30 октября – Геннадий БЕЛОВ
30 октября – Геннадий БЕЛОВ
Поздней осенью 1995 года из жизни ушел человек, которого каких-нибудь 20 лет назад знала вся страна. Его чистый, высокий, хрустального звучания голос пленил слух миллионов советских людей, которые буквально прилипали к экранам своих телевизоров, когда показывали концерты с участием этого артиста. И хотя шлягеров в его исполнении было не так много и все они относились к числу «негромких», однако славе этого человека могли позавидовать даже самые признанные мастера советской эстрады. Но самому певцу эта слава была не нужна. Будучи по жизни весьма скромным человеком, он никогда не пользовался плодами своего успеха: не требовал к себе повышенного внимания, не устраивал звездных скандалов, не интриговал против своих коллег. И когда пришли другие времена и стали модны другие песни, он предпочел не расталкивать никого локтями и ушел в сторону. Его ухода с эстрады никто не заметил. Впрочем, как и ухода из жизни: когда этот человек скончался, об этом не написала ни одна российская газета.
Геннадий Белов был ребенком Победы: он родился в Москве сразу после окончания войны, в период эйфории, охватившей страну-победительницу, – 2 ноября 1945 года. И вот ведь что парадоксально: время было полуголодное, однако многие дети, рожденные в преддверии Победы либо сразу после нее, впоследствии принесли славу своей родине, став людьми очень известными. В их числе Олег Янковский, Никита Михалков, Юрий Антонов, Геннадий Хазанов, Вячеслав Добрынин, тот же Геннадий Белов. Не иначе та эйфория от победы, которая охватила людей, стала именно тем «витамином», который способствовал росту таланта в будущих кумирах.
Талант певца проявился в Белове еще в младенчестве. Впрочем, иначе и быть не могло, поскольку в его семье пели все: и мама, и бабушка, и тетки. И Белов с пеленок слушал эти песни: под них засыпал вечерами, под них же и просыпался по утрам. И когда сам подрос и научился разговаривать, тоже стал петь эти песни по будням и праздникам. Голос у него был чистый, звонкий, из тех, что обычно зовут «колокольчиком». Когда этот голос услышал руководитель художественной самодеятельности в школе, где учился Белов, он тут же записал к себе талантливого мальчика в качестве солиста.
Однако, несмотря на явные успехи в песенном творчестве, долгое время Белов даже не думал связывать свою жизнь с этим видом искусства. Впрочем, как и с любым другим. Его семья была не богатой, приходилось экономить каждую копейку, поэтому, когда Белов закончил 8 классов, он поступил в текстильный техникум. Закончив его, устроился работать мастером на московский шелковый комбинат «Красная роза». И когда стал приносить в дом самостоятельный заработок, вновь вспомнил про пение – записался в кружок самодеятельности при комбинате. Там быстро выбился в число лучших солистов и стал участвовать в различных конкурсах и фестивалях. Тогда же стал брать уроки вокала у знаменитого педагога В. Щербакова, который считал Белова одним из лучших своих учеников. Да и сам Белов был в восторге от своего учителя: на его занятия он не бежал, а буквально летел через всю Москву.
В 60-е годы по всей стране действовали сотни тысяч кружков художественной самодеятельности, в которых обретались сотни талантливых молодых исполнителей из разряда «самородков». Однако не многим из них удалось заявить о себе во весь голос и стать знаменитыми. Причин было много: и удаленность от крупных центров, и неустроенный быт, и просто элементарное невезение. Но Белову повезло по всем статьям: у него был несомненный талант, замечательный педагог и отменное место прописки – Москва. В итоге все это и привело молодого певца на вершину эстрадного Олимпа.
Восхождение Белова к славе началось в самом начале 70-х. После множества самодеятельных конкурсов, в которых он имел счастье участвовать, он решил попробовать себя в конкурсе телевизионном. Была на советском телевидении такая передача – «Алло, мы ищем таланты!», где могли испытать свои силы молодые исполнители «с улицы» – то есть не профессионалы. Белов пришел туда с песней, казалось бы несовременной, – из тех, что пела его мама в послевоенную пору, – однако то, как он ее спел, покорило сердца слушателей. В их числе оказался и руководитель Ансамбля песни Всесоюзного радио и Центрального телевидения Виктор Попов. Плененный чистым голосом Белова, он немедленно разыскал его и пригласил солистом в свой прославленный коллектив. Так Белов сделал первый шаг на пути к славе.
Ансамбль числился по разряду самых раскрученных эстрадных коллективов, без участия которого не обходился почти ни один большой концерт на телевидении. Сам Виктор Сергеевич Попов был весьма значимой фигурой в эстрадном мире (наравне с Юрием Силантьевым, который руководил Эстрадно-симфоническим оркестром радио и телевидения) и, кроме названного ансамбля, руководил еще Детским хором радио и ЦТ, а также преподавал в Музыкальном институте имени Гнесиных. Знакомство с ним открыло перед Беловым прекрасную перспективу шагнуть на самую вершину эстрадного Олимпа.
