Глава 14 ТЯЖЕЛЫЕ ГОДЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 14

ТЯЖЕЛЫЕ ГОДЫ

— Нужда

— Сомнения верующих

— Вероотступничество

— Новые суры

— Их стилистическое новаторство

— Новая тактика борьбы

— Иблис и его власть над грешниками

— Высказывания Мухаммеда о других пророках

— Мысль о выселении как о способе разрешения конфликта с язычниками

— Прекращение бойкота

Для хашимитов и Мухаммеда наступило тяжелое время. Горожане ничего не покупали у них и ничего им не продавали. Так же поступали и многие кочевники, связанные с курайшитами договорами о союзе и покровительстве. Это не только подрывало торговлю хашимитов; временами они оставались совершенно без всякой пищи, и замок Абу Талиба оглашался криком голодных детей. У них были деньги, а в Мекке имелось достаточно продовольствия, но из-за бойкота они ничего не могли купить.

Выручали их родственники, сыновья хашимиток, выданных замуж за представителей других кланов. Так, сын Атики, дочери славного Абд аль-Мутталиба, несколько раз тайком пробирался в квартал хашимитов, приводя с собой верблюда, нагруженного продовольствием. Делал это он по ночам, страшась мести курайшитов, боясь поставить себя и своих близких под удар бойкота. Бойкот проводился всерьез, и, надо думать, курайшиты в конце концов заставили бы Абу Талиба капитулировать и изгнали бы Мухаммеда, если бы они могли добиться полного единодушия в своих рядах. Задача эта, однако, для язычников была невыполнима. Священные месяцы всеобщего мира, во время которых запрещалась даже кровная месть, приносили с собой не только полную безопасность хашимитам и Мухаммеду, но и давали им возможность поторговать с паломниками на ярмарках в окрестностях Мекки. Для Мухаммеда священные месяцы были временем активной проповеди своего учения среди кочевников и жителей оазисов, собиравшихся на ярмарки.

Бойкот не мешал хашимитам вести караванную торговлю, и им удалось снарядить два или три каравана в Сирию. Все это, вместе взятое, — помощь родственников и друзей, торговля на ярмарках в месяцы священного перемирия и посылка небольших караванов, — позволяло хашимитам выдерживать бойкот, и они упорно отказывались выдать Мухаммеда.

С началом бойкота для Мухаммеда началась жизнь, стесненная и бедная внешними событиями. Приток новообращенных почти прекратился, часть недостаточно стойких мусульман «соблазнилась» и вернулась к почитанию языческих богов.

В этих условиях усилия Мухаммеда были направлены на сохранение общины. Последователей Мухаммеда в Мекке насчитывалось около сотни — считая и тех, кто в разное время вернулся из Эфиопии. По свидетельству арабских историков, из Эфиопии в Мекку возвратились тридцать три мусульманина, в том числе и зять Мухаммеда Осман ибн аль-Аффан с дочерью пророка Рукайей, и проповедник крайнего религиозного аскетизма, бывший ханиф, Осман ибн Махзун. Каждый мусульманин, чтобы вернуться в Мекку, заручался покровительством кого-либо из язычников — чаще всего своих близких родственников. Патрон-язычник приводил своего клиента-мусульманина к Каабе и здесь во всеуслышание троекратно объявлял, что отныне такой-то находится под его покровительством. С этой минуты соглашение приобретало силу закона, и всякий, нанесший ущерб клиенту, знал, что он будет иметь дело с патроном. Любопытно, что покровительство нередко оказывали мусульманам самые злейшие враги Мухаммеда, и в их числе престарелый аль-Валид-аль-Мугира — он взял под защиту Усмана ибн Махзуна.

Мухаммед разрешил Абу Бакру покинуть Мекку, но тот смог остаться в городе после того, как получил покровительство одного из шейхов.

Новый натиск курайшитов поставил перед общиной мусульман и Мухаммедом, как пророком и посланником всемогущего Бога, исключительно трудные проблемы. Воздаяние в загробной жизни с самого начала было не самым главным в учении Мухаммеда. По логике религиозного мышления и по духу проповедей Мухаммеда неизбежно следовало, что праведные, предавшие себя истинному Богу, получат воздаяние уже здесь, на земле, в то время как гнусные идолопоклонники и многобожники будут посрамлены. Выходило же нечто совсем несообразное праведные терпели одно поражение за другим, жизнь их с каждым годом становилась все труднее, надежды восторжествовать над язычниками становились все призрачнее и несбыточнее. Когда же приток новообращенных прекратился и численность мусульман из-за измены слабодушных стала чуть ли не сокращаться, вопрос о правильности избранного пути достиг небывалой остроты. Действительно ли Мухаммед посланник Аллаха? Правильно ли истолкованы им повеления милосердного? Не допущены ли какие-нибудь роковые ошибки, из-за которых вместо торжества и победы жизнь обрушивает на верующих одно испытание за другим? В чем причины явного неуспеха проповеди, в чем смысл торжества курайшитов? Чего следует ожидать от будущего?

