Глава V. РЕЛИГИОЗНЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Глава V. РЕЛИГИОЗНЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Во что вылился для Франции конфликт между папой и императором, эта старая как мир проблема, выплывшая в 1809 году из глубин Средневековья, чтобы в очередной раз противопоставить духовное мирскому? Общественность, во всяком случае внешне, демонстрировала безразличие. Столь глубокое, что даже вольтерьянские и галликанские инстинкты, способные послужить делу Империи, в конечном счете не сыграли абсолютно никакой роли. Не считая, разумеется, того, что нотабли не простили Наполеону развала Конкордата. Их волновали два вопроса, ставшие очевидными из отчетов префектов: не приведут ли религиозные разногласия к очередной гражданской войне? Не пересмотрел ли папа данное в 1801 году согласие на распродажу церковного имущества? Вероятным представляется и то, что не нашло выражения в донесениях префектов: ответственность за конфликт с папой нотабли возложили на Наполеона с его манией величия. Обстоятельства оккупации Рима были плохо известны и малопонятны: она произошла в тот момент, когда Великая Армия топталась в Австрии, а Франция увязла в испанской войне. Уж не собирается ли Наполеон открыть новый фронт в Италии, которая с XVI века неизменно играла роль могильщика французского империализма? Порожденный отчаянным пессимизмом, этот вопрос был сформулирован в одном памфлете, мгновенно перехваченном полицией. Религиозные настроения проявились позднее, после того, как арест папы оживил древние апокалиптические страхи и привычку к заговорам. В целом же вера оставалась вне политики.

Церковь в эпоху Империи

Что может служить лучшим доказательством ослабления религиозного влияния в новом обществе, чем секуляризация сфер, традиционно находившихся в ведении церкви: благотворительность, образование, гражданское состояние? Разумеется, отчаяние церковных властей кажется порой чрезмерно преувеличенным. Деятельность по реорганизации епархий получила государственную поддержку. Однако перераспределение диоцезов породило множество проблем, обусловленных площадью приходов (в Париже проект реорганизации подвергся резкой критике по причине неравенства округов), с восстановлением культовых зданий, отмеченных печатью дур-ной репутации их прежних владельцев, и в особенности с вакантными, из-за нехватки священников, приходами. Наблюдалось снижение их количества, несмотря на значительное увеличение (в период между 1806–1810 годами) числа посвященных в сан. Однако куда больший урон нанесло престижу церкви снижение качества. «В привилегированных слоях общества уже не встретить молодых людей, готовых посвятить себя духовному поприщу, — писал в марте 1811 года министру культов епископ Кимперский. — Мы пополняем наши ряды исключительно из среды бедных землепашцев». То же с глубокой горечью констатирует епископ Безансона Jle Коз, сокрушаясь в связи с тем, что «нет больше священников, чье блестящее воспитание, основательная подготовка, обширные и разносторонние знания в сочетании с другими преимуществами их социального положения радовали церковь, наставляли все классы граждан и, казалось, способствовали еще большему упрочению авторитета религии». «Духовенство лишилось своих привилегий» — вот какое объяснение дал Ле Коз падению престижа профессии священника.

Для духовных орденов, ощутивших на себе враждебность Наполеона, сложившаяся ситуация оказалась крайне тяжелой. Декретом 3 мессидора XII года (22 июня 1802 года) были распущены все незарегистрированные конгрегации. Некоторую поддержку получили лишь ордены миссионеров, с помощью которых Наполеон надеялся остановить продвижение англичан на восток, а также женские конгрегации, обслуживавшие школы и больницы. Наполеон мечтал о создании единого корпуса сестер милосердия. Декретом № 23 от 23 марта 1805 года королева-мать удостоилась титула, присуждаемого в прошлом вдовствующим королевам, став попечительницей богоугодных заведений. Перепись 1808 года выявила, что на все диоцезы приходилось 10 257 монахинь, из которых 4 792 составляли преподавательский, а 5 465 — медицинский персонал. В отдельных епархиях (Динь, Шамбери) насчитывалось менее 50 монахинь; в других (Нанси, Руан, Лион) — более 500. Наряду со школьными учительницами упомянем братьев христианских школ, открывших свои учебные заведения в 57 городах. Если что и ослабило церковь, оттолкнув от нее культурную элиту, так это ее безоговорочное подчинение правительству, что превратило ее в пособницу «деспотизма». Вся Франция зубрила катехизис, согласно которому возложенные Богом на человека обязанности включали «любовь, уважение, повиновение и преданность императору, воинскую повинность и выплату налогов, взимаемых для укрепления обороноспособности Империи». Пастырские послания и письма, ордонансы епископата — все вносило лепту в создание культа личности императора: Великую Армию они отождествляли с небесным воинством, французскую нацию — с избранным народом, а войну — с угодной Богу священной войной против мракобесия. Церковное красноречие подвергалось небывалому контролю: неосторожная проповедь аббата Фурнью обернулась для него заточением в Бисетр, а затем — каторгой в Турине. Кардиналу Фэшу пришлось изрядно похлопотать, чтобы вызволить его оттуда. В 1809 году заткнули рот Фрейссину. Перелистаем подшивки «Вестника кюре»: бюллетени Великой Армии публиковались в нем чаще, чем жизнеописания святых. Высшее духовенство, приравненное Конкордатом к государственным служащим, легко влилось в среду государственных нотаблей. Лица духовного звания в количестве, пропорциональном размерам их епархий, заседали в окружных избирательных коллегиях, в муниципальных советах и даже в мэриях. Так церковь, наравне с армией и полицией, превращалась в инструмент государственной политики. «Мои префекты, мои епископы, мои жандармы» — это высказывание Наполеона точно определяет положение церкви в обществе. Ее сговорчивость представала панацеей от раскола. Наполеон смог по достоинству оценить ее после вступления в силу Гражданской конституции духовенства. Исходившие от Рима выражения протеста не встретили ни малейшего отклика у французских служителей культа. Такой же сговорчивости император ждал и от папы. После начала войны с Австрией Наполеон отдал приказ об оккупации Анконы. Протест Пия VII против попрания папского суверенитета поразил Наполеона своей неистовостью.

