Глава десятая В ШАГЕ ОТ ЯДЕРНОЙ ВОЙНЫ. КАРИБСКИЙ КРИЗИС

Глава десятая

В ШАГЕ ОТ ЯДЕРНОЙ ВОЙНЫ. КАРИБСКИЙ КРИЗИС

События на Кубе в октябре 1962 года справедливо называют крупнейшим обострением отношений между СССР и США за весь послевоенный период. И этот кризис вышел далеко за рамки двусторонних отношений. Мир стоял перед настоящей опасностью ядерной войны между двумя сверхдержавами. И реального уничтожения человечества. «История не знает других периодов, аналогичным тринадцати дням октября 1962 года, когда Соединенные Штаты и Советский Союз остановились у кромки ядерной пропасти. Никогда прежде не существовала столь высокая степень вероятности того, что такое большое количество жизней неожиданно оборвется. Если бы война разразилась, она означала бы гибель 100 миллионов американцев, а также миллионов европейцев. По сравнению с этим естественные катастрофы и массовые уничтожения людей более ранних периодов истории выглядели бы незначительными», – писал американский профессор Г. Аллисон.

В официальных кругах США, среди политиков и в СМИ одно время получил распространение тезис, согласно которому причиной Карибского кризиса явилось якобы размещение Советским Союзом «наступательного оружия» на Кубе, а ответные меры администрации Кеннеди, поставившие мир на грань термоядерной войны, были «вынужденными». Подобная трактовка причин кризисной ситуации, в частности, дается в мемуарах А. Шлезингера и Т. Соренсена, бывших помощников президента Джона Кеннеди, а также в воспоминаниях Роберта Кеннеди «Тринадцать дней». Но эти утверждения далеки от истины. Их опровергает объективный анализ событий, предшествовавших кризису.

Безусловно, поставка ракет на Кубу из СССР в 1962 году была инициативой Москвы, а конкретно Никиты Хрущева. После провала операции в Заливе Свиней в 1961 году стало ясно, что американцы не оставят Кубу в покое. Об этом говорило все увеличивающееся количество диверсионных актов в отношении Острова свободы. Москва чуть ли не ежедневно получала сводки об американских военных приготовлениях. Одновременно Вашингтон выражал сильное беспокойство в связи с оказываемой Гаване военной помощью со стороны Кремля. 18 февраля 1962 года советское правительство было вынуждено выступить со специальным заявлением по этому поводу. «Советское правительство не может пройти мимо того, что государственные деятели США, утверждая, что Куба является чуть ли не проводником какого–то „внеконтинентального“ вмешательства, явно кивают на Советский Союз. Они даже договариваются до того, будто Куба превратилась в военную базу Советского Союза, – отмечалось в документе. – Но тогда пусть скажут, где, в какой части острова имеется советская военная база и какая: ракетная, авиационная или морская? Пусть найдут на Кубе хоть один взвод советских солдат. Пусть, наконец, покажут заявку Советского Союза на создание военной базы на Кубе. Никто этого не в состоянии сделать, так как на Кубе не было и нет советских баз. А вот местонахождение американской военной базы там можно указать точно (речь идет о базе Гуантанамо. – М. М)» [400] .

Удивительно, но «беспочвенные» на тот момент обвинения американской стороны о наличии советских баз на Кубе в итоге и подтолкнули Никиту Хрущева рассмотреть вопрос о возможности поставок ракет на Остров свободы.

Александр Алексеев, который в 1962 году перешел из разведки на должность посла СССР на Кубе, присутствовал в марте того же года на совещании в Политбюро ЦК КПСС. Речь шла об обеспечении обороноспособности Кубы. «…Хрущев спросил, как, по–моему, прореагирует Фидель на предложение установить на Кубе наши ракеты, – вспоминал Александр Алексеев. – С трудом преодолев замешательство, я все же высказал сомнение в том, что Фидель с таким предложением согласится, поскольку кубинские руководители строят свою стратегию на боеготовности всего народа и на солидарности мирового общественного мнения, народов Латинской Америки с кубинской революцией. Тогда, в свою очередь, Хрущев в своем выступлении сказал, что если Фидель сочтет наше предложение неприемлемым, то мы окажем Кубе помощь любыми другими средствами, которые, впрочем, вряд ли остановят агрессора <…> Он сказал далее о своей абсолютной уверенности в том, что в отместку за поражение на Плайя–Хирон американцы предпримут вторжение на Кубу уже не с помощью наемников, а собственными вооруженными силами: на этот счет у нас есть достоверные данные. Мы, продолжал он, должны найти столь эффективное средство устрашения, которое удержало бы американцев от этого рискованного шага, ибо наших выступлений в ООН в защиту Кубы уже явно недостаточно <… > Поскольку американцы уже окружили Советский Союз кольцом своих военных баз и ракетных установок различного назначения, мы должны заплатить им их же монетой, дать им попробовать собственное лекарство, чтобы на себе почувствовали, каково живется под прицелом ядерного оружия. Говоря об этом, Хрущев подчеркнул необходимость проведения этой операции в условиях строгой секретности, чтобы американцы не обнаружили ракет до того, как они будут приведены в полную боевую готовность»[401].

Фидель Кастро не отверг эту идею. Хотя он прекрасно понимал, что размещение ракет повлечет изменение стратегического ядерного баланса в мире между социалистическим лагерем и Соединенными Штатами. Американцы уже разместили боеголовки в Турции, и ответное решение Хрущева разместить ракеты на Кубе было своего рода «ракетным уравниванием шансов».

