1921
1921
Европ. Новый год — 1921.
1 Января. Парижский период при свете от чтения романа Достоевск. «Подросток»{74} («Я бы вас любила, если бы вы меня меньше любили, — я средняя женщина»).
2 Января. Миша Герасимов. Ник. Ник. Виноградов приехал в Москву из провинции и приспособляется.
— А может быть, предания и заветы отцов, сохраненные в сердцах отдельных людей, пронесутся через головы современного поколения, и станет, наконец, можно открыто любить Россию.
— Или славянские торгаши будут к старой русской культуре, как новые греки к Элладе: для всех Эллада, только не для греков, для всех Россия, только не для русских.
— Мысль этого человека работала, как заяц бежит: это прямо, все прямо, и вдруг сметка в сторону, и опять прямо, и опять сметка, а в общем по кругу всегда возвращаясь к своему логову — исходному пункту.
Это логово было прирожденное ему чувство благообразия, сочетавшееся страшно так с желанием разрушить всякое видимое благообразие, в конце концов, во имя того же, только идеального благообразия. Вот Хрущево: мать сидит в старом кресле… И вдруг скачок в сторону, сметка: рябая женщина, вдова крестьянская Таня сидит в гостиной одна, наконец-то одна во всем доме — час настал! теперь или никогда! Он уходит в свою комнату, рюмку за рюмкой насильно без закуски выпивает всю заготовленную давно уже для этой цели полбутылку водки — водка не действует! но ничего: «Я пьян, я пьян! — воображает он, — я действую теперь, как пьяный, пьяному море по колено». После этого он идет в гостиную и не своим голосом говорит:
— Таня! я пьян.
Она повертывает к нему голову, и в это время он бросается к ней, схватывает, тащит на диван и все время шепчет:
— Ничего, я пьян, я пьян.
Слышит от нее:
— Так это же хуже, что пьян, это хуже!
Она, впрочем, ему совершенно покорна, нема телом и духом…
Написать Ремизовой С. П-с.
Мне нужно от кого-нибудь из старых друзей письмо с подтверждением, что наше лучшее существует безуступно и будет существовать и утвердится, перелетев через головы современной диктатуры мелкоты. — Я решил написать с этим Вам, быть может, у Вас там с Алекс. Михайл. есть какие-нибудь замыслы к делу.
3 Января. Завернул мороз до 17 Р.
Помню из Руссо, что когда он с ней перестал это делать, то она вдруг его разлюбила.
Любовь по памяти предполагает некоторый душевный строй (культуру).
Саженную головищу Маркса из гипса — настоящее «Идолище поганое» — воздвигали на высокие подмостки, Сережка Львов, каторжанин, страшилище, обезьяна, выстраивал красноармейцев, а Иван Горшков, бывший лакей княжеский, потрясая кулаками, говорил речь: «Сметем, раздавим!» Музыка после каждого «сметем» играла «Марсельезу». У Маркса часто болела голова, чудилось ли ему в то время что-нибудь в этом роде?
Величайшие страдания от недостатка света.
Злобная забастовка Ефрос. Павл. и мысль о Руссо (прекращение).
4 Января. Петербург, 14-я линия. Лидочка Иванова и ее дебелая мать, горбунья и сумасшедший акцизный.
Вспоминаю, как наши дамы в Хрущеве щипали корпию{75} (Русско-Тур. война 1877–78 г.), мне 4–5 лет — и как няня с ужасом сказала, что мужики на господ с топорами пойдут (1881 г. Смерть Ал. II — мне 8 лет){76}.
Тема лекции о литературе: древняя литература — крест и новая — цвет.
7 Января. Рождество. Дядя Ив. Ив. Гриша.
Маленькие, забитые жизнью взрослые и среди них дети, как большие, — вот дети Достоевского.
Так вот и поэту теперь нужно, как ребенку, среди забитых и униженных взрослых взять на себя их дело свободы.
Герасим Вонифатьевич Шманцырев. Воробьеву доставить удостоверение от Ельцовской школы.
Петр Герасимович Шманцырев в Озерище учил, в гимназии Дорогобуж. в 1-й группе 11-й ступени — Степанкова Евдокия Ивановна, Стефанков Егор Алексеевич. Ушаково, оконч. Ушаковскую школу 1-й ступени.
7 Января. Рождество. +1 Р. Пышные белые нетронутые снега.
8 Января. +1 Р. Поездка в Чамово. к Барановскому: «Я сознаю категорически, что взять вам нечего. Какая польза стрелы в камень пущать?»
Бывает, отважные дети берут на себя дело старших; так поэт отваживается и, как горный лазун, — страшно смотреть! — идет впереди.
9 Января. +1 Р. В лесу снег раскис, с елей дождь. Народный тип: солдат возвращается из Германии, читал там все о России и не верил «буржуям», но действительность превосходит все описания, и вот он рассказывает в своей деревне, как хорошо живут в Германии и как ему хорошо жилось, знал бы, ни за что не поехал домой. (Под знаменем Р.С.Ф.С.Р., «Карл».)
Лес «Полом»{77} (название русское для революции, великая русская революция, великий русский Полом). Нет больше священных рощ, заповедных углов, и дно колодцев, которое казалось золотым, теперь показалось обыкновенное. (Лес как лес, так и народ, из которого, как из леса лучшие деревья, выбраны лучшие люди.) Если охранять, то нужно скрывать. Можно показывать, но только в мере и степени. Классики тем и отличаются от романтиков, что больше меряют, занимаются формой, а романтики зажигают огни.
10 Января. Святочный сон: в лесу на сосне привесил я портрет своей Козочки, волки стали собираться к портрету, а я их стрелять.
Разрушитель не дикий человек, а недоучка, тот, кто, выкрав, напр., из физического кабинета спираль Румкорфа, знает, что ее можно приспособить для закуривания папирос.
— 1 Р. Снег мелкий, но частый и сильный ветер. Ночью на 29-е — буря и +5 Р.
11 Января. Снег почти растаял.
Если бы у Пушкина не было его дарования, то, конечно бы, он озлился и в политическом озорстве превзошел бы всех декабристов; давайте это распространим: если бы не было у крестьянина Бога, то, конечно, он давно бы восстал. Одаренность, обладание чем-то держит людей вместе — чем же именно? Любовь это или вера, как говорят, но все эти названия включают в себя ценность жизни.
