Глава двадцать вторая. Безоговорочная капитуляция фашистской Германии
Глава двадцать вторая.
Безоговорочная капитуляция фашистской Германии
В 3 часа 50 минут 1 мая на командный пункт 8-й гвардейской армии был доставлен начальник генерального штаба германских сухопутных войск генерал пехоты Кребс. Он заявил, что уполномочен установить непосредственный контакт с Верховным Главнокомандованием Красной Армии для переговоров о перемирии.
В 4 часа генерал В. И. Чуйков доложил мне по телефону, что генерал Кребс сообщил ему о самоубийстве Гитлера. По словам Кребса, это произошло 30 апреля в 15 часов 50 минут. Василий Иванович зачитал мне содержание письма Геббельса и Бормана к советскому Верховному Главнокомандованию. В нем говорилось:
«Согласно завещанию ушедшего от нас фюрера мы уполномочиваем генерала Кребса в следующем. Мы сообщаем вождю советского народа, что сегодня в 15 часов 50 минут добровольно ушел из жизни фюрер. На основании его законного права фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Дёницу, мне и Борману. Я уполномочил Бормана установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери. Геббельс».
К письму Геббельса было приложено завещание Гитлера со списком нового имперского правительства. Завещание было подписано Гитлером и скреплено свидетелями. (Оно датировалось 4 часами 30 апреля 1945 года.)
Ввиду важности сообщения я немедленно направил моего заместителя генерал-полковника В. Д. Соколовского на командный пункт В. И. Чуйкова для переговоров с немецким генералом. В. Д. Соколовский должен был потребовать от Кребса безоговорочной капитуляции фашистской Германии.
Тут же соединившись с Москвой, я позвонил И. В. Сталину. Он был на даче. К телефону подошел начальник управления охраны генерал Власик, который сказал:
– Товарищ Сталин только что лег спать.
– Прошу разбудить его. Дело срочное и до утра ждать не может.
Очень скоро И. В. Сталин подошел к телефону. Я доложил о самоубийстве Гитлера, о появлении Кребса и решении поручить переговоры с ним генералу В. Д. Соколовскому и просил его указаний.
И. В. Сталин ответил:
– Доигрался подлец! Жаль, что не удалось взять его живым. Где труп Гитлера?
– По сообщению генерала Кребса, труп Гитлера сожжен на костре.
– Передайте Соколовскому, – сказал Верховный, – никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими гитлеровцами не вести. Если ничего не будет чрезвычайного, не звоните до утра, хочу немного отдохнуть перед парадом.
Первомайский парад… Первомайские демонстрации… Как все это близко и дорого советскому человеку, особенно находящемуся за пределами Родины. Я отчетливо представил себе, как сейчас к Красной площади движутся войска Московского гарнизона. Утром они займут свои места и после речи принимающего парад пройдут торжественным маршем перед Мавзолеем В. И. Ленина, перед правительством и руководителями партии. Пройдут вдоль стен седого Кремля, чеканя шаг, с гордостью представляя победную мощь Советских Вооруженных Сил, освободивших Европу от угрозы фашизма.
Около 5 часов утра мне позвонил генерал В. Д. Соколовский и доложил о первом разговоре с генералом Кребсом.
– Что-то хитрят они, – сказал В. Д. Соколовский. – Кребс заявляет, что он не уполномочен решать вопрос о безоговорочной капитуляции. По его словам, это может решить только новое правительство Германии во главе с Дёницем. Кребс добивается перемирия якобы для того, чтобы собрать в Берлине правительство Дёница. Думаю, нам следует послать их к чертовой бабушке, если они сейчас же не согласятся на безоговорочную капитуляцию.
– Правильно, Василий Данилович, – ответил я. – Передай, что, если до 10 часов не будет дано согласие Геббельса и Бормана на безоговорочную капитуляцию, мы нанесем такой удар, от которого в Берлине не останется ничего, кроме развалин. Пусть гитлеровцы подумают о бессмысленных жертвах немецкого народа и своей личной ответственности за безрассудство.
В назначенное время ответа от Геббельса и Бормана не последовало.
В 10 часов 40 минут наши войска открыли ураганный огонь по остаткам особого сектора обороны центра города. В 18 часов В. Д. Соколовский доложил, что немецкое руководство прислало своего парламентера. Он сообщил, что Геббельс и Борман отклонили требование о безоговорочной капитуляции.
В ответ на это в 18 часов 30 минут с небывалой силой начался последний штурм центральной части города, где находилась имперская канцелярия и засели остатки гитлеровцев.
Не помню точно времени, но как только стемнело, позвонил командующий 3-й ударной армией генерал В.И. Кузнецов и взволнованным голосом доложил:
– Только что на участке 52-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Козина прорвалась группа немецких танков, около 20 машин, которые на большой скорости прошли на северо-западную окраину города.
Было ясно, что кто-то удирает из Берлина, пытаясь искать спасения в других местах.
Возникли самые неприятные предположения. Кто-то даже сказал, что, возможно, прорвавшаяся танковая группа вывозит Гитлера, Геббельса и Бормана.
Тотчас же были подняты войска по боевой тревоге, с тем чтобы не выпустить ни одной живой души из района Берлина. Немедленно было дано указание командующему 47-й армией Ф. И. Перхоровичу, командующему 61-й армией П.А.Белову, командующему 1-й армией Войска Польского С. Поплавскому плотно закрыть все пути и проходы на запад и северо-запад. Командующему 2-й гвардейской танковой армией генералу С. И. Богданову и командарму генералу В. И. Кузнецову было приказано немедля организовать преследование по всем направлениям, найти и уничтожить прорвавшиеся танки.