«Я, как и мои предшественники во втором и третьем поколении, всегда считал себя единственным старшим сыном церкви, вооруженным мечом, чтобы покровительствовать ей и защищать ее от греческой и мусульманской скверны», — с некоторым опозданием, но весьма грозно ответил Наполеон. Введя континентальную блокаду, Наполеон потребовал, чтобы портовые города Папской области закрылись для английской торговли. Разве Англия не была рассадником ереси? Разве мог папа сохранять нейтралитет в конфликте, который Наполеон в интересах своего дела тут же представил как борьбу римского католицизма с англиканизмом? «Вы, Ваше Святейшество, — глава Рима, я же — его император. Мои враги должны стать Вашими врагами». Однако Пий VII оставался безучастным как к религиозной аргументации, так и к силовому давлению. Со временем Наполеон осознал, что недооценил стойкость своего соперника.

Арест папы римского

21 января 1808 года генерал Миолли получил приказ оккупировать Папскую область и занять Рим. 2 февраля приказ был выполнен.

Посол Франции Алкье предупреждал императора: похоже, что решимость Пия VII непоколебима. Тем не менее Наполеон пошел на аннексию Рима, уладив предварительно конфликт с Испанией и организовав противодействие агрессии Австрии против Баварии. 16 мая 1809 года императорским декретом, подписанным в Шенбрунне, Папская область была присоединена к Франции. 10 июня Миолли водрузил французский флаг над замком Сент-Анж. Пий VII незамедлительно издал буллу, отлучающую от церкви «всех узурпаторов, зачинщиков, вдохновителей, сторонников и исполнителей этого кощунственного решения». «Мне стало известно, что папа отлучил меня от церкви. Он — неистовый безумец, которого следует арестовать», — писал император 20 июня. Что это, вспышка гнева или тщательно обдуманный шаг? Раде, командир отряда жандармерии в Вечном городе, не ведал сомнений. Он захватил Квиринальский дворец и потребовал отречения Пия VII. Непокорного папу насильственно выдворили из Рима вместе с его главным советником, кардиналом Пакка. Последний поведал нам в своих мемуарах об унизительных мытарствах сановного пленника: из Флоренции в Гренобль, оттуда, через Авиньон и Ниццу, — в Савону в соответствии с противоречивыми приказами, отражавшими колебания Наполеона, который, с одной стороны, был удивлен избытком рвения своих подчиненных, а с другой — одержим идеей поселить папу в Париже, куда он уже выслал священную коллегию. 6 июля 1809 года Пий VII прибыл в Савону, где оставался до 9 июня 1811 года. Несмотря на оказываемые ему почести, он держал себя как заключенный: отказывался от предлагаемых услуг, собственноручно стирал свой подрясник и молился дни напролет. Молился для отвода глаз, используя имеющиеся в его распоряжении средства из тех, что на основании Конкордата неосмотрительно предоставил ему Наполеон, в частности — каноническую инвеституру епископов.

Наполеоновский затворник отказал в канонической инвеституре епископам, назначенным императором на вакантные епархии. Наполеону пришлось прибегнуть к обходному маневру: пожаловать епископам через капитул должности и права ка-питульных викариев. Это оказалось непросто, особенно в Париже, после смерти кардинала Беллоя, последовавшей в июне 1808 года. В конфликте с папой Наполеону нужно было опереться на единую галликанскую церковь. Собравшийся в 1809 году комитет по церквам не оправдал возлагавшихся на него надежд, предложив созвать церковный собор, наделенный совещательными полномочиями, что не могло устроить Наполеона. Последний пребывал в затруднении в связи с предстоящим разводом. Но был ли этот вопрос в компетенции папского престола? Аббат Эмери разрешил проблему несовпадения римского и галликанского права в пользу последнего, заслужив одобрение Наполеона. Впрочем, находившиеся в Париже римские кардиналы рассудили иначе: тринадцать из них отказались участвовать в венчании Наполеона с Марией Луизой.