Все думы сводятся, в конце концов, к поиску врага. (Хозяин Дмитрий Бадыкин носит в себе постоянную мысль, что кто-то — кто? мешает нашему хозяйству, нашей жизни.) Если бы ясно увидеть, кто враг, то, кажется, с таким легким сердцем отдал бы жизнь на борьбу с ним. Еще кажется, что как это теперь все ни худо, но будет еще хуже, если забудешь это чувство и помиришься.
Итак, будем полагать, что наша власть приносит в жертву народ свой ради идеи полного социального обновления всего мира, что ей хорошо известно о какой-нибудь близкой мировой войне, во время которой нам удастся разложить строй войск, смешать все карты и вызвать стихийного духа обновления всех народов, который прекратит войну и материальное насилие людей. Словом, власть имеет в виду какое-нибудь ею ясно сознаваемое благо, напр., картофель, который приходилось тоже заставлять сажать силой оружия, а теперь все благодарят за картошку, все ею живут и считают тех расстрелянных мужиков жертвами собственного недомыслия. Итак, и у нынешней власти есть, наверно, совершенно отчетливое сознание какого-то мирового ценнейшего картофеля, который весь наш многомиллионный народ считает ошибочно чертовым яблоком, но впоследствии сам же и будет за него благодарить. На этом остановимся, потому что могут быть следующие возражения: «У власти нет сознания о картофеле счастья, а держится она необходимостью и удовольствием властвовать». Нет, мы имеем словесные выражения идеалов: труд вместо войны, общее дело вместо частного, интернационал вместо империализма и т. д. Замечательно еще, что идеалы коммуны не опровергаются («Я сочувствую идеям коммуны», — говорит учительница, а крестьянин говорит, что его обманули, т. е. дали хороший идеал коммуны, но только не выполнили). Стало быть, картофель существует. И Раскольников у Достоевского тоже знает картофель, и так подводится, что разницы, по существу, между ним и Наполеоном нет, что благодетели человечества все переходят через кровь, а под конец объясняется, что моральному существу этим путем нельзя идти, это дело бессознательной стихии. Но вот открывается новый вопрос, — если стихия поднялась, то в какое положение должен стать к ней моральный человек. Стало быть, возможно, что великое дело совершается благодаря моральной невменяемости лица, его совершающего, напр., Петр Вел.; еще мама и Дуничка в отношении к хозяйству. В общем, моральные мелочи удерживают <1 нрзб.> человека от великого дела, и он становится жертвою, получает наказание, страдает: искупляет грех. Еще недостаток натуры часто объясняют избытком морали. Еще «милостью Божьею» изобретено для восполнения морального промежутка, иначе сказать, человек преступил бессознательно, и вышло очень хорошо.
Мы, милостью Божьей, — оправдание народному бездействию (М. Горький хочет поднять народ, вывести его из состояния безразличия к власти).
— 10 Р. Солнце, и щеке тепло. Как будто вечером замечался лишний свет.
13 Января. «Народ безмолвствует»{78}. Всеобщее убеждение: «обманули», у интеллигенции: «обманулись».
15 Января. Ночью пороша вершка на три. Солнце греет щеку. На снегу голубые тени. Свету много. Сосны и ели, занесенные снегом, как будто узнают себя и спрашивают: «Что с нами было, какой темный сон!» (— 6 Р.)
По вечерам и по ранним утрам топлю камин и думаю, о чем? Сегодня поймал мысль: 1) рассмотреть Евангелие как только поэтическое произведение, 2) рассмотреть христианское основание русской литературы (Гоголь, Достоевский, Толстой, Тургенев), 3) женщина в рус. литературе (Татьяна).
Еще я думал: как зима вдруг исчезает при свете такого дня, так вдруг исчезнет и злое наваждение революции, и вдруг, как в февральский день 17 года, проснешься утром, и нет гнета, и кончился кошмар, и мы вольные; только теперь это будет не только вне, а больше изнутри, как бы от себя: не будет злобы к неведомому врагу, и что было, то окажется нужным и должным; во всяком случае, бояться совестью и быть неспокойным за свое спокойное существование будет незачем, потому что основание страха исчезло: и не нужно будет идти на распятие за народ, потому что я — народ.
16 Января. Искусство есть способность человека изображать предмет своей веры и любви (Христ.). (Возрождение — предмет наслаждений.) Вера без дел мертва{79}, а вера без любви — зла и есть, кажется (надо подумать), основа величайших злодейств.
Зло существует на кредит любви.
Сатира, пародия — должники искусства.
17 Января. Россия была, как пустыня, покрытая оазисами, теперь оазисы срубили и пустыня стала непроходимой: источники иссякли.
Разум его был плохой ездок и свалился с коня, а конь мчал без ума; теперь устал конь и разум осторожно взлезает.
Все можно было рассказать, но имя он хранил, как священную тайну; однажды он взял в руки журнал и стал читать рассказ <1 нрзб.>; было описано, как художник влюбился в девушку, и вдруг вскрикнул, схватился за голову и безумный убежал в лес, там он жил в лесу счастливо среди птиц и цветов, невеста его прислала записку ему в лес и подписала на ней свое имя — и это имя было ее.
Она была самовластная. Самовластие — тирания. Самодержавие выродилось в самовластие.
18 Января. Крещенский сочельник.
Лева заболел: в субботу начался кашель, в понедельник вечером высокая температура, вероятно, воспаление легких.
— Ты, Лева, спрашиваешь, как Христос мог родиться от Девы. Мы рождаемся или выходим из животного мира, постепенно совершенствуясь в добре и зле какого-нибудь нашего отдаленного предка, похожего на обезьяну; но вот пришел человек и сказал: «Я выхожу не от мира сего, Я не рожден от животной плоти, Я рожден от Духа Святого и Я Дух, переходящий в ваши дела; Я есть то, что отделяет вас от обезьяны, которая создает себе подобных путем подражания, а Я создаю путем изменения самой природы».
Существующее положение: организация воров и разбойников, отстаивающих самобытность России. Учредительное собрание превратит Россию в колонию западных государств.