На рассвете 2 мая группа танков была обнаружена в 15 километрах северо-западнее Берлина и быстро уничтожена нашими танкистами. Часть машин сгорела, часть была разбита. Среди погибших экипажей никто из главарей гитлеровцев обнаружен не был. То, что осталось в сгоревших танках, опознать было невозможно.
Ночью 2 мая, в 1 час 50 минут, радиостанция штаба берлинской обороны передала и несколько раз повторила на немецком и русском языках:
«Высылаем своих парламентеров на мост Бисмаркштрассе. Прекращаем военные действия».
В 6 часов 30 минут утра 2 мая было доложено: на участке 47-й гвардейской стрелковой дивизии сдался в плен командир 56-го танкового корпуса генерал Вейдлинг. Вместе с ним сдались офицеры его штаба. На предварительном допросе генерал Вейдлинг сообщил, что несколько дней назад он был лично Гитлером назначен командующим обороной Берлина.
Генерал Вейдлинг сразу же согласился дать приказ своим войскам о прекращении сопротивления. Вот текст приказа, который он утром 2 мая подписал и объявил по радио:
«30 апреля фюрер покончил с собой и, таким образом, оставил нас, присягавших ему на верность, одних. По приказу фюрера мы, германские войска, должны были еще драться за Берлин, несмотря на то что иссякли боевые запасы и несмотря на общую обстановку, которая делает бессмысленным наше дальнейшее сопротивление.
Приказываю: немедленно прекратить сопротивление.
Подпись: Вейдлинг (генерал артиллерии, бывший командующий зоной обороны Берлина)».
В тот же день около 14 часов мне сообщили, что сдавшийся в плен заместитель министра пропаганды доктор Фриче предложил выступить по радио с обращением к немецким войскам берлинского гарнизона о прекращении всякого сопротивления. Чтобы всемерно ускорить окончание борьбы, мы согласились предоставить ему радиостанцию.
После выступления по радио Фриче был доставлен ко мне. На допросе он повторил то, что уже было в основном известно из переговоров с Кребсом. Чувствовалось, что Фриче был одним из наиболее близких к Гитлеру, Геббельсу и Борману людей.
Он сообщил, что 29 апреля Гитлер собрал совещание своего окружения, на котором присутствовали Борман, Геббельс, Аксман, Кребс и другие ответственные лица из фашистского руководства. Лично он, Фриче, якобы не был на этом совещании, но позже Геббельс подробно информировал его. По словам Фриче, в последние дни, особенно после 20 апреля, когда советская артиллерия открыла огонь по Берлину, Гитлер большей частью находился в состоянии отупения, которое прерывалось истерическими припадками. Временами он начинал бессвязно рассуждать о близкой победе.
На мой вопрос о последних планах Гитлера Фриче ответил, что точно не знает, но слышал, что в начале наступления русских на Одере кое-кто из руководства отправился в Берхтесгаден и Южный Тироль. С ними посылались какие-то грузы. Туда же должно было вылететь и главное руководство во главе с Гитлером. В самый последний момент, когда советские войска подошли к Берлину, шли разговоры об эвакуации в Шлезвиг-Гольштейн. Самолеты держались в полной готовности в районе имперской канцелярии, но были вскоре разбиты советской авиацией.
Больше Фриче ничего нам сказать не мог.
На следующий день он был отправлен в Москву для более обстоятельного допроса.
Несколько слов о последнем, завершающем бое в Берлине.
248-я (командир дивизии генерал Н. З. Галай) и 230-я (командир дивизии полковник Д. К. Шишков) стрелковые дивизии 5-й ударной армии Н. Э. Берзарина 1 мая штурмом овладели государственным почтамтом и завязали бой за дом министерства финансов, расположенный напротив имперской канцелярии. 1 мая 301-я дивизия армии Н. Э. Берзарина (командир дивизии полковник В. С. Антонов) во взаимодействии с 248-й стрелковой дивизией штурмом овладела зданиями гестапо и министерства авиации. Под прикрытием пехоты вперед рванулся артиллерийский самоходный дивизион: А. Л. Денисюк, командир установки, поставил свою самоходку в проем ограды и в туманной мгле примерно в ста метрах увидел серое здание имперской канцелярии, на фасаде которого красовался громадный орел со свастикой. Денисюк подал команду: «По фашистскому хищнику – огонь!..» Фашистский герб был сбит[172].
Последний бой за имперскую канцелярию, который вели 301-я и 248-я стрелковые дивизии вечером 1 мая, был очень труден.
Схватка на подступах и внутри этого здания носила особо ожесточенный характер. В составе штурмовой группы 1050-го стрелкового полка действовала старший инструктор политотдела 9-го стрелкового корпуса майор Анна Владимировна Никулина. Вместе с бойцами И. Давыдовым и Ф. К. Шаповаловым она пробралась через пролом в крыше наверх и, вытащив из-под куртки красное полотнище, с помощью куска телеграфного провода привязала его к металлическому шпилю. Над имперской канцелярией взвилось Красное знамя.
После захвата имперской канцелярии ее комендантом был назначен заместитель командира 301-й стрелковой дивизии полковник В. Е. Шевцов. А с 4 мая, после того как дивизия была переведена в Трептов-парк, – старший офицер по оперативной работе штаба 5-й ударной армии майор Ф. Г. Платонов.
К 15 часам 2 мая с врагом было полностью покончено. Остатки берлинского гарнизона сдались в плен общим количеством более 134 тысяч человек. Многие из тех, кто дрался с оружием в руках, видимо, в последние дни разбежались и попрятались.
Это был день великого торжества советского народа, его вооруженных сил, наших союзников в этой войне и народов всего мира.
