Конец войны

Конец войны

Пока войска фронта продолжали штурм Вены, мы немного передохнули, приведя себя и технику в порядок. После отдыха бригада получила задачу: «С 1953-м самоходно-артполком выйти в район Хайлигенкройц, где занять оборону и прикрыть наступление корпуса с севера. С овладением корпусом г. Берндорф выйти на северную окраину Прессбаума и прикрыть сосредоточение корпуса в этом районе. В дальнейшем, при наступлении корпуса на Вену, действовать в качестве резерва корпуса».

Ускоренным марш-броском бригада вышла в Хайлигенкройцу и заняла оборону. Кроме того, комбриг приказал выделить отряд в составе танкового взвода, усиленного взводом автоматчиков и самоходок с задачей: «Выйти в район Дарнау, захватить узел дорог, ведущих на Вену, и организовать круговую оборону». Этот отряд возглавил лейтенант Бояркин. Местность в районе действия бригады была очень сложная: высокие горы со скалистыми ущельями, узкими горными каменистыми дорогами, множеством крутых спусков и подъемов, горных ручьев и речушек. При подходе отряда к Алланду противник подорвал мост через горную речушку и выставил на дороге заслон. Бояркин развернул взвод танков, атаковал под прикрытием самоходок и отбросил противника от речушки. Однако, подойдя вплотную к берегу, он понял, что без наведения моста речушку не преодолеть, о чем доложил комбату. Тот приказал остановиться на достигнутом рубеже, занять оборону и прикрыть дорогу.

Бригада начала наступление в направлении Майерлинг — Шварцензее — Нейхауз — Берндорф с задачей ударить в тыл противнику и содействовать главным силам корпуса в выполнении поставленной задачи. К исходу дня бригада с боями овладела Майерлингом — Рейзенмерктом. Но при подходе к Шварцензее 3-й батальон обнаружил минное поле и завалы на дорогах. Наступление бригады застопорилось. Майор Дудин организовал активную разведку, направив несколько групп для розыска обходов. Вскоре группы вернулись и доложили, что вблизи обходов нет. Тогда комбриг принял единственно возможное решение — разминировать, расчистить завалы и продолжать наступление. Задача была сложная, опасная, но другого выхода не было. Всю ночь под прикрытием огня работали саперы, автоматчики, разведчики. Работами руководил опытный и знающий свое дело капитан Калугин. Выполнив эту сложную задачу, к рассвету саперы открыли путь танкам. Сбив заслон, бригада медленно, с боями продвигалась вперед и к вечеру достигла Шварцензее, где вновь уткнулась в минное поле. Головной танк подорвался на мине, остальные остановились. Под прикрытием огня танков саперы вновь приступили к разминированию. Лейтенант Бояркин со своей группой находился при этом в прежнем районе.

Комкор вновь торопил комбрига, упрекая его в медлительности, хотя прекрасно понимал ее причины. Он быстро прислал специалистов по разминированию и уточнил задачу бригаде: «После разминирования ночными действиями захватить Шварцензее, Нейхауз и к утру 9 апреля оседлать узел дорог Хафенберг — Альтемаркт и прочно удерживать его». Но легко поставить задачу — труднее ее выполнить. Саперы разминировали дорогу, а артиллеристы расчистили завал только к утру; ночных действий не получилось. Утром бригада с трудом сбила заслон и захватила Шварцензее. В этом бою был подбит танк младшего лейтенанта Викленко. Раненых командира и механика-водителя отправили попутной машиной в тыл.

Сил в бригаде оставалось мало, и наступали мы медленно. Не доходя Нейхауза, вновь встретили сильный узел сопротивления, прикрытый минным полем, — в наступление удалось перейти после разминирования. Неоднократные атаки при поддержке самоходок успеха не принесли. Больше того, противник сам перешел в наступление. Теперь уже бригада заняла оборону и отбивала атаки противника. Особенно сильной была последняя атака: противник, видимо, бросил на нас все свои силы. Трудный бой пришлось выдержать танкистам и автоматчикам. Основной удар пришелся на 3-й танковый батальон капитана Отрощенкова, но батальон выдержал. Окончательную точку в этом бою поставил экипаж младшего лейтенанта Парфенова, подбивший штурмовое орудие и танк противника. Но атаку противника удалось отбить лишь с большим трудом и большими потерями: танк Парфенова получил попадание в лоб, броня была пробита: заклинило пушку, механик-водитель и радист погибли, командир, наводчик орудия и заряжающий были ранены. Парфенова выручил подошедший на большой скорости младший лейтенант Андреев, — подбивший машину Парфенова танк противника на задней скорости, отстреливаясь, отошел в укрытие…

