Подлинный патриот

Подлинный патриот

В литературе, как видно из приведенных примеров, тема свободолюбия Курбского сочеталась с темой его любви к Родине. При этом патриотизм князя считали «подлинным» и отличали от «ложного», крикливого и демагогического. По словам А. Н.Ясинского (1889), «его патриотизм был не такого рода, чтобы предпочитать все свое, родное, только за то, что оно родное. Образование и широкий жизненный опыт делали Курбского сознательным патриотом: он любил родину, но видел ее недостатки, скорбел за них и негодовал, видел существенный недостаток «святорусской земли» в отсутствии образования и невежестве русских людей... как увещевал он молодых людей искать образования и даже ездить за границу, если на родине не найдут сведущих учителей»[20].

Право слово, можно подумать, что речь не о боярине и воеводе XVI века, а о представителе демократической интеллигенции Новейшего времени.

Впервые сочинения Курбского были востребованы в качестве источника для пророссийских идей А. И. Лызловым, автором знаменитой «Скифской истории» (1692). Победа над татарской степью представлялась Лызлову главной исторической задачей, стоявшей перед Россией. Названия кочевых народов – врагов России – он обобщил в слове «Скифы». Поэтому, во-первых, Курбский был для Лызлова борцом с татарами, а во-вторых, в фигуре Курбского (россиянин на службе у польского короля) воплощалась популярная в конце XVII века идея Вечного мира с Польшей (1686) и создания Священной лиги христианских государств для противостояния мусульманскому Востоку. По утверждению К. Ю. Ерусалимского, «История о великом князе московском» Курбского «стала одним из источников идеологической программы христианской Лиги, которой в иных исторических условиях придерживался сам Курбский». Князь выступает, по словам ученого, «участником имперского величия России»[21] и, в какой-то степени, как герой взятия Казани – его творцом.

Именно последний образ, образ Курбского как эпического героя, развит в знаменитой «Россиаде» М. М. Хераскова (1778), в центре которой – рассказ о взятии Казани в 1552 году. Князь изображен радетелем за судьбы Отчизны:

Вдруг будто в пепле огнь, скрывая в сердце гнев,

Князь Курбский с места встал, как некий ярый лев;

Власы вздымалися, глаза его блистали;

Его намеренье без слов в лице читали...

Чины приобретать хощу единой честью —

Служить Отечеству трудами и мечом;

О правде я пекусь, а больше ни о чем.

Мы видим Курбского в образе классического героя, образца воинской доблести;

Но Курбского в дыму далеко примечают,

Который на копье, противника небес,

Вонзенную главу ордынска князя нес:

Померклых глаз она еще не затворила

И, мнится, жителям: «Смиритесь!» – говорила[22] .

Патриотизм Курбского, по М. М. Хераскову, проявляется в его любви к Отечеству. Князь выступает царским советником, несущим благо и царю, и стране:

Во смутны времена еще вельможи были,

Которы искренно отечество любили,

Соблазны щастия они пренебрегли,

При явной гибели не плакать не могли;

Священным двигнуты и долгом и законом,

Стенать и сетовать дерзали перед троном;

Пороков торжество, попранну правду зря,

От лести ограждать осмелились Царя...

Мы рады с целою вселенной воевать,

Имение и жен готовы забывать,

Готовы защищать отечество любезно;

Не робкими нам быть, но храбрыми полезно.

Поэма Хераскова была популярна в начале XIX века, входила в обязательный круг чтения в образовательных учреждениях. Она в значительной мере способствовала популяризации образа Курбского – патриота Отчизны.

В 1857 году барон Г. Ф. Розен опубликовал трагедию «Князья Курбские». В ней создается новый миф. Действие происходит в 1581/82 году под Псковом, где на самом деле Курбского не было – он отказался от участия в походе, сказавшись больным. Розен изображает князя патриотом России:

Позавчера притекший велижанин

Рассказывает: бывший Курбский наш

На площади открыто, всенародно

Стыдил, бранил Велижских воевод:

Зачем они не долее держались!..

Знать, к нашей Руси сердце все лежит!

Тут сунулся Поляк один, залаял

На Курбского: «Изменник ты и нам!»

Тот наглецу мечем плашмя в ланиту,

Связать наобак руки повелел,

Да Королю сказал – и вольный шляхтич

Был отведен в тюрьму!..

В сочинении Розена Курбский сохраняет традиционные черты романтического героя: он изгнанник, но о нем помнят, и его любят друзья, он тайно волнует женские сердца, он трагически потерял жену и сына. При этом его ценят и уважают власти, друзья и враги, он патриот Отчизны («Но Русский крест остался на груди / В моей душе Святая Русь осталась!»). Князь Андрей изображен героем, который поднял меч не на Родину, а на личного врага, Иоанна IV. Это дает ему право взывать к совести польских панов, которые используют в политической борьбе недостойные методы («...и славу содержите / Как можно чище... слава так марка!» или: «Земная слава лишь тогда мила, / Когда, как риза ангела, светла!»). Князь считает себя крупным экспертом по данному вопросу, поскольку земную славу он добыл, но осквернил ее бегством:

Когда б я знал, чего мне стоит грех —

Простительный, казалось, изо всех!

Я предузнал всю скуку бытия —

Замойский[23] , верь: охотно б лег и я

На плаху ту, где твердо умирали

Адашева прекрасные друзья!

(Молчание. Замойский поражен.)

Не запятнай своей прекрасной славы!

Замойский под пером Розена оказывается настолько потрясен поведением Курбского («А ты меня поставил на колени / Пред неумытной честностью твоей, / Перед ее трагическим величьем»), что пытается препятствовать действиям своего же войска, посланного на взятие Пскова. Курбский, в свою очередь, предупреждает псковского воеводу Шуйского о кознях поляков, выкупает и отпускает на волю русских пленных и просит:

...Вы с собой

Хоть в памяти своей меня возьмите,

Вы у меня хоть душу отнесите

В родимую, заветную Москву.

В финале писатель сталкивает в схватке отца и сына, которые не узнают друг друга. Младший Курбский принял отца за бегущего из стана побежденного польского войска самого короля Стефана Батория. Старший Курбский сперва грозит самоубийством, готов упасть на меч. Тогда Юрий предлагает ему поединок на самых благородных условиях. В начале схватки он ранит противника. Тот просит его добить. После долгой дискуссии на тему, благородно ли это, обильно пересыпанной примерами из античной истории, поединщики получают весть о заключении под Псковом мира. Драться более не надо, Курбский открывает свое имя, а князь Юрий падает ему на грудь и признается, что он его сын.

Но князь Андрей не рад: он называет себя лишь «призраком» былого Курбского. Его личность погибла из-за измены, и от нее «осталось лишь сердце». Князья Курбские дружно решают удалиться в монастырь и тем искупить былое предательство. Юрий просит Андрея Михайловича начать новую жизнь с молитвы за своего врага, Иоанна Грозного. И именно эта молитва, которая в финале звучит со сцены, символизирует, что князь Курбский прощен Богом[24].