№ 8. (Написано по-английски)

№ 8. (Написано по-английски)

10 декабря 1917 года

Кажется мне странным писать по-английски по 9 тяжелых месяцев. Конечно, мы рискуем посылать этот пакет, но пользуюсь Анушкой. Только обещайся мне сжечь все мои письма, так как это могло бы тебе бесконечно повредить, если узнают, что ты с нами в переписке. Люди ведь еще совсем сумасшедшие. Оттого не суди тех, которые боятся видать тебя. Пускай люди придут в себя. — Ты не можешь себе представить радость получить твое письмо. Читала и перечитывала его сама и другим. Мы все вместе радовались ему, какое счастье и благодарность знать тебя на свободе наконец! Я не буду говорить о твоих страданиях. Забудь их, с твоей фамилией, брось это все и живи снова. О стольком хочу сказать и сказать ничего не могу. Я не привыкла писать по-английски, так как писала карточки без всякого значенья. Твои духи так напомнили тебя — передавали их друг другу вокруг чайного стола, и мы все ясно представляли себе тебя. Моих духов «белой розы» у меня нет, чтобы тебе послать, надушила шаль, которую послала тебе, «verveine». Благодарю тебя за лиловый флакон и духи, чудную синюю кофточку и вкусную пастилу. Дети и Он так тронуты, что ты послала им свои собственные вещи, которые мы помнили и видели в Царском. У меня ничего такого нет, чтобы тебе послать. Надеюсь, ты получила немного съедобного, которое я послала через Лоткаревых и г-жу Краруп. (Послала тебе по крайней мере 5 нарисованных карточек, которые ты всегда можешь узнать по моим знакам выдумываю всегда новое.) Да, Господь удивительно милосерд, послав тебе доброго друга во время испытаний, благословляю его за все, что он сделал, и посылаю образок. Как всем, кто добр к тебе. Прости, что так плохо пишу, но ужасное перо, и пальцы замерзли от холода.

Были в церкви в 8 час. утра. Не всегда нам позволяют. Горничных еще не пустили, так как у них нет бумаг; наш ужасный комиссар не позволяет, и комендант ничего не может сделать. Солдаты находят, что у нас слишком много прислуги, но благодаря всему этому я могу тебе писать, и это хорошая сторона всего. Надеюсь, что это письмо и пакет дойдут до тебя благополучно. Напиши Анушке, что ты все получила, — они не должны догадываться, что мы их обманываем, а то это повредит хорошему коменданту, и они его уберут.

Занята целый день, уроки начинаются в 9 час. (еще в постели), встаю в 12 часов. Закон Божий с Татьяной, Марией, Анастасией и Алексеем. Немецкий 3 раза с Татьяной и 1 раз с Мари и чтение с Татьяной. Потом шью, вышиваю, рисую целый день с очками, глаза ослабели, читаю «хорошие книги», люблю очень Библию и время от времени романы. Грущу, что они не могут гулять, только на дворе за досками, но по крайней мере не без воздуха, благодарны и за это.

Он прямо поразителен — такая крепость духа, хотя бесконечно страдает за страну, но поражаюсь, глядя на него. Все остальные члены семьи такие храбрые и хорошие и никогда не жалуются — такие, как бы Господь и наш друг хотели бы. Маленький — ангел. Я обедаю с ними, завтракаю тоже, только иногда схожу вниз. Священника до уроков не допускают. Во время служб офицер, комендант и комиссар стоят возле нас, чтобы мы не посмели говорить. Священник очень хороший, преданный. Странно, что Гермоген здесь епископом, но сейчас он в Москве. Никаких известий из моей бывшей родины и Англии? В Крыму все здоровы. М. Ф. была больна и, говорят, постарела. Сердцу лучше, так как веду тихую жизнь. Полная надежда и вера, что все будет хорошо, что это худшее и вскоре воссияет солнце. Но сколько еще крови и невинных жертв!? Мы боимся, что Алексея маленький товарищ из Могилева был убит, так как имя его среди маленьких кадетов, убитых в Москве. О Боже, спаси Россию! Это крик души и днем и ночью — и все в этом для меня — только не этот постыдный ужасный мир… Я чувствую, что письмо мое глупо, но я не привыкла писать, хочу столько сказать и не могу. Я надеюсь, ты получила мое вчерашнее письмо через Марию Феод. — дочку. Как хорошо, что ее муж занимается твоим лазаретом. Вспоминаю Новгород и ужасное 17 число, и за это тоже страдает Россия. Все должны страдать за все, что сделали, но никто этого не понимает…