Впрочем, спустя годы Фидель Кастро говорил, что кубинцы «не были заинтересованы в размещении стратегических ракет. На самом деле мы были больше заинтересованы в сохранении имиджа своей страны, чтобы она не казалась базой наших советских друзей <…> На самом деле для нас было бы предпочтительнее не иметь их, несмотря на опасность, которой мы подвергались, хотя сегодня мы знаем, что вторжение было неизбежно. В тот момент у нас уже было значительное количество оружия и подготовленных людей, мы стали бы еще одним Вьетнамом, заплатили бы дорогой ценой»[402].

Фидель уточнил, что принятое тогда решение определялось чувством солидарности, так как «до вторжения на Плайя–Хирон они (СССР. – М. М.) поставляли нам много оружия». «Советские товарищи были очень озабочены, очень озабочены, потому что располагали информацией о возможном вторжении. Они сообщили нам об источниках, о самых важных они мне лично не сообщили, может быть, они получили не полную информацию, но, во всяком случае, ту, о которой они сделали вывод из контактов с Кеннеди и другими высокопоставленными лицами. В момент вторжения на Плайя–Хирон они не только поставляли нам оружие, но и сделали очень решительные заявления и упомянули даже ракеты. Они были возмущены (американскими приготовлениями к интервенции. – М.М), потому что в тот момент кубинская революция поднималась как своего рода чудо, они даже не ожидали этого. Наша революция не была импортирована, не была инспирирована извне, она была подлинная и только наша <… > Единственное, что мы действительно импортировали – это идеи, или книги, которые помогли нам получить революционную политическую культуру <… > Как известно, у Советского Союза были друзья, определенные помощники во многих американских учреждениях, которые участвовали в многолюдных совещаниях, где вырабатывается масса документов; они у них были. Я уже сказал, что в то время мы не были знакомы с этими документами»[403].

В конце апреля 1961 года в условиях строгой секретности начала свою работу комиссия, назначенная президентом Кеннеди для расследования причин провала операции в Заливе Свиней. В нее входили генерал Максвелл Тэйлор – руководитель комиссии, Роберт Кеннеди – министр юстиции США, директор ЦРУ Аллен Даллес, а также адмирал Арли Берк. Члены комиссии пришли к выводу, что операция была плохо спланирована, рекомендовали президенту впредь подготовку операций типа «интервенция» возлагать не на ЦРУ, а на министерство обороны США.

Авторы книги «Невидимое правительство» Д. Уайз и Т. Росс отмечали в своей работе: «Комиссия Тэйлора пришла к выводу, что впредь ЦРУ должно ограничиться проведением операций, в которых используется только переносное стрелковое оружие. Другими словами, ЦРУ не следует больше осуществлять операции с использованием самолетов, танков или десантных судов. Операции такого масштаба должны проводиться Пентагоном»[404].

На самом деле рекомендация о «привлечении» к подобным операциям министерства обороны США означала, что в будущем Белый дом может задействовать весь арсенал средств – от организации тайных заговоров до открытого применения американских вооруженных сил. О чем, собственно, и говорил Хрущев на мартовском совещании в Кремле.

В течение второй половины 1961 года была произведена полная замена руководства ЦРУ. В октябре 1961 года в качестве противовеса ЦРУ было создано разведывательное управление министерства обороны. А 31 декабря 1961 года администрация США подписала формальное соглашение с «Кубинским революционным советом», по которому Белый дом обещал организовать новое вторжение на Кубу и поддерживать его своими вооруженными силами, а «Кубинский революционный совет» обязывался координировать свои действия с планами Вашингтона и поставить в распоряжение Пентагона необходимое количество добровольцев. Известный американский журналист Флетчер Нибел в декабре 1962 года писал в журнале «Лук», что правительство США в октябре 1961 года дало секретное указание Комитету начальников штабов подготовить новый план вторжения на Кубу. «На 16 октября 1962 года, – констатировал журналист, – план Пентагона предусматривал, что для захвата острова было необходимо 100 тысяч солдат, большое количество самолетов – бомбардировщиков и истребителей, несколько сотен различного типа военных кораблей»[405].

9 марта 1962 года секретариат министра обороны США представил на рассмотрение Комитета начальников штабов пакет мер, преследующих целью создание условий для оправдания военного вторжения на Кубу. Он носил название «Предлоги для оправдания военного вторжения Соединенных Штатов на Кубу». В 1999 году Фидель Кастро, ссылаясь на рассекреченные документы, озвучил содержание стенограммы этого заседания: «Можно было бы запланировать ряд хорошо скоординированных инцидентов в Гуантанамо [на военно–морской базе], чтобы создать правдоподобное впечатление, будто это является делом рук враждебных кубинских сил. Соединенные Штаты ответили бы наступательными операциями, направленными на то, чтобы гарантировать обеспечение водой и электроэнергией, уничтожив угрожающие базе артиллерийские точки.

Были бы начаты крупномасштабные военные операции Соединенных Штатов. Можно взорвать американское судно в бухте Гуантанамо и обвинить Кубу. Можно взорвать судно без экипажа в любой точке кубинских вод. Можно сделать это таким образом, чтобы инцидент произошел вблизи Гаваны или Сантьяго в результате эффектной атаки кубинцев с воздуха или моря, или с обоих направлений. Присутствие кубинских самолетов или судов, которые приблизятся, чтобы просто узнать о намерениях экипажа судна, послужит достаточно убедительным доказательством того, что судно подверглось нападению. Вслед за этим Соединенные Штаты могут предпринять воздушную или морскую спасательную операцию под прикрытием американских истребителей в целях «эвакуации» остальных членов несуществующего экипажа. Списки погибших в американской печати могли бы вызвать благоприятную волну национального негодования.

