Часть 4 Разговор с Брежневым. Как работал цк кпсс

Часть 4

Разговор с Брежневым. Как работал цк кпсс

Примерно в середине сентября 1966 года начальник УКГБ области Тупченко доложил, что на днях через станцию Ростов должен проходить специальный поезд, следуя в Сочи. Это означало, что в поезде будет кто?то из самых высокопоставленных руководителей страны. В этот же день мне позвонил главный помощник Л. И. Брежнева и сказал, что на днях Леонид Ильич пойдет в отпуск, он решил провести его в Сочи, так как в Крыму уже прохладно. Сказал, что точно о времени прибытия в Ростов он сообщит. Дня через два или три снова позвонил помощник Леонида Ильича и сообщил время прибытия поезда в Ростов. Стоянка ? десять минут; он предупредил, чтобы я встречал его один. Такова просьба Брежнева.

Из вагона Леонид Ильич вышел бодро и предложил, пока стоит поезд, погулять по перрону. Поинтересовался, как дела в Новочеркасске. Спросил и о Шолохове. Я сказал ему, что обстановка в области, в том числе в Новочеркасске, спокойная. Шолохов себя чувствует хорошо, уехал на охоту и рыбалку в Волгоградскую и Астраханскую области. Доложил, что хороший урожай позволил серьезно улучшить положение дел в животноводстве. В торговле бесперебойно есть все виды молочной продукции. В достатке мясо, овощи, фрукты, рыба. Жалоб на снабжение сейчас не слышно. Несколько настораживающая информация пришла из Новочеркасска: есть якобы отдельные высказывания о необходимости освободить из заключения лиц, осужденных в 1962 году за нарушение правопорядка. Информация эта сейчас проверяется.

На селе завершается уборка поздних культур, закладываются все необходимые условия для урожая 1967 года. Селяне готовятся к зимовке скота. Кормов в достатке, и их продолжают накапливать.

Леонид Ильич поделился некоторыми очень важными решениями, принятыми Политбюро. В конце сказал, что сейчас подбирают кандидатуру заведующего Отделом тяжелой промышленности ЦК КПСС. Этим отделом руководил покойный А. П. Рудаков. Рассматривается моя кандидатура.

Меня, как кипятком, обожгла эта фраза. Я сразу же ответил, что не подхожу на эту должность. По образованию и практическому опыту работы я ? инженер–механик. Опять же, не прошло и двух лет, как я здесь, в Ростове, работаю, нельзя же менять секретарей обкомов, как перчатки. К тому же я не люблю конторскую работу. «Убедительно прошу вас, Леонид Ильич, ? сказал я, ? не рассматривать мою кандидатуру на эту должность. Дайте мне возможность и дальше работать в Ростовской области. Я полюбил ее».

Брежнев пожал мне руку и говорит: «Спасибо за самую свежую информацию. Пора отправляться в путь». Пожелал и впредь получать высокие урожаи и успехов во всех делах. Сел в вагон, и поезд сразу тронулся. Он долго стоял в тамбуре и помахивал рукой.

Слова Брежнева по поводу моей дальнейшей работы настолько расстроили меня, что я решил поехать не домой и не в обком, а в пригородный Мясниковский район, посмотреть, что делается на полях, хотя дело и шло к вечеру. Решил заглянуть на центральную усадьбу одного из колхозов, посмотреть еще раз, как они обустраивают свое село прекрасным кирпичом, изготовленным собственными силами. Обжигали они его не в печах ? таковых у них нет, ? а наземным способом. Хотелось посмотреть и на донские степные просторы, заглушить нахлынувшую тоску.

Я пытался утешить себя тем, что это всего лишь предварительный разговор, прощупывание моего отношения к возможному предложению, что доводы, которыми я убеждал Брежнева, возымеют действие и он откажется от высказанной идеи. Ни жене, ни сыну не сказал о намерении Леонида Ильича перетащить меня в Москву. Ничего не сказал и товарищам по работе. С утра следующего дня я опять окунулся в привычные дела секретаря обкома.

* * *

Сразу после ноябрьских праздников мне позвонил один из помощников Леонида Ильича и передал, что Брежнев просит приехать в Москву на беседу. Назвал день и даже час, когда я должен быть у него. На вопрос, о чем будет беседа, ответил, что не ведает. Я понял, что речь опять пойдет о переходе на работу в ЦК КПСС. Настроение? хуже губернаторского. Но что поделаешь? Жаловаться уже некому. Вызывает САМ!

В назначенный день и час Брежнев меня принял. Привычно расспросил об обстановке в области. Я понимал, что это стандартный разговор. Коротко ответил, подчеркнув, что 1966 год ? удачный для области, ибо хороший урожай во многом определяет и социально–общественную обстановку.