Оценив обстановку и взвесив возможности, комкор приказал бригаде перейти к обороне на рубеже Алланд — Рейзенмеркт — Шварцензее. Двое суток бригада вела активную оборону, отбивая непрерывные атаки противника, и лишь с подходом соединений 37-го стрелкового корпуса передала участок обороны 324-му стрелковому полку. Уже при сдаче участка обороны, во время огневого налета, был тяжело ранен комвзвода обслуживания роты управления лейтенант Чазов.

Бригада была выведена в резерв корпуса и, совершив марш, сосредоточилась в районе Михельхаузен. Мы сразу приступили к обслуживанию и ремонту техники, дали немного передохнуть личному составу. К великой радости Отрощенкова, ремонтники привели 4 восстановленных танка.

13 апреля Вена была взята, и в этот же день 170-я танковая бригада с самоходно-артиллерийским полком в 8.30 перешла в наступление в направлении Хютгельдорф — Хазерсдорф — Гутенбрунн. Тылы бригады и ее 1-й и 2-й танковые батальоны без танков сосредоточились в Лизинге, пригороде Вены. Наступление бригады развивалось успешно. Уничтожая мелкие группы противника, танки 3-го батальона совместно с автоматчиками и самоходчиками с ходу овладели Хютгельдорфом, Хазерсдорфом, Вейтендорфом, Аллеубергом, Гутенбрунном, Хаметеном, Обером и к исходу дня вышли на западную опушку леса в километре западнее Хаметена. Молодые офицеры воевали разумно и смело, каждый день набираясь опыта. За день боев взвод Бояркина уничтожил 2 танка и 3 ПТО противника, на счету остальных танков батальона было еще 4 орудия и 3 миномета. Было также захвачено два склада с военным имуществом.

Утром 14 апреля бригада совместно со 105-й стрелковой дивизией наступала на Граузенбург и с боями вышла к каналу Трайзен. При отходе противник взорвал мост через канал. Танки остановились и завязали огневой бой с противником, находящимся на другом берегу. Подъехали полковник Чунихин и комдив стрелков. Оценив обстановку, они увязали взаимодействие, и пехота пошла вперед под прикрытием огня танков, самоходок и артиллерии. Пехотинцы на подручных средствах преодолели канал, завязали бой на другом берегу и отбросили противника. Тем временем разведчики Чеботарева обнаружили мост в Санкт-Андрва. Капитан Отрощенков быстро свернул батальон в колонну, переправился по мосту через канал, вышел на свое направление и продолжил наступление на Герцогенбург. Танки батальона с ходу ворвались на его северную окраину и после короткого упорного боя овладели городом. Противник понес большие потери. На северной окраине горели 2 танка, безжизненно стояли 3 подбитых штурмовых орудия, были разбиты и раздавлены 6 ПТО, лежали многочисленные тела убитых. В одном этом бою было взято в плен 480 немцев! Для обороны Герцогенбурга комбриг оставил два танка, одну самоходную артиллерийскую установку СУ-100 и взвод автоматчиков, а остальные силы совместно со 110-й и 181-й танковыми бригадами наступали на Санкт-Пельтен. Однако войска фронта наступали, надобность в обороне Герцогенбурга вскоре отпала, и бригада перешла в Санкт-Пельтен, где заняла оборону на его северо-западной окраине. Из ремонта подошли три танка, и это значительно усилило батальон.

К исходу 15 апреля войска фронта вышли на рубеж Штоккард — Санкт-Пельтен — западнее Глогниц — восточнее Марибор. Получив на усиление 1000-й истребительно-противотанковый и 1438-й зенитно-артиллерийский полки и пехотный батальон 107-й стрелковой дивизии, бригада 17 апреля перешла в наступление в направлении Шварценбах — Визенфельд, а частью сил содействовала 107-й стрелковой дивизии в овладении Райнфельдом — Едером. Бригада наступала вдоль горных дорог, преодолевая препятствия и сбивая засады, и в районе Першенег встретила сильный заслон. Отрощенков развернул танки и под прикрытием пехоты атаковал. Быстро расправившись с противником, он с боями продолжал наступление на юг, но южнее Некерхофа неожиданно кончилась дорога. С трудом пробиваясь по горной тропе, танки остановились перед обрывом. Отрощенков недоумевал, как он мог попасть в такую ловушку? Подошел Чунихин. Комбриг и комбат осмотрелись, уткнулись в карту и наметили новый маршрут. С трудом выбравшись из западни, бригада продолжила наступление на Ештетен и Мильбах и к исходу дня вышла к Некеркофу. Танки с ходу атаковали эту деревню и выбили из нее противника.