Мы могли бы разработать террористическую кампанию кубинских коммунистов в районе Майами, в других городах Флориды и в Вашингтоне. Кампания террора могла бы быть направлена против кубинских эмигрантов, которые ищут убежища в Соединенных Штатах. Можно было бы потопить судно с кубинцами (реальное или смоделированное) на пути во Флориду. Можно было организовать покушения на кубинских эмигрантов в Соединенных Штатах, даже ранить некоторых из них и предать это широкой огласке. Взрывы нескольких пластиковых бомб в тщательно продуманных местах, задержание нескольких кубинских агентов и публикация подготовленных документов, подтверждающих участие Кубы, также могли бы способствовать укреплению идеи о безответственном правительстве. Можно было бы смоделировать экспедицию «с кубинской территории и поддержанную режимом Кастро» против какой–либо соседней с Кубой карибской страны. Преследование гражданских самолетов, нападения на суда и уничтожение беспилотных военных самолетов США самолетами типа МиГ могли бы стать полезными дополнительными акциями. Соответствующим образом покрашенный F–86 мог бы убедить пассажиров гражданского самолета в том, что они видели кубинский МиГ, особенно если этот факт подтвердит пилот самолета.

Попытки угона гражданских самолетов или судов могут быть представлены как акции, которые продолжает поддерживать кубинское правительство. Можно подготовить инцидент, убедительно доказывающий, что кубинский самолет сбил арендованный гражданский самолет, следовавший из Соединенных Штатов на Ямайку, в Гватемалу, Панаму или Венесуэлу. Пассажирами самолета могла бы быть группа университетских студентов или другая группа лиц с общими интересами, оправдывающими аренду самолета. Можно подготовить инцидент, представляющий, что самолеты кубинского коммунистического режима МиГ сбили самолет воздушных сил Соединенных Штатов над международными водами в результате неспровоцированного нападения»[406].

О том, что американцы серьезно интересуются Кубой, свидетельствовали телеграммы, поступавшие по партнерским каналам от кубинцев. В одной из них говорилось, что начальник отдела ЦРУ в беседе с источником «интересовался причинами эмиграции из Кубы, спрашивал его мнение о руководителях контрреволюции и как к ним относятся на Кубе, а также какой контрреволюционной организации больше всего боятся. Он также интересовался причинами выезда с Кубы Прио Сокарраса, возможностью совершить покушение на Фиделя Кастро, тем, как проводятся ли в настоящее время секретные расстрелы, знает ли он имена агентов кубинской разведки, действующих в США и Мексике, имеются ли ракеты или другое секретное оружие на Кубе. Также спрашивал об организации и методах работы кубинской службы безопасности, каким образом Фидель Кастро узнал о вторжении на Плайя–Хирон, возможно ли в настоящее время восстание народа против Фиделя»[407].

1 сентября 1962 года разведывательное управление Кубы доложило Фиделю Кастро, что, по полученным из достоверных источников конфиденциальным данным, новая агрессия против Кубы намечена на сентябрь—ноябрь 1962 года[408].

В 1962 году в «сети» кубинских спецслужб стал попадаться крупный улов – профессиональные наемники, неоднократно использовавшиеся для проведения диверсионных актов на острове. Руководитель одной из таких террористических групп, Мигель Анхель Ороско, на суде в Гаване выступил с «покаянием»: «Мне 26 лет. Был офицером армии Батисты. Нелегально выехал с Кубы в мае 1959 года. В январе 1960 года был завербован офицером ЦРУ. Прошел подготовку в различных лагерях ЦРУ на территории США. Затем в составе многих групп забрасывался на остров. Наша задача состояла в проникновении на Кубу, сборе для американцев сведений о военных и промышленных объектах, проведении диверсий на коммуникациях и промышленных объектах, в создании тайных складов оружии. Всего до ареста побывал на Кубе 24 раза. Один из планов ЦРУ, к реализации которого я был привлечен, предусматривал инсценировку военного нападения Кубы на Никарагуа. Эта агрессия могла быть использована в качестве предлога для вторжения США на Кубу. В соответствии с другим планом на остров должна была быть послана экспедиция наемников в целях захвата Кайо Романо, где намечалось образовать правительство Кубы в изгнании, которое тут же признало бы Соединенные Штаты»[409].

За три недели до начала Карибского кризиса в американском еженедельнике «Юнайтед ньюс энд уорлд рипорт» была опубликована статья, в которой, в частности, говорилось: «Воздушная и морская блокада Кубы находится в повестке дня. Конгресс санкционировал блокаду в специальной резолюции, принятой сенатом 20 сентября <…> В эти недели проблема блокады была изучена в Госдепартаменте. Эксперты изучают юридические вопросы, вытекающие из этой проблемы. Вооруженные силы США готовы вступить в действие, как только будет одобрена организация блокады»[410].

Подготовка интервенции проводилась в двух основных направлениях. С одной стороны, Пентагон приступил к формированию вооруженных бригад, в которые включались кубинские эмигранты, проходившие военное обучение на территории США и некоторых центральноамериканских стран. С другой стороны, американская разведка, используя свои возможности и привлекая силы внешней и внутренней контрреволюции, резко активизировала подрывную деятельность в отношении Кубы. Увеличилось число экономических диверсий (поджоги плантаций сахарного тростника), актов саботажа и терактов против руководителей революционного правительства с целью дезорганизовать кубинскую экономику, обострить внутренние, прежде всего экономические, проблемы в стране и тем самым вызвать недовольство кубинского населения.