На все эти вопросы Мухаммед дает ответы в новых и новых сурах Корана. Действительность изменилась, и нет ничего удивительного, что характер посланий всемогущего Аллаха тоже изменился. Поэтическое вдохновение и образная сжатость первых откровений сменяется в этот период спокойным повествованием в рахманских, учительских сурах и подробным анализом дискуссии с многобожниками в так называемых пророческих сурах. Каждая строка, заканчивающаяся рифмой, настолько удлиняется, что суры перестают восприниматься как чисто поэтические произведения. Суры, созданные Мухаммедом в годы бойкота, представляют собой рифмованную прозу; размерность соблюдается, так что эта проза не только рифмованная, но и ритмическая.

Объем созданного в эти годы Мухаммедом огромен. За шесть лет с момента объявления бойкота Мухаммед завершил около сорока рахманских и пророческих сур.

Некоторые из них содержали более двухсот стихов. Каждый стих нередко представляет собой самостоятельное целое, законченный отрывок.

Тот, кто будет читать рахманские и пророческие суры Корана подряд, рассчитывая найти в них обилие нового и неожиданного материала, неизбежно разочаруется. В них почти нет ничего принципиально нового для концепции ислама по сравнению с тем, что было изложено Мухаммедом в предыдущих, поэтических сурах. Вновь и вновь подтверждается от имени Бога пророческая миссия Мухаммеда, вновь и вновь осуждается многобожие. Есть только два пути. Покорность Богу и его посланнику — воскресение — страшный суд — вечное блаженство в раю; это путь праведных. Многобожие, неверие Мухаммеду, неверие в божественный Коран — адские мучения в аду после воскресения и суда; это путь заблуждающихся. Третьего не дано, никаких компромиссов быть не может.

Разногласия между Мухаммедом и курайшитами по основному вопросу — о природе и сущности Бога — отразились в этих сурах очень отчетливо. Мусульмане признают только Аллаха, Бог наш един, утверждают они. Курайшиты, во всяком случае те из них, с которыми Мухаммед считает целесообразным вести полемику, оказывается, вовсе не отрицают существования Аллаха, но они придают ему «сообщников» — под видом дочерей Бога, его помощников, нечестивые курайшиты протаскивают многобожие, отвергают тезис Мухаммеда, что Бог един. Таким образом, в это время ожесточенной полемики верховную роль Аллаха признают все — и язычники и мусульмане, суть расхождений — в «сотоварищах» Аллаха.

Бог не рожден и не рождает, настаивает Мухаммед, все, что он творит, он творит своим словом. Достаточно Аллаху сказать: «Буди!» — и задуманное им оказывается сотворенным. Поэтому ни дочерей, ни сыновей у Аллаха нет и быть не может, всякий, кто утверждает противное, — мерзкий язычник, для которого уготована геенна. По этой же причине не правы те из насара, кто считает «сыном божьим» пророка Ису, рожденного непорочной девой Марйам по воле Аллаха.

Нет у Аллаха и «сообщников», «сотоварищей», помощников, наделенных отдельной от него волей, — у всевышнего и милосердного есть только рабы, действующие в соответствии с волей своего господина.

С пафосом и страстностью многократно подчеркивается в сурах, что напрасно многобожники надеются получить от почитаемых ими богов помощь в день страшного суда — не выйдет! В геенну огненную будут безжалостно низвергнуты и они сами, и те, кого они почитали как сотоварищей Аллаха… А в одном из преданий рассказывается про язычника, который хвалился перед мусульманином, что в раю он будет награжден еще с большей щедростью, чем последователи Мухаммеда.

Пожалуй, получается несколько странная полемика с идолопоклонниками! Они признают Аллаха, хотя и с «сообщниками», они допускают ад и рай, а следовательно, и воскресение, и страшный суд… Неужто язычники так много заимствовали из учения Мухаммеда? Похоже, что весь спор о сотоварищах Аллаха ведет Мухаммед не с курайшитами-идолопоклонниками, а с… мусульманами. В общине, под давлением преследований со стороны курайшитов, образовалось, по-видомому, течение, готовое на компромисс, ищущее соглашения и примирения с идолопоклонниками. Это те самые безымянные мусульмане, которые еще недавно подбили самого Мухаммеда на признание дочерей Бога. Вместе с частью язычников они усвоили эклектическую смесь ислама и идолопоклонства. Мухаммед же отверг всякие компромиссы и неустанно повторяет в своих сурах, что Бог един и никаких «сотоварищей» у него нет.

Решительно осудил Мухаммед от имени всемогущего Аллаха и людей, которые ночи напролет проводят в рассуждениях о Боге — рассуждают, по убеждению Мухаммеда, без всяких на то оснований, ибо сведения о Боге можно получить только через откровения, а откровения ниспосылаются только ему, Мухаммеду. Кто же эти люди, мудрствующие лукаво? Вряд ли Мухаммеда могли заботить богоискательские занятия врагов-язычников. Нет, скорее всего, и эти упреки адресованы мусульманам, вернее тем из них, которые, подрывая авторитет посланника Бога, пытались дойти до истины своим умом, принимали одни откровения Корана и отвергали другие. Не рассуждать о Боге, а верить — вот категорическое требование Мухаммеда, необходимое для поддержания монолитного единства в общине верующих.

Любители рассуждений, так же как и те, кто придает Богу «соучастников», — гнусные язычники, им нет места среди истинно верующих.