В приказе Верховного Главнокомандующего говорилось:
«Войска 1-го Белорусского фронта при содействии войск 1-го Украинского фронта после упорных уличных боев завершили разгром берлинской группы немецких войск и сегодня, 1 мая, полностью овладели столицей Германии городом Берлином – центром немецкого империализма и очагом немецкой агрессии».
После захвата имперской канцелярии мы поехали туда с генерал-полковником Н. Э. Берзариным, членом Военного совета армии генерал-лейтенантом Ф. Е. Боковым и другими участниками штурма, чтобы убедиться в самоубийстве Гитлера. Геббельса и других руководителей гитлеровцев.
Прибыв на место, мы оказались в затруднительном положении. Нам доложили, что все трупы немцы якобы закопали в местах захоронения, а где и кто закопал – толком никто не знал. Высказывались разные версии, порой противоречивые.
Захваченные пленные, главным образом раненые, о Гитлере и его окружении ничего не могли сказать.
Людей в имперской канцелярии обнаружили мало, всего несколько десятков человек. Видимо, находившиеся там руководящие офицеры и эсэсовцы в самый последний момент бежали через потайные выходы из здания имперской канцелярии и попрятались в городе.
Мы искали место сожжения трупов Гитлера и Геббельса, но так и не нашли. Правда, остались потухшие очаги от каких-то костров, но они были малы: скорее всего там кипятили воду немецкие солдаты.
Мы уже заканчивали осмотр имперской канцелярии, когда нам доложили, что в подземелье обнаружены трупы шестерых детей Геббельса. Признаюсь, у меня не хватило духу спуститься туда и посмотреть на детей, умерщвленных матерью и отцом. На другой день недалеко от бункера были обнаружены трупы Геббельса и его жены. Для опознания был привлечен доктор Фриче, который подтвердил, что это именно они.
Обстоятельства вначале побудили меня усомниться в правдивости версии о самоубийстве Гитлера, тем более что нам не удалось обнаружить и Бормана. Я тогда подумают: а не удрал ли Гитлер в самый последний момент, когда уже не было надежды на помощь Берлину извне?
Такое предположение я высказал в Берлине на пресс-конференции советских и иностранных корреспондентов.
Несколько позже в результате проведенных расследований, опросов личного медицинского персонала Гитлера к нам стали поступать дополнительные, более определенные сведения, подтверждающие самоубийство Гитлера. О том, как велось расследование, с исчерпывающей полнотой описано Еленой Ржевской в книге «Конец Гитлера – без мифа и детектива» (Издательство АПН, Москва, 1965 год).
К тому, что написала Е. Ржевская, я ничего добавить не могу
Лично я склонен считать, что для сомнений в самоубийстве Гитлера оснований нет.
Большинство фашистских главарей, в том числе Геринг, Гиммлер, Кейтель и Йодль, заблаговременно бежали из Берлина в разных направлениях.
До последней минуты они вместе с Гитлером, как азартные игроки, не теряли надежды на «счастливую карту», которая может спасти фашистскую Германию и их самих. 30 апреля и даже 1 мая гитлеровские заправилы все еще пытались оттянуть время окончательного краха, затеяв переговоры о вызове в Берлин новоявленного правительства Дёница якобы для решения о капитуляции Германии.
Генерал Кребс, опытный военный дипломат, всеми способами пытался втянуть в длительные переговоры генерала В. И. Чуйкова, но эта хитрость не удалась. Я уже говорил, что В. Д. Соколовский, который был уполномочен вести переговоры, категорически заявил Кребсу: прекращение военных действий возможно лишь при условии полной и безоговорочной капитуляции немецко-фашистских войск перед всеми союзниками. На этом переговоры закончились.
Так как немцы тогда не приняли наших требований о безоговорочной капитуляции, советским войскам был дан приказ: немедленно добить врага.
Утром 3 мая вместе с комендантом Берлина Н. Э. Берзариным, членом Военного совета 5-й армии Ф. Е. Боковым, членом Военного совета фронта К. Ф. Телегиным и другими мы осмотрели рейхстаг и места боев в этом районе. Сопровождал нас и давал пояснения сын Вильгельма Пика Артур Пик, воевавший во время войны в качестве офицера Красной Армии. Он хорошо знал Берлин, и это облегчило изучение условий, в которых пришлось драться нашим войскам.
Каждый шаг, каждый кусок земли, каждый камень здесь яснее всяких слов свидетельствовал, что на подступах к имперской канцелярии и рейхстагу, в самих этих зданиях борьба шла не на жизнь, а на смерть.
Рейхстаг – это громаднейшее здание, стены которого артиллерией средних калибров не пробьешь. Тут нужны были тяжелые калибры. Купол рейхстага и различные массивные верхние надстройки давали возможность врагу сосредоточить многослойный огонь на всех подступах. Условия для борьбы в самом рейхстаге были очень тяжелые и сложные. Они требовали от бойцов не только мужества, но и мгновенной ориентировки, зоркой осторожности, быстрых перемещений от укрытия к укрытию и метких выстрелов по врагу. Со всеми этими задачами наши бойцы хорошо справились, но многие в тяжелых боях пали смертью храбрых.
Колонны при входе в рейхстаг и стены были испещрены надписями наших воинов. В лаконичных фразах, в простых росписях солдат, офицеров и генералов чувствовалась их гордость за советских людей, за Советские Вооруженные Силы, за Родину и ленинскую партию, за то, что, преодолев неимоверные трудности, они пришли в логово фашизма – в Берлин и в трудных сражениях одержали победу.
