Глава 16. НАШЕСТВИЕ НА ТИБЕТ

Глава 16. НАШЕСТВИЕ НА ТИБЕТ

В народе стали часто звучать требования официально объявить о совершеннолетии далай-ламы, не дожидаясь, пока он достигнет нужного возраста. Стоя на пороге войны, люди желали видеть на троне молодого самодержца, больше не доверяя судьбу страны коррумпированной и непопулярной клике, окружавшей регента.

Примерно тогда в Лхасе случилось нечто невероятное. Однажды утром я увидел на стенах вдоль улицы, ведущей в Норбулингка, надписи: «Отдайте власть далай-ламе». За лозунгом следовал ряд обвинений в адрес фаворитов регента. Естественно, мы обсуждали происшествие на следующей встрече с его святейшеством. Он уже слышал о нем от брата и считал делом рук монахов Сера. Далай-лама отнюдь не радовался такому повороту событий, не чувствуя себя достаточно взрослым, чтобы занять трон. Он хотел еще многому научиться и уделял основное внимание выполнению нашей учебной программы, не придавая большого значения политическим интригам. Кундун очень боялся отстать по уровню знаний от одногодок из западных школ, прослыть в Европе отсталым тибетцем. Я постарался успокоить его. Надо отметить, комплексом неполноценности страдал не только далай-лама. Тибетцы часто говорили: «Мы ничего не знаем, мы такие глупые!» Но сами эти слова свидетельствовали об обратном. Жители высокогорного края отнюдь не являлись недалекими людьми, просто путали понятия «образование» и «интеллект».

Через Индийское представительство мне иногда удавалось доставать художественные киноленты для нашего кинотеатра. Я старался максимально расширить репертуар, чтобы сделать приятное далай-ламе. Первым мы смотрели фильм «Генрих V», и меня сильно интересовала реакция на картину Бога-Короля. Он разрешил своим настоятелям присутствовать на сеансе, а когда погасили свет, в зал потихоньку проникли садовники и повара, работавшие внутри желтой ограды. Зрители сидели на коврах, а мы с далай-ламой, как обычно, на ступенях, ведущих из аудитории в проекторную комнату. Я нашептывал ему перевод текста, стараясь одновременно отвечать на вопросы. К счастью, я специально подготовился к сеансу, ведь немцу довольно сложно переводить шекспировский английский на тибетский. Публику несколько шокировали любовные сцены, которые впоследствии я вырезал. Кундуну лента понравилась. Он очень хотел побольше знать о жизни великих людей, не только королей, но и генералов, ученых, а также об их достижениях. Документальный фильм, посвященный Махатме Ганди, довольно популярной фигуре в Тибете, Живой Будда смотрел много раз.

Я одобрял его вкус. Однажды, когда мы разбирали пленки, он отложил в сторону все комические и чисто развлекательные ленты, попросив обменять их. Главным образом его интересовали фильмы об образовании, армии и культуре. Как-то раз я хотел сделать ему приятное и показал великолепную картину о лошадях, но, к моему удивлению, эта тема его не затронула. «Интересно, – сказал он, – что прошлое тело (имелся в виду тринадцатый далай-лама) весьма любило лошадей, а для меня они значат так мало».

Юноша быстро рос и становился довольно неуклюжим. Один раз он обронил экспонометр и расстроился, как маленький ребенок, сломавший любимую игрушку. Пришлось напомнить, что он – правитель великой страны и может купить сколько угодно экспонометров. Его скромность меня постоянно удивляла. Ребенок любого богатого торговца явно превосходил испорченностью юного монарха. Впрочем, неудивительно: далай-лама вел аскетическую и одинокую жизнь, часто постился и соблюдал временный обет молчания.

Его старший брат Лобсанг Самтен заметно уступал умом Кундуну. Вначале далай-лама хотел привлечь его к нашим занятиям, но для Лобсанга они стали мучением, и он постоянно прогуливал, принося потом мне извинения, но честно признаваясь, что почти ничего не понимает в наших разговорах и постоянно борется со сном. Зато Самтен гораздо лучше брата разбирался в практической деятельности правительства и уже мог помогать Живому Будде в выполнении официальных функций.

