Эпос и трагедия
Эпос и трагедия
В декабре 1943 года Леонов присутствует на харьковском судебном процессе над фашистскими преступниками и пишет с процесса душераздирающие отчеты в «Известия».
В январе 1944-го он снова близ передовой: на этот раз на Ленинградском и на Волховском фронтах. Видит наступление, полностью освободившее Ленинград от блокады.
Вернувшись домой после почти трехмесячного присутствия на войне Леонов приступает к написанию «Взятия Великошумска». Он сделает повесть за четыре месяца. В июле ее целиком — по объему едва ли не полноценный роман — опубликует газета «Правда».
«Взятие Великошумска», как и две другие художественные вещи военной поры — замечательное «Нашествие» и куда менее удачная «Лёнушка», — объединяет одно: высокая, эпическая интонация. В повести она выдержана безупречно.
В этом смысле «Взятие Великошумска» не совсем правильно рассматривать по тем же лекалам, что, скажем, и появившуюся позже «офицерскую прозу».
Леонов пишет былину, оттого речь его героев зачастую патетична, даже пафосна. Но пафос этот осмыслен, продуман и необходим: Леонов творит мир добра и зла, героев и чудовищ, он видит, что здесь и сейчас решается история человечества.
Что до фактологии — то в этом смысле в повести всё сделано безукоризненно точно — такой достоверности не могли добиться иные военные литераторы, делая в своих текстах множество обидных ошибок.
Леонов читал свою повесть в Главном автоброне-танковом управлении, и по окончании чтения заместитель командующего бронетанковыми и механизированными войсками Советской армии В.Т.Вольский сказал: «Угодно ли вам немедленно получить звание инженер-майора бронетанковых войск?»
Не уверены, что закаленный военный мог в полной мере прочувствовать эпичность и торжественное звучание текста, но профессиональный инженерный подход он оценил вполне.
В 1944-м, после семилетнего перерыва, в Советской России с книжки «Взятие Великошумска» вновь начинает выходить проза Леонова.
Тогда же экранизируют пьесу Леонова «Нашествие». Это первый полновесный фильм по Леонову; всего впоследствии их будет четыре.
В качестве режиссера картины выступил Абрам Матвеевич Роом, и по тем временам фильм получится отменным. Некоторые его сцены и сегодня смотрятся до слез проникновенно. Съемки пройдут в оставленной немцами Твери (тогда еще Калинине) — и разрушенный русский город всем своим жутким видом поможет создать правильное кино.
Сценарий несколько видоизменил сюжет пьесы, появились батальные сцены, есть несколько других различий… Но Леонов, обычно очень щепетильный в отношении своего текста, здесь был полностью на стороне режиссера. Экранизация ему очень понравилась.
Тому были особые причины: «Нашествие», уже в силу наследования леоновскому тексту, кардинально отличалось от всей кинопродукции, как военной, так и послевоенной. Достаточно сравнить этот фильм с какой-нибудь забубенной ш т у к о й вроде «В шесть часов вечера после войны», снятой в том же 1944 году Иваном Пырьевым.
В фильме по пьесе Леонова, как и в самой пьесе, — сама атмосфера трагическая, предгрозовая, а затем — грозовая, черная, гнетущая. Чего стоит только финал, где мать и отец смотрят на повешенного сына.
Роом долгое время с гордостью вспоминал, как высоко Сергей Эйзенштейн оценивал «Нашествие». Что ж, Эйзенштейн знал толк в кино.
Однако на заседании художественного совета студии, снимавшей «Нашествие», писатель Борис Горбатов высказался против выпуска фильма на экраны. Аргументацию свою Горбатов почерпнул, видимо, из прежних многочисленных критических отзывов о леоновской прозе и драматургии. Ему, например, не понравилась сологубовщина и достоевщина, демонстрируемая некоторыми героями «Нашествия».
В защиту фильма выступил Константин Симонов, литературный вкус которого был, конечно же, много лучше, чем у Горбатова.
«Нашествие» выйдет на экраны в феврале 1945 года.