Осудив любые попытки примирения с курайшитами ценой уступок в области религиозной доктрины, Мухаммед в годы бойкота счел целесообразным несколько видоизменить тактику борьбы. Прежде всего, в одном из откровений Аллах запретил мусульманам хулить курайшитских богов — это-де приводит только к тому, что побуждает курайшитов поносить Аллаха. Таким путем Мухаммед устранил одну из причин преследования мусульман — публичные оскорбления курайшитских идолов. Кроме того, были умерены и нападки на идолопоклонников, сделаны попытки вернуться к мирным взаимоотношениям на принципах: «У вас своя вера, у нас своя вера». Такой поворот в тактике борьбы был вынужденным, ибо мусульмане были поставлены бойкотом в очень трудное положение. Отказ от вражды с язычниками, по-видимому, противоречил чаяниям наиболее решительной и экстремистски настроенной части мусульман, почему и потребовал серьезного обоснования в Коране.

В откровениях Мухаммеду настойчиво и многократно было разъяснено, что вопросы веры, как и все другие вопросы, целиком находятся в ведении Аллаха. Кого захочет, Аллах направит на истинный путь, кого захочет — оставит язычником, чтобы тем сильнее наказать его в загробной жизни. Язычники, которых ждут вечные мучения в аду, заслуживают скорее не ненависти, а жалости. Не надо завидовать их богатству в земной, дольней жизни — Аллах нарочно награждает их, чтобы тем мучительнее была для них последующая жизнь. Не надо огорчаться, когда они насмехаются над Мухаммедом и мусульманами, когда они поворачиваются спиной к посланнику божьему — и это предусмотрено, предопределено: Аллах специально повесил завесу между ними и Мухаммедом, сделав их слепыми и глухими к проповеди истинного учения. Им суждено погибнуть за свои грехи, а потому они и не должны уверовать, ведь всякий уверовавший спасется и будет награжден вечным блаженством в раю.

— Скажи, — учил Аллах Мухаммеда, — «Истина — от вашего Господа: кто хочет, пусть верует, а кто хочет, пусть не верует». Мы приготовили несправедливым огонь, навес которого окружит их; а если они воззовут о помощи, им помогут водой, подобной расплавленному металлу, которая опаляет лица. Скверно питье и плохо убежище!

— Скажи: «Каждый поступает по своему произволу, но Господь ваш вполне знает того, кто идет по прямой стезе».

— Мы не посылали тебя заступником за них…

— Когда ты читаешь Коран, Мы делаем между тобой и теми, которые не веруют в последнюю жизнь, завесу сокровенную.

И мы положили на сердца их покровы, чтобы они не понимали его, а в уши их — глухоту.

И когда ты поминаешь своего Господа в Коране единым, они поворачиваются вспять из отвращения.

Мы лучше знаем, к чему они прислушиваются, когда слушают тебя, и когда они — тайная беседа…

— Не напрягай своих очей, чтобы видеть, чем наслаждаться даем Мы некоторым семействам из них; не огорчайся из-за них, и прикрывай крылом своим верующих. И скажи: «Поистине, я ведь только явный увещеватель».

Подобно тому, что ниспослали Мы на отделившихся, и с этих, которые этот Коран разложили на части, со всех них Мы, клянусь Господом твоим, потребуем отчета в том, что сделали они.

Открыто возвести о том, что поведано тебе, и удались от многобожников.

Мы защитим тебя от этих насмешников, от этих, которые вместе с Богом ставят еще других богов. Скоро и они будут знающими!

Знаем, что сердце твое стесняется тем, что говорят они.

Но возсылай хвалу Господу твоему и будь с поклоняющимися.

И служи Господу твоему, покуда не наступит для тебя верно известное.

— И если ты их призовешь к прямому пути, то тогда они никогда не найдут дороги. А Господь твой… если бы Он схватил их за то, что они приобрели, то ускорил бы Он для них наказание. Но у них есть определенный срок, и никогда они не найдут помимо Него убежища.

Вообще, на загробное воздаяние Мухаммед делает особенный упор в эти годы, что, конечно, не случайно:

положение мусульман стало настолько плачевным, что лозунг о награде в земной жизни потерял значительную долю своей убедительности. Не богатство и обильное потомство уготовил Бог для верующих, а нечто неизмеримо лучшее вечное райское блаженство.

Как прямое требование мира с язычниками получил Мухаммед в откровениях приказание: «Отвернись же от них, и ты не будешь порицаем!» — что означало не только «оставь их в покое», но и чистосердечно прости их за все: за неверие, за насмешки, за приверженность к идолам. Этот коранический стих настолько очевидным для современников Мухаммеда образом запрещал враждебные действия против язычников, что для его отмены пришлось ниспосылать специальное откровение, когда по прошествии ряда лет ситуация вновь изменилась и опять борьба с язычниками стала неизбежной.

Пока же вражда с язычниками была запрещена. «Мир вам!» — следовало говорить язычникам и, не вступая с ними в полемику, идти своим путем.

Да, идти своим путем, ибо на данном этапе борьбы требование непрерывно «увещевать» закоренелых язычников было Аллахом снято как бессмысленное и ничего не дающее.