Сухой снег, как мелкий сахарный песок, метель смела в овраги и на опушки лесов — поля открытые и обледенелые, сметенные снега плотные, нога не проваливается, едва видны собачьи лапы, но в лесу был виден двойной след зайца вперед и назад, вперед… назад… я взял направление наудачу, и когда вышел в поле, то увидел, что один след был слегка запорошен, другой, по которому я шел, ясен, значит, я выбрал верно направление, запорошенный след был раньше. Через леса, где хорошо видно, и поля, где я угадывал след по намекам, я добрался наконец, до Грошовского большого заказника и потерял след на дороге, пошел на счастье влево и скоро увидел скидку в сторону, и потом опять на дорогу, и опять вопрос — пошел назад по дороге, или вперед — вперед! я угадал: скоро увидел скидку вправо без возврата на дорогу.
Долго я шел по лесу и, обернувшись несколько раз вокруг себя при обходе разных сметок и жировок, вдруг почувствовал, что нахожусь в неузнаваемой местности, это самое хорошее при охоте, когда попадаешь в невиданное место, где постоянно ожидаешь какого-нибудь случая и случай часто бывает; вот я вышел к незнакомому полю озими, лес небольшим четырехугольником, густо-прегусто заросшим мелким ельником и осинником, выходил на озимь; я обошел его кругом, сюда были входные следы, а выходных не было, значит, заяц был тут, собаки уже шарили в заросли, я остановился на углу и ждал. Тихо вылез из-под елочки русак… я быстро стрельнул, собака схватилась, на снегу осталась шерсть и кровь.
Ясно-Полянская школа.
Существование такой анархической школы понятно при одном условии, что учителем там Л. Толстой; да и всякая анархия предполагает таких же даровитых, высоконравственных людей, увлекающих своим примером других. И собрание верующих предполагает Христа.
Любовь-привычка. Любовь-замысел (любят материалы своего творчества). Любовь-счастье.
19 Января. Крещение.
Вера есть сила жизнетворчества: ребенок верит всему. Живя, человек отмирает от мира и, как вулкан оставляет холодную лаву и пепел, так и он оставляет продукты разума.
Смерть — конец жизнетворчеству: перед лицом смерти всякая вера — обман.
Значит, как же надо верить-обманываться, чтобы выйти на борьбу со смертью! (Христос.)
Мы ждем человека, вооруженного всем знанием, который, несмотря на это, дает нам символ веры (попытка Мережковского)…
Евангелие нужно дополнить жизнью Христа до Его возмужания, а то монахи, не имея примера в этом, постоянно искажают своим опытом все учение (бунт Розанова).
Реализм как воплощение романтических идей. Сентиментализм как их предчувствие.
Оттепель, морозцы, метели.
Четверг 20 по вторник 25 был в городе.
Россия? — это прошлое.
Секты «Интеллигенция» и «Мужик» — вот два вулкана, у подножья которых располагалось самодержавие.
Теперь нет больше интеллигенции: она превращается в специалистов, нет мужика, масса которого распадается на индивидумы. Развить эту тему.
В селе Дементяны шкраб Базыкин из-за сена (корову завели, а кормить нечем) поспорил с женой, в припадке злобы она повесилась (на лестнице, на вожже); учитель хотел застрелиться, но ему не дали, и он остался существовать для воспитания двух своих любимых детей, мать которых из-за него повесилась (спор был из-за первенства: она хотела его подчинить себе, а он все не давался; есть такая истерическая женская зарубка, через которую переходить опасно).
Подопхай
Матвей Тимофеевич из Буды сказал:
— Я понимаю, мужик зол и его нужно прочистить, но не решать же его совсем, я сам не мужик, хотя, конечно, я тоже и мужик, но я очень прекрасно читать умею, много читал и притом я умею работать и даже был волостным старшиной. А мужик темен, но не настолько темен, как прикрывается своей темнотой для злого действия.
— Матвей Тимофеевич, вот вы отказываетесь от принадлежности к мужикам, а я отказываюсь от интеллигенции, так и все скоро откажутся.
— И будет очень хорошо!
Самоеды
Хозяйство мужицкое превращается в «самоедское», большевики поставили себе задачу сделать, чтобы крестьянин работал и на других.
Банк с мебелью
В городе играют в очко, банки до пятисот тысяч, выигрывают миллионы, когда не хватает денег, ставят кольца, часы и т. д., которые называются «мебелью».
Пластические танцы
Семейные вечера дозволяются только с разрешения начальства, потому что Моно (Моск. отд. нар. образ.) запретил буржуазные танцы (дозволены только пластические).
26 Января. (Ученики по немецк. придут 10-го Февраля). Д. сказал, что в деревне за самогон можно сделать все, подумав, он вскрикнул:
— Да, все!
Чрезвычайка, особый отдел, не совсем то, что опричнина: Грозный сильнее опричнины, а Совнарком при Чрезвычайке (назовем так всю Лубянку), как Госуд. дума при царе.
27 Января. Душа песню поет о пяти линейной керосиновой лампочке — какое счастье! достал 3 ф. керосину и зажег 5-ти-линейную лампу, хватит на месяц (начал жечь — среда раз, четверг — два, пятница (утро) — три), до Февраля начала, а солнце помогнет, тогда день против тьмы на 3 часа.
Подопхай — Матвей Тимофеевич.
Непрерывно вьюги при морозе 14 Р.
29 Января. Дедушка.
Алек. Гаврил. Ладыженский (сады по церквам, 12 добр, дел, крепостник и пр.); мне было 10 лет, ему 60, значит, он родился в 1823 г. и в 1846 г. был 20-легний Николаевский корнет, современник «Мертвых душ». Дочери: Варвара, Вера, Надежда, Любовь, внучка Маня — курсистка (Шамордино). Последоват. дубы: Алек. Гавр., Ник. Серг. Толмачов, Деденцев (земск. начал.).
Чтение Бергсона: меня привлекает это учение, потому что оно занимается не сходствами (количествами, плоскостью), а отличиями (глубиной, качеством).
Я думал: «Что загнало Дуничку в деревню{80} и приковало ее на всю жизнь к мужику, существу для нее совсем чуждому?»
Homo faber[10]
Научный социализм стремится применить к жизни людей те же законы науки, которые превращают неорганизованную материю в орудие производства, так что каждый человек в соц. обществе делается орудием, и что каждый, а не только рабочий класс есть орудие — в этом и есть отличие от капит. общества.