Поставили и мы свои подписи, по которым присутствовавшие там солдаты узнали нас и окружили плотным кольцом. Пришлось задержаться на часок и поговорить по душам. Было задано много вопросов. Солдаты спрашивали, когда можно будет вернуться домой, останутся ли войска для оккупации Германии, будем ли воевать с Японией и так далее.
7 мая мне в Берлин позвонил И. В. Сталин и сообщил:
– Сегодня в городе Реймсе немцы подписали акт безоговорочной капитуляции. Главную тяжесть войны, – продолжал он, – на своих плечах вынес советский народ, а не союзники, поэтому капитуляция должна быть подписана перед Верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции, а не только перед Верховным командованием союзных войск.
– Я не согласился и с тем, – продолжал И. В. Сталин, – что акт капитуляции подписан не в Берлине, центре фашистской агрессии. Мы договорились с союзниками считать подписание акта в Реймсе предварительным протоколом капитуляции. Завтра в Берлин прибудут представители немецкого главного командования и представители Верховного командования союзных войск. Представителем Верховного Главнокомандования советских войск назначаетесь вы. Завтра к вам прибудет Вышинский. После подписания акта он останется в Берлине в качестве вашего помощника по политической части. Вы же назначаетесь Главноначальствующим в советской зоне оккупации Германии, одновременно будете и Главнокомандующим советскими оккупационными войсками в Германии, – сказал И. В. Сталин.
Рано утром 8 мая в Берлин прилетел А. Я. Вышинский. Он привез всю нужную документацию по капитуляции Германии и сообщил состав представителей от Верховного командования союзных войск.
С утра 8 мая начали прибывать в Берлин журналисты, корреспонденты всех крупнейших газет и журналов мира, фоторепортеры, чтобы запечатлеть исторический момент юридического оформления разгрома фашистской Германии, признания ею необратимого крушения всех фашистских планов, всех ее человеконенавистнических целей.
В середине дня на аэродром Темпельгоф прибыли представители Верховного командования союзных войск.
Верховное командование союзных войск представляли маршал авиации Великобритании Артур В. Теддер, командующий стратегическими воздушными силами США генерал Карл Спаатс и главнокомандующий французской армией генерал Ж. Латр де Тассиньи.
На аэродроме их встречали мой заместитель генерал армии В. Д. Соколовский, первый комендант Берлина генерал-полковник Н. Э. Берзарин, член Военного совета армии генерал-лейтенант Ф. Е. Боков и другие представители Красной Армии. С аэродрома союзники прибыли в Карлсхорст, где было решено принять от немецкого командования безоговорочную капитуляцию.
На тот же аэродром из города Фленсбурга прибыли под охраной английских офицеров генерал-фельдмаршал Кейтель, адмирал флота фон Фридебург и генерал-полковник авиации Штумпф, имевшие полномочия от Дёница подписать акт безоговорочной капитуляции Германии.
Здесь, в Карлсхорсте, в восточной части Берлина, в двухэтажном здании бывшей столовой немецкого военно-инженерного училища подготовили зал, где должна была проходить церемония подписания акта.
Немного отдохнув с дороги, все представители командования союзных войск прибыли ко мне, чтобы договориться по процедурным вопросам столь волнующего события.
Не успели мы войти в помещение, отведенное для беседы, как туда буквально хлынул поток американских и английских журналистов и с места в карьер начали штурмовать меня вопросами. От союзных войск они преподнесли мне флаг дружбы, на котором золотыми буквами были вышиты слова приветствия Красной Армии от американских войск.
После того как журналисты покинули зал заседания, мы приступили к обсуждению ряда вопросов, касающихся капитуляции гитлеровцев.
Генерал-фельдмаршал Кейтель и его спутники в это время находились в другом здании.
По словам наших офицеров, Кейтель и другие члены немецкой делегации очень нервничали. Обращаясь к окружающим, Кейтель сказал:
– Проезжая по улицам Берлина, я был крайне потрясен степенью его разрушения.
Кто-то из наших офицеров ему ответил:
– Господин фельдмаршал, а вы не были потрясены, когда по вашему приказу стирались с лица земли тысячи советских городов и сел, под обломками которых были задавлены миллионы наших людей, в том числе многие тысячи детей?
Кейтель побледнел, нервно пожал плечами и ничего не ответил.
Как мы условились заранее, в 23 часа 45 минут Теддер, Спаатс и Латр де Тассиньи, представители от союзного командования, А. Я. Вышинский, К. Ф. Телегин, В. Д. Соколовский и другие собрались у меня в кабинете, находившемся рядом с залом, где должно было состояться подписание немцами акта безоговорочной капитуляции.
Ровно в 24 часа мы вошли в зал.
Начиналось 9 мая 1945 года…
Все сели за стол. Он стоял у стены, на которой были прикреплены государственные флаги Советского Союза, США, Англии, Франции.
В зале за длинными столами, покрытыми зеленым сукном, расположились генералы Красной Армии, войска которых в самый короткий срок разгромили оборону Берлина и вынудили противника сложить оружие. Здесь же присутствовали многочисленные советские и иностранные журналисты, фоторепортеры.
– Мы, представители Верховного Главнокомандования Советских Вооруженных Сил и Верховного командования союзных войск, – заявил я, открывая заседание, – уполномочены правительствами стран антигитлеровской коалиции принять безоговорочную капитуляцию Германии от немецкого военного командования. Пригласите в зал представителей немецкого главного командования.
Все присутствовавшие повернули головы к двери, откуда сейчас должны были появиться те, кто хвастливо заявлял на весь мир о своей способности молниеносно разгромить Францию, Англию и не позже как в полтора-два месяца раздавить Советский Союз.