С детским хором в те годы активно сотрудничал композитор Владимир Шаинский, который считался одним из главных «шлягеристов» советской эстрады – практически каждый год он выдавал «на-гора» несколько шлягеров, которые распевала вся страна. Узнав о том, что в хоре Попова появился певец с необычайно чистым голосом, он чрезвычайно заинтересовался этим и предложил Белову исполнить свою не самую новую песню – «Дрозды». Эта песня была написана еще в 1970 году, и за это время ее уже успели исполнить несколько певцов с мужественными голосами. Но песня в их исполнении не пошла. Белов предложил иную интерпретацию этого произведения – более мягкую и лиричную. И вот летом 1973 года песня в его исполнении была передана по Всесоюзному радио, после чего на следующее утро Белов проснулся знаменитым.
«Дрозды» стали суперпопулярными с первого же эфира и практически сразу вышли на грампластинке – фирма «Мелодия» выпустила 100-тысячный тираж шлягера в виде гибкого миньона, который разошелся в течение месяца. И «Мелодии» пришлось срочно допечатывать тираж. Но поскольку на обложке пластинки фотографии певца не было, да и по радио увидеть его было невозможно, миллионная аудитория усиленно гадала о том, как же выглядит певец с хрустальным голосом. Это гадание закончилось 1 января 1974 года, когда по 1-й программе телевидения в эфир вышла самая любимая эстрадная программа – «Песня года». Именно там Геннадий Белов предстал во всей своей красе перед многомиллионной аудиторией и спел неувядаемых «Дроздов».
Между тем попадание Белова на телевизионный экран было не случайным. Он понравился лично председателю Гостелерадио Сергею Лапину, который всячески привечал в своем ведомстве артистов коренной национальности – русских. Ведь до Лапина (а он пришел к руководству Гостелерадио весной 1970 года) на советских телеэкранах преобладали, как теперь принято говорить, лица еврейской национальности. В той же эстраде, к примеру, большинство звезд принадлежали именно к ним: Леонид Утесов, Иосиф Кобзон, Вадим Мулерман, Майя Кристалинская, Лариса Мондрус, Аида Ведищева, Нина Бродская и др. Вот почему, когда Лапин возглавил ЦТ, он взялся за чистку телеэфира, воспользовавшись международной ситуацией – ухудшением отношений СССР и Израиля. В итоге из приведенного выше списка артистов в телепрограммах остался один Иосиф Кобзон, поскольку тот никогда не чурался гражданско-патриотических песен, а остальные из телеэфира пропали (часть из них – Мондрус, Ведищева, Бродская – потом покинули страну). Им на смену пришли певцы вроде Льва Лещенко, Геннадия Белова, Евгения Мартынова, а также представители братских союзных республик: София Ротару (Украина – Молдавия), Роза Рымбаева (Казахстан), Яак Йоала (Эстония), ансамбли «Песняры» (Белоруссия), «Ялла» (Узбекистан) и др.
На протяжении нескольких месяцев песня «Дрозды» звучала из всех звуконосителей страны по нескольку раз на дню. Иной раз казалось, что включишь утюг – и оттуда звонкий и чистый голос Белова затянет: «Вы слыхали, как поют дрозды?..» Так длилось до середины апреля 1974 года, пока на телевизионных экранах не состоялась премьера телефильма «Анискин и Фантомас», где звучала новая песня в исполнении Белова – «Травы, травы». И вновь – успех, сопоставимый с успехом «Дроздов». Вот тогда стало окончательно ясно, что на нашей эстраде появился новый исполнитель, совершенно не похожий на большинство тогдашних звезд.
В те годы на советской эстраде в мужском вокале существовало два направления: гражданское и камерное. Причем представителей первого было больше, поскольку в 70-е годы чиновниками от искусства был окончательно взят курс на гражданскую тематику, а камерное исполнение попало в число неугодных (в «верхах» его презрительно называли «будуарным»). Поэтому «зеленая улица» была дана певцам с сильными голосами типа Муслима Магомаева, Льва Лещенко, Юрия Гуляева, Юрия Богатикова, а камерные певцы вроде Жана Татляна, Валерия Ободзинского находились в загоне. Последних мало издавали на пластинках, редко транслировали по радио и совсем не показывали по телевидению. Геннадий Белов хотя и был причислен к категории гражданских певцов, однако его репертуар напрочь исключал песни пафосного толка (про партию, комсомол и ударные стройки) и почти весь был построен на лирике. В этом же направлении двигались тогда еще несколько певцов: Евгений Мартынов и Сергей Захаров, однако последний чуть позже угодит в тюрьму за драку, и «лириков» в советской эстраде станет на одного меньше.
Появление Геннадия Белова на советской эстраде сподвигло многих известных композиторов на написание целой серии лирических шлягеров именно «под Белова». В числе этих композиторов значились: Владимир Шаинский, Евгений Птичкин, Александра Пахмутова. Был среди них и один корифей – Василий Соловьев-Седой. Правда, он «под Белова» песен не писал, но разрешил ему исполнить одну из прежних своих песен – «Где ж ты, мой сад?», которой в середине 70-х исполнилось почти 30 лет. Однако в эту старую песню Белов сумел вдохнуть новое звучание. Причем такое, что оно поразило даже самого автора.