Задача почтенная, но морального изменения тут нет: мораль после придет, «надстроится», как говорят специалисты.
30 Января. — 12 Р. Тихо. Ясно. Только восток на восход загородила синяя доска.
Воскресение мертвых. Когда люди живы, то мы встречаемся, заинтересованные в них большей частью даже практически; а когда умерли, то находимся под впечатлением смерти и тоже судим не совсем верно, в первом случае мы видимся с ними через порог жизни, во втором через порог смерти. Но вот теперь, в уединении, когда жизнь так похожа на сон, «не жду от жизни ничего и прошлого не жаль»{81}, прошлое все распущено, мы теперь свободно в одной комнате встречаемся одинаково с живыми и мертвыми. Сегодня были у меня Дуничка и Маша. Дуничка была застенчивая, она всегда жила и пряталась за стеной, Маша, напротив, жила свободно, в обществе, Маша была в искусстве, Дуничка в морали и связана была любовью к брату, а Маша любила свободно. Дуничка пряталась, как бы виноватая тем, что сама не жила для себя и боялась жизни. Маша была правая, свободная, неземная.
31 Января. — 8 Р.
Ком. Лебедев вчера говорил, что с крестьян теперь берут вчетверо меньше, чем в Империи (тогда брали 25 р. в год), он поддержал мою мысль, что Учред. Собрание должно отдать Россию за долги и что Сов. власть сейчас держит Россию.
Вот урок: большевики, подымая восстание, не думали, что возьмут и удержат власть, они своим восстанием только хотели проектировать будущее социальное движение, и вдруг оказалось, что они должны все устраивать: роман быстро окончился оплодотворением, размножением и заботами о голодной семье: не ходи по лавке, не перди в окно.
Истоки моих занятий литературой.
Васил. остр., 14-я линия{82}.
Мать, беременная дочь, горбунья, акцизный, Филипьев (Лидочка — Козочка), я — все чужие, как родня, Анна Ив., генерал, дочь, Каль, неудавшееся свидание{83}, приезд Ефр. Павл. Мороз и Сережа больной. Поездка в Москву (Петровское, дача Шабалкина). Японская война. Человек, продающий сыр. Лебедевы. Лесной — старуха — рюмка водки. Смерть Сережи и Елка{84}. Аппендицит.
1 Февраля. Оттепель.
Убил зайца, который теперь стоит более 20 тыс. рублей (8 ф. мяса по 2500 р. и мех).
Имена известных людей, которых мне в жизни моей приходилось видеть:
Розанов, Мережковский, Ремизов, Гиппиус, А. Белый, Сологуб, Бальмонт, Брюсов, Ал. Толстой, Куприн, Б. Зайцев, Клюев, Есенин, Иванов Вячеслав, Иванов-Разумник, Горнфельд, П. Струве, Т. Барановский, Философов, Карташов, К. Чуковский, Милюков, В. Чернов, Керенский, Миславский (Мстиславский), М. Горький, Л. Андреев, С. А. Венгеров, И. Игнатов, М. Гершензон, Н. Бердяев, А. Коновалов, Бабушка Брешко-Брешковская, Л. Троцкий, Савинков, Мечников, Бонч-Бруевич, Н. Семашко, С. Маслов, Мария Спиридонова, А. Блок, графиня С. А. Толстая, Ф. Шаляпин, худ. Петров-Водкин, И. Билибин, гр. Map. Ник. Толстая, Оптин. старец Анатолий, протоиерей Устьинский, Легкобытов, М. Кузмин, Н. Лосский, Авг. Бебель, Либкнехт, проф. Вунд, проф. Оствальд, проф. Бюхер, Шмоллер, Вагнер, проф. Вальден, Зиммель, имп. Вильгельм, В. Фигнер, Н. Морозов. Худ. театр: Немир. — Данченко, Бутова, Н. Н. Лопатин (Дедещевы).
Сферы: 1) Аристократия земельная и бюрократическая, 2) Ученых и писателей, 3) Революции, 4) Уездного дворянства, 5) Мужики, 6) Гор. мещане, 7) Купцы, 8) Деятели сект народных, 9) Духовенство, 10) Дети, 11) Женщины, 12) Евреи, 13) Эмигранты.
К. А.: Авксентьев, (Минор), Добролюбов (писатель).
Дворяне. Лопатин, Дедещевы, Толмачевы, Ростовцев-Джек, Ростовцевы-соседи, Боборыкин (славяноф.), Кузьмин <1 нрзб.>, Ветчинины, Стаховичи, Бобринский, за кучера — кучер обобрал, Красовские, Шереметев (славяноф. обморок), Коротневы, Шуриновы, Хвостовы, Челищев (с зажиг. фитилем), Богдановы, Корсаковы, Map. Конст. и Борис, В. А. Хрущева и дочь, (Шипов), Клевер, Долгоруковы.
Стрелок и загонщик. Пасха 18 Апр. Страст. 11 Апр. Масленица 21 февр. — 6 мар., через месяц.
— 9 Р. — Наст. Пятница — 17 Р. Наст.
3 Февраля. Существование без радости и без всякой надежды на радость — не существование.
Купцы:
Заусайлов, Романов, Глушков, Н. А. Ростовцев, Ксения, Ростовцев-голова, Иванюшенков, А. А. Петров (строитель храма — голова и пр.), Петров (аэроплан), Черникина (Катерина), Жаворонков, Меркулов, И. И. Игнатов, Горшковы — Варгунин (переход в интеллигенцию).
«Он просто глядел в свою жизнь» («Двор, гнездо»).
4 Февраля. Смотрю в свою жизнь и думаю, что свободен человек только в своей жертве.
5 Февраля. Мое рождение: 23 янв. 1873 года — 48 лет. Сегодня мороз — 19 Р на солнце, и небо все светится и все тени на снегу голубые. В полдень в тени было уже 0°. Разгораются полдни.
Хорошо, что вспомнилось в этот день, вернее, не вспомнилось, а встало, потому что вспоминается это всегда и всегда будет, но вставать нет, придет час, захочется, а не встанет, вспомнишь, а не встанет… Я читал Карамзина о Париже, и вот воробей в Люксембургском саду встал передо мной в ярком первовесеннем свете, какая-то дама бросала ему крошки хлеба, я загляделся, и вдруг она в розовом, вся смеющаяся пришла{85}.
