Из дневника 1925 г.
Из дневника 1925 г.
15 июня 1925 Париж Bourg la Reine (Seine)
Опять хочется вести Дневник, и, верно, как много раз раньше, — быстро брошу. Не хватит терпения, не будет сил, и нельзя охватить бесконечную работу мысли в немногих словах.
В сущности, та бесконечность и беспредельность, которую мы чувствуем вокруг в природе, находится и в нас самих. В каждом нашем дне или часе даже, если мы попробовали занести словами, что мы испытываем, мыслим строим образами и мигами впечатлений.
И когда наша логическая мысль попытается уловить и изложить час нашей жизни — сейчас же потянутся бесконечные и безначальные образы, мысли, настроения, которые как бы зарождаются и разрастаются под влиянием нашей мысли, нашей попытки запечатлеть происходящее.
Navra pet[31] — здесь не менее верно, как в окружающем мире. «Час» жизни — как мало времени и как бесконечно много содержания.
И в дневник попадет всегда ничтожный сколок даже той части моего я, которая и замечается, и запечатлевается, и останавливает мое сознание.
20 июня 1925 Париж
Интересны передачи детей, приезжающих из России: пропаганда безбожия. Маленькая 13–летняя племянница Агафонова из Симеиза. «Пионеры» выспрашивают детей в санатории имени А. А. Боброва, верят ли (они) в Бога, и мучают, и преследуют верящих. В библиотеке уголок Ленина и безбожников.
Та же пропаганда, частию удачная, и в рассказах Ани Старицкой.
Здесь недавно был мальчик, сын ком(м)унистки, и он весь был поглощен мыслью: «Бога нет?»…
Если бы активны были верующие христиане в борьбе с большевиками — могла бы быть почва (для сопротивления).
8 августа 1925 Париж
Странное чувство — с одной стороны, как будто очень углубляюсь в новое. В понятии хода жизни уловил принцип, которому придаю большое значение. И хотя я недоволен, как я изложил эти идеи в «Биосфере», — мне представляется, что я достиг обобщений, которые и новы, и должны иметь большое значение.
Как будто мысль моя все углубляется.
С другой (стороны), на каждом шагу чувствую огромные пробелы знаний: несомненно, я не так в курсе минералогической работы, как был раньше. И это я сегодня очень ярко чувствовал.
Застыла моя мысль? Или начинает застывать? Сегодня в разговоре с Карташевым[32] я почувствовал, что не могу ясно и точно формулировать, проявить вовне мои желания и мое понимание будущего. Точно я перед чем?то остановился. Неужели это уже старение? Или, занятый мыслью в одной области и в нее углублением, — меня не хватает для другого? И я поэтому отхожу от жизни?
То же чувство и при чтении и перечитывании сборника «Les Appels d’Orient»[33], который сегодня читал. Тут мне очень близкое чувство тревоги. В то же время я ясно чувствую, что я со всем этим движением в корне различно все понимаю.
Так было со мною почти всегда. Я не входил в гущу движений и в душе был чужд многому, чем жили люди, с которыми я жил.
Так было во всей моей политической и общественной жизни.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.