В. Соловьев-Седой вспоминает: «Я знал многие трактовки этой песни. В разное время ее исполняли почти все артисты, соприкасавшиеся в своем творчестве с песней. Многие пели ее удивительно хорошо. И вдруг говорят, мол, молодой тенор Белов в Москве хорошо поет ее. К этому отзыву я прислушался, но не особенно взволновался и как-то забыл об этом. И вот однажды, включив радиоприемник, я услышал, как диктор назвал имя певца и песню, которая будет исполнена. Это были „Дрозды“ Владимира Шаинского и Сергея Острового. Мне очень понравилась доверительная и в то же время строгая манера артиста, и тут уж я заинтересовался им не на шутку. Позвонил в Москву, мне сообщили, когда я смогу услышать в исполнении Белова свою песню. Я слушал с волнением, а когда песня кончилась, захотел снова и снова слушать это пение и свою песню именно так спетую. Естественно, что песня в исполнении артиста 70-х годов другая немного, чем пели ее в 40-х годах, но Геннадий Белов так бережно, так чутко заново прочитал, так верно почувствовал ее, что кроме радости мне это ничего не доставило. Радости и за певца, и за себя немножко. Песня-то и через тридцать лет живет, и живет такой прекрасной жизнью!»
В середине 70-х Виктор Попов вынужден был покинуть Ансамбль песни радио и ЦТ, поскольку в силу своего возраста ему уже было трудно одновременно работать сразу в трех местах. В ансамбль пришел новый руководитель, с которым у Белова отношения не сложились. И он ушел в другую организацию – в Москонцерт. Поскольку у Белова не было никакого музыкального образования, он в те же годы поступает на эстрадное отделение ГИТИСа. Однако параллельно учебе продолжает карьеру певца, много гастролируя по стране и записываясь на радио и фирме «Мелодия».
А вот с телевидением дела обстоят сложнее: в «Песню года» его уже не пускают, что со стороны выглядит странно, поскольку в конце 70-х слава Белова была в своем зените (в последний раз Белов появился в этой передаче в конце 1976 года, исполнив песню «Шумят хлеба»). Особенно большой успех выпал на долю певца после того, как он начал сотрудничать с популярным композитором Давидом Тухмановым и спел две его песни: «Звездная песня неба» и «Здравствуй, мама». Однако когда в конце 1977 года в «Песню года» взяли «Звездную песню неба», Белова туда не пригласили, доверив эту песню другому исполнителю – Евгению Головину. Хотя вся страна знала и любила эту песню именно в исполнении Белова.
Слава ушла от Белова так же внезапно, как и пришла. В начале 80-х советскую эстраду занимали совсем иные ритмы – дискотечные, и многим певцам пришлось подстраиваться под новые веяния. Кому-то это удалось, кому-то нет. Белов относился к последним. Все вышло само собой: большинство композиторов бросились удовлетворять нужды дискотечного рынка, и Белов остался без нового репертуара (песни для высокого мужского голоса, каким он обладал, стали непопулярны). Если бы Белов имел возможность сам писать себе песни (как это делали Евгений Мартынов или Юрий Антонов), он бы наверняка остался на плаву. Но ему пришлось выживать в одиночку. Он обратился к песням 40—50-х годов, когда теноровых песен было множество. Подобрал себе соответствующий репертуар и стал с ним выступать. Однако потерпел неудачу, поскольку залы на его концертах собирались неполные и устроители терпели убытки. А уж когда в стране началась перестройка с ее «фанерными» попсовыми концертами, тут уж двери залов стали для Белова окончательно закрыты. Впрочем, не только для Белова: в разряд нерентабельных тогда угодили даже такие корифеи эстрады, как Иосиф Кобзон, Лев Лещенко, Юрий Антонов, Евгений Мартынов и многие другие. Единственная, кто остался на плаву даже в период «фанерного» бума, была Алла Пугачева – она собирала чуть меньшую аудиторию, чем выступления идола того времени группы «Ласковый май», однако провальными ее концерты не были.
Выброшенный на обочину эстрадной жизни, Белов все равно не сдавался: продолжал гастролировать по глубинке, в основном в сборных концертах. И даже несмотря на застарелую язву желудка, которую он заработал еще в годы своего триумфа, гастролируя по стране и питаясь всухомятку, он продолжал хвататься за любую работу, лишь бы не быть обузой для близких (у Белова, который женился еще в пору своего обретания на подмостках в художественной самодеятельности, росли двое детей: дочь Светлана и сын Дмитрий). Один из таких концертов стал для Белова роковым: у него открылась язва, и, вернувшись в Москву, певец лег в больницу. Но живым оттуда он уже не вернулся.
Проживи Белов еще несколько лет, наверняка был бы вновь востребован как певец на волне того небывалого бума стиля ретро, который возник в российской эстраде в конце 90-х. Однако Белов ушел из жизни чуть раньше – 30 октября 1995 года. Причем смерть настигла певца за два дня до его 50-летия.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.