«Вы запоздали», — сказал я. «Так нужно, — ответила она, — нельзя же мне первой…» Правда: первой на первое свидание, как это можно! Нам, неопытным и выученным по романам, кажется, что женщины должны стремиться ко лжи и т. д., между тем они искренни до такой степени, что мы и вообразить это себе без опыта не можем; только эта искренность, сама искренность, совсем не похожа на наше понятие о ней, мы смешиваем ее с правдой. Ну, вот мы пошли, и сколько было светящейся зелени и мрамора! Я не помню ни одной фигуры в Люксембургском музее скульптуры, но мрамор, какой-то бело-ярый мрамор чувствую и посейчас…
Ночью. Звезды горят, как лампады. Я достал 3 ф. керосину, у меня горит 5-лин. лампа и это… ведь, звезды, вы не даете мне возможности читать и писать, ну, а лампа дает… Простите! но я остаюсь при лампе. И потом у меня тепло, там кусается мороз, нет! Решительно, звезды, я остаюсь в тепле при лампе. — А что доказали? — Я ничего не хотел доказать, просто, при выборе звезд и мороза, я выбрал печку и лампу, как человек. (Батюшка, наверно, скажет: «Ежели хорошенько подумать, нет противоречия между звездами и керосиновой лампочкой».)
Приходили ко мне две какие-то, и одна, белокурая, говорила очень умно против другой и навстречу мне: я спокойно ее подпускал, как зайца, шагов на пятнадцать. Она была так умна, что я заинтересовался и спросил, как ее фамилия.
— Флистер, — сказала она…
— Вы?!
— Я… еврейка.
Тогда мне все стало понятным и стало горько: русская, значит, не может быть такой умной.
Написано после прогулки под звездами в состоянии качания.
Решено вести более подробный дневник природы.
6 Февраля. — 15°, днем — 6°. Ясно, ярко весь день. Все голубеет.
Время голубых теней. Что радоваться о свете, когда все свет, а вот теперь после тьмы вот радость! В час, когда бывало уже темно, теперь стоишь, и кажется, кто-то ушел от окна, а небо как открылось. Вечером видел первый раз, как горела заря на деревьях рощи, и хотелось мне опять, как бывало, оставить, забыть человека и быть со всем миром и в мире.
7 Февраля. — 16 Р. Заря влажная с фиолетовыми облаками, небо светлое, снег все голубеет, в поле наст блестит, как серебряная риза. В лесах за нашими лесами на голубом острове спящая дева ожидает Ивана-Царевича.
Дверь таинственно скрыта и только одна, и только в нее войти можно одному, имя которому Я Сам. Но только в то мгновенье как Я Сам находит таинственную дверь, — понимает Я, что и ты, и мы все вместе с ним одно — заодно. Как хорошо говорится, что насильно мил не будешь (насилие есть попытка через тело-материю пробиться к душе, а свобода — овладеть материей-телом через душу).
Заря влажная. Таким гостем входит Иван-Царевич на голубую поляну, и загораются румянцы зари на лице спящей красавицы.
(Анна Харлампиевна… и я.)
8 Февраля. Утром — 9 Р. Ясно. Воздух, как в весенние утренники: пахнет солнцем, «дверь Ивана-Царевича»: дело выбора (качества) остается, в конце концов, за спящей красавицей (и что такое этот продолжительный период целомудрия, «спасенье девы», девственности, стыдливости и пр., как не выгадывание времени для выбора именно того, кто «по душе»; публичную женщину создает мужчина с его потребностью безликого оплодотворения — лезет даже на корову, на суку, на козу, а если женщина лезет, то она не женщина). Так, значит, в женщине заключается производство качества, индивидуальности, глупо предъявлять требование ума в красавице. В еврейках, благодаря их большой хитрости, есть симуляция ума. Русская спящая дева…
Христос за церковной оградой (Толстой, Достоевский, Мережковский, Розанов, сектанты).
Он обобрал ее как девушку совершенно, взял с собой всю ее девичью душу и не дотронулся даже до тела, а потом, через десять лет, когда она совершенно высохла в бюро и поседела даже, то послал ей копию с его картины — портрет ее прекрасной души, — какое можно выдумать большее оскорбление! Между тем он был искренним, потому что он был художник и считал, что остановленное мгновение жизни дороже проходящего{86}. Она же и была вся там, в этом проходящем мгновенье. (Для чего ее разбудили!)
Температура изо дня в день медленно повышалась, вчера вечером заря была уже влажная и вокруг нее расположились фиолетовые облака, звезды ночью светили тускло. Утром при восходе еще было ясно, март был, как весенний утренник, и пахло солнцем. Но солнце взошло в серое облако, и с юго-запада ровное, серое надвинулось незаметно быстро и обволокло все небо. Я предсказываю не сегодня-завтра снег, метель, оттепель.
9 Февраля. Не могла издивиться своему счастью.
Деревья были разбросаны, как говорят: «Где куски, где милостыни».
Весь день простоял при — 6 Р, небо все серое, а снег не идет.
10 Февраля. — 9 Р. Иней сел. Небо, как вчера, серое. Пырхает и не осмеливается идти снег.
За всем неверием и хитроумностью людей скрывается наивная вера, и о ней не подозревают обыкновенно хитрецы (из себя, напр.: я ли не скептик был, «человек» и его «прогресс», а сам «В краю непуганых птиц» написал с Невским проспектом). Веру людей надо искать не в ученых книгах и у сектантов разных, а в их самой обыкновеннейшей жизни.
Качество мира создается индивидуальностью, а индивидуальность варится жизнью рода, а именно в сердце женщины избирающей: пусть родовые оковы заключают двух и пусть привычка еще крепче железа их связывает, все равно, там и тут прорывается тот подземный огонь избрания, выбора, свободы творчества индивидуальности.
Почему все эти бесчисленные романы? это опыты опускаются в подземные колодцы с фонарем: инстинкты при свете разума, для этого нужна способность «умеренного разума»: т. е. сохранять присутствие разума в пламени чувств и в то же время без помехи чувству (отдаваться).