Сам Карибский кризис можно условно поделить на три этапа. «Подготовительный» – с апреля 1961–го по 22 октября 1962 года – разработка самой операции Соединенными Штатами, ключевым моментом которой должно было стать вооруженное вторжение на Кубу и свержение правительства Фиделя Кастро. Именно в связи с этим советское правительство летом 1962 года по договоренности с кубинскими руководителями и приняло решение поставить на Кубу ракеты среднего радиуса действия, бомбардировщики Ил–28 и некоторые другие виды вооружения. Фидель Кастро знал, что у Москвы вызывает крайнее беспокойство наличие у американцев ракет в Турции и Италии. Это были ракеты средней дальности, которые достигают цели значительно быстрее стратегических ракет и бомбардировщиков. Американцы разместили в Турции новые межконтинентальные ракеты «Минитмен» в дополнение к имевшимся там ракетам «Юпитер». Этим ракетам средней дальности требовалось всего около десяти минут, чтобы поразить цели на территории СССР. А советские ракеты могли долететь до территории США за 25 минут.

Никита Хрущев воспользовался сложившейся ситуацией вокруг Кубы и предложил разместить ракеты прямо под носом американцев и тем самым хотя бы частично ликвидировать существенное к тому времени отставание Советского Союза от США в гонке вооружений.

Конкретное решение о размещении советских ракет на Кубе было принято Политбюро ЦК КПСС 24 мая 1962 года. А уже 29 мая, за пять месяцев до начала кризиса, на Кубу прибыли первый секретарь ЦК компартии Узбекистана Шараф Рашидов и командующий советскими Ракетными войсками стратегического назначения (РВСН) маршал Сергей Бирюзов, а также генерал–полковник С. П. Иванов, возглавлявший в то время Главное оперативное управление Генштаба советских вооруженных сил. В этот же день они встретились с Фиделем и Раулем Кастро и изложили предложения Москвы.

Вот какие впечатления сложились от этой встречи у Фиделя: «Они задавали нам вопросы. Мне задали следующий вопрос: „Как вы думаете, что позволило бы избежать вторжения?“ Я ответил – я был абсолютно уверен в этом: „Заявление Советского Союза о том, что нападение на Кубу будет рассматриваться как нападение на Советский Союз“. Они говорят: „Да–да, но как сделать, чтобы это выглядело реально?“ Тогда возникла идея о размещении ракет»[411].

Фидель Кастро взял сутки на принятие этого непростого решения. Для обсуждения вопроса о размещении советских ракет на острове он собрал почти всех своих соратников. Как стало известно годы спустя, в этом совещании участвовали Рауль Кастро, Блас Рока, Че Гевара, Освальдо Дорти–кос и Карлос Рафаэль Родригес.

«Я доказал товарищам, что было бы противоречиво с нашей стороны ждать максимальной поддержки СССР и стран социалистического лагеря в случае атаки нашей страны Соединенными Штатами и отказываться от политического риска, когда они в нас нуждались. И с этической точки зрения эта проблема была единогласно решена собранием руководства, – вспоминал Фидель. – Мы встретились с советскими представителями, которые нас ждали, и вот что мы им сказали дословно: „Если СССР защитит Кубу от удара США и укрепит свои позиции и позиции социалистического лагеря, мы соглашаемся с установкой ядерных боеголовок со средним радиусом действия“.

<…> Нельзя было терять ни секунды. Напряжение было колоссальное. Без этих фактов, предшествующих кризису, невозможно объективно оценить сам кризис, который разразился в октябре 1962 года. Советские специалисты выдвинули предложение о разработке необходимых документов, – продолжал Фидель Кастро. – Я их детально проанализировал и пришел к выводу, что документы были составлены идеально с политической точки зрения, но их нельзя было опубликовывать, так как тема была щекотливая.

Мы полностью переработали соглашение, написали от руки и отправили с Раулем в Москву. Там они обсудили этот документ с министром обороны Малиновским и Хрущевым. Соглашение было принято даже без исправления запятой.

Советы начали приготовления. Стоит признать, что Вооруженные силы и Советское государство приложило все силы, чтобы установить всё за такое короткое время. Мы вместе с советскими товарищами искали места, где можно было расположить ядерные боеголовки со всеми средствами защиты. Все было настолько секретно и закамуфлировано, что просто представить сложно. Наши Вооруженные силы и органы безопасности, поддерживаемые партией и массами, действовали так, как никогда раньше»[412].

Еще 10 июня 1962 года, до июльского приезда Рауля Кастро в Москву, на совещании в Политбюро ЦК КПСС министр обороны СССР маршал Родион Малиновский представил проект операции по переброске ракет на Кубу. Он предполагал размещение на острове двух видов баллистических ракет – Р–12 с радиусом действия около 2 тысяч километров и Р–14 с дальностью в 4 тысячи километров. Оба типа ракет были снабжены ядерными боеголовками мощностью в одну мегатонну.

Текст соглашения о поставке ракет был передан Фиделю Кастро 13 августа Александром Алексеевым. Фидель немедленно подписал его и направил с ним в Москву Че Гевару и председателя Объединенных революционных организаций Эмилио Арагонеса, якобы для обсуждения «актуальных экономических вопросов». Никита Хрущев принял кубинскую делегацию 30 августа 1962 года на своей даче в Крыму. Но, приняв соглашение из рук Че, он даже не удосужился подписать его. И, таким образом, это историческое соглашение осталось оформленным без подписи одной из сторон.