На другой день наступление продолжалось. Танки бригады подошли к Михельбаху и с ходу захватили его. Пути отхода противнику на Цендорф, Ештетен были отрезаны. Тем временем части 107-й стрелковой дивизии вышли к Фарафельду и совместными с нашей бригадой усилиями уничтожили и пленили силы противника в этом районе. После этого успеха бригада с пехотой повернули на юг и, сбивая заслоны, расчищая завалы и минные поля, к исходу 18 апреля овладели Дурла. По пути были уничтожены небольшие гарнизоны противника в Ештетене, Финстреге, Эберхофе, Кронсторфе, Михельбахе, Кольхофе и Берлау.

Ночью дозаправили машины, пополнили боекомплект, накормили людей и дали им возможность немного передохнуть, а с утра продолжали наступление на Рорбах. В районе Остербауэр было встречено сильное сопротивление противника. Разведчики обнаружили здесь 5 закопанных танков и 6 БТР с пехотой. После огневого налета вперед пошла пехота, а танки бригады действовали как танки непосредственной поддержки пехоты. Атака удалась: потеряв танк, 2 БТР и около двух десятков солдат, противник отошел. Во взаимодействии с частями 107-й стрелковой дивизии бригада продвигалась вперед и к исходу дня подошла к Рорбаху. Рорбах был небольшим городишкой с каменными постройками и узкими извилистыми улицами. Противник укрепил его и оборонял сильным гарнизоном. Разведка дивизии и бригады работала всю ночь, и к утру подтвердилось, что в городе обороняется до пехотного полка с танками и артиллерией. Мы тщательно готовились к наступлению на Рорбах, но вместо наступления бригаде и пехоте пришлось отражать контратаки противника. Бой складывался тяжело, сил у нас было мало…

Ценой больших потерь контратаки были отбиты. Противник, тоже понеся большие потери, отошел и закрепился. Ночью из ремонта прибыло два танка, и бригада провела небольшую перегруппировку сил. Было организовано взаимодействие с пехотой, и с рассвета, после огневого налета, началась атака. Противник не выдержал и отошел, Рорбах был взят. Не останавливаясь, мы наступали дальше и подошли к реке Гельсела. Мост через нее был заминировал и прикрыт заслоном, но охрану моста удалось уничтожить с ходу. Саперы под прикрытием огня танков и пехоты разминировали подходы и обезвредили мины, и сначала пехота, а следом танки прошли по мосту. С подходом к роще в километре юго-западнее Рорбаха мы вновь встретили упорное сопротивление противника. Несмотря на очевидность своего поражения в войне, немцы дрались с каким-то тупым, безысходным фанатизмом!

Наши силы с ходу развернулись, атаковали, под убийственным огнем противника ворвались на южную опушку рощи и там остановились. На поле боя остался подбитый танк, из которого вытащили его тяжелораненого командира лейтенанта Белоусова. Противник пытался удержать шоссе Вена — Визенфельд, и бригада совместно с пехотой втянулась в упорный, кровопролитный бой в лесу. Во время артобстрела был тяжело ранен начсвязи батальона автоматчиков лейтенант Волков, и маленьким осколком в шею был ранен капитан Отрощенков. Ранение казалось ему пустяковым: старший военфельдшер батальона Семенихин осмотрел рану, прижег йодом, перевязал шею и шутя сказал: «До свадьбы заживет!» Отрощенков рассмеялся и беззаботно ответил: «Подумаешь, рана. Укус комара, не больше!» Рассуждать больше не было времени, комбат вновь целиком, без остатка ушел в бой. Но осколок оказался роковым для его судьбы. Уже стала стираться из памяти война, когда он дал о себе знать. Оказалось, он остановился около сонной артерии, и, когда начал «шевелиться», у Отрощенкова появились сильнейшие головные боли, он начал терять равновесие. Врачи не могли объяснить причину странной болезни, на осколок никто не обратил внимания, а когда обнаружили его, то на операцию не решились — слишком велик был риск. Так Сергею Отрощенкову пришлось в расцвете сил уволиться в запас с должности заместителя командира танковой дивизии, в звании полковника. Армия потеряла талантливого, перспективного офицера. Отрощенков тяжело переживал расставание с любимой профессией. Позже ему сделали операцию. Она оказалось удачной, и он словно заново родился: окончил политехнический институт, работал ведущим инженером на Уралмаше в Свердловске. Сейчас живет в Екатеринбурге.