Первым, не спеша и стараясь сохранить видимое спокойствие, переступил порог генерал-фельдмаршал Кейтель, ближайший сподвижник Гитлера. Выше среднего роста, в парадной форме, подтянут. Он поднял руку со своим фельдмаршальским жезлом вверх, приветствуя представителей Верховного командования советских и союзных войск.
За Кейтелем появился генерал-полковник Штумпф. Невысокий, глаза полны злобы и бессилия. Одновременно вошел адмирал флота фон Фридебург, казавшийся преждевременно состарившимся.
Немцам было предложено сесть за отдельный стол, который специально для них был поставлен недалеко от входа.
Генерал-фельдмаршал не спеша сел и поднял голову, обратив свой взгляд на нас, сидевших за столом президиума. Рядом с Кейтелем сели Штумпф и Фридебург. Сопровождавшие их офицеры встали за ними.
Я обратился к немецкой делегации:
– Имеете ли вы на руках акт безоговорочной капитуляции Германии, изучили ли его и имеете ли полномочия подписать этот акт?
Вопрос мой на английском языке повторил главный маршал авиации Теддер.
– Да, изучили и готовы подписать его, – приглушенным голосом ответил генерал-фельдмаршал Кейтель, передавая нам документ, подписанный гросс-адмиралом Дёницем. В документе значилось, что Кейтель, фон Фридебург и Штумпф уполномочены подписать акт безоговорочной капитуляции.
Это был далеко не тот надменный Кейтель, который принимал капитуляцию от побежденной Франции. Теперь он выглядел побитым, хотя и пытался сохранить какую-то позу.
Встав, я сказал:
– Предлагаю немецкой делегации подойти сюда, к столу. Здесь вы подпишете акт безоговорочной капитуляции Германии.
Кейтель быстро поднялся, устремив на нас недобрый взгляд, а затем опустил глаза и, медленно взяв со столика фельдмаршальский жезл, неуверенным шагом направился к нашему столу. Монокль его упал и повис на шнурке. Лицо покрылось красными пятнами. Вместе с ним подошли к столу генерал-полковник Штумпф, адмирал флота фон Фридебург и немецкие офицеры, сопровождавшие их. Поправив монокль, Кейтель сел на край стула и слегка дрожавшей рукой подписал пять экземпляров акта. Тут же поставили подписи Штумпф и Фридебург.
После подписания акта Кейтель встал из-за стола, надел правую перчатку и вновь попытался блеснуть военной выправкой, но это у него не получилось, и он тихо отошел за свой стол.
В 0 часов 43 минуты 9 мая 1945 года подписание акта безоговорочной капитуляции Германии было закончено. Я предложил немецкой делегации покинуть зал.
Кейтель, Фридебург, Штумпф, поднявшись со стульев, поклонились и, склонив головы, вышли из зала. За ними вышли их штабные офицеры.
От имени советского Верховного Главнокомандования я сердечно поздравил всех присутствовавших с долгожданной победой. В зале поднялся невообразимый шум. Все друг друга поздравляли, жали руки. У многих на глазах были слезы радости. Меня окружили боевые друзья – В. Д. Соколовский, М. С. Малинин, К. Ф. Телегин, Н. А. Антипенко, В. Я. Колпакчи, В. И. Кузнецов, С. И. Богданов, Н. Э. Берзарин, Ф. Е. Боков, П. А. Белов, А. В. Горбатов и другие.
– Дорогие друзья, – сказал я товарищам по оружию, – нам с вами выпала великая честь. В заключительном сражении нам было оказано доверие народа, партии и правительства вести доблестные советские войска на штурм Берлина. Это доверие советские войска, в том числе и вы, возглавлявшие войска в сражениях за Берлин, с честью оправдали. Жаль, что многих нет среди нас. Как бы они порадовались долгожданной победе, за которую, не дрогнув, отдали свою жизнь.
Вспомнив близких друзей и боевых товарищей, которым не довелось дожить до этого радостного дня, эти люди, привыкшие без малейшего страха смотреть смерти в лицо, как ни крепились, не смогли сдержать слез.
В 0 часов 50 минут 9 мая 1945 года заседание, на котором была принята безоговорочная капитуляция немецких вооруженных сил, закрылось.
Потом состоялся прием, который прошел с большим подъемом. Обед удался на славу! Наши хозяйственники во главе с начальником тыла генерал-лейтенантом Н. А. Антипенко и шеф-поваром В. М. Петровым приготовили отличный стол, который имел большой успех у наших гостей. Открыв банкет, я предложил тост за победу стран антигитлеровской коалиции над фашистской Германией. Затем выступил маршал А. Теддер, за ним Ж. Латр де Тассиньи и генерал К. Спаатс. После них выступали советские генералы. Каждый говорил о том, что наболело на душе за все эти тяжелые годы. Помню, говорилось много, душевно и выражалось большое желание укрепить навсегда дружеские отношения между странами антифашистской коалиции. Говорили об этом советские генералы, говорили американцы, французы, англичане, и всем нам хотелось верить, что так оно и будет.
Праздничный ужин закончился утром песнями и плясками. Вне конкуренции плясали советские генералы. Я тоже не удержался и, вспомнив свою юность, сплясал «русскую». Расходились и разъезжались под звуки канонады, которая производилась из всех видов оружия по случаю победы. Стрельба шла во всех районах Берлина и его пригородах. Стреляли вверх, но осколки мин, снарядов и пуль падали на землю, и ходить утром 9 мая было не совсем безопасно. Но как отличалась эта опасность от той, с которой все мы сжились за долгие годы войны.
Подписанный акт безоговорочной капитуляции утром того же дня был доставлен в Ставку Верховного Главнокомандования.
