Убийство Кирова

Убийство Кирова

Киров был убит в штаб-квартире ленинградских большевиков Смольном 1 декабря 1934 г. После покушения на Ленина в 1918 г. это был единственный успешный теракт против высшего советского лидера за всю семидесятилетнюю историю советской власти. Однако особый интерес историков к гибели Кирова определяется не этим, точнее, не только этим. После выстрела в Смольном произошло новое ужесточение репрессивного курса, которое нередко рассматривают как непосредственную предпосылку Большого террора 1937–1938 гг. и окончательного утверждения сталинской диктатуры. Явные политические выгоды, которые извлек из убийства Кирова Сталин, породили подозрения о его причастности к организации этого теракта. Они стали частью советской официальной пропаганды в период хрущевской десталинизации и горбачевской перестройки. Хотя обычно вмешательство политиков в трактовки прошлого контрпродуктивно, в данном случае мы имеем дело с исключением. Многочисленные комиссии, созданные при Хрущеве и Горбачеве, собрали и исследовали большое количество фактов, касающихся убийства Кирова. Опираясь на эти факты, мы можем представить достаточно полную картину как террористического акта в Ленинграде, так и его последствий[352].

1 декабря вечером в Ленинграде, в Таврическом дворце, должно было состояться собрание партийного актива с докладом Кирова об итогах пленума ЦК ВКП(б), который состоялся накануне в Москве. Речь шла о предстоящей отмене карточной системы – вопросе, который затрагивал интересы практически всего населения страны. Сообщение о проведении актива было заранее помещено в газетах. С утра 1 декабря Киров готовился к докладу. Около 16 часов он вызвал машину и отправился к себе на работу, в Смольный. Киров вошел в Смольный через главный подъезд и поднялся на третий этаж, где размещался обком партии и кабинет самого Кирова. Киров пошел по главному коридору третьего этажа и повернул налево в маленький коридор к своему кабинету. Обязанность сопровождать Кирова в его передвижениях внутри Смольного лежала на охраннике М. В. Борисове. Он следовал в некотором отдалении. Когда Киров свернул в маленький коридор, Борисов еще некоторое время шел по главному коридору, упустив охраняемого из вида.

В тот же день, 1 декабря 1934 г., бывший работник Ленинградского обкома ВКП(б), член партии Л. В. Николаев готовился застрелить Кирова. О причинах, которые толкнули Николаева на террористический акт, будет сказано далее. Пока же зафиксируем действия Николаева 1 декабря. Изначально план Николаева состоял в том, чтобы попытаться убить Кирова на партийном активе в Таврическом дворце. Но чтобы попасть туда, нужен был пригласительный билет. За ним Николаев и отправился в Смольный, надеясь на помощь знакомых. В Смольный он беспрепятственно прошел по партийному билету. Это была обычная практика. Слоняясь по коридорам, Николаев неожиданно увидел Кирова, который шел ему навстречу. Николаев отвернулся и пропустил Кирова вперед. Поскольку между ним и Кировым никого не было, Николаев решил привести свой план в действие немедленно. Он свернул за Кировым в маленький коридор, подбежал и выстрелил Кирову в затылок. Тут же Николаев попытался выстрелить себе в висок, но ему помешали. Все произошло быстро и неожиданно. Подоспевший охранник Борисов, а также другие сотрудники Смольного увидели окровавленного Кирова лежащим на полу. Смерть наступила мгновенно.

В Смольный были вызваны врачи и руководители Ленинградского управления НКВД. Позвонили в Москву Сталину, застав его в кремлевском кабинете. Получив известие о гибели Кирова, Сталин срочно провел несколько совещаний. 2 декабря рано утром специальным поездом он во главе большой команды прибыл в Ленинград. В тот же день Сталин вместе с другими членами московской комиссии допрашивал Николаева. Сталин не мог не заметить, что Николаев не походил на твердого, убежденного идейного террориста.