Категорическое требование не придавать Аллаху «сотоварищей» Мухаммед обосновал не только тем, что Бог един, а стало быть, подобная практика ошибочна, оскорбительна и противозаконна. Под видом «сообщников», «помощников», «дочерей Бога» и прочего окружались почитанием вполне конкретные языческие боги, а они для Мухаммеда не были простыми истуканами, неодушевленными предметами, от которых человеку ни холодно ни жарко, хотя Мухаммед нередко именно так о них и отзывался. Как ни странно, Мухаммед сам верил в реальность языческих богов, которые были для него проявлением дьявольского, сатанинского начала на земле.

Персонифицированное зло в виде дьявола — Иблиса — существовало не всегда, оно возникло тотчас после сотворения человека. Аллах сотворил из гончарной глины первого человека, Адама, уже после того, как были сотворены гении из огня знойного.

«…И вот сказал Господь твой ангелам: „Я сотворю человека из звучащей, из глины, облеченной в форму. А когда Я его выровняю и вдуну от Моего духа, то падите, ему поклоняясь“.

И поклонились ангелы все полностью, кроме Иблиса, он отказался быть с поклонившимися.

Сказал Он: „О Иблис! Что с тобой, что ты не вместе с поклоняющимися?“

Сказал он: „Я не стану кланяться человеку, которого Ты создал из звучащей, из глины, облеченной в форму“.

Сказал Он: „Уходи же отсюда! Ведь ты — побиваемый камнями. И, поистине, над тобой — проклятие до дня суда!“

Сказал он: „Господи мой! Отсрочь мне до дня, когда они будут воскрешены“.

Сказал Он: „Поистине, ты — из тех, кому будет отсрочено до назначенного времени“.

Сказал он: „Господи мой! За то, что Ты сбил меня, я украшу им то, что на земле, и собью их всех, кроме рабов Твоих из них, чистых“.

Сказал Он: „Это — путь для Меня прямой. Поистине, рабы Мои — нет для тебя над ними власти, кроме тех из заблудшихся, кто последовал за тобой, и поистине, геенна — место, им назначенное всем!..“»

Иблиса погубило неповиновение, причиной которого была его гордыня. Гордыня и непокорность — вот ненавистные символы язычества; обуздать человека, заставить его смирить свою гордыню, сделать его послушным — одна из основных целей ислама, как и любой монотеистической религии. Чисто теоретически это покорность только Богу, но ведь в реальной жизни между Богом и человеком всегда стоят люди, присвоившие себе право истолковывать божественные заповеди. Поэтому покорность Богу оборачивается одновременно покорностью власть имущим — та гражданская добродетель, без которой не могло существовать ни одно развитое государство.

Вернемся, однако, к Иблису, этому носителю зла на земле, власть которого простирается только над теми, кто уже перестал быть искренним рабом Аллаха: именно их «сбивает» Иблис окончательно, используя в качестве своего оружия соблазны и прелести дольней, земной жизни, и обрекает на муки в геенне огненной, в которой они будут вечно страдать, не живя, и не умирая. Прощение для неисправимых грешников не предусмотрено, и их запоздалое раскаяние им не поможет.

Первыми, кого обольстил Иблис, были Адам и Ева — он научил их вкусить плодов от древа вечности и владычества, которого Аллах запретил им касаться. Впрочем, после изгнания из рая Адам был прощен Богом, он стал первым великим пророком, и потомки его не наследовали никакого греха, ибо каждая душа несет только собственную ношу, и никто не отвечает перед Аллахом за грехи другого.

Что касается Иблиса, то он продолжает пребывать в мире до дня суда и сбивать с пути истинного всех, кроме полных рабов Бога — даже Мухаммеда он чуть не сбил, подсунув ему стихи о поклонении дочерям Бога. Богатство и обильное потомство — главные козыри Иблиса, из-за них люди и губят свои души; идолопоклонство — один из самых распространенных приемов этого врага рода человеческого, который он использует, чтобы отвратить людей от почитания Аллаха. Сами идолы, которых нечестивые курайшиты и непоследовательные мусульмане придавали в «сообщники» Аллаху, «одной породы» с Иблисом. Они не бесчувственные чурбаны — они живые и наделены определенным могуществом, но это могущество от дьявола. Они обманывают тех, кто им поклоняется, помогая приобретать богатство и потомство, всевозможные радости земного бытия, они прекрасно знают, что уготовано и им самим, и язычникам после дня страшного суда. В этот день они отрекутся от своих почитателей, предадут их, и вместе с ними низвергнуты будут в ад — да, все курайшитские боги и богини будут тоже гореть в аду с Иблисом и грешниками из людей. Вина их перед Аллахом четко указана Мухаммедом — прекрасно зная, что они не боги, а рабы божьи, творения милостивого, они тем не менее требовали от людей поклонения себе, по-видимому, на такой путь их привела, как и Иблиса, непомерная гордыня.

— Иблис — сеятель вражды и смуты, — утверждал Мухаммед, настойчиво проповедуя в этот период мир, выгодный мусульманам, — Аллах же требует мира.

— Разве ты не видишь, что Мы посылаем на неверных дьяволов, чтобы они, возмущая их, были их возмутителями? Поэтому не торопись действовать против них; Мы сосчитаем время для них верным счетом.

А боги, взятые курайшитами в качестве «подкрепителей», а также для вящей славы, «откажутся от их служения и будут их противниками».