Бесконечные попытки Лобсанга улизнуть с занятий раздражали Кундуна. Я удивился, когда Самтен рассказал мне, насколько горяч был маленький далай-лама. Теперь это качество в нем полностью отсутствовало, сменившись на несколько даже чрезмерную для его возраста собранность и серьезность. Но смеялся Бог-Король радостным смехом обычного ребенка. Он обожал безобидные шутки и постоянно поддевал меня, а однажды даже принялся понарошку боксировать со мной.

Несмотря на интерес к западным достижениям, он твердо придерживался древних традиций буддизма. Личные вещи далай-ламы считались превосходным средством от болезней и чар злых духов. Я обычно приносил домой пирожки и фрукты с кухни его святейшества и приводил друзей в восторг, деля эти угощения между ними.

Молодому королю хотелось однажды вывести свой народ из мрака суеверий. Он мечтал и постоянно рассказывал о блестящих перспективах будущих реформ. Мы даже составили их план. Намечалось пригласить в Тибет специалистов из небольших нейтральных стран, не имевших интересов в Азии, создать системы образования и общественного здравоохранения, а тибетцев научить работать. Огромные перспективы открывались перед Ауфшнайтером. Как сельскохозяйственному инженеру, ему в Тибете хватило бы дел на всю оставшуюся жизнь. Питеру очень нравилась эта идея, и лучшего он себе просто не мог представить. Я же думал посвятить себя организации образования и мечтал об университете с многочисленными факультетами. Однако мы с Ауфшнайтером хорошо понимали иллюзорность наших планов. Красный Китай ждал лишь момента для вторжения в Тибет…

Установив с Кундуном доверительные отношения, я попросил Кундуна рассказать, как произошло признание его реинкарнированным. Он родился 6 июля 1935 года в окрестностях озера Куку-Нор. Я один поздравлял далай-ламу с днем рождения: он не считался в Тибете праздником и не отмечался. Людей совершенно не интересовало, когда родился их король. Для них он олицетворял Ченрези, Милостивого бога, очередного Живого Будду, отказавшегося от нирваны, чтобы помочь человечеству. Ченрези, бог – покровитель Тибета, и его реинкарнированные воплощения всегда правили страной Бо, как в народе называли Тибет. Монгольский правитель Атлан Хан, принявший буддизм, нарек Живых Будд далай-ламами. Нынешний далай-лама являлся четырнадцатым по счету. Народ считал его скорее богом, чем королем, и люди молились ему именно как высшему существу.

Молодому монарху было непросто оправдать возлагаемые на него надежды. Он понимал: от него ждут божественных решений, а все его приказы и деяния считаются неоспоримыми и становятся частью исторической традиции. Кундун старался заранее подготовить себя к выполнению своих сложных обязанностей посредством недельных медитаций и углубленных религиозных занятий. Он не обладал самоуверенностью тринадцатого Бога-Короля. Однажды Царонг привел мне типичный пример поведения последнего. Желая учредить новые законы, он встретил яростное сопротивление консерваторов, цитировавших высказывания пятого далай-ламы на обсуждавшуюся тему. Тут правитель спросил: «А кто был пятым телом?» И монахи пали пред ним ниц, не смея ничего возразить, ибо считалось: являясь реинкарнированным Буддой, тринадцатый далай-лама был не только тринадцатым, но также и пятым, и всеми остальными далай-ламами. Услышав эту историю, я подумал: счастлив же Тибет, никогда не имевший королей вроде Нерона! Но простому тибетцу подобная мысль никогда не пришла бы в голову: он считал благом любые действия воплощенного Милостивого бога.

Кундун не мог точно ответить на мой вопрос, как проходило его опознание: тогда еще ребенок, он помнил все довольно смутно, и посоветовал обратиться к одному из знатных людей, принимавших участие в поисках нового далай-ламы.

