Случаи специфического расстройства личности

Случаи специфического расстройства личности

Шарлотта Бронте (наст. имя – Каррер Белл) (1816–1855) – английская писательница и поэтесса. Две ее младшие сестры – Эмили и Анна – также были писательницами.

Болезненной наследственностью Шарлотта обязана отцу, который был большим сумасбродом. Будучи сам писателем и стихотворцем, преподобный Патрик Бронте был тираном для своих детей. Он имел привычку носить с собой заряженный револьвер, из которого стрелял в воздух в моменты раздражения. Его сын (брат Шарлотты) стал алкоголиком и скончался в приступе белой горячки.

Шарлотта писала: «Как страшна, как ужасна моя жизнь! Где мне взять силы, чтобы спасти их всех, и себя тоже, от безнадежности, от медленного гниения заживо? Мне кажется, что все они медленно сходят с ума!»

Сначала умерла от рака ее мать, через несколько лет скончалась от чахотки 12-летняя сестра, а следом за ней – 11-летняя Мэри. «Что же, и на это воля Божья», – снова смиренно вздохнул священник и выписал к себе для воспитания детей сестру жены – незамужнюю тетушку Элизабет, даму скрытную, набожную и к педагогике абсолютно равнодушную. Трудно вообразить более замкнутое и одинокое детство, чем то, которое выпало детям Бронте.

Слабый здоровьем и любивший уединение Патрик Бронте мало занимался воспитанием потомства. И болезненные дети не знали ни веселого детского общества, ни свойственных их возрасту игр и занятий; душевные и умственные их силы развивались и крепли с ненормально ускоренной быстротой в особом замкнутом мире. С самого раннего детства одним из любимых занятий Шарлотты было сочинять фантастические рассказы и облекать свои мысли и чувства в сказочную форму. Обладая крайне нервным и впечатлительным темпераментом, она в большой степени владела тем, что Гёте называет секретом гения, – «способностью проникнуться индивидуальностью и субъективным настроением постороннего лица».

Детей в семье воспитывали пуритански, не делая ни малейших поблажек. Пища была скудная, одевали их всегда в темное; однажды отец даже сжег сапожки одной из дочерей по причине их слишком яркого цвета.

Шарлотта была «дурна собой»: лицо красноватого оттенка, рот велик, лоб слишком широкий и несколько нависший; выделялись только красивые карие глаза. Писательница страдала туберкулезом, каким-то «нервным расстройством» и депрессией. Однажды у нее возникли слуховые галлюцинации: казалось, что некий голос декламировал ей неизвестные строки стихотворения. У нее было крайне слабое зрение, она мучилась от невралгии и бессонницы. Детей не имела, хотя незадолго до смерти вышла замуж. Между тем свой первый роман «Джейн Эйр» она написала, когда ей было всего 22 года.

Ранняя потеря матери могла обострить у Шарлотты «комплекс Электры» (ненависть к матери и сексуальное влечение к отцу, с которым ее объединяли общие шизоидные черты). Положительную роль психотерапевтического характера сыграло ее литературное творчество («терапия творческим самовыражением»). Брат Шарлотты, не найдя способа разрешить при отсутствии матери свой внутренний конфликт («комплекс Эдипа»), погибает под воздействием наркотика и алкоголя. Что касается Шарлотты Бронте, то в диагностическом плане речь идет о выраженной интровертированности, граничащей с шизоидным расстройством личности.

Эмили Дикинсон (1830–1886) – американская поэтесса.

Еще в молодости Эмили замкнулась в стенах отцовского дома, ограничив общение с людьми кругом своих домашних и перепиской. Позднее она перестала покидать свою комнату, и посещавшие дом люди лишь изредка и случайно могли заметить женскую фигуру в белом, – она одевалась всегда в белое, – мелькнувшую в дверях.

Во тьме пещеры скрылась я —

Но выдала стена.

Разверзся – трещиной – весь мир —

Стою – обнажена.