После боя за Рорбах в бригаде оставалось всего три танка и до тридцати автоматчиков, и ночью из ремонта подошли еще два танка. Боевые действия продолжались. Противник контратаковал, пытаясь выбить наши танки и пехоту из рощи, остатки бригады и пехотинцы отбивались. Во второй половине 22 апреля комбриг получил приказ: «Сдать участок обороны пехоте. Оставшиеся танки передать в 110-ю танковую бригаду и сосредоточиться в Реренбахе». На другой день сюда из Лизинга прибыли тылы, 1-й и 2-й батальоны бригады. Вскоре мы получили распоряжение: «На товарной станции Вена получить танки», и 26 апреля на станцию выехали замкомбрига майор Новиков и инженер-подполковник Слабченко с командирами и зампотехами танковых батальонов. Ехали по улицам красавицы Вены. Кругом были видны следы только что закончившихся боев, но жизнь в столице Австрии шла полным ходом: на улицах было много людей, работали магазины, кафе.

Комбаты получили танки, разгрузили их и направили в район сосредоточения Райпольтиеркирхен. До 30 апреля в районе сосредоточения технику и вооружение готовили к решающему бою. Пришло последнее военное пополнение, и это позволило укомплектовать экипажи. Но последняя передышка быстро закончилась. Полковник Чунихин получил новый приказ, поставил задачу комбатам, и 30 апреля бригада совершила марш по маршруту Кохель — Гребен — Вюрмла — Мауштеттен. К исходу этого дня управление бригады с отдельными ротами сосредоточилось в Гунерсдорфе, а батальоны — в Тальхейме. Расставив и замаскировав танки, дозаправив машины и проведя техосмотр, мы стали готовиться к празднованию 1 Мая.

Утром 1 Мая в бригаде провели торжественное построение и строевой смотр, где проверили подготовку к предстоящему бою. Настроение у всех было великолепное, а 2 мая оно поднялось еще больше. Радио принесло радостную весть — пал Берлин. Мы были безмерно счастливы, было ясно, что дни фашизма сочтены. Падение Берлина окончательно подорвало моральный дух фашистской армии, началось разложение гитлеровских войск. Капитан Гусак доложил, что немецкие войска уходят из Австрии, и нам был отдан самый короткий за всю войну приказ: «Стремительно преследовать противника в направлении Санкт-Пельтен — Амштеттен — Линц, уничтожить его и соединиться с союзниками. На этом закончить войну».

В авангарде наступал мой 1-й батальон, за ним — 2-й батальон Саркисяна, штаб бригады и батальон автоматчиков. 3-му танковому батальону Отрощенкова с тылами до особого распоряжения было приказано находиться на месте. Бригада выступила по указанному маршруту и перешла в наступление по шоссе Вена — Мюнхен. Немецкие части не оказывали организованного сопротивления, а, завидя наши танки, в панике разбегались в разные стороны, и только отдельные маньяки из-за угла или из засады подло обстреливали нас и тут же скрывались, растворяясь среди местного населения.

Шли мы ходко, с ветерком. Я приказал ротным командирам развернуть пушки веером и при подходе к населенному пункту с ходу давать залп и проскакивать его, не останавливаясь. Связь с комбригом работала устойчиво. Эфир был свободен. Полковник Чунихин, пребывая в отличном настроении, подбадривал комбатов, просил увеличить темп продвижения и быстрее выходить на реку Энс, но при этом советовал «поспешая, быть осмотрительными». Обстановка складывалась как нельзя лучше — дорога асфальтная, противник разбегался и не оказывал сопротивления. Был чудный, теплый, солнечный день. Буйно распустилась зелень. Пронесся слух, что фашистская Германия капитулировала, но официального сообщения еще не было.

Двигаясь вдоль Дуная на Эрлауф, мы с ходу проскочили Гросс-Эйринг и Лосдорф, а в Мельке разогнали колонну немцев. Новые танки работали надежно. Но при подходе к Зерддингу два немецких «Тигра» пристроились в колонну 2-го танкового батальона и беспрепятственно один за другим в упор расстреляли два наших танка… Пока в батальоне разбирались, экипажи «Тигров», поставив на постоянную подачу топливо, вылезли из танков и разбежались. Их танки скоро сошли с дороги, уткнулись в кювет и заглохли. Так в последний день войны бригада потеряла два экипажа. На австрийской земле появилась еще одна братская могила.