Ту давнюю историю мне поведал главнокомандующий армией Дзаса Кунсангце. В 1933 году, незадолго до кончины, тринадцатый Живой Будда рассказал монахам кое-какие подробности своего грядущего возрождения. После смерти его тело поместили в мавзолей в Потале в традиционной позе Будды, смотрящего на юг. Однажды утром заметили: голова покойника повернулась на восток. Тут же обратились к Государственному оракулу; тот в трансе бросил белый шарф в направлении поднимающегося солнца. В течение последующих двух лет ничего не происходило. Затем регент отправился за советом в паломничество к знаменитому озеру: считалось, что каждый, кто посмотрит в воды Чо-Кхор-Джи, увидит будущее. Регенту представился трехэтажный монастырь с золотыми крышами, возле которого находился маленький дом китайского крестьянина с резными фронтонами. Переполненный признательностью за божественное откровение, регент вернулся в Лхасу и начал подготовку к поискам. Вся страна с интересом следила за происходящим, ощущая себя сиротой без небесного покровителя. Мы ошибочно думаем, что новый реинкарнированный Будда отыскивается почти сразу после кончины предшественника. Тибетцы считают иначе: могут пройти годы, прежде чем бог снова покинет райские кущи и вернется на землю в виде человека. Поиски Кундуна начались в 1937 году. Помня о приметах, указанных провидением и прежним далай-ламой, несколько групп отправились на восток. В их состав входили монахи и по одному мирскому чиновнику.

Группа, членом которой являлся рассказчик, путешествовала под руководством Кьецанга Римпоче. Она достигла района Амдо в китайской провинции Чингай. Там, на родине Цонга Капа, великого реформатора ламаизма, располагалось много монастырей, тибетское население мирно сосуществовало с мусульманским. Группа после долгих скитаний нашла трехэтажный монастырь с золотыми крышами. Посланники обрадовались и вспомнили видение регента, когда перед их глазами предстала хижина с резными фронтонами. Испытывая огромное волнение, они переоделись в одежды слуг: наряды высоких чиновников привлекали слишком много внимания и затрудняли общение с простыми людьми. Переодетым в господское платье слугам предоставили лучшую комнату, а изменившие внешность монахи отправились на кухню, где рассчитывали встретить детей, проживающих в доме. Войдя в дом, они сразу же почувствовали, что скоро найдут Божественного Ребенка. И точно, им навстречу выбежал двухгодовалый мальчик и вцепился в полы одежды ламы, на шее которого висели четки тринадцатого далай-ламы. Ничуть не растерявшийся ребенок закричал: «Сера лама, Сера лама!» Чудом малыш распознал монаха в костюме слуги и определил монастырь, откуда тот явился, – Сера. Потом мальчик ухватился за четки и тянул до тех пор, пока лама не отдал их ему, а он повесил четки себе на шею. Знатные гости чуть не пали ниц перед ребенком. У них не осталось никаких сомнений – они нашли реинкарнированного. Но надлежало следовать предписанной процедуре.

Посланники распрощались с семьей крестьянина и вернулись через несколько дней уже в своей обычной одежде. Сперва они поговорили с родителями, уже отдавшими церкви одного из сыновей в качестве реинкарнации очередного бога. Потом разбудили маленького Кундуна, и четыре делегата уединились с ним в комнате с алтарем. Здесь мальчику устроили экзамен. Сперва ему предложили четверо четок, одни из которых, наиболее потертые, принадлежали тринадцатому далай-ламе. Мальчик без тени сомнения схватил их и начал танцевать. Из нескольких барабанов он тоже выбрал именно принадлежавший его предшественнику и служивший для вызова слуг. Затем ребенок предпочел старый посох прежнего далай-ламы новому, с рукояткой из слоновой кости и серебра. Осмотрев тело малыша, посланники нашли все признаки воплощенного Ченрези: большие оттопыренные уши и родимые пятна, считавшиеся следами второй пары рук четырех-рукого бога.

Теперь делегаты полностью убедились в успешном завершении поисков. Они передали по телеграфу секретное сообщение в Лхасу через Индию и Китай и тут же получили инструкцию: соблюдать полную тайну во избежание интриг, способных помешать выполнению миссии. Четыре посланника дали клятву молчания перед танкой с символическим портретом Ченрези, а затем продолжили осмотр других мальчиков. Происходило это на территории Китая, и тибетцам следовало соблюдать осторожность. Разглашение новости об обнаружении далай-ламы имело бы фатальные последствия: китайцы могли настоять на его сопровождении в Лхасу их воинским подразделением. Поэтому посланники обратились к губернатору провинции, некому Ма Пуфангу, за разрешением отвезти мальчика в Тибет, где из нескольких кандидатов выберут далай-ламу. Пу-фанг потребовал крупную сумму денег; их ему тотчас выплатили. Это было ошибкой: и китайцы сразу поняли, какое значение ребенок имел для тибетцев. Они запросили еще втрое больше денег. Осознав свой первый промах, посланники отдали только часть суммы, одолжившись у местных мусульманских купцов, а остаток пообещали выслать после прибытия в Лхасу. Китайцы согласились.

