Глава 12 Кражи на железнодорожных вокзалах (маленькие хитрости)

Глава 12

Кражи на железнодорожных вокзалах (маленькие хитрости)

Некоторое время после этих немаловажных для нас событий мы были как бы не у дел, присматриваясь к обстановке, пока не наладили «коны» с вокзальными боссами столицы, но теперь приходилось быть очень осторожными и внимательными, хотя мы, в общем-то, и так почти никогда не расслаблялись.

Самым дорогим из вокзалов по праву считался Курский, потому что он был самым большим, а это обстоятельство в специфике нашей предстоящей работы играло далеко не малую роль. Ну а главная причина его дороговизны заключалась, конечно, в том, что поезда сюда приходили со всех регионов Кавказа. Майданщиками мы не были, поэтому кусок хлеба, достававшийся им за счет их терпения, артистизма и виртуозности, мы не отнимали, тем более что и здесь, на вокзалах, был тот же расклад, что и в аэропортах.

Все было разграничено и распределено ментами. «Работа» у касс, встреча состава на перроне (в сам состав мы никогда не заходили, это было прерогативой майданщиков), ну и проводы пассажиров с перрона на такси или же в метро.

Что было поразительно (хотя, если подумать как следует, чему удивляться-то?) именно на Курском вокзале тех лет, так это то, что «работу» всех, кто промышлял здесь и платил за это мзду, координировало всего несколько человек. Они к тому же считались в органах МВД образцовыми легавыми и одни из немногих после восшествия Андропова остались работать на своих местах.

Это были поистине легавые — виртуозы коррупции, таланту которых позавидовали бы многие западные дельцы теневого бизнеса. В России в принципе всегда рождались разного рода недюжинные таланты. Так что нашему брату преступнику в этом смысле удивляться никогда не приходилось. Но и наша «работа» заключала в себе иногда некоторую долю чисто воровской изобретательности, хотя назвать ее нашей (потому что мы были карманниками) было бы не совсем верно, ну а заключалась она в следующем.

Когда заканчивалось то время, которое было отведено нам теми, кто следил за порядком, а мы по тем или иным причинам не смогли украсть нужной суммы или вообще не было фарту в этот день, мы спускались на самый нижний этаж вокзала. Полем нашей воровской деятельности здесь были камеры хранения. Исходя из специфики «работы», к которой мы относились крайне серьезно и аккуратно, всегда точно зная, в какое время на какой путь какой платформы должен был подойти тот или иной майдан. Поэтому задолго до его прихода мы занимали четыре пустые ячейки, держа их до нужного момента закрытыми. Затем, заранее разделившись пополам, перед самым подходом состава, когда уже по радио объявляли о его прибытии, мы открывали ячейки.

После всех этих приготовлений в щель для пятнадцатикопеечной монеты в одну из ячеек бросали квадратный кусочек картонки, оторванный от пачки из-под сигарет «Прима», а ячейку рядом оставляли как есть — такой же открытой. Этот, казалось бы простой, трюк был рассчитан на простую психологию пассажира.

Что же происходило далее? А далее мы, отойдя в сторонку, так чтобы не маячить на глазах и чтобы все видеть, наблюдали следующую картину.

Как только поезд подходил к перрону и останавливался, толпа пассажиров тут же рвалась в камеры хранения сдать свой багаж. Искушенные многолетним опытом (а основная масса пассажиров была «челноками»), они буквально ломились в камеры хранения, но не в те, в которых им приходилось стоять в очереди порой по часу, чтобы сдать свой багаж, а в те, куда, бросив монету, можно было положить и взять багаж без проблем в любое время, не теряя при этом драгоценное время и нервы. Да и обходилось это дешевле, что тоже было для них очень даже немаловажно.

Но здесь, к сожалению, их поджидал сюрприз, приготовленный нами. Подбежав впопыхах к открытой ячейке, бросив монету и набрав код, человек пытался закрыть дверцу, но она, проклятая, не закрывалась, ибо не срабатывал механизм — мешала картонка. Тогда он по инерции, не теряя времени и видя рядом пустую ячейку, моментально впихивал туда свой багаж, даже и не подозревая о том, что видит его в последний раз.

Обрадованные такой «удачей», люди отправлялись, довольные, по своим делам, ни о чем, естественно, не подозревая. Когда ажиотаж, связанный с распределением багажа, спадал и все ячейки были заняты, кроме тех двух, в щели которых нами заранее были брошены кусочки от пачки «Примы», мы спокойно довершали задуманное.

