Сам себе пионер

Сам себе пионер

Наш класс должны были принимать в пионеры.

Дома заранее был приготовлен галстук. Галстук – старый, Жорин еще, ситцевый, кончики его завились в трубочку. К галстуку прилагался металлический держатель – красивый, никелированный, на нем был изображен красный костер с поленьями. Но к тому времени, когда я дорос до пионерского возраста, держатель был отменен: кто-то «бдительный» усмотрел в костре и поленьях подобие фашистской свастики и, видимо, получил за это награду, автор же значка-держателя, скорее всего, был репрессирован, как враг народа. Ни о чем таком я не знал, лишь радостно трепетал, с волнением ожидая общешкольного пионерского сбора, где старший пионервожатый будет вызывать нас, посвящаемых в пионеры, поодиночке, повязывать галстук, и прозвучат слова:

– Пионер, к борьбе за дело Ленина – Сталина будь готов!

– Всегда готов! – отвечу я и стану членом этой замечательной дружной организации ребят, упорно и честно помогающим взрослым-большевикам строить коммунизм.

Как волновался я! Как ждал этого часа!

Бабушка разглаживала галстук старым утюгом с угольями, в кухне пахло дымом и нагретой материей…

Провожая меня в школу, она ласково помахала мне на лестнице:

– Ну, ни пуха ни пера!

Наташу, дочку маминой ближайшей подруги Эльзы, днем раньше приняли в пионеры. Эльза звонила по телефону и сказала, что Наташа «загордилась совсем, даже на ночь не хотела галстук снимать…».

Я представлял себе, как вернусь домой, уже иной, взрослый, осмысленный, имеющий миллион новых друзей, буду расхаживать по квартире в галстуке, таящем в себе некую общность с чем-то, не доступным ни бабушке, ни маме, ни Асе…

Галстук, выглаженный, чистый, мне завернули в белую тряпочку, и я полетел в школу!

Галстук, Жорин галстук, у меня в сумке!

Жора на фронте, бьет фашистов, а я подхватываю его эстафету и становлюсь в один ряд с ним!!

И вот – пионерский сбор. Пионервожатый выкликает вступающих, повязывает каждому галстук.

Звучат замечательные слова:

– Пионер… будь готов!

– Всегда готов!

Знамя, барабанная дробь!..

Вступали в пионеры ребята не только из нашего класса, но и из параллельных, пятого «а», «б», «в».

Много ребят.

Но моей фамилии что-то нет и нет… Я, холодея, еще робко надеюсь, что вот сейчас, сейчас вызовут…

Нет, не вызывают.

Может быть, я буду в списке ребят другого класса?

Нет! Прозвучала последняя фамилия, повязан последний галстук, вновь принятые вместе со всеми отдают салют знамени пионерской дружины, резко звучит горн, грохочет барабан, и я, держа в руках галстук, от которого еще пахнет утюгом и свежестью, вместе со всеми выхожу из зала.

Всё.

Теперь главное – не показать никому, до чего я расстроен и подавлен. Приняли всех. Кроме меня. За что?! Почему? До слез стало жалко бабушку с утюгом и ее лестничным «ни пуха!»… Себя самого, оказавшегося таким ненужным, лишним, чужим…

Врожденная робость, стеснительность не позволили мне подойти к пионервожатому и напомнить о себе.

Пошел я в уборную и, стоя на мокром и вонючем полу, сам повязал себе галстук.

Дома я делал вид, что радостен, горд, и тоже, как Наташа, не хотел снимать галстук на ночь, ходил с таинственным и счастливым лицом.

Так я «стал» пионером.