно, что командиры подвижных корпусов к 1943 году уже обрели качества, необходимые для разгрома опытного, но все более теряющего силы вермахта.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.