В декабре 1934 г. Леониду Васильевичу Николаеву было 30 лет. Он родился в рабочей семье в Петербурге. Рано потерял отца. Семья жила в нужде. Леонид, болевший рахитом, до 11 лет не мог ходить. Сохранившиеся материалы призывов на военную подготовку зафиксировали физические недостатки двадцатилетнего Николаева: длинные до колен руки, короткие ноги, удлиненное туловище, рост около 150 см. Николаев часто болел, отличался плохим характером и неуживчивостью, хотя первоначально его карьера складывалась достаточно благополучно. Благодаря «правильному» социальному происхождению Николаев попал на работу в комсомол, вступил в партию, что открыло путь для занятия хороших «хлебных» должностей, в том числе в Ленинградском обкоме партии, где он позже убил Кирова. Однако склонный к конфликтам Николаев нигде не задерживался надолго. В последние месяцы перед терактом он слонялся без работы, писал жалобы в разные инстанции, вынашивал планы мести. Многочисленные записи, дневники и письма, изъятые после ареста у Николаева, свидетельствовали о его метаниях и психической неуравновешенности. Он жаловался на несправедливость, просил дать работу и путевку на курорт, угрожал, становился в позу борца, имя которого войдет в историю наряду с великими революционерами прошлого.

Свою роль в нарастании отчаянных настроений Николаева играли отношения в семье. С будущей женой Мильдой Драуле Николаев познакомился на комсомольской работе. Судя по всему, это была привлекательная молодая женщина. В 1934 г. ей исполнилось 33 года. В отличие от Николаева, ее карьера складывалась благополучно. В 1930 г. благодаря старым связям Мильда попала на техническую должность в Ленинградский обком. С 1930-х годов и до сих пор широкое распространение имеет версия об интимных отношениях между Кировым и Драуле[353]. Киров вряд ли был вполне счастлив в бездетной семейной жизни. Немолодая, на четыре года старше Кирова, жена постоянно болела и проводила многие месяцы в санаториях и домах отдыха. Хотя вопрос об отношениях Кирова и Драуле остается открытым, связь между ними вполне вероятна. Даже если Николаев не верил этим слухам, они могли отразиться на его отношении к Кирову.

Такого человека привели к Сталину в Смольный 2 декабря. Несомненно, Сталину сообщили основные данные о служебно-партийных злоключениях Николаева, возможно даже, осторожно проинформировали о слухах по поводу Драуле. Версию террористического акта озлобленного и не вполне вменяемого одиночки, несомненно, подкреплял сам облик Николаева. Перед членами московской комиссии он предстал вскоре после сильного истерического припадка, последовавшего за убийством Кирова и неудачного самоубийства. Находившийся вместе со Сталиным Молотов запомнил Николаева таким: «Замухрышистого вида […] Невысокий. Тощенький… Я думаю, он чем-то был, видимо, обозлен […] обиженный такой»[354].

Вряд ли большее, чем Молотов, мог рассмотреть в Николаеве и Сталин. Однако версия психически неуравновешенного убийцы-одиночки совершенно не устраивала советского вождя. Еще до выезда в Ленинград на встречах в Кремле был согласована официальная трактовка убийства Кирова, вполне отражавшая направление мысли Сталина. На следующий день советские газеты сообщили, что Киров погиб «от предательской руки врага рабочего класса». Ничего удивительного в этом не было. От чьей еще руки мог погибнуть член сталинского Политбюро? От руки обиженного, психически нездорового члена партии? От руки обманутого мужа? Конечно, нет! Только от руки коварного врага. Допустить иное означало дискредитировать не только Кирова, но и весь режим, неспособный защитить своих вождей от случайного выстрела ненормального одиночки. Эти общие соображения в расчетах Сталина совмещались с его крайней подозрительностью и заботой о личной власти.