Разгневанный император запретил им носить атрибуты их сана и сослал в провинцию. Однако в конце концов, после бесплодной работы второго комитета по церквам и провала посреднической миссии в Савоне, ему пришлось согласиться на созыв церковного собора, открывшегося 17 июня 1811 года под председательством кардинала Фэша. Но и эта ассамблея французских и итальянских епископов не проявила ожидаемого раболепия.

Вмешательство государства в дела церкви вызывало раздражение французского духовенства. Император же, забыв об особой щепетильности церковнослужителей в этом вопросе, тщетно разражался гневом и угрозами. Не кто иной, как сам Фэш, дядя императора, произнес первую клятву: «Признаю католическую и апостольскую римскую Святую Церковь, мать и наставницу всех церквей. Обещаю и клянусь безропотно повиноваться верховному Римскому Папе, восприемнику Святого Петра, владыке апостолов и викарию Иисуса Христа». Не кто иной, как епископ Бельмас потребовал освободить папу до начала всех дебатов, а комиссия по изучению вопроса о канонической инвеституре в пику императору заявила о некомпетентности собора в данной области. Император распорядился распустить собор и арестовать зачинщиков неповиновения: епископа Турне Ирна, епископа Гента де Брольи и епископа Труа Булоня. Надежда Наполеона на то, что собор узаконит передачу архиепископам права жаловать инвеституру в случае отказа папы, не оправдалась. 2 августа, заручившись ценой угроз личным согласием каждого епископа с проектом декрета, предоставлявшего архиепископам право инвестировать в обход «восприемника Святого Петра», император разрешил собору продолжить заседания. В Савону за одобрением Пия VII отправилась делегация церковного собора, однако полученное одобрение было сформулировано в таких выражениях, которые не могли понравиться императору, желавшему иметь при себе ручного папу, живущего на острове Сите в Париже.

Предполагалось, что после победоносного завершения русской кампании папе придется уступить. В надежде принудить его к этому Наполеон приказал перевезти Пия VII в Фонтенбло. Однако случилось так, что император вновь предстал перед папой, нуждаясь в его поддержке, не победителем, а побежденным. Это произошло после бегства из России. 25 января он уговорил Пия VII подписаться под «Фонтенблоским конкордатом». Не настаивая на том, чтобы папа жил в Париже, Наполеон выторговал положительное решение вопроса об инвеститурах, однако, нарушив обещание не придавать договору широкую огласку, опубликовал его в «Лe Мониторе». 21 января 1814 года Наполеон приказал отправить Пия VII назад в Савону, а 10 марта — препроводить в Рим. Папа победил.

Итоги конфликта

Судя по полицейским сводкам и отчетам префектов, оккупация Рима и арест папы скорее удивили, чем взволновали общественность. Лишь элитарные слои глубоко верующей и роялистски настроенной молодежи приняли посильное участие в распространении буллы Пия VII об отлучении императора от церкви. Стали возникать подпольные организации и тайные общества, напоминающие масонские, которые несли свою долю ответственности за Революцию. Благотворительные и религиозные организации превращались в ширму для политической деятельности: «Рыцари Веры» во главе с Фердинандом де Бертье, «Общество Сердца Иисуса», «Аа»[29], влияние которой на общественное сознание было все-таки не столь уж велико. Общественность пробуждается лишь в 1811 году. Работа церковного собора не получила широкого освещения в прессе. Тем не менее косвенным путем публика узнала о своеволии епископов. Брожение в массах от Бельгии до Италии приняло опасный характер.

Находящийся под более пристальным контролем запад был относительно спокоен, но юго-восточные и центральные районы пришли в волнение. «Верующие пишут друг другу, что, проживи император еще лет десять, и с религией будет покончено», — сообщается в полицейской сводке, датированной первыми числами января. Диоцезы без епископов, приходы без кюре, сидящие по тюрьмам или депортированные священники — неужели пришла пора новых гонений? Гражданские и военные служащие, включая католиков, неукоснительно исполняли получаемые приказы, но нам неведомы их умонастроения. Множатся листовки, изобличающие императорский деспотизм. Нарастает тревога. Нотаблей перестает устраивать режим, который они сами же вызвали к жизни.

И все же итоги усилий императора не были такими уж удручающими: епископы приблизились к народу, сверхдоходные приходы были ликвидированы, кюре зажили более пристойной жизнью благодаря жалованью, значительно превышающему их прежний «скудный паек». Авторитет церкви упрочился. Тот авторитет, которым церковь была обязана Наполеону, она использует затем против него. С 1812 года растет число проповедников, обличающих войну и укрывающих дезертиров. Не без помощи духовенства между нацией и Наполеоном постепенно наметился раскол.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.