Из Бергсона: след деятельности интеллекта — научные открытия, которые открывают новые орудия производства, это и остается, а память о войнах и революциях исчезает <1 нрзб.>. (Не отсюда ли происходит Марксова экономическая необходимость: т. е. наше сознание лишь постепенно и после привыкает к этим взрывам, совершаемым интеллектом, «надстраивается».)
Три расходящиеся течения жизни: растительное оцепенение, животный инстинкт и человеческий интеллект. (Животный мир всегда находится под угрозой оцепенения, напр., жизнь в раковинах, а человеческий — под угрозой инстинкта.)
В нашей коммуне нет предмета, нет вещи, а есть только формальная сторона, — отношения между вещами.
Сегодня мне рассказывали, что мужики, если узнают, что где есть книга Библия, собираются во множестве слушать чтение в надежде узнать пророчество о наших временах (про царя Михаила, зверя и проч.).
11 Февраля. Итак, мы допустим, что мир был в творческом порыве, как задуманная картина в решении художника. Порыв этот разошелся в трех направлениях, как ветер на перекрестке: растений, животных (инстинкт) и человека (интеллект).
Интеллект по природе своей (природа его — делать орудия из неорганизованной природы) имеет дело с мертвыми видами, если же он обращается с живыми, то они ему, как мертвые (напр., рабочий на фабрике).
Там, где падает порыв творчества, след его падения нам представляется как неорганизованная материя.
Перед животным царством был страшный момент опасности оцепенения, как у растений, когда в борьбе за существование оно покрывалось каменными раковинами.
«Худший вид рабства — это быть рабом интеллекта, интеллект владеет, но отдаваться интеллекту значит отдаваться в рабство (фанатики)». (М. Пришвин.)
«Вне геометрии и логики чистое суждение нуждается в том, чтобы быть под присмотром здравого смысла». (Бергсон.)
12 Февраля. Буря. Снежная вьюга. Вечером снег перестал, но при месяце и звездах всю ночь выл ветер.
13 Февраля. Эстетическое творчество служит для выражения индивидуального, напр., творчество Л. Толстого: это Л. Толстой; но как только Л. Толстой окончательно себя выразил, является ассоциация «Толстовство», которая отметает от себя Толстого — эстета, индивидума, выбирая для себя из него мораль. Впрочем, сам Толстой отказался от Толстого-индивидума, художника и объявил себя моралистом, т. е. как члена христианской ассоциации. То же самое произошло и с Гоголем, т. е. они уничтожили свою самость раньше, чем неминуемо потом должно было сделать общество. Их индивидуальность переросла саму себя и погибла естественно. Но бывает, индивидуальность вступает в борьбу за себя, за качество мира и борется до конца, как у Ничше (Сверхчеловек).
Против индивидума бывает мораль: итак, моралью можно назвать сумму правил поведения членов какой-нибудь ассоциации в борьбе с индивидуальностью.
Так умирает качество в количестве.
Они не только распнут, но еще назовут потом себя, свое общество именем распятого.
Ну вот… а между тем сознанию рисуется какой-то истинно верный путь индивидума, входящий в общество свободно, как река входит в море: индивидуальность может чувствовать себя индивидуальностью на время борьбы с ложными ассоциациями и в ожидании явления истинной. Назовем такую полную индивидуальность в отличии естественно-ограниченной личностью. Так, напр., личность Христа выше ассоциаций — церквей. Личность — это превзойденная индивидуальность, поскольку последняя есть только дело качества и побежденная общественность, поскольку последняя есть дело количества.
— Ты, служитель красоты — художник, не верь людям, которые в газетах и на улицах присягают искусству, не верь! придет час, они поломают твоих Венер, изобьют леса, истопчут луга и небо закоптят, и когда ты будешь проходить в этой пустыне, нечем тебе будет борониться от их слов: «До красоты ли нам теперь, когда есть нечего».
14 Февраля. — 3 Р. Ветер. Ночью порошка. Погода крутится. Русский интеллектуализм (интеллигенция): страсть к чужим идеям и к действию — выводу из них.
Написать деревню по работам моих учеников, надо задать сочинения.
15 Февраля. Сретенье. Снежная метель продолжается. «Мы свободны, когда наши действия исходят от всей нашей личности в целом». (Бергсон.)
Снился Париж, я приехал к Игнатову, Илья Николаевич имеет вид сильно старого, утомленного человека, он мне показывает «Русск. Вед.» и место в них, где я могу писать, но он торопится, и я чувствую, что очень мешаю ему куда-то идти, а вокруг-то суета, характерная для Парижа: приходят люди, уходят и в доме кипит холодно-деловая уборка. Появляется лицо, среднее между Кютнером, Лундбергом и Пястом. «Покажите мне Париж, — прошу я „Пяста“, — у вас есть свободное время!» — «Я совершенно свободен», — отвечает он, и мы выходим на улицу. Какая улица! широкая, разнообразная, какие прекрасные дворцы и бульвары. При переходе через улицу дама легкого поведения подходит ко мне и начинает говорить со мной, но я ничего не понимаю, вокруг нас вырастает толпа. Дама, вполне разочарованная мной, покидает, и того «Пяста» тоже нет, скрылся, я один иду улицу за улицей все дальше и дальше по сказочному городу, прекрасному, чудесному, вот, наконец, я увидал витрину с сигарами, завернутыми в золотые бумажки, и всякими папиросами, купить! но как я куплю, у меня только советские деньги, не имеющие никакой цены. Между тем уже темнеет, а я забыл записать адрес своей квартиры, я даже не знаю, в каком это направлении, и голоден я, и ночевать негде, а улица широкая вдруг покачнулась, и качусь на ту сторону, докатился, а она с той стороны покачнулась, я качусь назад, сверху же направлена на меня пушка и голос оттуда слышится по-русски: «Попался, попался, русский».
17 Февраля. Сретенские морозы 16° Р. В Дорогобуже за пайком: академический больше боевого: 2 ф. сала, 21 ф. муки, 15 ф. овсянки, 15 ф. мяса, 3 ф. жира, а махорки не дали и сахару не дали, нет ничего этого. Все пайки отменяются. Посевкомы со своими пятидворками. Предчувствия повертываются к войне. Слухи о самостоятельности Белоруссии. Все эти слухи по внешности обычно-весеннее, но окраска совершенно другая: теперь не враг, которого многие хотят злобно сбросить, а отвращение к бытию всех, всеобщее сознание мерзости и необходимости конца.