Перед возвращением в Москву вечером 3 декабря Сталин дал поручение сфабриковать дело о причастности Николаева к организации бывших оппозиционеров, сторонников Зиновьева, «вотчиной» которого в 1920-е годы был Ленинград. Эту задачу предстояло выполнить московским следователям НКВД, а также политкомиссарам Сталина, оставшимся в Ленинграде, – Н. И. Ежову[355] и А. В. Косареву[356]. Два года спустя, на февральско-мартовском пленуме 1937 г., в присутствии Сталина Ежов так рассказал об этом поручении: «[…] Начал т. Сталин, как сейчас помню, вызвал меня и Косарева и говорит: «Ищите убийц среди зиновьевцев»»[357]. С формально-юридической точки зрения поставленная Сталиным задача была невыполнима. Николаев не только никогда не состоял в оппозициях, но даже не проходил по оперативным материалам НКВД как сочувствовавший оппозиционерам. Обвинения против зиновьевцев можно было только сфабриковать. Именно это чекисты и сделали. Руководил делом Сталин. За время следствия ему было направлено около 260 протоколов допросов арестованных и большое число спецсообщений. Сталин неоднократно лично встречался с руководителями НКВД, Прокуратуры и Военной коллегии Верховного суда для обсуждения вопросов следствия и суда. Как свидетельствуют документы, Сталин лично определил сценарий судебных заседаний и составы групп подсудимых по делу Кирова[358].

В точном соответствии со сталинскими указаниями в конце 1934 – начале 1935 гг. были проведены судебные процессы. Десятки бывших оппозиционеров, к которым присоединили Николаева[359], приговорили к расстрелу или к заключению. На осужденных тогда же бывших лидеров оппозиции Зиновьева и Каменева возложили политическую и моральную ответственность за убийство Кирова. Все эти процессы были грубо сфабрикованы. Сталин расправился со старыми политическими соперниками, обвинив их в преступлениях, которых они не совершали.

Использование Сталиным убийства Кирова в своих интересах всегда вызывало большие подозрения. Многие обвиняли Сталина в организации этого теракта. Первые реальные попытки проверки таких обвинений были предприняты в период хрущевской оттепели и продолжались с большим перерывом до начала 1990-х годов. В результате расследований были выявлены некоторые подозрительные факты. Однако в целом решающих доказательств причастности Сталина к убийству Кирова до сих пор нет и, видимо, уже не будет.

Коротко напомню суть версии о сталинском заговоре против Кирова, которая до начала 1990-х годов преобладала в литературе. Недовольный растущей популярностью Кирова, Сталин решил расправиться с ним, а затем использовать это убийство как повод для массовых репрессий. С этой целью Сталин дал прямое или косвенное поручение руководителю НКВД Г. Г. Ягоде[360]. Тот, в свою очередь, направил в Ленинград нового заместителя начальника управления НКВД И. В. Запорожца, который непосредственно на месте готовил теракт. На роль исполнителя был подобран Николаев. Его вооружили и всячески опекали. Когда Николаева, пытавшегося осуществить теракт и до 1 декабря, задерживали сотрудники НКВД, Запорожец добивался его освобождения. После теракта «заговорщики» убрали охранника Кирова Борисова, который якобы много знал. 2 декабря его везли на грузовом автомобиле на допрос к Сталину и в результате подстроенной аварии убили. Таковы основные звенья версии заговора Сталина.

Нужно признать, что практически все из этих аргументов являются уязвимыми. Прежде всего, неясны мотивы, по которым Сталин мог решиться на столь рискованный шаг. Киров, как уже говорилось, не составлял никакой политической конкуренции Сталину и был его верным клиентом. Не слишком убедительны также конкретные доводы. Начнем с оружия. Представление о том, что наличие револьвера у Николаева было фактом исключительной важности, неверно. В начале 1930-х годов еще не существовало тех строжайших ограничений на владение оружием, которые начали внедряться позже, в том числе под влиянием убийства Кирова. Револьвер Николаева был приобретен им в 1918 г., когда страну буквально наводнило оружие. Николаев владел им вполне легально в течение 16 лет[361]. И это не было исключением, по крайней мере для членов партии.