Добро в лице Аллаха и Зло в лице Иблиса и его воинства будут сосуществовать на земле до дня страшного суда. Искоренения зла на земле не предусмотрено творцом всего сущего — Иблис, языческие боги и гнусные грешники будут брошены в ад в тот самый день и час, когда земная жизнь прекратится. Основная идея зороастризма перешла в ислам — вечная, до скончания веков борьба Добра и Зла, без которых сама жизнь невозможна, и обязанность праведных сражаться на стороне Добра.

Враги-язычники для Мухаммеда и мусульман были не только людьми, не желающими поклоняться Аллаху; нет, они активные поборники зла, служители дьявола. Их боги и богини, избравшие путь противодействия Аллаху, вызывали у мусульман ненависть и некоторый суеверный страх, а вовсе не безразличие. Естественно, что и поклонники дьявола, нечестивые курайшиты, ничего, кроме ненависти, не заслуживали. Приказание Мухаммеда не оскорблять курайшитских богов, данное от имени Аллаха, так же как и требование воздерживаться от враждебных по отношению к язычникам действий, было вызвано только неблагоприятным для мусульман стечением обстоятельств.

В этот тяжелый для ислама период Мухаммед не сделал никаких теоретических уступок, напротив, проповедуя мирное сосуществование с язычниками, он одновременно в своих откровениях все больше и больше углублял принципиальную пропасть, отделяющую последователей единого истинного Бога от гнусных многобожников, и обосновывал необходимость вечной и непримиримой войны с язычниками и язычеством.

Наиболее дальновидные вожди курайшитов хорошо понимали, какую цену имеет это вынужденное миролюбие Мухаммеда, но на многих рядовых язычников призывы отказаться от вражды на почве веры производили благоприятное впечатление и склоняли их к убеждению, что введенный бойкот является неоправданно жестокой мерой борьбы.

В рахманских и пророческих сурах Мухаммед постоянно обращался к теме пророков, которых Аллах посылал в прежние времена проповедовать истинную веру. По убеждению Мухаммеда не было ни одного народа, которому бы милосердный Бог не указал истинный путь спасения, позволяющий заслужить райское блаженство на небесах. В этом отношении адские мучения язычников справедливы — никто из них не сможет сказать в свое оправдание, что он верил ложно по неведению.

Любимые пророки Мухаммеда, о которых он говорил наиболее подробно, естественно, те, которые выступали с проповедью в чисто языческой среде, то есть оказывались вместе со своими последователями в той же самой ситуации, что и Мухаммед с мусульманами. Исключением, пожалуй, является только строитель «отдаленной мечети» в Иерусалиме Сулайман (Соломон), история которого была, по-видимому, хорошо знакома и любима арабами еще в доисламские времена; Мухаммеда она привлекала не только занимательностью сказочного сюжета — богатство, мудрость и власть Соломона служили назидательным примером безграничной милости и любви Аллаха к истинно верующим, праведникам. Одновременно рассказы о Соломоне как бы подчеркивали, что истинная вера, проповедуемая Мухаммедом, принципиально совместима с любыми законными, не противоречащими приказаниям Аллаха жизненными удовольствиями. Нечестивому и греховному богатству курайшитов-язычников, которым суждены вечные мучения в аду, противопоставлял Мухаммед праведное богатство, одобренное Богом, богатство, которое нисколько не мешает человеку попасть в рай, а мерзкой власти курайшитов — власть царя-пророка, законную, ниспосланную Богом.

Остальные пророки Ветхого и Нового заветов, которые обращались с проповедью к народу, уже проникнутому верой в Аллаха, почти не интересуют Мухаммеда, поэтому и об Иисусе в Коране упоминается довольно бегло.

Ибрахим, Лут, Муса, Нух и, конечно, Салех и Худ, из чисто арабского эпоса, — вот те пророки, о которых чаще всего Аллах рассказывал Мухаммеду в откровениях.

В повествовании об этих пророках рассматривается один и тот же сюжет.

Озаренные и одушевленные верой в единого Бога, Аллаха, они решительно порывают с идолопоклонством и обращаются с проповедью ислама к язычникам. Этим они возбуждают ненависть и преследования со стороны идолопоклонников, в уста которых вкладываются все аргументы курайшитов о святости веры отцов. Их оскорбляют, над ними насмехаются, называя обманщиками и колдунами, одержимыми и бесноватыми, властолюбцами, людьми, движимыми корыстными интересами, — короче говоря, к ним относятся так же, как и к Мухаммеду. Аллах, однако, не оставляет своих посланников без помощи и не дает язычникам восторжествовать над ними. Впрочем, и пророкам не удается победить язычников — вместе с уверовавшими они покидают родину и уходят. Уходит Ибрахим с немногими родственниками, уходит Лут со своей семьей (кроме старой жены — ей суждено было быть с оставшимися) из нечестивого города, от народа, окончательно «вышедшего за пределы», уходит Муса из Египта во главе вернувшегося к единобожию Израиля, удаляется Нух в ковчег, построенный по приказанию Бога. А язычников Аллах поражает разными карами, вплоть до полного истребления.

Уходом, выселением, а не победой неизменно заканчивается конфликт пророков с язычниками, и не уверовавшие, а сам всемогущий Аллах карает ненавистников и преследователей пророков.