Задав мне несколько вопросов по ходу, Леонид Ильич сказал: «Политбюро рассматривало предложения по кандидатуре заведующего Отделом тяжелой промышленности ЦК КПСС. Единогласно выбор пал на тебя. Это и послужило причиной вызова в ЦК. О чем я тебе и сообщаю. Кого, по–твоему, можно рекомендовать на пост первого секретаря вместо тебя и когда целесообразно провести пленум обкома?» Не ответив на вопрос, я стал просить и убеждать Леонида Ильича не брать меня для работы в ЦК. Произнес даже такую фразу: «Леонид Ильич! Оставьте меня работать в этой области. Я на пузе уползу в Ростов из Москвы, если вы согласитесь с моей просьбой».

Вот тут я узнал характер Генсека. Брежнев был неумолим. Еще раз твердо повторил: «Есть решение Политбюро. Его надо выполнять».

Поняв, что дальнейшее сопротивление бесполезно, я ответил, что на роль первого секретаря можно смело рекомендовать В. Ф. Мазовку, второго секретаря обкома, или И. А. Бондаренко, председателя облисполкома. Дал обоим положительную характеристику. Добавил, что Мазовка горожанин, он старше Бондаренко. Последний ? селянин, агроном, он молодой, 40 лет. Запас прочности большой. Пленум можно провести примерно в середине ноября. Брежнев подумал, затем сказал, что о кандидатуре еще поговорим, а с датой проведения пленума он согласен.

Далее шел разговор о перспективных и неотложных задачах по развитию отраслей тяжелой промышленности, которые необходимо решать сегодня.

Главное внимание ? большим планам по увеличению добычи нефти и газа, особенно в Сибири, в Тюменской области.

Поговорили мы и о путях развития черной металлургии. Леонид Ильич по образованию инженер–металлург и первые трудовые шаги по своей специальности делал на одном из металлургических заводов Днепропетровской области.

Леонид Ильич сказал, что будет всячески поддерживать меры по внедрению в производство последних, наиболее эффективных достижений науки и техники. Он вспомнил свой родной Днепродзержинск, согласился, что завод действительно очень старый и требует внимания, в первую очередь со стороны Министерства черной металлургии.

Пожелал мне успехов и обещал полную поддержку всем полезным инициативам и начинаниям. В этот же день вечером я вернулся в Ростов.

Дня через два или три я получил выписку из протокола заседания Политбюро об утверждении меня заведующим Отделом тяжелой промышленности ЦК КПСС. После чего собрал членов бюро обкома партии и зачитал это решение. Все очень удивились. Каждый, кто высказывал свое отношение к решению Политбюро, говорил, что нельзя так часто менять первого секретаря обкома, как у нас.

По человечески настроение коллег мне было понятно. Я честно сказал на бюро, что настойчиво просил Брежнева не делать этого шага, но с моим мнением не посчитались.

Вместе пообедали. За столом начатый на заседании бюро обкома разговор продолжился. Он был нужен. Наверное, каждый невольно думал о своей судьбе. Из практики, из жизни все знают, как часто новые руководители подбирают себе и новую команду. Пусть не всех меняют, но психологическое переживание возникает у каждого. Кто придет?

Какой у него характер? Как он будет относиться к своим подчиненным? Обязательно строятся догадки. Не безразличны смены руководства и для всей партийной организации, и для населения области.

* * *

Говорят, два переезда равны одному пожару. Сколько же раз я горел? Любой человек, работая в коллективе, а тем более на руководящей работе, привыкает к людям и традициям коллектива, вживается в новые обстоятельства. И вдруг новое назначение! Все нити рвутся, и ты должен начинать жизнь как бы сначала.

Предстоит освоить новый участок работы, вписаться в новый коллектив, решить семейные проблемы, а они возникают всегда: устройство на работу работающих членов семьи, в большинстве случаев жены, устроить на учебу детей. Все это происходит не так?то просто, с переживаниями всех членов семьи. У меня жена ? инженер полиграфического машиностроения. Но такое производство есть только в Ленинграде и Рыбинске (Ярославская область), а в тех городах, где мы работали и жили, такого производства не было. Пришлось приобретать знания инженера–конструктора по режущему и мерительному инструменту. А затем осваивать профессию преподавателя вуза. Достается все это очень нелегко. Каких?либо поощрений за все эти дополнительные жизненные нагрузки и перегрузки не положено. Наше поколение при назначениях на новую работу о зарплате и поощрениях речи не вело. Стыдились. Теперь при назначении на работу, в том числе и на руководящую, люди требуют высокую зарплату.

Рассуждая объективно, надо признать, что каждое из этих перемещений было повышением в должности, в общественном положении. Прекрасно сознавал я и огромное доверие, которое мне оказывалось. Доверие и было главным поощрением, главным условием, чтобы полностью отдаваться новой работе. Выше такого доверия я не знаю награды. Так я поступал всю свою жизнь.