Известно, что с 1854 г. Дикинсон жила в добровольном затворничестве, ее застенчивость и замкнутость усилились до болезненного состояния. Из родных никто даже не догадывался, что Эмили пишет стихи. Лишь после ее смерти сестра обнаружила множество листков и самодельных тетрадей. Пережитая трагическая любовь (в 1862 г. она рассталась с человеком, которого любила) наложила отпечаток на ее творчество. Говорят, что она никогда не подписывала свои письма, а доносившуюся с первого этажа дома музыку слушала из «полярного одиночества» своей комнаты.

Биография Дикинсон по сей день таит в себе немало загадок. Замкнутость отличала ее с юности, и одиночество оказалось уделом всей ее жизни. Монотонное провинциальное существование и нелюдимый, замкнутый характер оставили глубокий след в ее поэзии. Для нее как будто не существовало движения истории.

Никогда не видела степей

Никогда не видела морей

Никогда не говорила с Богом

Не была на небесах

И, все-таки, знаю дорогу

Наверное, мне карта дана.

У Дикинсон можно предположить наличие шизоидного расстройства личности с наиболее характерными его симптомами: лишь немногие виды деятельности доставляют радость; внешнее безразличие к похвале и критике окружающих; сниженный интерес к сексуальному опыту; предпочтение уединенной деятельности; чрезмерная углубленность в фантазирование и интроспекцию; отсутствие близких друзей или доверительных отношений и нежелание их иметь; недостаточный учет социальных норм и требований.

Засулич Вера Ивановна (1849–1919) – участница русского революционного движения, террористка; публицист и критик.

Женщина в революции – явление чаще всего ненормальное. Действительно, ей уже 29 лет, но ни своего дома, ни семьи, ни места в жизни – классический портрет неудачницы-экстремистки. Так что не вызывает особого удивления, что именно такая личность согласилась на убийство петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова. Причиной покушения послужил его приказ, по которому был незаконно высечен розгами политический заключенный, ее предполагаемый любовник. Террористку, разумеется, схватили, но (небывалый случай!) она была оправдана судом присяжных.

Барышни-курсистки в темных платьях и старых шляпках бредили Верой Засулич, мечтали повторить ее подвиг. По рукам ходило стихотворение:

Грянул выстрел – отомститель,

Опустился божий бич,

И упал градоправитель,

Как подстреленная дичь!

Впрочем, больше ничего замечательного в жизни Веры Засулич не случилось. Она так и осталась в «святцах» революционного движения России героиней одного выстрела. А дальше – пустота: ни любви, ни подвигов, лишь долгое старение на фоне знаменательных исторических событий. На фоне совершенного поступка все окружающее уже представлялось серым и малоинтересным. Октябрьскую революцию Засулич рассматривала как контрреволюционный переворот, прервавший политическое развитие демократической революции. Она считала, что большевики создают зеркальное отражение царского режима.

В последние годы жизни Вера Ивановна тяжело болела. Не отказавшись от своих убеждений, она чувствовала неудовлетворенность прожитой жизнью и казнила себя за допущенные ошибки. Замечательное наблюдение оставил о ней писатель В.В. Вересаев: «Способ работы у нее был ужасный. Когда Вера Ивановна писала, она по целым дням ничего не ела и только непрерывно пила крепчайший черный кофе. И так иногда по пять-шесть дней. На нервную ее организацию и на больное сердце такой способ работы действовал самым разрушительным образом. В жизни она была удивительно неприхотлива. Сварит себе в горшочке гречневой каши и ест ее несколько дней. Одевалась она очень небрежно, причесывалась кое-как… Настоящая баба-яга… Но душа у этой неизящной на вид старухи была удивительно изящная и тонкая».

История знает авторов одной книги (Грибоедов, Сервантес), авторов одной песни («Марсельеза» Руже де Лиля) и даже «авторов» одного выстрела – Дантес и та же Вера Засулич. Естественно, историческая роль события обусловлена тем социальным резонансом, которое оно приобретает. Это рассуждения к вопросу о формировании известности и славы. Однако чтобы занять место в ряду гениев, деяние должно носить не деструктивный, а созидательный характер. В этом отношении заслуги Веры Засулич носят более чем скромный характер.