Дело в том, что советские приготовления к отправке на остров людей и техники уже начались и приняли необратимый характер.

Эта уникальная и не имеющая аналогов в мире операция по скрытной переброске людей и техники на Кубу получила кодовое название «Анадырь». По мнению Николая Леонова, Карибский кризис – это самый крупный провал за всю историю американской разведки: «ЦРУ откровенно проморгало переброску такого большого количества людей и оружия с одного полушария на другое, причем в непосредственной близости от берегов Соединенных Штатов. Переместить скрытно сорокатысячную армию, огромное количество боевой техники – авиацию, бронетанковые силы и конечно же сами ракеты – такая операция, на мой взгляд, является образцом штабной деятельности. Равно как классическим примером дезинформации противника и маскировки. Операция „Анадырь“ была разработана и проведена так, что комар носа не подточит. Уже во время ее проведения приходилось принимать экстренные и оригинальные решения. Например, ракеты, уже при транспортировке на самом острове, попросту не вписывались в рамки узких кубинских сельских дорог. И их приходилось расширять».

Технику и личный состав доставили в шесть разных портов Советского Союза, на Балтике, Черном и Баренцевом морях, выделив для переброски 85 кораблей, которые в общей сложности совершили 183 рейса. Советские моряки были убеждены, что они отправляются в северные широты. В целях конспирации на суда грузили маскировочные халаты, лыжи, чтобы создать иллюзию «похода на Север» и тем самым исключить любую возможность утечки информации. У капитанов судов имелись соответствующие пакеты, которые нужно было вскрыть в присутствии замполита только после прохождения Гибралтарского пролива. Что говорить о простых моряках, если даже капитаны судов не знали, куда они плывут и что везут в трюмах. Их изумлению не было предела, когда, вскрыв пакет после Гибралтара, они читали: «Держать курс на Кубу и избегать конфликта с кораблями НАТО». Для маскировки военные, которых, естественно, всю поездку нельзя было держать в трюмах, выходили на палубу в штатской одежде.

Общий замысел Москвы состоял в развертывании на Кубе Группы советских войск в составе воинских соединений и частей Ракетных войск, ВВС, ПВО и ВМФ. В итоге на Кубу прибыло более 43 тысяч человек. Основу Группы советских войск составила ракетная дивизия в составе трех полков, оснащенных ракетами средней дальности Р–12, и двух полков, на вооружении которых находились ракеты Р–14 – всего 40 ракетных установок с дальностью действия ракет от 2,5 до 4,5 тысячи километров. Хрущев писал позднее в своих «Воспоминаниях», что «этой силы было достаточно, чтобы разрушить Нью–Йорк, Чикаго и другие промышленные города, а о Вашингтоне и говорить нечего. Маленькая деревня». Вместе с тем перед этой дивизией не ставилась задача нанесения упреждающего ядерного удара по Соединенным Штатам, она должна была служить сдерживающим фактором.

Между тем, согласно плану «Мангуст», к началу 1962 года в США уже были подготовлены так называемые «силы вторжения» на Кубу первого эшелона. Они насчитывали 86 тысяч человек личного состава, до 180 кораблей, 430 истребителей–бомбардировщиков и палубных штурмовиков, до 600 танков, более 2 тысяч орудий и минометов. Второй эшелон вооруженных сил США насчитывал до 250 тысяч человек и 460 военно–транспортных самолетов[413]. А в сентябре 1962 года по личной просьбе Джона Кеннеди комиссия по военным делам сената США проголосовала за призыв в американскую армию 150 тысяч резервистов, что еще более накалило международную обстановку. В североамериканской прессе была организована «утечка» информации о том, что на октябрь 1962 года с согласия Джона Кеннеди запланированы крупные маневры под кодовым названием «Филбри–гелс–62» с целью оказания психологического давления на правительство Фиделя Кастро. Основная цель этих учений состояла в освобождении условной республики «Векос» от условного «диктатора» по фамилии «Ортсак», что в обратном прочтении означало «Кастро»[414].

Только спустя десятилетия стали известны некоторые, до той поры секретные, детали операции «Анадырь», которые говорят об исключительном героизме советских моряков. Людей на Кубу перевозили в грузовых отсеках, температура в который при входе в тропики доходила до 60 с лишним градусов. Кормили их два раза в сутки в темное время. Пища портилась. Но, несмотря на тяжелейшие условия похода, моряки перенесли длительный морской переход в 18—24 суток. Узнав об этом, президент США Кеннеди заявил: «Если бы у меня были такие солдаты, весь мир был бы под моей пятой!»[415]

Первые корабли пришли на Кубу в начале августа 1962 года. Один из участников этой беспримерной операции позже вспоминал: «Бедняги шли из Черного моря в трюме грузового судна, перевозившего до этого сахар с Кубы. Условия, конечно, были антисанитарные: наспех сколоченные многоэтажные нары в трюме, никаких туалетов, под ногами и на зубах – остатки сахарного песка. Из трюма выпускали подышать воздухом по очереди и на очень короткое время. При этом по бортам выставляли наблюдающих: одни следили за морем, другие – за небом. Люки трюмов оставляли открытыми. В случае появления какого–нибудь постороннего объекта „пассажиры“ должны были быстро вернуться в трюм.

Тщательно замаскированная техника находилась на верхней палубе. Камбуз был рассчитан на приготовление пищи для нескольких десятков человек, составляющих команду судна. Так как людей было значительно больше, то кормили, мягко говоря, неважно. Ни о какой гигиене, конечно, не могло быть и речи. В общем, провалялись в трюме две недели практически без дневного света, без минимальных удобств и нормальной пищи.