Очень знаменателен этот финал полюбившихся Мухаммеду рассказов о пророках древности — выселение из родных мест, оставление ради веры и родных и близких, и домов, и возделанной земли. Всеми силами борется Мухаммед, чтобы остаться в Мекке, устоять против курайшитов, которые хотят изгнать его из родного города, но в сурах, обращенных к мусульманам, он уже предугадывает, поэтизирует, оправдывает божественным провидением совершенно иной выход — удаление из Мекки вместе со своими последователями…

Вместе с тем в этих повторяющихся отрывках об изгнании пророков древности содержится недвусмысленная угроза в адрес курайшитов и подтверждается стремление Мухаммеда остаться в Мекке.

— И близки они были к тому, чтобы соблазнить тебя от того, что Мы внушили тебе, чтобы ты измыслил на Нас другое, — говорится в суре «Перенес ночью». — А тогда они взяли бы тебя своим другом.

И если бы Мы тебя не подкрепили, — ты был близок склониться к ним хотя бы немного.

Тогда Мы дали бы тебе вкусить вдвойне и в жизни и в смерти. Потом ты не найдешь против Нас помощника.

И они готовы были поднять тебя с земли, чтобы вывести из нее; и тогда пробыли бы они после тебя лишь немного.

Многие детали в рассказах о древних пророках интересны тем, что в них воспроизводятся реальные перипетии взаимоотношений Мухаммеда со своими противниками, точнее, то, как он воспринимал и считал нужным представить эти взаимоотношения, так как несомненно, что его враги изложили бы существо спора совершенно по-другому.

Пожалуй, наиболее примечательны рассказы Мухаммеда о Нухе, строителе ковчега, в котором он и спасся, как известно, во время всемирного потопа.

Нух «призывал народ день и ночь», но его проповедь только усугубляла их отступление от истинной веры. Он «призывал их открыто: то возвещал им всенародно, то беседовал с ними в уединении». Но соплеменники лишь насмехались над ним, грозили побить его камнями. Они отрицали самую мысль о воскресении, гордо заявляя, что «есть только наша ближайшая жизнь; мы умираем и живем, и не будем мы воскрешены». Они отказывались оставить своих богов — Бадда, Саву, Ягуса, Яука и Насра.

Нуха они обвиняли в том, что он «домогался первенства над ними», и попрекали тем, что среди его сторонников много «самых низких» людей. При этом соплеменники Нуха под «низкими» подразумевали не рабов, бедняков или незнатных людей, а именно людей с запятнанной репутацией. Самое интересное, что Нух не отрицает, что за ним последовали «низкие» люди. Он оправдывается лишь тем, что у него нет знания о том, что делали они прежде; их отчет только Господу, а он «не будет прогонять тех, которые уверовали».

По-видимому, и среди последователей Мухаммеда были люди с весьма сомнительной, с точки зрения арабов, репутацией. Их прошлое, по мнению Мухаммеда, полностью искупалось верой в Аллаха и чистосердечным раскаянием, и мусульмане предавали это прошлое забвению. Язычники же не считали, что человек, совершивший бесчестные поступки, может очиститься молитвой и верой. Возможно, что часть мусульман также возражала против того, что Мухаммед принимает в общину всех без разбора, руководствуясь только одним критерием верой в Аллаха и посланника, и именно этим обусловлено странное приказание, полученное Мухаммедом от милосердного Аллаха в этот период:

— Не отгоняй тех, которые взывают к Господу их утром и вечером, стремясь к лику Его! Не на тебе расчет с ними ни в чем, и не на них твой расчет ни в чем, чтобы тебе их прогонять и оказаться из неправедных.

Загадочное приказание!

Ясно, что речь идет о верующих, и этих верующих Аллах велит считать мусульманами и не прогонять, несмотря на то… Вот именно: несмотря на что? На их прошлое? На разногласия с Мухаммедом по каким-либо второстепенным вопросам теории и тактики? На их имущественное положение?

Религиозные комментаторы Корана видят в этом стихе намек на богатых и бедных мекканцев, и если они правы, Мухаммеду было приказано открыть доступ в общину верующих богатым. Но богатым никогда не чинились препятствия на пути к исламу — наоборот, обращение человека влиятельного и состоятельного всегда рассматривалось мусульманами как крупная победа дела веры. Единственное, что могло серьезно затруднять богатым обращение на путь истины, так это требование неограниченной милостыни, выдвинутое Мухаммедом с первых же дней активной проповеди. И действительно, примерно в то же время, в которое было ниспослано и обнародовано приказание «Не прогоняй», позиция Мухаммеда в вопросе о милостыне резко и принципиально меняется.

— И давай родственнику должное ему, и бедняку, и путнику и не расточай безрассудно, — поведано было Мухаммеду в откровении. — Ведь расточители братья сатаны, а сатана своему Господу не благодарен.

И далее Аллах прямо указал, почему следует избегать греховной расточительности: «…дабы не остаться тебе обедневшим».

Все хорошо, только совершенно непонятно, о каком «расчете» идет речь, почему не дело Мухаммеда требовать от «них» отчета в чем-либо и не «их» дело требовать отчета от Мухаммеда.