18 Февраля. — 17 Р. Солнце. И до того противен человечишка и так он часто на глаза попадается — сказать невозможно, где есть такой зверь, такой гад на земле. Ехали через Бражнино, посмотрели господский дом, ну и дом! на каждой ступеньке вверх сидит куча-две, а наверху школа и ячейка, все изодрано, избито, штукатурка осыпалась, пол шатается, вконец разбитый рояль, и танцуют здесь в шубах и валенках; ну как тут не сказать вместе с благочестивой Ипатьевной, что это бесовский пляс. Так говорила Ипатьевна: «Изба эта стояла на краю села, давно никто в ней не жил, ни окон, ни дверей, а тут слышим, музыка и пляшут и свищут, идем к избе — огни! народу лик ликом и все в масках звериных. Перекрестились мы, петух прокричал, и вдруг изба зашаталась и стала в землю, как в воду, уходить, тихо, незаметно шла, вот по завалинку, вот по окна, а там все поют, все пляшут и музыка играет, как будто ништо им! Вот и окна скрылись и крыша, и не видно ничего стало, а все гик и свист слышится. И трубы скрылись, и нет ничего — ровное место, а все будто маленечко жундит и топочет под землей. Настанет срок, — говорила Ипатьевна, — так и все наше сквозь землю провалится, и срок, кто грамотный, в книгах указан».
В книгах ищут срока, у кого есть Библия, собираются в избу и читают, читают. Наш Вас. Ив. плотно засел за Библию, распределил в день по сколько-то глав и хочет всю Библию прочесть от начала и до конца.
Как хорошо уехать из города и не видеть, не слышать человечишка, везде кругом леса темные и между ними голубые полянки, расступятся леса, начнутся голубые поля, все голубое, чистое, без-человечно прекрасное!
Мелькнула, как сон, моя голубая весна, какой сон! счастье мое, а сны тоже земные, снятся монахи в полуночи, идут вокруг ограбленного, засранного монастыря вместо свечей в руках с лучинками, и одеты монахи в подрясниках из ковров, и кто-то шепчет: «Вот до чего дожили, монахи ковры перешивают».
20 Февраля. — 12 Р. Солнце. Блик снегов. Зайцы возле Громова. Яблони были в саду высокие, как корабельные сосны, смертно-радостная тоска свидания с садом детства. В «молодом» саду траву косили, я пошел по яблоням, на скошенном увидел только одно и зеленое. В шалаше лежал мужик с большой русой бородой, и был он весь сам, ему не было никакого дела ни до моей тоски, ни до чего моего, он даже и не посмотрел на меня, копаясь с чем-то в шалаше. С тоской и радостью вгляделся в зелень густо темную и вдруг: «Да ведь это мой!» — мелькнуло, ведь это вся радость!
Мне снились и мысли, что смерть хороша, если бы не было смерти, то как бы это было смотреть бессмертно на бессмертную гадину.
Еще снились мысли: о великом деле истории, личные побуждения к которому у громадного большинства людей необычайно гаденькие и ничего с исторической идеей не имеющие общего. (Сюда можно подвести почти все войны и революции.) Социализм привлекает просвещенных людей, вероятно, идеалом общего дела, превращаемым в личное (между тем тот же социализм привлекает массу обратным: 1) мое в общее, 2) общее в мое).
21 Февраля. Начались вечерние зори.
Личные побуждения к ученью тоже разве согласованы с планами учащих: это родители отдают в ученье детей, потому что неученому жить нельзя. О чем же взыскует мир масс? кажется, о вожде, и мы, мечтающие о творчестве масс, хотим просто полноты жизни, может быть, хотим сами быть вождями.
22 Февраля. — 6 и быстро теплеет. Пасмурно. Мы ходили пробовать новое ружье по живой мишени. Был подстрелен заяц, которого мы преследовали целый день и вечером настигли.
23 Февраля. — 3 Р и все теплеет. Весна приближается. В полдни зима выгорает. Начались «закаты». С удовлетворением оглядываешься вечером на запад, и там, как жар-птица за лапами, — солнце.
24 Февраля. Пасмурно, как ранней весной, с утра — 3. Как трудно подыскать себе 3–4-х товарищей с семьями для обработки земли, между тем хотят, чтобы все мы стали коммуной. Вспоминается христианская коммуна о. Ник. Опоцкого в Велебицах, в которой часть проворовалась, а другая пошла на них с топорами.
25 Февраля. — 2–3 Р с туманцем, по-весеннему. Лазили с Левой весь день по снегам с ружьями.
26 Февраля. — 2–3 Р и как вчера.
Снилось мне, будто извозчик-товарищ везет меня, не как прежние извозчики, по воле седока, а куда ему вздумается, на руках у меня охотничья подсадная гусыня. Привозит он меня в дом, и я догадываюсь по какому-то особенному огню, что дом нехороший. На дворе хозяйка поймала мою гусыню и отсекла голову, и еще кто-то цыпленка привез — цыпленку отсекла, так, видно, полагается в этом доме, в таких домах жаловаться некому и порядки свои. Но я отбил тело своей гусыни и, завернув его в пакет, вошел в дом. В одной комнате были только мужчины, курят, пьют, ведут цинические разговоры, напр., один говорит: «Я пойду сейчас к невесте № 18-й». На одну минуту и я пошел туда и посмотрел в щелку через пустой сучок невесту № 18. Она имела вид этих женщин, была в готовности, а глаза задумчивые, хорошие. Вернувшись назад, я дал понять публике, что я писатель и все это мне годится как материал. Вошли две сестры мои неземные Дуничка и Маша: «А, ты здесь!» Мы вышли на улицу, и нас провожала бандерша, которая подала мне руку, и я сказал ей: «Я сейчас видел невесту № 18, какая трагедия!» Тут бандерша закатилась смехом над «трагедией», а Дуничка ей говорила серьезно: «Видите, как понимать, Миша понимает все поэтически».
