Какое государство начал создавать Владимир Путин?

Какое государство начал создавать Владимир Путин?

Поражение олигархов в России летом и осенью 2000 года стало, несомненно, самым крупным поворотом в составе и в характере власти в нашей стране после 1993 года. Но это был и самый спокойный поворот, который по большому счету можно было бы считать и революцией сверху. Осуществить столь масштабные изменения в российской политике Владимир Путин смог только при поддержке большей части населения России, всех ее главных сословий и всех сохранившихся в стране структур государственного управления.

К концу 1990-х годов в России сложилась необычная ситуация. Народные массы были деморализованы и пассивны, а рыночная экономика мучительно и трудно появлялась главным образом в сфере торговли и услуг, в формах мелкого и среднего производства — там, где в советское время не существовало достаточно разветвленных, жизнеспособных и необходимых обществу структур. Основная часть тяжелой и оборонной промышленности, транспортных систем, космической отрасли, энергетики, металлургии и добывающей промышленности почти не изменилась с советских времен и постепенно деградировала. Деградировала и огромная государственная машина, которая хотя и с трудом, но продолжала поддерживать безопасность страны и жизнь общества, оберегая всех нас от краха и анархии. В стране сохранились двухмиллионные Вооруженные силы, где сотни тысяч офицеров, несмотря на нужду и недовольство, выполняли свой долг. Продолжали работать и сотни тысяч работников специальных служб, людей, хорошо подготовленных профессионально, но унижаемых режимом материально и морально, отодвинутых на обочину, не имеющих возможности надежно обеспечивать безопасность страны и вынужденных пассивно наблюдать за ростом организованной преступности, терроризма и коррупции.

Резко ухудшилось положение основной массы чиновничества, людей, занятых в управлении: в управлении городами и поселками, сельскими районами и областями, в администрации автономий, правительства, префектур крупных городов, даже в администрации президента, Государственной думы и других высших органов власти. Заработная плата этих чиновников существенно снизилась, а прежние привилегии в основной своей массе потеряли смысл с появлением рыночной экономики. Многие из этих людей были деморализованы, лишены ясных перспектив и стабильного руководства и перестали получать указания от политических структур. Была разрушена и почти вся система контроля за деятельностью государственных учреждений.

В еще худшем положении оказались работники милиции, прокуратуры, судебной и пенитенциарной систем, даже пожарные службы. Миллионы ученых и инженеров высшей квалификации, занятых в военно-промышленном комплексе, испытывали острую нужду и чувства униженности и невостребованности. Но те же самые чувства испытывали миллионы учителей, врачей, преподавателей вузов, деятелей культуры, чиновников среднего и низшего звена. Дело доходило до забастовок, голодовок, самоубийств ученых, учителей, офицеров, работников «Скорой помощи» и персонала исправительно-трудовых колоний. Именно эта огромная масса образованных, выполняющих свою работу и свой долг, но недовольных своим положением людей и составила политическую армию новой, не слишком обычной, государственно-капиталистической по своему социально-экономическому характеру революции.

Эта революция не являлась движением низов общества, и поэтому она не сопровождалась теми волнениями и беспорядками, которыми сопровождаются обычно революции классического типа. Однако и у нас в основе перемен был социальный, политический и экономический протест. Российское общество к концу 1999 года представляло собой не просто насыщенный, но перенасыщенный недовольством раствор, в котором в любое время мог начаться процесс опасной кристаллизации. Пользуясь марксистской терминологией, можно было бы сказать, что в России в 1997–1999 годах сложилась классическая революционная ситуация, когда низы не хотели жить по-старому, а верхи не могли уже по-старому управлять. Не хватало только субъективных факторов — новой идеологии, партии, ясной цели, лидеров.

Для перехода всей ситуации в стране с одной ступени на другую оказалось достаточным появления на посту президента такого нового и неожиданного для многих лидера, как Владимир Путин. Уже Евгений Примаков сделал важный шаг к разрешению кризиса, и избирательное объединение, которое он возглавлял осенью 1999 года, продолжало двигаться в том же направлении. Путин шел параллельно, но в его руках оказались все главные рычаги власти, и он сумел их использовать наиболее эффективно. О деталях можно будет спорить позже. Ситуация разрешилась не в результате беспорядков, а в результате смены людей в Кремле и свободных выборов. Конечно, все то, что мы наблюдали в стране в 2000–2002 годах, это только начало крупного поворота. Для завершения происходящей в стране государственно-капиталистической революции понадобится и новая идеология, и новая партия. Без авторитетной группы новых политических лидеров Владимир Путин не сможет завершить начатое дело. Он это хорошо понимал, как об этом можно судить по политическим событиям 2003 года.

Исход истории с олигархами был во многих отношениях предопределен. Не могло долго сохраняться положение, при котором несколько миллионов профессионально подготовленных, находящихся на службе государства и выполняющих важнейшие для общества функции людей живут в небрежении и бедности, а несколько тысяч случайных людей — ловких и беспринципных дельцов, авантюристов, заправил криминального мира, теневиков — не только благоденствуют, но и продолжают разрушать сами основы жизни общества и государства. В подобной ситуации появление на политической арене и на посту президента такого человека, как Владимир Путин, представляется не случайным, а закономерным явлением. Феноменальный успех Путина, которому «все удается», объясняется в первую очередь тем, что его деятельность отвечает условиям и требованиям времени, логике жизни страны и общества.

