1966
1966
В конечном счете я упрусь в необходимость уйти из театра в кино как наиболее современное и наиболее передовое (по средствам выражения, по технике и пр.) искусство. Но до этого буду драться за новое в театре.
Сейчас вряд ли мне нужно объяснять себя, рассказывать о том, чего я добиваюсь в искусстве и как добиваюсь. Но потом, когда мне исполнится лет 50, нужно будет все вспомнить и рассказать.
50 лет мне исполнится в 1983 году (если доживу). Назову-ка свою книгу об искусстве – книгу отрывочных записей, проблем – «Беседы 1983 г.»
Да! О характере.
И еще кое о чем. Про обиду актерскую свою. Сначала второе. Неужели люди не могут понять мою актерскую тему? Даже не тему. А метод. Скорее, и то, и другое. Если мой Рябой (сп. «Анна») все время пьет и все время активен, это не значит, что я решил посмешить зрителя – и все. Нет, тысячу раз нет! Я рассказываю о борьбе за человеческое достоинство, об активности, о талантливости Человека. Какой бы изуродованный, какой бы испорченный он ни был. Если бы я нагнал на себя «психологическую сложность» или многозначительность, меня бы прочли. Но я не хочу быть удобочитаемым, не хочу обозначать человека живого примитивными театральными значками.
Живем и только живем. Ни в коем случае не втискивать живого человека в «образ». Может быть, роль Рябого не та, на которой можно продемонстрировать превосходство моего метода? Возможно. Но какая же роль мне нужна?
Один из серьезных аргументов против театра. В пользу кино. Ни один театр не является идеальным творческим организмом. Даже мечта такого гениального и волевого человека, как Станиславский, закончилась трагически. Почему? В театре много людей разных по дарованию и характерам. Они живут, изменяются и т.д. Даже если они не согласны с художественными принципами театра, они не уходят. По разным причинам. Театр рождается не всегда нормально, живет и умирает. Его не хоронят. И он долго еще смердит, отравляя людей. Кино современно по своим организационным принципам. Даже со своими недостатками и преградами.
Первый в моей жизни фильм? И первый кинорежиссер.
Случилось все удивительно просто и быстро. Не успел я как следует показаться на сцене, а уже замечен и приглашен сниматься. Открыла меня Полина Познанская, второй режиссер со студии им. Горького. Правда, к тому времени я дебютировал в театре им. Станиславского – и надо сказать, что очень удачно дебютировал, – в пьесе Майи Ганиной «Анна». Играл роль пьяницы Рябого. Это была одна из лучших моих работ.
Начинаю осмысливать свою тему в искусстве – на сцене, в литературе, – хотя не успел написать ни единой строчки и, может быть, так и не напишу, хотя не снялся ни в одном фильме, не говоря уж о кинорежиссуре, театральной режиссуре, где сделал только первые неуверенные шаги. Работа моя пока что сводится только к одному – к актерству. Но я ощутил в себе ясно идею, ради которой жил, живу и буду жить. Любую идею, даже самую научную, самую справедливую, можно опошлить, а иногда превратить в прямую ее противоположность.
Моя идея в этом смысле среди самых уязвимых. Жизнерадостность, удовольствие от процесса жизни, жизнелюбие. Человек ищет равновесия в жизни, ищет того самого состояния, когда ему станет хорошо, и он – человек – использует каждую малейшую возможность. Не такие уж несчастные люди, какими они иногда прикидываются. Даже шекспировские страшные, кровавые трагедии полны наслаждения.
К вопросу о простоте.
Простота на сцене (или органичность) принимается совсем не за то, что она есть на самом деле.
Ну, просто органично, говорят знатоки. Это я вижу и это меня увлекает даже на первых порах. Ну, а что потом?! Органично и просто – первый акт, органично и просто – второй акт и т.д.
А что происходит?! Да ровным счетом ничего! Ведь нужно, чтоб на сцене что-то происходило. А так от скуки все мухи подохнут. Развитие сюжета, характера, столкновение характеров и т.д. И предлагается тут же старый, традиционный ход. И зачеркивается сама простота, сама органичность. При этом она приписывается прирожденным данным человека. «Простота – это от рождения!» Чепуха!
Простота – это завоевание нашего времени, она пришла на сцену, чтобы привести за собой новые принципы сюжетосложения, новые выразительные сценические средства, новую театральную условность. И старые формы, более подходящие для современной манеры игры, «старые» пьесы нужны лишь для того, чтоб разрушать их. И разрушая, доказывать необходимость новых форм, новой драматургии, нового сюжетосложения и новых сцеплений жизни.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.