Американцы все высчитывали, сколько человек могли перевезти на Кубу советские пассажирские суда. И получалась у них какая–то до смешного маленькая цифра. Они не понимали, что на этих теплоходах можно было разместить значительно больше людей, чем положено для обычного рейса. А то, что людей можно перевозить в трюмах сухогрузов, им и в голову не могло прийти»[416].

В начале августа американские спецслужбы уже получили от западногерманских коллег информацию о том, что Советы почти в десять раз увеличивают число своих судов в Балтике и Атлантике. А кубинцы, которые проживали в США, узнавали от своих родственников, находившихся на Кубе, о завозе на остров «странных советских грузов». Впрочем, американцы до начала октября просто «пропускали эту информацию мимо ушей».

Скрывать очевидное для Москвы и Гаваны означало бы подогреть еще больший интерес американцев к отправке грузов на Кубу и, главное, к их содержимому. Поэтому 3 сентября 1962 года в совместном советско–кубинском коммюнике о пребывании в Советском Союзе делегации Кубы в составе Че Гевары и Э. Арагонеса отмечалось, что «советское правительство пошло навстречу просьбе кубинского правительства об оказании Кубе помощи вооружением». В коммюнике было сказано, что это вооружение и военная техника предназначены исключительно для целей обороны.

Факт поставки СССР ракет на Кубу был делом абсолютно легальным и разрешенным международным правом. Несмотря на это, американская пресса опубликовала ряд критических статей о «приготовлениях на Кубе». 4 сентября президент США Джон Кеннеди сделал заявление о том, что Соединенные Штаты не потерпят размещения на Кубе стратегических ракет типа «земля—земля» и других видов наступательного оружия. В ответ Никита Хрущев направил личное послание Кеннеди, в котором сообщал, что такие ракеты ни при каких обстоятельствах не будут отправлены на Кубу. Значительно позже это подтвердил на личной встрече с Кеннеди 18 октября тогдашний министр иностранных дел СССР Андрей Громыко.

В октябре 2002 года, выступая на конференции в Гаване по случаю сорокалетия Карибского кризиса, Фидель Кастро подчеркивал, что к кризису привели действия Никиты Хрущева, который ввел в заблуждение президента США Джона Кеннеди, заявив ему, что на Кубе нет ядерного оружия. «Это была очень крупная ошибка со стороны Хрущева, против которой мы решительно выступали», – говорил впоследствии Фидель. Он не хотел, чтобы Кубу считали «советской базой в Карибском бассейне», в то же время он с уважением относится к бывшему советскому лидеру и ценит оказанную им помощь в годы революции на Кубе: «Никита был самоуверенным, но смелым человеком. Я мог критиковать его и его ошибки».

По информации советской разведки, в разработке планов США против Кубы принимало участие ограниченное число высокопоставленных лиц. Известно, что даже главы правительств стран – участниц НАТО были информированы всего за несколько часов до объявления военно–морской блокады Кубы в октябре 1962 года.

В начале сентября 1962 года представитель США в Совете НАТО Финтеллер заявлял на заседании совета, что военная помощь СССР Кубе пока что состоит из оборонительных средств. О том, что Куба не представляет серьезной угрозы для США, заявлял 25 сентября во время визита во Францию помощник президента по вопросам безопасности М. Банди. В связи с этим основной линией американской политики в отношении Кубы было усиление ее экономической и политической изоляции и расширение подрывной деятельности внутри страны. Эти меры, по мнению США, могли бы создать экономическую разруху на Кубе и породить среди населения широкое недовольство правительством Кастро.

Но, судя по имевшимся материалам, принимая решение о провокациях в районе Карибского моря, американцы рассчитывали на то, что СССР не пойдет на развязывание атомной войны из–за Кубы. Эту мысль настойчиво проводили в беседах с делегациями капиталистических стран в ООН представители миссии США. Как стало известно уже спустя несколько месяцев после разрешения кризиса, необходимые наводки американцам мог дать американский агент, полковник ГРУ Олег Пеньковский, разоблаченный в октябре 1962 года. Он работал в Государственном комитете по науке и технике и имел доступ к секретной научно–технической информации. Информация, предоставленная Пеньковским американцам за полтора года деятельности, имела для них огромную ценность. Это были сведения о количествах и характеристиках советских межконтинентальных ракет, чертежи пусковых установок и многое другое.

25 сентября 1962 года Фидель Кастро заявил, что Советский Союз намерен создать на Кубе базу для своего рыболовного флота. Поначалу ЦРУ действительно полагало, что на Кубе идет строительство крупного рыбацкого поселка. Правда, потом в Лэнгли стали подозревать, что под его видом на самом деле Советский Союз создает крупную судоверфь и базу для советских подводных лодок. Наблюдение американской разведки за Кубой было усилено, значительно увеличилось число разведывательных полетов самолетов У–2, которые беспрерывно фотографировали территорию острова. Вскоре американцам стало очевидно, что Советский Союз сооружает на Кубе стартовые площадки для зенитных управляемых ракет (ЗУР). Они были созданы в СССР несколько лет назад в глубоко засекреченном конструкторском бюро Грушина. С их помощью в 1960 году был сбит американский самолет–разведчик У–2, пилотируемый летчиком Пауэрсом.

2 октября 1962 года Джон Кеннеди отдает приказ Пентагону привести американские вооруженные силы в состояние боевой готовности. В эти же дни Кеннеди направил европейским союзникам письмо с требованием прекратить любые торговые контакты с Кубой. В ответ Великобритания, а затем и ближайший территориальный союзник США – Канада заявили, что не станут принимать участия в блокаде Кубы.