Орлова Любовь Петровна (1902–1975) – народная артистка СССР, лауреат Государственных премий.

Кумир советских кинозрителей родом из легендарной дворянской семьи Орловых, тех самых фаворитов Екатерины Великой, которые участвовали в убийстве двух российских императоров – Петра III и Павла I. Разумеется, Октябрьская революция перевернула судьбу молоденькой графини. Но обнищавшая в один миг аристократка мужественно вступила в бой за новую жизнь: подмосковный Воскресенск, дом тетки, единственная кормилица – корова. И сама Люба в роли настоящей, а не кинематографической, доярки. Каждый вечер – дойка в хлеву, уборка навоза, а утром, ворочая тяжелые бидоны, она везла молоко на рынок в Москву.

Выдержав первые трудные годы, 20-летняя Любовь Орлова окончила московский театральный техникум, после учебы работала тапером в кинотеатрах. И, наконец, была принята артисткой хора и кордебалета в Музыкальную студию при МХАТе, выступая, разумеется, в эпизодических ролях.

Затем в течение семи лет последовали три брака не с самыми рядовыми людьми. Первый муж – А. Берзин, заместитель наркома земледелия; в 1930 г. он был арестован и заключен в ГУЛАГ. В 1932?1933 гг. Орлова состояла в гражданском браке с австрийским импресарио и предпринимателем. В 1933 г. произошла ее встреча с известным режиссером Г.В. Александровым, которая сыграла решающую роль в дальнейшей судьбе, так как она стала сниматься в его фильмах. Но случай – это половина дела. Считается, что стремительный подъем советского кинематографа был бы немыслим без участия Орловой. Благодаря высокому артистическому мастерству и привлекательной внешности Орловой кинематограф стал популярнейшим видом искусства в СССР. Актриса профессионально пела (лирико-колоратурное сопрано), играла на фортепиано, танцевала, исполняла акробатические трюки.

Неизвестно, по какой причине (из-за болезни или от нежелания нарушать заведенный порядок жизни) у кинозвезды не было детей. Биографы отмечают, что Орлова и Александров на людях общались с отменной вежливостью, называя друг друга на «вы» и по имени-отчеству. Всем, кто их знал, они напоминали не супругов, а деловых партнеров. И характеры у них были очень разные: он – общительный, душа компании, она – молчаливая и замкнутая, прячущая подлинные чувства за своей знаменитой улыбкой. Орлова не скрывала, что ей «хорошо только наедине с самой собой». Вероятно, эти черты характера сыграли роль в том, что она пристрастилась к спиртному. Увидев, что супруга выпивает по бутылке вина в день, Александров устроил ей скандал: «Ты хочешь разрушить свою и мою карьеру?!» И Любовь Орлова, в отличие от многих советских звезд, смогла побороть эту пагубную привычку.

Всю свою жизнь актриса стремилась к тому, чтобы выглядеть на экране привлекательной, с годами эта цель превратилась в маниакальную навязчивость. Она панически боялась фотографироваться, сниматься на видеокамеру, всегда скрывала свой истинный возраст. Вероятно, по этой причине Орлова первой из советских женщин сделала пластическую операцию.

Звезда экрана страдала светобоязнью, отчего на окнах ее квартиры всегда были задернуты портьеры. Светобоязнь появилась в конце 1920-х, когда арестовали первого мужа, в последующем навязчивый страх только усиливался. Из тех же времен к ней пришла и бессонница.

В затрапезе похожа она на щегла,

В три погибели скорчилось тело.

А ведь, Боже, какая актриса была

И какими умами владела!

(Н.А. Заболоцкий. «Старая актриса»)

Многим артисткам приходится переживать период старения, но далеко не у каждой он протекает столь болезненно и окрашивается в такие патологические краски. Пожалуй, в данном случае можно говорить о своеобразной форме нарциссизма – влюбленности в свое прошлое изображение, которая, по Фрейду, у взрослого человека является отличительной чертой невротика. Налицо и некоторые шизоидные черты личности, так не свойственные экранным образам Орловой, и часто встречающиеся при них навязчивости.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.