Первый пункт акта гласил:
«1. Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени германского верховного командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию союзных экспедиционных сил».
Днем 9 мая мне позвонили из Москвы и сообщили, что вся документация о капитуляции немецко-фашистской Германии получена и вручена Верховному Главнокомандующему.
Итак, закончилась кровопролитная война. Фашистская Германия и ее союзники были окончательно разгромлены.
Путь к победе для советского народа был тяжел. Он стоил миллионов жизней. И сегодня все честные люди мира, оглядываясь на прошлые страшные дни Второй мировой войны, обязаны с глубоким уважением и сочувствием вспомнить тех, кто боролся с нацизмом и отдал свою жизнь за освобождение от фашистского рабства своей Родины, за судьбу всего человечества.
Коммунистическая партия и Советское правительство, исходя из своего интернационального долга и гуманных убеждений, приняли все меры к тому, чтобы своевременно разъяснить советским воинам, кто является истинным виновником войны и совершенных злодеяний. Не допускалось и мысли о том, чтобы карать трудовой немецкий народ за те злодеяния, которые фашисты творили на нашей земле. В отношении немецких трудящихся советские люди имели ясную позицию: им необходимо помочь осознать свои ошибки, быстрее выкорчевать остатки нацизма и влиться в общую семью свободолюбивых народов, высшим девизом которых в будущем должны быть мир и демократия.
В Берлине и его окрестностях еще шли бои, а советское командование на основании решений ЦК партии и Советского правительства уже приступило к организации нормальных жизненных условий для населения Берлина.
Основой для создания и деятельности военных и гражданских органов власти был приказ Военного совета 1-го Белорусского фронта № 5 от 23 апреля 1945 года. Приказ гласил:
«Вся власть управления на территории Германии, занятой Красной Армией, осуществляется военным командованием через посредство военных комендантов городов и районов.
Военные коменданты назначаются в каждом городе. Исполнительная власть создается из местных жителей: в городах – бургомистры, в более мелких городах и селах – старосты, которые несут ответственность перед военным командованием за выполнение населением всех приказов и распоряжений…»
В соответствии с этим приказом 28 апреля 1945 года был опубликован приказ № 1 советского военного коменданта Берлина Героя Советского Союза генерал-полковника Н. Э. Берзарина о переходе всей полноты власти в Берлине в руки советской военной комендатуры.
В этом приказе он объявил населению города, что фашистская партия Германии и ее организации распускаются и деятельность их запрещается.
Приказ устанавливал порядок поведения населения и определял основные положения, необходимые для нормализации жизни в Берлине.
Центральная военная комендатура создала во всех двадцати районах Берлина районные военные комендатуры, которые были укомплектованы нашими офицерами, и в первую очередь специалистами-хозяйственниками и инженерно-техническим персоналом. В некоторых подрайонах были созданы участковые комендатуры. С первых же шагов своей работы советским военным комендатурам пришлось в весьма сложной обстановке решать многие трудные задачи.
В результате боев Берлин сильно пострадал. Из 250 тысяч зданий города около 30 тысяч было совершенно разрушено, более 20 тысяч зданий находилось в полуразрушенном состоянии, более 150 тысяч зданий имело средние повреждения.
Городской транспорт не работал. Более трети станций метро было затоплено и разрушено, 225 мостов подорвано немецко-фашистскими войсками. Вагонный парк и силовая сеть городского трамвая почти целиком были выведены из строя. Улицы, особенно в центре, завалены обломками. Вся система коммунального хозяйства – электростанции, водокачки, газовые заводы, канализация прекратила свою работу.
Необходимо было спасти берлинское население от голодной смерти, организовать продовольственное снабжение, которое было прекращено до вступления в Берлин советских войск. Были установлены многочисленные факты, когда целые группы населения в течение нескольких недель не получали никакого продовольствия. Советские войска, расположенные в Берлине, начали тушить пожары, организовали уборку и захоронение трупов, производили разминирование.
Однако советское командование не могло решить все эти задачи без массового привлечения к активной работе местного населения.
Военные советы, военные коменданты, работники политических органов прежде всего привлекали к работе в районные магистраты немецких коммунистов, освобожденных из концлагерей, антифашистов и других немецких демократов, с которыми у нас сразу установилось дружеское взаимопонимание.
Так начали создаваться немецкие органы самоуправления – органы антифашистско-демократической коалиции. Примерно одну треть в них составляли коммунисты, которые действовали в товарищеском согласии с социал-демократами и лояльно настроенными специалистами.
Большую работу в Берлине проводил политический отдел комендатуры во главе с полковником А. И. Елизаровым.
В мае 1945 года Военный совет фронта в целях нормализации жизни в Берлине принял ряд важных решений, в частности:
11 мая – постановление № 063 о снабжении продовольствием немецкого населения Берлина. В нем устанавливался порядок и нормы выдачи продовольствия.
12 мая – постановление № 064 о восстановлении и обеспечении нормальной работы коммунального хозяйства Берлина.
31 мая – постановление № 080 о снабжении молоком детей Берлина.
Были приняты и другие решения о нормализации питания и быта населения, и в первую очередь трудового народа, занятого на восстановительных работах.
В качестве первой помощи со стороны Советского правительства в Берлин поступило 96 тысяч тонн зерна, 60 тысяч тонн картофеля, до 50 тысяч голов скота, сахар, жиры и другие продукты.
В результате этих срочных мероприятий была ликвидирована угроза голода немецкого населения.
Значительную роль в нормализации жизни в Берлине сыграли советские комендатуры, политорганы фронта, гарнизона и комендатур, вокруг которых быстро нарастала активность демократически настроенного населения. Постепенно исчезала неуверенность и боязнь репрессий, которыми всех пугали нацисты.