Я только два раза видела тебя во сне, но душой и сердцем мы вместе и будем вместе опять — но когда? Я не спрашиваю, Бог Один знает. Благодарю Бога каждый день, который благополучно прошел. Я надеюсь, что не найдут эти письма, так как малейшая неосторожность заставляет их быть с нами еще строже, т. е. не пускают в церковь. Свита может выходить только в сопровождении солдата, так что они, конечно, не выходят. Некоторые солдаты хорошие, другие ужасные. Прости почерк, но очень торопилась и на столе мои краски и т. д. Я так рада, что тебе нравится моя синяя книга, в которую я переписывала…

Ни одного твоего письма не оставляю, все сожжено — прошедшее, как сон! только слезы и благодарность. Мирское все проходит: дома и вещи отняты и испорчены, друзья в разлуке, живешь изо дня в день. В Боге все, и природа никогда не изменяется. Вокруг вижу много церквей (тянет их посетить) и горы. Волков везет меня в кресле в церковь — только через улицу — из сада прохожу пешком. Некоторые люди — кланяются и нас благословляют, другие не смеют. Каждое письмо читается, пакет просматривается… Поблагодари добрую Ек. Вик. от нас, очень тронуты. «Father» и Алексей грустят, что им нечего тебе послать. Очень много грустного… и тогда мы тебя вспоминаем. Сердце разрывается по временам, к счастью, здесь ничего нет, что напоминает тебя — это лучше — дома же каждый уголок напоминал тебя. А дитя мое, я горжусь тобой. Да, трудный урок, тяжелая школа страданья, но ты прекрасно прошла через экзамен. Благодарим тебя за все, что ты за нас говорила, что защищала нас и что все за нас и за Россию перенесла и перестрадала. Господь один, может, воздаст… Наши души еще ближе теперь, я чувствую твою близость, когда мы читаем Библию, Иисуса Сираха и т. д… Дети тоже всегда находят подходящие места — я так довольна их думами. Надеюсь, Господь благословит мои уроки с Беби — почва богатая — стараюсь как умею — вся жизнь моя в нем. Ты всегда со мной, никогда не снимаю твое кольцо, ночью надеваю на браслет, так как оно мне велико — и ношу всегда твой браслет…

Тяжело быть отрезанной от дорогих после того, что привыкла знать каждую мысль. Благодарю за всю твою любовь, как хотела бы быть вместе, но Бог лучше знает. Учиться теперь не иметь никаких личных желаний. Господь милосерд и не оставит тех, кто на Него уповает…

Какая я стала старая, но чувствую себя матерью страны и страдаю, как за своего ребенка, и люблю мою Родину, несмотря на все ужасы теперь и все согрешения. Ты знаешь, что нельзя вырвать любовь из моего сердца и Россию тоже, несмотря на черную неблагодарность к Государю, которая разрывает мое сердце, — ведь это не вся страна. Болезнь, после которой она окрепнет. Господь, смилуйся и спаси Россию!.. Страданье со всех сторон. Сколько времени никаких известий от моих родных. А здесь разлука с дорогими, с тобой. Но удивительный душевный мир, бесконечная вера, данная Господом, и потому всегда надеюсь. И мы тоже свидимся — с нашей любовью, которая ломает стены. Рождество без меня, в шестом этаже!.. не могу об этом думать…

Дорогое мое дитя, мы никогда не расстались, все простили друг другу и только любим. Я временами нетерпеливая, но сержусь, когда люди нечестны и обижают и оскорбляют тех, кого люблю. Не думай, что я не смирилась (внутренне совсем смирилась, знаю, что все это ненадолго). Целую, благословляю, молюсь без конца. Всегда твоя

М.

Посылаю тебе письмо от Fhaser. Поблагодари тех, кто написали по-английски. Но лучше не говори, что мы пишем друг другу; чем меньше знают, тем лучше. Еще одна карточка тебе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.