В конце лета 1939 года четыре посланника вместе со своими слугами, купцами, Божественным Ребенком и его родителями отправились в Лхасу. Четыре месяца они добирались до тибетской границы. Там их ждал министр кабинета. Он вручил мальчику письмо регента с официальным признанием ребенка Живым Буддой. Здесь ему впервые отдали почести, положенные далай-ламе. Даже родители только тогда узнали, что их сын – не кто иной, как будущий правитель Тибета.

С тех пор маленький далай-лама раздавал благословения столь естественно, будто всегда только этим и занимался. Он прекрасно помнил: его внесли в Лхасу в золотом паланкине, и весь город сбежался приветствовать новое олицетворение Ченрези, спустя много лет вернувшегося наконец в Поталу к своему осиротевшему народу. С момента смерти «предыдущего тела» прошло шесть лет. В феврале 1940 года, во время великих новогодних празднеств, народ отмечал восхождение на трон далай-ламы. Тогда ему присваивались такие новые имена, как Божественный, Победоносный Защитник, Красноречивый, Всепонимающий, Наиумнейший, Защитник Веры и Океан.

Всех поражала невероятная благопристойность мальчика и терпение, с которым он воспринимал многочасовые церемонии. С приставленными к нему слугами его предшественника он обращался доверительно и вежливо, словно уже давно их знал.

Я с радостью выслушал рассказ генерала. Со временем подобные неординарные события обрастают множеством легенд, и тем ценнее становится свидетельство их очевидца.

Осенью наши занятия с Кундуном начали все чаще и чаще прерываться. Даже в самом спокойном уголке Драгоценного сада чувствовалось приближение грозы. По мере углубления кризиса молодому королю нередко приходилось участвовать в правительственных делах. Национальная ассамблея стала проводить совещания в Норбулингка, чтобы незамедлительно информировать его святейшество о важных событиях. Несмотря на отсутствие опыта, монарх изумлял весь официальный мир дальновидностью и умением противостоять ошибочной политике. Не оставалось сомнений: судьба страны вскоре будет вверена ему.

Тем временем положение осложнялось. Из Восточного Тибета поступали сообщения о концентрации на его границах китайской кавалерии и пехоты. На восток направили войска, хотя все понимали: им не хватит сил сдержать противника. Попытки правительства решить проблему дипломатическим путем провалились. Делегации, разосланные повсюду в целях пропаганды, застряли в Индии. Тибет не мог рассчитывать на помощь извне. Пример Кореи показывал: даже поддержка ООН не защищает от красных армий. Постепенно народ осознавал неизбежность поражения.

7 октября 1950 года враг пересек границу Тибета одновременно на шести направлениях. Произошли столкновения, но сообщения о них достигли Лхасы только через десять дней. Тибетцы уже погибали на собственной территории, а в Лхасе продолжались празднества и народ ждал чуда. Получив весть о первых поражениях, правительство послало за всеми самыми известными оракулами Тибета. В Норбулингка разыгрывались драматические сцены. Седовласые настоятели и старые министры призывали оракулов объединить усилия в трудный час. В присутствии молодого правителя пожилые люди бросались к ногам пророчествующих монахов, моля их о мудром совете. В трансе Государственный оракул рухнул на землю перед далай-ламой с криком: «Сделайте его королем!» Другие пророки говорили то же самое, и, поскольку воля богов высказывалась вполне определенно, началась немедленная подготовка к коронации.

Между тем китайские войска прошли уже сотни миль по территории Тибета. Некоторые тибетские командиры сдались, другие прекратили сражаться, видя превосходство сил противника. Мэр главного города Восточного Тибета направил в Лхасу радиосообщение с просьбой разрешить ему капитуляцию ввиду бесполезности сопротивления. Национальная ассамблея ответила отказом, и тогда, взорвав оружейные и пороховые склады, мэр помчался в столицу в сопровождении английского радиста Форда. Через два дня путь им преградили китайские войска и арестовали обоих. Выше я уже рассказал о дальнейшей судьбе Роберта Форда.