Как-то, проезжая по окраинам Берлина, я обратил внимание на необычно пеструю толпу, в которой находились наши солдаты. Там было много детей и женщин. Остановив машину, мы подошли, полагая, что гражданские лица – это наши советские люди, освобожденные из фашистских лагерей. Но оказалось, что это жители Берлина. Стою, наблюдаю и слышу, как один из солдат, держа на руках белокурого немецкого мальчугана лет четырех, говорит:
– Я потерял жену, маленькую дочку и сынишку, когда эвакуировалась семья из Конотопа. Погибли они в поезде от бомбежки. Война кончается, что же я буду жить как бобыль. Отдайте мне мальчугана. У него ведь эсэсовцы расстреляли мать и отца.
Кто-то пошутил:
– А парнишка-то похож на тебя…
Стоявшая рядом женщина сказала по-немецки:
– Нет, не могу отдать. Это мой племянник, буду растить сама.
Кто-то перевел. Солдат огорчился. Я вмешался:
– Слушай, друг, вернешься на Родину, там найдешь себе сына – сколько у нас сирот осталось. Еще лучше – возьмешь ребенка вместе с матерью!
Солдаты расхохотались, улыбнулся и немецкий мальчуган. Наши бойцы, развязав свои сумки, тут же роздали детям и женщинам хлеб, сахар, консервы, сухари, а мальчуган, сидевший на руках солдата, получил еще и конфеты. Солдат расцеловал парнишку и тяжело вздохнул.
До чего же добрая душа у советского солдата, подумал я и, подойдя к солдату, крепко пожал ему руку.
Я был без погон, в кожанке, но скоро меня узнали, пришлось задержаться еще на полчаса и ответить на многие вопросы окружавших. Жаль, что я не записал фамилии тех солдат. Запомнилось лишь, что эта группа была из 5-й ударной армии генерала Н.Э. Берзарина.
9 мая по поручению Государственного Комитета Обороны к нам в Берлин прилетел Анастас Иванович Микоян. Он тут же захотел посмотреть, как налаживается мирная жизнь.
Выйдя из машины около одного из продовольственных магазинов, где уже выдавался по советским карточкам хлеб немецким жителям, А. И. Микоян обратился к женщинам, стоявшим в очереди. Вид их был крайне истощенный.
– Как чувствуете себя после занятия Берлина советскими войсками? – спросил Анастас Иванович. – Говорите смелее, вот маршал Жуков, он учтет ваши нужды и сделает все, что будет в наших силах.
– Это Анастас Иванович Микоян, – сказал я, – заместитель Председателя Совета Народных Комиссаров. Он прибыл по поручению Советского правительства посмотреть, как вы живете и в чем нуждаетесь, чтобы оказать берлинцам возможную помощь.
Переводчик перевел.
Нас тут же окружили и заговорили наперебой:
– Никогда бы не поверили, что такой большой русский начальник может ходить по очередям и интересоваться, в чем нуждаются простые немцы. А нас все время пугали русскими…
Пожилая женщина, подойдя к А. И. Микояну, заметно волнуясь, сказала:
– Большое спасибо от нас, немецких женщин, за то, что не даете нам умереть голодной смертью.
И тут же обратилась к стоявшему рядом мальчику:
– Кланяйся советским начальникам за хлеб и хорошее отношение!
Мальчик молча поклонился.
Вместе с А. И. Микояном, А. В. Хрулевым и Н. А. Антипенко мы тщательно изучили наши возможности по оказанию продовольственной и медицинской помощи населению. Несмотря на собственные большие трудности, средства были найдены и помощь была оказана. Надо было видеть лица жителей Берлина, когда им выдавали хлеб, крупу, кофе, сахар, иногда немного жиров и мяса.
Руководствуясь указаниями Центрального Комитета партии и Советского правительства, мы помогали немецкому народу всем, чем только могли, чтобы быстрее организовать его трудовую жизнь. Из числа трофейного имущества выделялись грузовые машины, семена, а лошади и сельскохозяйственный инвентарь, взятые в поместьях немецких баронов, передавались сельскохозяйственным рабочим, которые создавали трудовые артели.
В Берлин прибыли В. Ульбрихт и другие руководители немецких коммунистов. Немецкие товарищи подчеркивали, что рабочие, простые люди Германии уже видят в Красной Армии не карателя, а освободителя немецкого народа от фашизма.
Мы рекомендовали немецким коммунистам отправиться в части Красной Армии и побеседовать с советскими бойцами. Это предложение было принято. Возвратившись, они с большой теплотой отозвались о наших бойцах, их широком политическом кругозоре и человечности.
После захвата Берлина нам приходилось часто встречаться с В. Пиком, В. Ульбрихтом и другими руководителями Коммунистической партии Германии. Не покладая рук все они работали над ликвидацией тяжелых последствий войны и господства фашизма.
Я познакомился с Отто Гротеволем, который в то время был признанным руководителем левой группировки социал-демократической партии Германии, явно тяготевшей к коммунистам. Вскоре между Вильгельмом Пиком, Вальтером Ульбрихтом и Отто Гротеволем начались активные переговоры об образовании из числа коммунистов и левых социал-демократов единой социалистической партии, которые через год, 21 апреля 1946 года, закончились образованием Социалистической единой партии Германии (СЕПГ). Были избраны руководящие органы партии, развернута большая работа среди рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции.
В середине мая 1945 года Военный совет фронта созвал совещание с участием немецкой общественности, работников промышленности, транспорта, здравоохранения, коммунального хозяйства, культурных учреждений и офицеров военных комендатур. В работе его приняли участие заместитель Председателя Совнаркома Анастас Иванович Микоян, Вальтер Ульбрихт и другие немецкие партийные и общественные деятели.