Мы проскочили Амштеттен, а на подходе к Франценбергу во второй половине дня (солнце уже клонилось к горизонту) на шоссе показалась колонна «Виллисов». Танкисты приготовились к бою, но какое-то подсознательное чувство удержало нас от открытия огня. Внимательно наблюдая, мы увидели на передней машине полосатый флаг с пятиконечными звездочками в углу. Я скомандовал: «Огонь не открывать! Оружие разрядить! Впереди союзники!» — «Ура!» — послышалось в ответ в эфире.

Я сразу доложил о встрече комбригу и в ответ услышал: «Союзников пропустить. Не останавливаясь, продолжать движение к реке Энс. Американцев встречу сам». Американцы остановились, махали нам руками, требовали остановиться. Они поднимали вверх бутылки с виски и показывали на них, но, выполняя приказ, батальон разошелся с американской колонной и продолжал движение.

Радость, чувство гордости и какого-то безумного счастья переполняли сердце каждого солдата и офицера. О войне, о боях не хотелось думать. Из головы не выходила мысль: «Выжили… Дошли! Победили!» Мир казался светлым и прекрасным, а жизнь чудесной и беззаботной. Полковник Чунихин подготовился к встрече с американцами. Комбриг с подполковником Негрулем вышли навстречу американским представителям и обменялись приветствиями. Но радость встречи и Победы перехлестнула официальщину, и стороны стали брататься. Все обнимались и ласково похлопывали друг друга по плечам и спинам, выражая этим восторг, удовлетворение, дружбу! Бойцы и офицеры обменивались сувенирами: в ход шли часы, портсигары, кисеты. Пригласив комбрига с группой солдат и офицеров посетить американские части, колонна «Виллисов» повернула обратно и быстро умчалась в сторону Энса.

Наш 1-й батальон проскочил Шпремберг, и при подходе к Реме комбриг по радио приказал: «Всем, стой! На достигнутом рубеже остановиться. Развернуть танки в линию, фронтом на запад и ждать указаний». Батальон остановился у перекрестка дорог в километре юго-восточнее Штрасса. Перекрывая шоссе на Энс, я развернул танки в линию фронтом на запад. Экипажи разлеглись кто на танке, кто на земле — блаженствуют. Подъехала кухня. Офицеры на поляне расстелили скатерть, на которую поставили закуску и откуда-то появившийся ром. Под крики «Ура!» мы сдвинули кружки. Штаб бригады с батальоном автоматчиков, 3-м танковым батальоном и тылами расположились в районе Шпремберга.

Вечером радист моего батальона по радио поймал сообщение о капитуляции фашистской Германии. Он доложил мне, а я сообщил комбригу. Полковник Чунихин ответил: «Не знаю. Жди официального сообщения. Не расслабляйся. Усиль бдительность. Поддерживай порядок». Всю ночь с 8 на 9 мая бригада провела в ожидании, в приподнятом настроении. По дорогам с запада на восток, с юга на север и обратно возвращались в родные края толпы людей разных национальностей — узники концлагерей, угнанные в неволю беженцы. Я устроился в доме, на первом этаже которого было кафе, а на втором жилое помещение сбежавшего с семьей хозяина. Утром я проснулся, открыл настежь окно и сел на подоконник. Красота! Горы, цветущие яблони, ярко-зеленые поля озимых, солнце. Для меня, сельского жителя, это было как бальзам на душу. И так мне грустно стало! Война закончилась, а что же дальше?! Чем же заниматься?! Понятно, что армия будет сокращаться. Есть шанс попасть под это сокращение. Тогда что? Хорошо, среднее образование есть, могу поступить в институт. В какой? Можно в институт физкультуры податься — я физически развит, в футбол играю очень прилично, на лыжах бегаю отлично… Вот в таких раздумьях меня застал визит заместителя командира бригады майора Новиков. Я его встретил, и он спрашивает:

— Вася, что это ты хмурый?

— Чему мне радоваться? Война закончилась. А что я умею? Марш совершить, оборону построить, в атаку людей повести? За годы войны у меня никаких неясных вопросов не было. А что сейчас впереди? Куда податься?