Национальная ассамблея срочно обратилась в ООН, прося, как говорилось в заявлении, помочь справиться с агрессором, напавшим на страну в мирное время под предлогом освобождения ее от влияния империалистических сил. В обращении подчеркивалось: Тибет полностью свободен от любого иностранного влияния, в том числе империалистического.

Если какой-либо народ и заслуживал всесторонней помощи со стороны ООН, то именно тибетский. Но, получив послание с воплем о помощи, ООН лишь выразила надежду на мирное объединение Китая и Тибета.

Теперь и слепой увидел: при отсутствии внешней поддержки Тибету остается только сдаться. Богачи бросились паковать вещи. Мы с Ауфшнай-тером поняли: час пробил, нас лишили второй родины. Больно было думать об отъезде, но другого выхода не оставалось. Тибет стал нам домом, обеспечил интересной, приносившей достаток и удовлетворение работой. Время, когда я имел честь давать уроки самому далай-ламе, до сих пор кажется мне самым счастливым в моей жизни. Мы никогда не занимались реорганизацией тибетской армии, как писали потом многие европейские газеты. И возможно, зря не занимались…

Далай– ламу тоже беспокоила наша судьба. У меня с ним состоялась длительная беседа. Он предложил мне взять отпуск, чтобы иметь большую свободу передвижения и возможность скрыться в любой момент. Через несколько дней Кундун перебрался в Поталу, где отсутствие свободного времени не позволяло ему заниматься. Я же намечал отправиться сперва в Южный Тибет и посетить город Шигаце, после чего добраться до Индии.

Церемония объявления далай-ламы совершеннолетним стала неизбежной. Правительство хотело приблизить ее сроки, однако наиболее благоприятную дату следовало определить по приметам. Предстояло также ответить на важнейший вопрос: оставаться ли молодому правителю в Лхасе или бежать? Обычно в сложных ситуациях решение принималось с учетом поступков предыдущих монархов. Вспомнили, что сорок лет назад тринадцатый далай-лама укрылся от нашествия китайцев в Индии, после чего положение постепенно исправилось. Однако правительство не могло отослать Живого Будду из страны, предварительно не испросив дозволения богов. Поэтому в присутствии далай-ламы и регента из протертой цампы слепили два колобка, взвесили на золотых весах, чтобы вес точно совпадал, и затем поместили в золотой чан. В каждом из колобков спрятали по бумажке: на одной написали «да», на другой – «нет». Потом Государственный оракул, исполняя ритуальный танец, загипнотизировал себя. Чан дали ему в руки, и он стал вращать его с возрастающей скоростью, пока один из колобков не вывалился и не упал на землю. Его расковыряли. На спрятанной в нем бумажке стояло слово «да». Следовательно, далай-ламе надлежало покинуть Лхасу.

Желая предварительно узнать планы Кундуна, я немного задержался в столице. Не хотелось оставлять парня одного в такое трудное время. Однако он настоял на моем отъезде, пообещав на прощанье, что мы еще встретимся на юге. Подготовка к его собственному бегству из Лхасы шла быстрыми темпами, но под покровом секретности, чтобы не пугать народ. Китайцы находились в нескольких сотнях миль к востоку от города и не продвигались дальше. Однако их внезапный прорыв мог отрезать далай-ламе дорогу на юг, к спасению.

Весть о подготовке правителя к отъезду просочилась-таки за пределы дворца. Да и неудивительно: скрыть факт вывоза его личных сокровищ реальным не представлялось. Ежедневно тяжело нагруженные караваны мулов под присмотром телохранителей покидали город. Видя это, знатные люди начали переправлять свои семьи и богатства в безопасные места.

В остальном жизнь в Лхасе оставалась прежней, если не считать возникновения дефицита средств передвижения: многие люди перестали продавать вьючных животных. Цены на рынке слегка поднялись. Ходили рассказы о подвигах отдельных тибетских солдат, но все уже знали: армия терпит поражение. Некоторые части еще удерживали свои позиции, но вскоре были выбиты оттуда благодаря более разумной тактике противника.

В 1910 году китайцы беспардонно грабили и жгли Лхасу; теперь горожане боялись повторения подобных бесчинств. Следует, однако, отметить, что на сей раз китайские войска вели себя терпимо и дисциплинированно. Попавшие в плен и затем освобожденные тибетцы рассказывали, как хорошо с ними обращались победители.