Еще в конце января 2000 года на Всемирном экономическом форуме в Давосе журналистка из «Филадельфия инкуайрер» задала российской делегации свой знаменитый вопрос: «Кто есть мистер Путин?» Ответом ей стали неловкое молчание всех представителей России и смех зала. Уже через год, в конце января 2001 года, та же самая журналистка сформулировала свой вопрос иначе. «Какое государство строит мистер Путин?» — спросила она, и вице-премьер Алексей Кудрин пустился в объяснения насчет того, что Путин юрист и демократ, и он не будет нарушать права и свободы граждан России. Этот ответ мало кого мог удовлетворить, ибо одно лишь обещание соблюдать законы не может помочь в определении природы государства.

«В каком государстве жить нашему обществу. Вперед в прошлое или назад в будущее?» — так озаглавили свою большую статью в «Независимой газете» Владимир Рыжков, Александр Иванченко и Алексей Салмин. В их статье много упреков и предостережений Владимиру Путину, который, по мнению авторов, слишком увлекся созданием непонятной «машинной власти, но упускает время для проведения нужных реформ»[189]. Однако авторы уклонились от изложения собственной конструктивной позиции. Обсуждая итоги 2000 года на семинаре в Высшей школе экономики, некоторые политологи называли его «потерянным годом» или «годом упущенных возможностей», тогда как другие называли его «годом великого перелома», не поясняя, однако, от чего и к чему ведет этот перелом.

«Путин подмораживает Россию», «Путин — заложник государственного аппарата», «Правление Путина — это окончание революции», «Программа Путина неясна для элит», «Момент истины еще не наступил», «Эксперты не понимают, что происходит», «Понимание того, что происходит в мире, отсутствует почти полностью» — такие заголовки, лишенные всякого оптимизма, дала «Независимая газета» выступлениям Валерия Федорова, Вячеслава Игрунова, Леонида Ионина, Глеба Павловского, Симона Кордонского, Константина Труевцева и др.[190] И уж совсем был недоволен политикой и работой В. Путина в 2000 году Г. Явлинский, который, не приводя никаких фактов и доказательств, уверял своих читателей и слушателей, что Путин осуществляет одновременно и «консервацию криминально-олигархического режима», и «создание корпоративно-полицейского государства»[191].

Государственный капитализм — это сравнительно хорошо изученный экономический и социально-политический феномен; здесь потрудились и марксистские экономисты, и экономисты, которых у нас было принято называть «буржуазными». Одной из форм государственного капитализма была, несомненно, деятельность президента США Ф. Д. Рузвельта с 1933 года до конца Второй мировой войны. Государственное регулирование доминирует и сегодня в экономике Франции и Японии. Государственный сектор в экономике очень силен и велик почти во всех странах Западной Европы. В более слабых капиталистических странах государство обеспечивает через системы государственного капитализма поддержку национальному капиталу, помогая ему выстоять и развиться в окружении более сильных и богатых конкурентов. А в Южной Корее при поддержке государства составлялись даже пятилетние планы национального экономического развития. В Китайской Народной Республике в последние 20 лет происходило умелое и осторожное совмещение последовательно социалистических и государственно-капиталистических принципов и систем развития экономики. «Неважно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей», — говорил на этот счет Дэн Сяопин.

Сам по себе термин «государственный капитализм» — это термин марксистской политэкономии начала XX века. Едва ли не первым стал употреблять его В. И. Ленин, который в годы Первой мировой войны много писал о «начале огосударствления капиталистического производства, соединении гигантской силы капитализма с гигантской силой государства в один механизм, ставящий десятки миллионов людей в одну организацию государственного капитализма»[192].

В западной политэкономии в отношении государственного сектора в экономике применяют обычно другие термины. Нередко в странах Западной Европы предприятия, находящиеся в государственной собственности, относят к социалистическому сектору, считая его главным образом продуктом деятельности социал-демократических правительств и левых режимов первых послевоенных лет.

Все это дискуссионные проблемы, их обсуждение велось в СССР еще во времена нэпа. К какому виду собственности следует отнести громадные заводы по производству атомного оружия, сооруженные в СССР во времена Сталина при использовании главным образом рабского труда заключенных из ГУЛАГа? Здесь более всего подходит наименование «казенных» предприятий, которое использовалось еще в XVIII веке. А каким будет нынешний российский государственный капитализм — об этом мы узнаем в ближайшие годы.

Надо полагать, что в России крупный частный капитал сохранится, но он будет работать под определенным государственным контролем. Сохранится и государственная экономика, особенно в сфере оборонного производства и в виде контрольных пакетов акций в некоторых других крупнейших корпорациях национального значения. Но не будет создаваться препятствий для развития среднего и мелкого бизнеса в самых различных отраслях. Получат поддержку и разные формы самоуправления, за развитие которых особенно активно ратовал известный врач и политик Святослав Федоров. Будут сохранены и все основные формы социальной поддержки населения.

Складывающиеся сегодня российские формы государственного капитализма существенно отличаются от французских, японских, южнокорейских или китайских форм и моделей. Появился большой комплекс проблем, которые нуждаются в очень серьезном изучении со стороны таких наук, как экономика, социология, политология, социальная психология, право. Вся эта работа только начинается.

Одной из форм государственного капитализма, уже получившей развитие в России, являются те модели «муниципального капитализма», которые создавались в Санкт-Петербурге, Самарской области, Татарии и Башкирии. Особенно успешной в этом отношении является «московская модель», которая начала создаваться в столице более десяти лет назад под руководством Юрия Лужкова. В этих моделях муниципального капитализма хорошо видны как многие преимущества, так и многие недостатки и опасности этой формы экономики.

Во всяком случае, мы должны констатировать тот очевидный факт, что Россия обрела в самом начале XXI века не только нового лидера, но и новый вектор своего развития и, может быть, на несколько десятилетий вперед.