Теперь о задержаниях Николаева сотрудниками НКВД до 1 декабря и его «чудесных» освобождениях. Документально установлен один такой инцидент, а не несколько, как иногда говорится в литературе. 15 октября 1934 г. Николаев был задержан сотрудниками НКВД у дома Кирова, но вскоре освобожден. Судя по показаниям самого Николаева, в тот день он случайно встретил Кирова и его сопровождающих и пошел за ними до дома Кирова. Однако подойти к Кирову ближе, чтобы вступить в разговор, не решился. «Тогда у меня не было мысли о совершении убийства», – утверждал Николаев на допросе 2 декабря. Проверив документы, Николаева отпустили. После убийства Кирова этот факт, зафиксированный в сводках происшествий, специально расследовался. Сотрудники НКВД, освободившие Николаева, объяснили свой поступок просто и убедительно. Личность Николаева была вполне установлена. Он предъявил партбилет, а также старые удостоверения о работе в Смольном. Поэтому попытка Николаева подойти к Кирову с просьбой о предоставлении работы была признана «естественной и не возбуждающей подозрения»[362]. Если же предположить, что Николаева освободили по приказу сверху, то этот факт невозможно было бы скрыть во время следствия в декабре 1934 г.

Одно из центральных мест в версии заговора против Кирова занимает гибель охранника Борисова. Со второй половины 1933 г. численность охраны Кирова возросла до 15 человек. Каждый охранник имел свои функции. В обязанности Борисова входило встречать Кирова у подъезда Смольного, сопровождать его до кабинета, находиться в приемной во время работы Кирова и сопровождать его обратно от кабинета до выхода из Смольного. Кроме Борисова, охрану Кирова при передвижении по коридору третьего этажа обеспечивал еще один сотрудник НКВД – дозорный подвижного поста Н. М. Дурейко[363]. В момент убийства он двигался навстречу Кирову по малому коридору. Можно сказать, что Дурейко не успел предотвратить теракт в той же мере, что и Борисов, следовавший за Кировым. Однако интереса к Дурейко, разделявшему ответственность за охрану Кирова с Борисовым, сторонники версии заговора не проявляли. Хотя логичным выглядит вопрос: если «заговорщики» расправились с Борисовым, то почему оставили в живых Дурейко?

Знаменитое отставание Борисова от Кирова, которое позволило Николаеву совершить выстрел, при внимательном изучении фактов не выглядит столь уж таинственным. Представьте себе 53-летнего охранника, который служит у Кирова с 1926 г., с момента перевода Кирова в Ленинград. Все эти годы изо дня в день он неотступно следует за хозяином, охранять которого совсем непросто. По многим свидетельствам, Киров не любил, когда охранники следовали за ним слишком близко, а иногда позволял себе даже убегать от телохранителей. Борисов все это знал и старался не досаждать шефу. 1 декабря в коридоре Смольного он, как обычно, держится на расстоянии. К тому же Киров несколько раз останавливается в коридоре для коротких разговоров. В такие моменты близко подходить к Кирову Борисов тем более не хотел. Ничего необычного в этом не было.

2 декабря Борисова решила допросить московская комиссия. Его срочно отправили в Смольный в сопровождении двух сотрудников НКВД. Все легковые машины были в разгоне (факт вряд ли неожиданный, если учесть приезд в Ленинград огромного десанта из Москвы), и Борисова повезли на грузовике. Автомобиль оказался неисправным. Водитель потерял управление и въехал в один из домов. Борисов, сидевший как раз у того борта машины, который врезался в стену, ударился об эту же стену головой. Не приходя в сознание, он скончался в госпитале. В основном такую картину рисуют данные расследований и экспертиз, проведенные в разное время[364]. Эта картина представляется вполне убедительной. Сторонники версии заговора отрицают случайность аварии. Они утверждают, что Борисов был убит. При этом без ответа остается, возможно, главный вопрос: каким образом допрос Борисова Сталиным мог угрожать «заговорщикам»?

Очевидно, что версия об участии Сталина в убийстве Кирова является типичным примером теории заговоров. Она исходит из того, что извлеченная выгода является главным доказательством причастности. Она отрицает возможность случайностей и обычной бестолковщины. Хотя именно такие предположения, учитывая все обстоятельства теракта в Смольном, напрашиваются в первую очередь. Кроме того, «заговору» Сталина придается такое значение, какого он явно не заслуживает. Даже если предположить, что Сталин действительно был организатором убийства Кирова, это немногое добавляет к пониманию истории сталинского периода и самого Сталина. Такое преступление можно было бы назвать самым безобидным из того, что совершил советский диктатор.