В 1946 году Сталинской премии II степени были удостоены режиссер-постановщик фильма Абрам Роом, актеры Олег Жаков и Василий Ванин.
С пьесой «Нашествие» и повестью «Взятие Великошумска» связан краткий, но бурный период популярности Леонида Леонова в США. В начале 1930-х там были изданы «Вор» и «Соть» (под названием «Советская река») и получили разнообразную — и любопытствующую, и скептическую — прессу.
Но всплеск массового интереса начался именно в 1944-м, когда американцы наряду с «Нашествием» неожиданно перевели и выпустили «Дорогу на Океан». В те годы это была, что называется, очень своевременная книга: по основной тональности все-таки радостная, пусть и со страшным финалом, — ее не мешало бы и в Советской России переиздать, но здесь до этого еще было далеко.
Имя Леонова в США, напомним, уже знали миллионы людей: это его обращения транслировали на всю притихшую страну по радио накануне открытия Второго фронта. Очевидно, что решение о входе в войну было принято еще до обнародования писем Леонова — но в числе прочего и с помощью голоса русского писателя американское правительство делало свое решение легитимным пред народом США.
Рекламный текст на обложке «Дороги на Океан» содержал как типично американские благоглупости про то, что Курилов — «родной брат Дмитрия Карамазова» (зря не самого Достоевского), так и очень дельное замечание о том, что роман предшествовал «рождению новой религии, которая сделала чудо Сталинграда».
«Дорогу на Океан» с восторгом приняли американские «левые», которые были сильны и многочисленны в те годы, как никогда позже, и с понятным смятением восприняли консерваторы. Еще бы: ведь в «Дороге на Океан», помимо рождения новой религии, в отдельных фантастических главах описывалась еще и мировая революция. Мало того, Советская Россия военным путем там одерживает победу над США.
Посему и заголовки у критических рецензий были говорящие сами за себя: «Завтра — весь мир!», «Таковы мечты России?».
Дискуссия разгорелась не скучнее, чем в 1936-м в СССР. «Нью-Йорк таймс» одну за другой публикует рецензии — в одной восторг, в другой гнев; о романе пишут в десятках провинциальных газет. Издание «Чикаго сан» называет «Дорогу на Океан» русским шедевром.
Новые рецензии на леоновский роман в США будут выходить вплоть до середины 1950-х!
А пока, в виду того, что американский тираж «Дороги на Океан» разошелся замечательно быстро, в 1946-м в Нью-Йорке издадут «Половчанские сады» (в сборнике «Семь советских пьес») и отдельным изданием «Взятие Великошумска», под названием «Колесница гнева».
«Героем этого романа является стальное чудовище: 34-тонный танк, — напишут американцы. — Леонов — писатель, одаренный выдающимся талантом, и роман его написан в самых лучших традициях».
Как и в случае с «Дорогой на Океан», выйдет пышная кипа разнообразных и разноречивых рецензий, из которых впору составить отдельную книгу; по горячим следам Второй мировой «Взятие Великошумска» получит своего американского читателя, удивленного и завороженного русским эпосом.
Однако стремительный и близкий к триумфальному въезд Леонова в американскую литературу завершится столь же быстро, как начнется. И далеко не по литературным причинам.
В марте того же 1946-го в Фултоне Черчиль произнесет речь, которая положит начало «холодной войне». И США, как мы знаем, станет в ней главным противником Советской России.
В Америке начнется жесткая борьба с собственным «левым движением». Что до советских писателей — вход для них будет строго ограничен; настанет пора публикации литературы исключительно антисоветского толка. Леонову на американские книжные рынки путь будет заказан.
Американская история Леонида Леонова получит продолжение лишь в 1960-м, когда там переиздадут роман «Вор», причем, напомним, в первой редакции.
После «Вора», вплоть до начала смуты в России в конце 1980-х, американцы будут периодически издавать Леонова и переведут все его сочинения, но это уже будет не столь жаркий, как в сороковые, а достаточно, что называется, вежливый интерес.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.