Приказание «Не прогоняй» может относиться и к верующим с сомнительной репутацией, и к богачам, но смысл его, по-видимому, значительно шире. В первую очередь речь идет о людях, исповедующих единобожие не совсем так, как считал правильным Мухаммед. К ним относились последователи различных течений христианства и иудаизма, а также оппозиционно настроенные мусульмане внутри самой общины Мухаммеда.

Христианство и иудаизм в эти годы Мухаммед считал равноценными исламу религиозными системами, основанными на заповедях того же самого Аллаха, который посылал ему откровения для проповеди среди арабов. Последователей этих учений следовало не прогонять, так как они взывают к Господу утром и вечером, встречать их радушным пожеланием: «Мир вам!» — но вместе с тем не вступать с ними в дискуссии о вере, не требовать с них отчета и не отчитываться перед ними.

К оппозиции внутри общины верующих отношение Мухаммеда было сложнее. Тех, кто верил в «сотоварищей» Аллаха, надлежало, конечно, решительно изгонять, как многобожников, и это правило Мухаммед соблюдал неукоснительно. Так же следовало поступать и с «делителями», принимавшими одни откровения как истинные и отвергавшие другие. Однако тех, которые безоговорочно принимали коранические откровения, но истолковывали их по-своему, Мухаммеду приходилось терпеть.

— А когда ты увидишь тех, которые погружаются в пучину пустословия о Наших знамениях, то отвернись от них, пока они не погрузятся в какой-нибудь другой рассказ, — наставлял Мухаммеда Аллах. — И если сатана заставит тебя забыть, то ты после напоминания не сиди с людьми неправедными.

Итак, оставь, но не в смысле изгони, порви все отношения, а оставь только на время, и время весьма короткое, — пока они дерзают рассуждать о смысле коранических откровении. И никаких споров с ними, более того — их не нужно даже выслушивать: это козни сатаны.

Презрительное отношение к пустословам, рассуждающим о знамениях Аллаха, Мухаммед обосновал притчей о пророке Моисее и ангелах, вошедшей в суру «Пещера».

Пророк Муса встречает ангела в человеческом образе, ангела, которому Аллах дал «познать высшее знание». Муса узнает ангела и хочет последовать за ним, чтобы научиться прямому пути.

— У тебя недостанет терпения быть со мной, — отвечает ему ангел. — И как ты вытерпишь то, о чем не имеешь знания?

Но Муса настаивает, он обещает быть терпеливым, выполнять любые приказания ангела. Наконец ангел соглашается при условии, что Муса не будет спрашивать ни о чем, пока сам ангел не захочет объяснить ему смысл происходящего.

Начинается совместное путешествие.

Когда они плыли на корабле, ангел продырявил его, чем привел пророка Мусу в недоумение.

— Ты продырявил его, чтобы потопить находящихся на нем? Ты совершил дело удивительное! — сказал он ангелу.

— Разве я не предупреждал, что ты не в состоянии будешь со мной утерпеть? — ответил ему ангел и предложил расстаться. Но Муса просил прощения и обещал впредь никаких вопросов не задавать. И они пошли дальше.

Вскоре они встретили отрока, и ангел убил его.

— За что ты убил невинного, не сделавшего убийства? Ты поступил жестоко! — воскликнул Муса, вторично нарушив обещание быть терпеливым, и ангел хотел прогнать его, но Муса опять уговорил ангела проявить снисхождение — в последний раз.

Вслед за тем они пришли в город и попросили пищи, но жители города отказали им в гостеприимстве. В городе они увидели стену, которая готова была обрушиться, и ангел поправил ее.

— Если бы ты захотел, — опять не удержался Муса от комментариев, — то получил бы плату за подобную работу.

— Это — разлука между мной и тобой, — ответил ангел. — Я объясню значение того, в отношении чего у тебя недостало сил быть терпеливым. Делал я это не по своей воле.

Что касается корабля, то он принадлежал беднякам, промышлявшим на море. Я захотел испортить его потому, что позади них был царь, который насильно захватывал все корабли.

А тот отрок… его родители люди верующие, мы боялись, чтобы он не заразил их нечестием и неверием. Поэтому мы захотели, чтобы Господь дал им лучшего, нежели он, по чистоте и более близкого к ним по сыновней любви.

Стена же та — она принадлежала двум отрокам-сиротам из этого города, и был под нею для них клад, а отец их был праведен, и Господь твой хочет, чтобы они достигли совершеннолетия и вынули оттуда свое сокровище.

Вот объяснение того, что ты не в силах был перенести.

Только у Бога полное знание прошлого, настоящего и будущего, а также того, что скрыто в сердцах, потому-то (с точки зрения любой религии) пути Господни неисповедимы, а мудрость мира — безумие перед Господом. Даже великий пророк Муса не в силах был правильно судить о «знамениях Господа», что же говорить о простых смертных? Долг верующих — принимать все, ниспосылаемое Господом, безоговорочно, быть терпеливыми, памятуя, что они не обладают «высшим знанием», что их представлений о добре и справедливости совершенно недостаточно для того, чтобы постичь божественное Добро и божественную Справедливость.