Кубинским и советским руководителям стало ясно, что необходимо ускорить строительство объектов на острове.

Тут на руку Гаване и Москве, обеспокоенным скорейшим завершением наземных работ, сыграла плохая погода. Из–за сильной облачности в начале октября полеты У–2, приостановленные к тому времени на шесть недель, начались только 9 октября. Увиденное 10 октября поразило американцев. Данные фоторазведки показали наличие хороших автомобильных дорог там, где еще недавно была пустынная местность, а также огромных тягачей, не вмещавшихся в узкие проселочные дороги на Кубе.

Тогда Джон Кеннеди дал распоряжение активизировать фоторазведку. В этот момент на Кубу обрушился новый тайфун. И новые снимки с самолета–шпиона, барражировавшего на крайне низкой высоте в 130 метров, были сделаны только в ночь на 14 октября 1962 года в районе Сан–Крис–тобаля в провинции Пинар–дель–Рио. На их обработку ушли сутки. У–2 обнаружил и сфотографировал стартовые позиции советских ракетных войск. Сотни снимков свидетельствовали, что на Кубе уже установлены не просто зенитные ракеты, а ракеты «земля—земля».

16 октября советник президента Макджордж Банди доложил Кеннеди о результатах облета кубинской территории. Увиденное Джоном Кеннеди в корне противоречило обещаниям Хрущева поставлять на Кубу только оборонительное оружие. Обнаруженные самолетом–шпионом ракеты были способны стереть с лица земли несколько крупных американских городов.

Фидель говорил по этому поводу: «Не было ничего нелегального в нашем соглашении с Советами, ведь у североамериканцев были похожие ракеты „Юпитер“ в Турции и Италии, а никто не собирался нападать на эти страны. Единственное, что Хрущев сделал неправильно, было деление ракет на оборонительные и наступательные. В политической битве нельзя идти на уступки.

Не следовало врать, чтобы дезинформировать противника. Североамериканцам не понравилась установка на Кубе ракет класса «земля—воздух». Они сами запрещали полеты чужих самолетов над своей территорией и над территориями Турции и Италии, где стояли их ракетные установки.

Было очень много политических и военных ошибок.

В октябре 1962 года мы не могли сильно возражать против вывода ракет с нашей территории, поскольку тогда мы вступили бы в конфликт с двумя сверхдержавами, что было весьма сложно для Кубы»[417] .

16 октября Кеннеди собрал в своем кабинете так называемую рабочую группу по кубинскому вопросу, в которую вошли высокопоставленные сотрудники Госдепартамента, ЦРУ и министерства обороны. Это было историческое совещание. Рабочая группа трансформировалась в особую структуру – «Экском» (Executive Committee of the National Security Council), исполнительный комитет Совета национальной безопасности, который и сегодня играет существенную роль в формировании политики Белого дома. Члены группы не сомневались в грозящей Америке опасности и необходимости жестких ответных мер. Они расходились лишь в оценках того, какими должны быть ответные действия. Именно с этого момента пошло пресловутое разделение на «голубей» и «ястребов» в американской администрации. Так в США и в мире называют сторонников умеренного и жесткого силового подхода к решению ключевых международных проблем. Среди «ястребов» особо выделялись генералы Максвелл Тейлор, начальник объединенного штаба вооруженных сил США, и Кёртис Лемей, командующий американскими военно–воздушными силами, который в 1948 году лично отвечал за разработку плана «Троян», по которому на 70 городов в СССР должно было быть сброшено 133 атомные бомбы.

Под невероятным давлением находился и сам президент Кеннеди. На одном из заседаний «Экскома» министр финансов Дуглас Диллон передал президенту записку: «Понимаете ли Вы, насколько велика вероятность того, что, если Вы позволите Кубе закончить размещение и приведение в боевую готовность ракетных баз, в следующем составе палаты представителей конгресса большинство, скорее всего, будет принадлежать республиканцам»[418].

«Ястребы» настаивали на массированных бомбовых ударах по Кубе, последующей интервенции на остров и уничтожении Фиделя Кастро и его соратников.

К «голубям», выступавшим не за нанесение немедленного удара по Кубе, а за ее блокаду, относились госсекретарь Дин Раск, его заместитель Джон Болл, посол по особым поручениям Ллуэлин Томпсон. И, как это ни странно, глава Пентагона Роберт Макнамара, бывший крупный топ–менеджер одной из автомобильных корпораций, который не был кадровым военным и надеялся на мирное разрешение кризиса. В спецсообщении КГБ СССР от 21 октября 1962 года в ЦК КПСС и Министерство обороны сообщалось следующее: «В последнее время в республиканской и демократической партиях США наметились группировки, выступающие за подавление Кубы с применением военных средств. По сообщениям корреспондента „Нью–Йорк таймс“ Гамильтона, сторонников военного подавления в Кубе в республиканской партии возглавляет Нельсон Рокфеллер, которого беспокоит судьба его капиталовложений в Латинской Америке, особенно в Венесуэле. В демократической партии сторонников военных мер против Кубы представляют руководители Пентагона.

Как сообщает Гамильтон, военная группировка намерена форсировать решительные действия против Кубы после проведения выборов в Конгресс США в ноябре с. г.»[419].