Были обсуждены вопросы дальнейшей нормализации жизни в городе, снабжения населения и меры по восстановлению транспорта, коммунальных предприятий, организации культурной жизни в Берлине.
Уже 14 мая военный комендант Берлина генерал-полковник Н. Э. Берзарин вместе с новой дирекцией метро открыл движение на первой линии метрополитена, а к концу мая было введено в эксплуатацию пять линий метрополитена общей протяженностью 61 километр.
19 мая состоялось торжественное учредительное собрание берлинского магистрата, на котором Н. Э. Берзарин выступил с докладом о политике советских властей в Берлине, а обер-бургомистр доктор Вернер представил магистрат общественности. Он состоял из лиц, известных своей прежней антифашистской демократической деятельностью.
По всему городу проводились большие восстановительные работы, расчистка завалов, в которых наряду с немецкими специалистами и населением приняли участие советские инженерные и специальные войска. К концу мая в черте города частично вступили в строй основные железнодорожные станции и речные порты, обеспечивавшие нормальное снабжение Берлина топливом и продовольствием.
К этому же времени была введена в действие 21 насосная станция городского водопровода; 7 восстановленных газовых заводов подавали для нужд города 340 тысяч кубических метров газа в сутки. Предприятия и население основных районов Берлина почти полностью были обеспечены газом и водой. В июне городской трамвай уже перевозил пассажиров и грузы на 51 линии общей протяженностью 498 километров.
25 мая по приказу Н. Э. Берзарина была разрешена организация городской полиции, суда и прокуратуры. Возглавить полицейский аппарат в Берлине было поручено активному участнику движения «Свободная Германия» Паулю Маркграфу.
Военные комендатуры Берлина с помощью немецких коммунистов и демократов провели значительную работу по организации и развитию демократического устройства в городе.
Берлинское радио начало свои передачи 13 мая. На следующий день руководством военной комендатуры вместе с директорами театров Густавом Грюндтеном, Эрнстом Легалем и Паулем Вегнером были обсуждены подготовительные мероприятия к открытию берлинских театров.
К середине июня в Берлине работало 120 кинотеатров, в них демонстрировались советские художественные и документальные кинофильмы. Их с интересом смотрели десятки тысяч берлинцев.
Очень важным политическим и культурным мероприятием советских властей было издание для населения газеты советских оккупационных войск «Тэглихе рундшау» («Ежедневное обозрение») на немецком языке. Первый номер этой газеты вышел 15 мая, и она быстро завоевала популярность.
Перед газетой была поставлена задача: разъяснять немецкому народу внешнюю и внутреннюю политику нашей партии и Советского правительства, рассказывать правду о Советском Союзе, об интернациональной миссии Красной Армии. Подробно освещались мероприятия по восстановлению коммунального хозяйства и подъему культуры в Берлине, разоблачалась сущность фашизма. Немцев призывали напрячь все силы для скорейшего восстановления нормальной жизни в Берлине.
Через несколько дней начала издаваться газета «Берлинер цайтунг», орган берлинского магистрата.
В июне состоялось объединение берлинских демократических культурных сил. Был создан «Культурбунд» – культурный союз демократического обновления Германии.
В середине мая по указанию советской комендатуры и магистрата в большинстве районов возобновились школьные занятия. К концу июня уже шли уроки в 580 школах, где обучалось 233 тысячи детей. Было организовано 88 детских домов.
Приказом № 2 Главноначальствующего советской военной администрации была разрешена на территории советской зоны оккупации деятельность антифашистских партий. Трудящемуся населению было гарантировано право объединения в свободные профсоюзы и организации с целью обеспечения своих интересов и прав. Подробно об этом шаге советской военной администрации я расскажу позднее. Здесь же хочу привести слова Отто Гротеволя, который подчеркивал, что этим приказом «был дан мощный импульс политической жизни в советской зоне оккупации».
«Где можно найти в истории такую оккупационную армию, – писал он, – которая пять недель спустя после окончания войны дала бы возможность населению оккупированного государства создавать партии, издавать газеты, предоставила бы свободу собраний и выступлений?»
«Этот шаг советских военных властей оказался неожиданным и поразительным для преобладающего большинства немецкого населения. Он явился выражением доверия советских властей к демократическим силам немецкого народа и их последовательной программы искоренения фашизма и демократического преобразования Германии», – пишет историк ГДР Хорст Щюцлер.
11 июня Центральный Комитет Коммунистической партии Германии выступил с программным воззванием к немецкому народу. Это был документ исключительной исторической важности, он излагал программу построения антифашистско-демократической Германии.
Немецкий народ получил право строить свою жизнь на демократической основе.
В первые же месяцы после окончания войны демократические органы самоуправления Берлина, впрочем, как и во всей советской зоне оккупации, под руководством КПГ и с участием советского командования провели ряд социально-экономических преобразований.
Были ликвидированы крупные капиталистические монополии, распущены союзы предпринимателей, бывшие нацисты были удалены с руководящих постов в различных областях экономической, общественной и культурной жизни города.
Ко времени прибытия в западные секторы Берлина войск и администрации США, Англии и Франции в городе в основном была нормализована жизнь населения и созданы все условия для дальнейшего ее развития.
16 июня 1945 года советскую комендатуру и 5-ю ударную армию постигло большое несчастье. Командующий армией, первый советский комендант Берлина, Герой Советского Союза генерал-полковник Николай Эрастович Берзарин, так много сделавший для восстановления Берлина, погиб при исполнении служебных обязанностей в автомобильной катастрофе.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.