ЕЩЕ ОДНО ПРОИСШЕСТВИЕ

ЕЩЕ ОДНО ПРОИСШЕСТВИЕ

За курсантов я был спокоен. Они хорошо все усваивали. Программу обучения завершали успешно. Но по-прежнему, не ослабляя внимания, я следил за ними, их действиями, особенно за Клочковым. После аварии, доставившей и ему, и мне столько огорчений, его хотели отчислить. Мне еле удалось отстоять его. И надо сказать, Клочков подтянулся, стал летать хорошо, не отставая от других.

Но вот что случилось однажды. Клочков был в воздухе, а я с земли наблюдал за его действиями. Вижу — никак ему не удается сделать расчет на посадку. Сразу вспомнилась авария — столкновение с рулежным самолетом. И сейчас у курсанта явно что-то не ладится. Подсказать бы, да радио нет. Грожу ему с земли кулаком — так Кальков грозил учлетам на аэроклубовском аэродроме. Показываю руками, что надо сделать. Такая уж манера у инструкторов!

Наконец на четвертом заходе Клочков садится с перелетом. В конце пробега еще одна ошибка: он упускает направление, и самолет резко разворачивается. Шасси поломаны. Но все же вздыхаю с облегчением: хорошо, что не выкатился за границу аэродрома — там арыки, постройки, мог бы разбиться. Но за курсанта стыдно. Приятели трунят:

— Эй, Никитич, как твой ученичок?

Я зол на Клочкова, но и встревожен: как бы наш строгий комэск его не отчислил!

Подхожу к самолету, лежащему на брюхе. Техник осматривает узлы крепления. Курсант стоит, опустив голову. Он в слезах, не может слова вымолвить. Сгоряча отчитываю его по всем правилам — как у нас говорят, стружку с него снимаю.

— Я заметил, как самолет начал разворачиваться, но не смог удержать… — говорит он дрожащим голосом.

— Зачем же ты в самолете сидишь?

Но, посмотрев на его пристыженное, несчастное лицо, вдруг вспоминаю, как я сам допустил отклонение во время одного из первых полетов на «И-16», как отчитывал меня Тачкин, но зато как и помогал мне во всем. И невольно меняю тон:

— Ты еще легко отделался.

А он, всхлипнув, отвечает:

— Ведь теперь мне не дадут летать, товарищ инструктор!

— Успокойся. На фронт собираешься, а сам нюни распустил. Сейчас мы с тобой ошибку разберем, чтобы ты больше никогда не допускал промахов.

Все произошло оттого, что курсант, не учтя особенностей штилевой погоды и температуры воздуха, не сумел сделать расчет на посадку. Положение осложнилось и тем, что горючее было на исходе, а вокруг вздымались горы, и летчик немного растерялся. Но все же он сделал волевое усилие и посадил самолет.

Напоминаю ему, что на пробеге и на взлете надо, как говорится, замечать не сам разворот, а тенденцию к развороту.

— Помни: человек управляет самолетом, а не самолет человеком!

Этот случай послужил для Клочкова хорошим уроком. Больше он ошибок не допускал, сделался одним из лучших курсантов, успешно закончил программу обучения. Должен добавить: Клочков стал хорошим боевым летчиком, капитаном и до последнего дня войны отважно и умело дрался с фашистами.

Через несколько дней я снова пришел к комэску с рапортом — просил отправить меня в действующую армию, но рапорта он не принял. Сказал резко:

— Летчиков учить получше надо!

Сердце у меня упало: да, не видать мне фронта… Не слушая объяснений, комэск сухо добавил:

— Больше рапортов не пишите, пока группу курсантов не выпустите.

Друзья меня утешали, советовали ждать. И я ждал…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.