К переживаемому мусульманами моменту приведенная притча имела, конечно, прямое отношение. Неудачи не свидетельство ошибок Мухаммеда или верующих в целом, «знамения Господа» никто не вправе произвольно толковать, их надо просто терпеть, терпеть с полным убеждением, что все совершается по воле Бога. Критике не место среди общины верующих, ни деяния Бога, ни поступки Мухаммеда, как пророка и посланника Бога, верующим неподсудны. Власть окутана тайной, в которую не следует проникать человеческому рассудку — это не только грешно, но и бессмысленно. Разум дан не для того, чтобы оценивать «знамения», а для того, чтобы убедить себя в их высшей справедливости. В этом, и только в этом смысле, вера и разум должны идти рука об руку, формируя активных и убежденных последователей ислама. Не слепое, а сознательное подчинение — вот идеал мусульманина, способного быть не исполнителем, а энергичным борцом за торжество начатого дела.

До поры до времени Мухаммед совмещал пророческую деятельность и руководство делами общины верующих с обычными житейскими заботами мелкого торговца, и это позволяло надменным курайшитам попрекать его тем, что он, так же как и все, ходит по рынкам в поисках заработка. Мухаммед же в ответ на насмешки язычников настаивал, что Бог любит людей, добывающих себе пропитание трудом, что труд есть важнейшая нравственная обязанность каждого верующего.

Такое равенство между руководителем и руководимыми не могло долго существовать, и характерно, что именно в годы бойкота Мухаммеду было ниспослано в откровении разрешение не заниматься повседневным трудом.

— Мы не требуем, чтобы ты заботился о житейских нуждах, — поведал ему Аллах. — Мы будем наделять тебя потребным для жизни: благочестию — успех!

Впервые всеобщность божественного закона была нарушена, и от имени Аллаха провозглашено, что пророк наделен особыми правами.

Бойкот, организованный курайшитами в 616 году, продолжался почти три года, и за все это время Мухаммед ни разу не дрогнул, не сделал ни одной существенной уступки язычеству. Активная проповедь мира и веротерпимости, отказ от публичного оскорбления курайшитских богов, от громких молений, раздражавших и тревоживших идолопоклонников, — все это были лишь тактические меры, призванные ослабить сплоченность врагов и подорвать их временное и непрочное единство. Этому же служил и торжественно провозглашенный принцип «отклонить злобу добротой», воздерживаться от всякого насилия, могущего оказаться для мусульман роковым.

Основные же положения ислама Мухаммед неустанно подтверждал все новыми и новыми откровениями. В напряженной обстановке, в которой жили мусульмане, при наличии противоборствующих течений внутри общины верующих самым важным было не развитие доктрины, не занимательность новых текстов, а утверждение незыблемости провозглашенной религиозной системы и правильности избранного пути. Довольно однообразные по форме и содержанию суры этого периода были ценны именно тем, что в них из месяца в месяц повторялось почти одно и то же — сколько ни длился бойкот, требование Аллаха и Мухаммеда было неизменным: стоять до конца, не идти ни на какие компромиссы.

Рассчитанные, как и весь Коран, на чтение вслух, на публичную декламацию, рахманские и пророческие суры воспринимались мусульманами как религиозные гимны, проникнутые пафосом грядущего торжества дела веры.

Бойкот хашимитов, чрезвычайно осложнивший жизнь в Мекке, не мог продолжаться вечно, он должен был завершиться либо решительным вооруженным столкновением, либо восстановлением подлинного мира в городе на тех или иных условиях. Стойкая, но неагрессивная политика Мухаммеда и мужественное упорство хашимитов в конце концов убедили курайшитов, что взять противников измором не удастся. Распространение ислама в Мекке было полностью приостановлено, оскорбления мусульманами языческих богов прекратились, и лозунг всеобщей борьбы с общиной Мухаммеда постепенно терял популярность среди язычников, уставших от внутриплеменной вражды.

Родственники и друзья хашимитов не замедлили воспользоваться происшедшей сменой настроений в городе, ослабившей еще больше временный и непрочный союз курайшитов, раздираемых постоянным торговым соперничеством и накопившимися издревле взаимными обидами. Они стали энергично выступать за отмену бойкота и восстановление мира и дружбы в племени курайшитов.

Движение против бойкота возглавил Зухейр — сын Атики, дочери Абд аль-Мутталиба, и, стало быть, родной племянник Абу Талиба и двоюродный брат самого Мухаммеда. Именно он предложил собранию курайшитов прекратить преследования кланов Хашим и аль-Мутталиб. Его поддержали на этом собрании несколько человек из кланов Амир, Азад и Науфал, в прошлом союзников хашимитов по Конфедерации Добродетельных. Их заранее подготовленное выступление показало, что могучей коалиции, организованной против хашимитов, пришел конец. Врагам хашимитов и Мухаммеда не оставалось ничего другого, как смириться с отменой бойкота.

В начале 619 года бойкот хашимитов был прекращен. Рассказывают, что объявление, вывешенное на дверях Каабы, в котором провозглашался запрет поддерживать любые деловые отношения с хашимитами, не пришлось даже снимать — время стерло весь текст, кроме первой фразы, содержащей простое славословие в честь милостивого и милосердного Бога. Мусульмане видели в этом чудо, сотворенное Аллахом, а враги мусульман — удобный повод не настаивать на продолжении бойкота.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.