Расчет наш был прост. Человек, впопыхах подбежавший к камере хранения, набрав шифр, опустив монету и видя, что камера не работает, устремляется по инерции к другой — той, которая пустая. При этом он, как правило, не думает о том, чтобы сбить код, который только что оставил на той камере хранения, которую не смог закрыть, а думает в первую очередь, как бы быстрей положить багаж.

К тому же люди, постоянно передвигающиеся на колесах, как правило, всегда держали в голове один и тот же код: так было легче во всех отношениях. Не надо его записывать, ведь запись можно было и потерять. А если подобное происходило, то приходилось вызывать милицию и работника камер хранения, затем в мелочах рассказывать о содержимом вашего багажа и лишь только тогда, если, конечно, перечисленные вами вещи совпадали с содержимым камеры хранения, вам его возвращали, взяв небольшой штраф.

Посудите сами, кому была охота связываться с подобной процедурой? Да и показывать ментам багаж, учитывая тот режим в стране, когда подобного рода бизнес считался спекуляцией, за которую сажали в тюрьму, было далеко не безопасно — ведь, повторюсь, основная масса пассажиров были «челноками». Так что самый правильный, с точки зрения большинства пассажиров, вариант: запомнить код раз и навсегда как таблицу умножения.

Думаю, читателю нетрудно будет догадаться, что после спада наплыва пассажиров мы спокойно подходили к тем ячейкам, которые были открыты, смотрели на шифр, который забыли уничтожить незадачливые пассажиры, и, набрав его на соседних ячейках и открыв их, безо всяких проблем забирали чужой багаж.

За все то время, которое нам приходилось «работать» подобным образом, я не могу припомнить такого случая, чтобы мы хоть единожды уходили с вокзала с пустыми руками. Так что и волки были сыты и овцы целы.

Как правило, во все времена ни один вор не обходился одними и теми же приемами воровства. И если это был действительно вор, то есть человек, живущий только воровством и не замаравший свои руки ничем иным, то он всегда искал всевозможные подходы к достижению своей цели, оттачивая свое мастерство, постоянно меняя амплуа и импровизируя. Талант незаурядного актера обычно у таких людей был всегда налицо.

Иногда мы покидали столицу и уезжали на гастроли во Львов, Питер, Киев, Ригу, Клайпеду, Брест, но никогда нигде долго не задерживались. Москва всегда притягивала нас к себе как магнит.

Я, к сожалению, не знал тогда, что если судьба и бывает к кому-то дружественной, то только для того, чтобы потом по-свойски его обмануть. Она всегда возносит лишь затем, чтобы больней было падение. Впрочем, веселиться от удачи — лишь одно из человеческих заблуждений, которым нет числа.

В то бархатное время, без сомнения, я был баловнем фортуны, но не пасынком судьбы. Изредка мы втроем бывали дома, в Махачкале, но никогда подолгу не задерживались там, ибо дома меня ждала неминуемая тюрьма. Я знал это и старался видеться со своей женой в Москве.

Я посылал ей деньги на дорогу и всегда встречал в аэропорту. Проведя некоторое время вместе, я провожал ее той же дорогой, что и встречал. Но, уезжая, она всегда покупала какой-нибудь гостинец детям, родителям или кому-то из близких.

Таким образом, потихоньку, сама того не замечая и не желая, она тоже превращалась в «челнока».

Я не препятствовал этому. Во-первых, потому, что мы таким образом чаще виделись, а во-вторых, в то время если люди хотели еще как-то жить, а не существовать на мизерную зарплату, то пытались заняться подобного рода бизнесом, ну не все, конечно, а те, у кого это получалось.

У моей жены, по ее мнению, это вроде стало получаться, но это было ее личное мнение. К сожалению, спустя много лет она поймет, что этот бизнес не был ее стихией.

Конечно, людям в некоторой степени приходилось рисковать, но риск почти всегда был оправданным, если, конечно, тот, кто рисковал таким образом, старался только для себя и своей семьи, не пускаясь во всякого рода авантюры.

Был еще один момент, и, наверное, самый главный, почему я закрывал глаза на ее коммерческую деятельность. Прекрасно понимая, каким путем я добываю деньги, ей до того момента, пока она не стала их зарабатывать сама, естественно, приходилось брать их у меня, ибо у нее было трое детей мал мала меньше, хотя родители наши, можно сказать, воспитывали двоих из них, но все же мать есть мать. А Джамиля, будучи в то время моей женой, была не только верной и преданной мне подругой, но еще и прекрасной матерью, и это безо всяких преувеличений. Конечно, когда я ставлю ее на ступень выше кого-то в плане морали, о ее отношении к моей воровской деятельности можно было бы и поспорить какому-нибудь праведнику, но скажите, кто безгрешен в этом мире? Наверно, тот, кто не живет в нем.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.