Почему Гайдар?

Почему Гайдар?

П. А.: По поводу этих придурков. Володь, почему этими придурками стали мы, а не команда Жени Сабурова, в которую ты тоже входил? Ты единственный из нас, кто бегал с дачи на дачу. На одной даче в Архангельском бумажки писала команда Сабурова, а на другой — команда Гайдара. Я помню, ты был замминистра энергетики.

В. Л.: Нет, я был замминистра экономики.

П. А.: И курировал ТЭК.

A. К.: А кто был министром?

B. Л.: Сабуров.

П. А.: Я привозил в Москву осенью месяца за полтора до нашего назначения, даже меньше, группу американцев, которые хотели инвестировать в нефть и газ, и Володя принимал их в качестве замминистра. Так вот вопрос. Почему из этих двух дач была выбрана наша?

В. Л.: Женя Сабуров собрал команду профессиональных экономистов, которая пыталась, прежде чем начать делать, все понять. Сначала понять, а уже потом делать. Понять было очень непросто. И сабуровская команда, в силу того, что не очень понимала, что такое переходный процесс и как его осуществлять, чего-то блеяла и мычала. А Егор был уже великим и могучим, уверенным в теории, которой, я думаю, все здесь присутствующие на сегодня знают цену. Она была очень простая. Ты отпусти. Ты отпусти, и оно само все ляжет. Эта теория идеально ложилась на менталитет нашей административной номенклатуры, но понималась она ими по-другому. Если мы понимали ее с либеральной точки зрения, то они понимали ее с точки зрения «ответственность не наша, а блага наши». Налоги мы увеличиваем, то есть распределительную функцию мы наращиваем, а за цены мы не отвечаем, за ваше производство мы не отвечаем, да? Что такое приватизация? Мы за ваше производство не отвечаем. А распределять? Годится. И совершенно новый баланс ответственности, который ее вполне устраивал. Понимаете? Очень трогательно.

A. К.: А Сабуров не предлагал менять тарифы, что-то делать с ценами?

B. Л.: Сабуров пытался найти… формы приватизации.

A. К.: Подожди. Приватизация приватизацией, а отпускать цены он собирался?

B. Л.: Собирался…

A. К.: Ну так какая разница?

B. Л.: …Постепенно.

A. К.: Как постепенно? Это мне непонятно.

B. Л.: Он хотел потихонечку, присматриваясь.

A. К.: Потихонечку коллапс наступил бы раньше. Ведь Гайдар проводил либерализацию цен в связи с тем, что наступал товарный голод.

B. Л.: Естественно.

A. К.: Если бы цены постепенно отпускали, мы бы в марте имели голод. И все же Сабуров был тоже за свободные цены.

B. Л.: Все дело было в темпе, в темпе.

П. А.: Одним словом, Сабуров предлагал постепенность.

В. Л.: Постепенность, да. Сложные схемы. И главное, вот вы не слышите меня, он мычал, потому что у него не было адекватного языка для изложения его сложных конструкций, может быть, и более обоснованных.

П. А.: Известно, что если ты не можешь объяснить нечто десятилетнему ребенку, то сам это нечто не понимаешь.

В. Л.: Это не всегда так бывает.

П. А.: Бывает практически со всем. В экономике это, конечно, так. Самые большие экономисты, которых я знал, очень просто объясняли любые сложные вещи, происходящие в экономическом мире.

В. Л.: Попробуй Кейнса объясни просто и понятно.

П. А.: Основные идеи Кейнса объяснить очень несложно. А из того, что ты говоришь, ясно, что у Сабурова ни программы, ни команды не было. А кто кроме тебя?

В. Л.: Ну кто? Туда входил еще Ваня Матеров, Серега Глазьев.

П. А.: Глазьев там тоже был?

В. Л.: Да, он был замминистра экономики. Он входил в команду.

П. А.: О чем ты говоришь? Глазьев никогда в жизни у вас в правительстве не работал. Ни одного дня.

В. Л.: Я проверю. Я не хотел под диктофон. Я на всю жизнь запомнил, потому что нас назначали 19 августа 1991 года замминистра и Глазьев где-то в 12 часов дня 19 августа говорит: «У меня ребенок маленький, тут делать нечего, пойду-ка я от вас, ребята».

П. А.: Отказался. Ему предлагали замминистра, а он не остался.

В. Л.: Его поведение 19 августа, оно, знаешь, на всю жизнь остается. День такой веселый. Хотя, может, правда, ребенок маленький.

П. А.: Понятно. По поводу Сабурова…

A. К.: Если он такой невнятный, непонятный и говорил темно, почему он оказался министром экономики?

B. Л.: Потому что Женя все-таки профессиональный парень.

A. К.: А кто это определил, если он лицам, принимающим решение, не мог толком объяснить, чего хочет. Кто его тащил в министры экономики?

B. Л.: Я сейчас скажу про себя. Я где-то в 1990 году, слушая очередные речи на съезде народных депутатов РСФСР по телевизору, понял, что уже все. Там очередную программу реформ излагали, а я читал книжку «Базовые человеческие потребности». Роскошная. В частности, там говорится, что ты не можешь уговорить негра не губить растение из Красной книги или не жрать животное из Красной книги, потому что если у него восемь часов в день уходит на собирание чего-то, из чего он может сварить себе еду, то он берет любое растение, если оно годится на растопку или в пищу. И я так понял, что, судя по тому, к чему все в стране идет, надо заниматься либо хлебом, либо нефтью. Бардак будет крутой. Поскольку в хлебе я ничего не понимал, то решил: пора возвращаться в нефть. Пошел и стал писать программу развития Тюменской области. Юрка Шафраник тогда был председателем Тюменского облсовета. Он меня, собственно, и нанял. И к тому моменту, когда я пришел к Сабурову и тем паче когда я пришел к Егору, у меня была осмысленная программа, что делать там, что делать сям.

П. А.: И ты стал замминистра, а потом — министром.

В. Л.: Всем было удобно. Жене было удобно, что не он меня будет учить, что там делать. Ключевой сектор, а у него есть программа, и Егору было удобно, если понимать, что делается, когда, с кем, почему.

П. А.: Володя, а как появилось решение отпускать цены на нефть и нефтепродукты позже, чем на все остальное?