27 Февраля. — 6 с утра. Туман. Иней небольшой. Вчера мы в поисках зайца обошли почти всю опушку Хохлов — верст 15. Ю-В-ная опушка леса была в огромных суметах, покрытых заячьими тропами, как дорогами, попадались в снегу глубокие заячьи норы, а зайца не подняли ни одного; вероятно, это вышло потому, что мы держались леса, чтобы не проваливаться в снегу, а зайцев снег поднимает, и они ложились ближе к полям. Из всего животного мира видели только ворона, который тяжело влачил по воздуху в клюве что-то большое — не материал ли для устройства гнезда? Крестьяне веруют, что весна будет ранняя, не начинает ли ворон уже готовиться? Дятел неизменно тукал в лесу. Флейта поймала небольшого ежа (что это значит? разве ежи не спят зиму под снегом?). На дороге Флейта еще залаяла на крота. Ив. Алекс. рассказывал, что прошлой весной, когда у лисиц бывает течка и они сильно дурнеют, его небольшая собачка сцепилась с лисицей-кобелем, так что он успел в нее выстрелить и убил.
Крестьянская душа — это детская душа, им нужно хлеба и забавы, причем они все это, и хлеб и забаву, сами производят. Это детское у них я всегда любил и теперь люблю. Что же случилось? дети без старших передрались, и как это может до конца расстроить меня? пора бросить ссылаться на эту войну и начинать дело мира. И жить-то осталось какие-нибудь 5–10 лет.
В лесу нам встретился больной старик, вез, очевидно, по наряду, дрова, он остановился возле нас, «Ёб вашу мать!» — выругался и поехал дальше. «За что это ты нас?» — «Да я не вас, я их, за что мне вас, это я их: больной, а они выгнали». Совсем незнакомый, и мы ему незнакомые, надо кому-нибудь душу свою освободить, и освободил.
28 Февраля. — 4 Р с утра. Снег.
Ходили в Шарапинский лес. Ночью была легонькая пороша, вероятно, до полуночи, потому что свежих, незапорошенных следов было много. И внутри леса, и на опушке мы много ходили, но зайцев не было нигде, куда они могли деваться, где лежат в это время? В лесу рубили деревья воры, никто их не останавливал, хотя состав охраны прежний, есть и сторож, и объездчик, наверно, все эти служащие, не получая содержания, кормятся от воров. Latifundia perdidit Italia[11] а у нас: бюрократия погубила Советскую республику. Состав общества наш: дармоеды-чиновники (никто ничего не делает) и самоеды-крестьяне, которые первые грабят; и это называется коммуна!
Из Германии высылают всех наших военнопленных, приехал Алексинский с женой-немкой и детьми. Ознакомившись с положением, немка хочет уезжать обратно.
Школа 2-ю неделю не действует по недостатку дров, хотя дрова в 200 саж. от школы, а за ? версты леса, сплошь заваленные макушками и сучьями. Вина отчасти наша, мы, учителя, мало проявили энергии для добывания: учителю теперь даются голые стены школы и ученики, остальное все он должен добывать сам. И все жалованье 15 ф. овсянки в месяц.
1 Марта. С утра — ? Р. Пасмурно-туманно. Попырхивает снежок. Недели две уже в лесу по ночам стал кричать филин. Рассветает раньше 8 (по старому 6).
Что такое романтизм? В политике все максималисты-романтики. Психологически романтизм есть преобладание чувства над разумом («малым разумом»). Романтику прошлое — мило, будущее манит, настоящее подлежит переустройству. Романтик ищет полноты жизни. Во сне романтик видит золотое прошлое, пробужденный, хватается за топор гильотины.
Вечером стало 0° Р, пошел мокрый снег. Мы с Петей выгнали беляка, но Флейта плохо бежала, снег очень глубок. Началась заячья течка, следы пошли дневные. Стемнело в 8 (по-новому).
2 Марта. Ночь прошла, рассвело, а погода осталась, как вечером, — это уже весеннее упорство начинается, заваривается варево. Днем дошло до +5 Р.
Снилось, будто я ученик в классе, а учителем у нас поэт Жуковский. Он сказал: «Вот у нас Пришвин, тоже литератор, только очень плохой». — «Вы, — огорчился я, — Василий Андреич, может быть, всю новую литературу за плохую считаете, напр., Бальмонта?» — «Бальмонта считаю за плохого». — «А Блока признаете?» — «Блока признаю». Вдруг, как в театре, перемена декорации: я на квартире Жуковского, какой-то маленький и довольно противный мальчик возле нас (не Наследник ли, воспитанник Жуковского) и тут же зачем-то Зинаида Покровская, зубной врач; мальчик отправляется в сортир и дает что-то из своих игрушек нести Жуковскому вслед за ним, и Зинаиде тоже, и мне, но я не беру; все отправляются за мальчиком в сортир, я всматриваюсь в Жуковского, как в людей, чуждых для меня, но уважаемых, людей долга (напр., Разумника Иванова, Филипьева). Как строги, как исполнены достоинства и резко безулыбочно-отчетливы черты человека, несущего игрушку для мальчика в сортир! В конце концов Жуковский занимает у меня денег, и я даю ему несколько золотых.
Вот сон. Повод к нему: вчера был у меня Коля Богданов и спросил меня: «Я читаю словесность, зачем словесность есть? напр., что такое „Двенадцать спящих дев“ Жуковского — сказка? для чего это нужно, вот-вот я хочу вас давно спросить, а для чего это нужно?»
3 Марта. Утром 0 Р и продолжает завариваться весна с туманом, ветром и мокрым снегом.
Купелище. Павел Иванович Емельянов, дядя его Софрон Емельянов (утки).
4 Марта. В 7 ут. — 1 ?°. Восход солнечный. Тихо. Небо пестрое, но потом солнце весь день, к вечеру заморозок и наст. Худ. памятники русского патриотизма: 1) «Слово о полку Игореве» — читается детьми с увлечением, неоспоримый памятник. 2) «История» Карамзина — пересмотреть. 3) «Слово о погибели» Ремизова.
Психология привычки. Воспитание состоит в развитии способности по своей воле привыкать к чему-нибудь и отвыкать — это значит быть свободным от привычек. Чтобы привычка приходила не извне, а изнутри. Захочу и брошу все и начну новую жизнь.