Он посмотрел на меня искоса и говорит:

— Я тебя не понимаю. Ты жив остался, остальное все приложится! Ты останешься в армии, пойдешь в академию. Перспектива у тебя очень хорошая.

— Так-то оно так. А может, уволиться?

— Да ты что?! В таком возрасте командир батальона и задумал увольняться?! А кто же будет служить?! Ни в коем случае!

— Хорошо, я подумаю…

Видимо, он рассказал о нашем разговоре Чунихину. Комбриг приехал на следующее утро:

— Вася, я слышал, что ты сильно загрустил.

— Мне не ясно, что делать дальше, чем заняться.

— Найдешь чем заняться. Давай, не грусти! Тебе же только 21 год, а ты уже командир батальона. Ты самый молодой командир батальона в нашей бригаде и в нашем корпусе. Кому-кому, а тебе сам бог велел в армии оставаться и служить. Никто тебя никогда не уволит, если ты сам не будешь кочевряжиться, умолять и просить. Ты пойдешь еще в академию, у тебя очень большая перспектива. Единственное, что я прошу: выброси всю мишуру из головы, наводи порядок в батальоне. Учись командовать им в мирное время. Это тебе пригодится, когда ты после академии пойдешь на полковое звено. У тебя не будет неясных вопросов. И еще — оставь Мальцеву. Вдруг забеременеет, привяжется и не отвяжется. Девка она хорошая, но по рукам ходила и рано или поздно начнет тебе изменять. Она опять у тебя ошивается?

— Нет, что вы! — соврал я.

Надо сказать, что, когда война закончилась, Маша фактически перебралась ко мне жить. Завидев машину комбрига, она юркнула на чердак и там сидела, пока он не уехал.

— Хорошо. Я сделаю, как вы скажете.

— Пойдем, посмотрим, как у тебя расположился батальон.

— Как вы приказали, так он и расположился.

— Ну, пойдем. Имей в виду, война закончилась, у нас могут появиться другие враги. Вы особо не распускайтесь, бдительность не теряйте. Обязательно организуй охрану танков, дежурство.

— Я уже распорядился, все нормально. Я всех предупредил, чтобы не болтались, не пили.

— Пойдем, пройдемся.

Мы прошли по батальону, погода была чудесная, солнце. Комбриг посмотрел:

— Молодец, так и держи.

Я пошел его проводить до машины. Вдруг слышим, невдалеке нестройный хор тянет: «Из-за острова на стрежень…» Постепенно голоса становятся сильнее, и вот из-за угла дома вываливается пьяная в дым троица, возглавляемая механиком-регулировщиком Стуловым. Они остановились. Комбриг помрачнел:

— А ну-ка идите сюда, голубчики. Конечно, война закончилась, но вопросы бдительности не снимаются. Вам что, не было приказано не расслабляться, не терять бдительность и боевую готовность?! Почему вы пьяны?!

— Товарищ полковник, мы не пьяные, мы просто выпившие. Я думаю, что Родина нас в этот день простит!

— Идите проспитесь.

— Есть!

Обращаясь ко мне, комбриг сказал:

— Смотри, с выпивкой поосторожней. — И на этом мы расстались.

Чуть позже, когда построили палаточный лагерь, я распорядился, чтобы при каждом приеме пищи на столе стоял графин с вином, благо его было в достатке. Но при этом я предупредил, что, если увижу хоть одного пьяного, больше ни одного графина с вином не будет. И за месяц ни одного пьяного я не видел! Как они это делали, я не знаю, — наверное, прятали крепко выпивших, но так было.

Днем пришел приказ: «Останавливать и реквизировать все машины, мотоциклы и велосипеды, которые идут по шоссе, ставить в парк», и мы выставили патруль. Машины нам отдавали без разговоров, а за каждый велосипед разгоралось сражение. Тем не менее за сутки мы отобрали почти тысячу велосипедов и выставили их в ряды. Я доложил командиру бригады, что велосипеды потрепанные, как трофей совершенно негодные, а люди плачут, обиженные нашим поведением. Тогда полковник отменил распоряжение о реквизиции велосипедов, но пока разбирались и раздавали отнятое имущество, опустилась ночь. Люди расположились поблизости от танков, чувствуя себя более спокойно под защитой наших войск. Разгорелись костры, в котелках варилась еда. Послышались разговоры на разных языках, хохот, песни, где-то играла гармошка. Я сидел у окна и блаженствовал. После разговора с Чунихиным ушли в сторону метания: я твердо решил остаться в армии. Я любил командовать и чувствовал, что у меня это получается.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.