18.05.1913

18.05.1913

Моя любимая Фелиция, имеет ли смысл (говорю только о себе) длить и влачить за собой, с собой муку неопределенности только потому, что где-то в глубине этой муки тлеет крохотный, вздорный, в первую же секунду гаснущий проблеск надежды? Я не буду ждать возвращения Твоего отца, я напишу письмо, быть может, сегодня же вечером, завтра вышлю Тебе его на просмотр и потом отошлю Твоему отцу в Берлин или туда, где он будет находиться. Не такое это письмо, чтобы ответ на него мог зависеть от капризов настроения и измениться от того, где и когда этот ответ будет написан. Выжидать не имеет никакого смысла.

То есть вообще-то, может, смысл и есть, но я не хочу его знать. Любимая, разумеется, я должен и могу «слепо довериться» Тебе. Но Ты-то сама – можешь себе довериться? Довериться себе во всем, что Тебя ожидает? По меньшей мере предчувствий на этот счет Ты ведь не чужда. Ты не знаешь, что Тебя ко мне привязывает. Ты уже не будешь «глупеньким ребенком» (не знаю никого, чье превосходство я ощущал бы яснее, чем Твое, когда Ты рядом со мной), Твоя натура Тебе этого не даст. Но Ты еще собиралась мне об этом написать («это обещание я сдержу!»), меня же, в сущности, даже легкий кивок Твоей головы способен убедить в чем угодно.

Есть один убийственный довод против иных представлений о будущем счастье – это возможности, которые нам не дано предусмотреть и измыслить. Точно так же, имея понятие о Боге, невозможно из этого понятия доказать существование Бога, ибо оно может быть опровергнуто отсутствием этого понятия у другого человека. Встреть я Тебя (прошлое – дело столь же верное, сколь и безвозвратное) лет восемь – десять назад – как бы могли мы быть счастливы без всех этих жалких экивоков, вздохов и горестных умолчаний. Вместо этого я сходился с девушками, в которых легко влюблялся, с которыми мне было весело и которых я еще легче покидал – или без малейшей боли смотрел, как они меня покидают. (Множественное число выглядит столь многочисленным только потому, что я не называю их поименно, и потому, что все это давно в прошлом.) По-настоящему – так, чтобы это потрясло все мое существо, – я любил, быть может, только одну женщину, это было уже лет семь или восемь назад. И с тех пор – вне всякой связи с этим событием – я был почти полностью от всего отрешен, все более и более замыкаясь в себе, мое физическое состояние, убогость которого – как бы это сказать? – мою отрешенность то опережало, то, наоборот, поспешало за ней, помогало мне погрязать все глубже и глубже, а теперь, уже почти уйдя на дно; я встретил Тебя.

Франц.