Генерал Николай Леонов вспоминал о том, как Роберт Макнамара, участвовавший в конференции, посвященной 40–летию Карибского кризиса, сообщил ему на обеде в Москве в 2002 году, что большинство в политической элите США в октябре 1962 года настаивало на ударе по Кубе. Он даже уточнил, что 70 процентов лиц из тогдашней администрации США придерживались подобной точки зрения. К счастью для мировой истории, возобладала точка зрения меньшинства, которой придерживались сам Макна–мара и президент Кеннеди. «Надо отдать должное мужеству и смелости Джона Кеннеди, который нашел нелегкую возможность пойти на компромисс наперекор подавляющему большинству из своего окружения и проявил удивительную политическую мудрость», – говорил мне Николай Леонов.

Когда 18 октября «Экском» снова собрался на свое очередное заседание, во время которого были продемонстрированы новые фотоснимки, госсекретарь США Дин Раск произнес историческую фразу: «Кажется, эти базы скоро расползутся по всему миру, как корь». Раск, кстати, вел себя довольно странно в дни кризиса. «Воодушевлял» сотрудников Госдепа – приходя на работу, говорил: «Все вы еще живы?» Через раз появлялся на заседаниях «Экскома», где принимал позицию то «ястребов», то «голубей».

Тем временем в самом совете все больше убеждались в том, что Советский Союз успел поставить на Кубу свое самое современное оружие, а введение военно–морской блокады не помешает Москве привести в боевую готовность ракеты, имеющиеся на острове. Причем отнюдь не только оборонительного характера. «Еще вчера вечером я подумал, что объектов гораздо больше, чем нам известно. А потому вполне возможно, что и целей окажется больше, чем мы в состоянии наметить, рассчитывая любой из ударов. Информация, полученная сегодня утром, по–моему, подтверждает это заключение, – заявил на заседании председатель совета главкомов штабов генерал Максвелл Тейлор. – Иными словами, в качестве реальной военной операции можно рассматривать только полномасштабное вторжение»[420].

Вплоть до 22 октября в Москве не знали об обнаружении американцами ракет на Кубе. Вечером 20 октября Кеннеди понял, что необходимо ввести блокаду в отношении Кубы. После того как большинство членов совета все же проголосовали за военно–морскую блокаду, 22 октября из Белого дома в Кремль ушла телеграмма за подписью Джона Кеннеди, в которой он предупреждал советское правительство о том, что «…если на Кубе произойдут определенные события, то Соединенные Штаты предпримут всё, что надлежит предпринять для защиты своей собственной безопасности и безопасности своих союзников»[421]. В тот же день по телевидению Кеннеди отдал приказ военно–морскому флоту США перехватывать все суда, следующие на Кубу, подвергать их досмотру и не пропускать суда с оружием, а также вести непрерывное и тщательное наблюдение за Кубой и объявил о создании карантинной зоны в 500 морских миль вокруг ее берегов. Одновременно на американскую базу Гуантанамо прибывали все новые части войск.

Кубу окружили 183 американских военных корабля, с 40 тысячами морских пехотинцев на борту. В их числе было восемь авианосцев. Во Флориде были сконцентрированы 579 военных самолетов, готовых к атаке на Кубу. Незадолго до телевизионного выступления Кеннеди 22 октября 1962 года госсекретарь США Дин Раск провел в Госдепартаменте совещание с послами латиноамериканских стран, на котором проинформировал их о предстоявших акциях США в отношении Кубы. США предложили обсудить резолюцию, которая должна была быть одобрена на заседании Совета ОАГ 23 октября. Послы Бразилии, Мексики и Боливии заявили, что они не согласны с тем, чтобы Куба подверглась военной блокаде без предварительной проверки через ООН обвинений, выдвинутых против нее. Однако на этом совещании все же удалось принять американский вариант резолюции, который призывал латиноамериканские страны «использовать военную силу против Кубы».

Обращение Кеннеди к нации значительно накалило и без того нервозную обстановку. Через 15 минут после заявления Кеннеди Фидель Кастро объявил боевую тревогу и всеобщую мобилизацию. «Любую блокаду – выдержим, агрессию – отразим», – уверенно заявил Фидель на митинге в Гаване.

«Мы собирались объединить все силы для войны и мобилизовать всех, до последнего человека. У нас было почти 300 тысяч вооруженных солдат, готовых в бою. 23 октября я выступил по телевидению, чтобы осудить политику США, рассказать о нашей готовности пойти на риск, мобилизовать все наши силы»[422], – вспоминал Фидель.

В те роковые дни Рауль Кастро был назначен командующим провинцией Ориенте и получил приказ поддерживать ту инфраструктуру, которая осталась от революционной войны в горах Сьерра–Маэстра. Че Гевара был назначен командующим западной армией, дислоцировавшейся в провинции Пинар–дель–Рио. Сам Фидель осуществлял руководство в центре острова.

Советские военные, которые вместе с кубинцами были задействованы в береговой обороне острова, были одеты в кубинскую форму. Но в самые напряженные дни, с 22 по 27 октября, достали из своих чемоданчиков тельняшки и бескозырки и приготовились отдать жизнь за эту страну.

Президиум ЦК КПСС принял решение привести в состояние повышенной боевой готовности Вооруженные силы СССР и стран Варшавского договора. В Москве понимали, что необходимо подготовить предельно жесткий и агрессивный ответ на действия Белого дома. Таким ответным жестом стало заявление советского правительства от 23 октября 1962 года. Тон заявления не оставлял сомнений в том, что в его составлении принимал участие Никита Хрущев: «Нагло попирая международные нормы поведения государств и принципы Устава Организации Объединенных Наций, США присвоили себе право, и объявили об этом, нападать на суда других государств в открытом море, то есть заниматься пиратством.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.