Все должности, которые я занимал, были интересны тем, что в них было что?то новое для меня, что необходимо изучать, осваивать, чтобы успешно справляться с работой, не выглядеть профаном. Каждое назначение заставляло учиться, осваивать новые инженерные профессии, экономику, финансы, политику, историю, быть всегда в курсе текущих событий. Изучать не по каким?то статьям, а с учебниками и другими пособиями в руках, учиться без отрыва от работы, писать рефераты, выступать с докладами на самые разные темы, диктуемые жизнью.

Иначе не могло быть. Раньше, когда работал, и теперь, когда, как принято говорить, нахожусь на заслуженном отдыхе, я не могу обходиться без газет и журналов. Люблю читать не бульварщину, а серьезные статьи. К сожалению, ныне почти все средства массовой информации захлестнули пошлость, похабщина, любимая тема сегодняшней прессы ? садизм и убийства, погромы. Дикторы многих каналов и программ телевидения, даже информационного характера, больше уделяют внимания криминальным событиям, чем важнейшим внутренним и международным событиям. Приглашенным на передачу не дают возможности изложить свою позицию или стараются интерпретировать сказанное на свой лад, как заказал хозяин. В результате люди не получают достоверной информации.

Средства массовой информации должны быть по–настоящему независимыми. Таких сейчас нет. Теперь ни одна тема, озвучиваемая телевидением, в значительной степени и радио, не обходится без того, чтобы не выплеснуть на социализм, на коммунистов ушаты клеветы, всевозможных домыслов и искажений.

Вызывает раздражение и у многих телезрителей языковая безграмотность как ведущих, так и корреспондентов телеканалов, увлечение иностранными словами и вообще всем иностранным. Это немудрено. Опытные кадры советского периода разогнаны, а нынешняя молодежь только еще осваивает профессию.

* * *

..21 октября 1966 года начался первый день моей работы в верхних эшелонах партии и государства. Рабочее место мне подготовили в 9–м подъезде, в одном из зданий на улице Куйбышева, где работал мой предшественник.

Весь день ушел на знакомство с заместителями заведующего Отделом тяжелой промышленности ЦК КПСС, но перед этим я позвонил Л. И. Брежневу и МА Суслову ? доложил, что я приступил к работе.

Затем началась полоса встреч с руководящими работниками министерств и ведомств, чтобы определить наиболее важные направления развития каждой отрасли и проблемы, которые предстоит решать. Началось привыкание к практике работы такого важного органа страны, как ЦК КПСС. Следовало познакомиться с теми членами и кандидатами в члены Политбюро, секретарями ЦК, которых до этого не знал. Наиболее волнующими для меня стали посещения заседаний руководства ЦК КПСС.

Первым таким заседанием был Секретариат ЦК. Вел его М. А. Суслов. Его считали вторым лицом в партии. Когда отсутствовал Брежнев, Политбюро вел он.На заседаниях Секретариата рассматривались главным образом оперативные вопросы, утверждались кадры, входящие в номенклатуру Секретариата, заслушивались отчеты руководителей партийных, советских и других органов управления.

Секретариат заседал один раз в неделю. На заседание приглашались заведующие отделами ЦК, а также и другие в зависимости от рассматриваемых вопросов. Длинных речей не полагалось. Подготовленные проекты постановлений, как правило, после обсуждения дорабатывались. Суслов вел заседание Секретариата спокойно, демократично, стараясь укладываться в регламент. Если по какой?либо причине Суслов отсутствовал, Секретариат вел Кириленко. Руководить заседанием Секретариата ему было трудно. Не хватало эрудиции, умения правильно высказать мысль, тактично проявить требовательность. Очень неприятное впечатление на всех присутствующих, весьма образованных и опытных людей, производило его косноязычие, с возрастом усугублявшееся. Последнее заседание, которое он вел, привело всех в шоковое состояние. Это было уже не косноязычие, а потеря памяти. Вскоре после этого Кириленко перевели на пенсию. Брежнев редко руководил заседанием Секретариата.

…Видимо, каждый человек, приходя на новое место, переживает период некой зажатости. Мне не раз приходилось менять место работы, казалось, должен уже привыкнуть и спокойно переносить любые перемещения. Однако каждый раз в случае перемены места работы меня обуревали те же чувства.

Всего труднее, когда изменения происходят неожиданно. Не успел я толком освоиться, как на Пленуме меня избирают секретарем ЦК КПСС, сохраняя пост заведующего тем же отделом. Я, конечно, мог предполагать, что такое возможно, учитывая положение своего предшественника, но никак не через три недели!

Конкретная работа осталась той же. Но поскольку я стал секретарем ЦК, сразу резко возросло количество дел и ответственность. Теперь я принимал участие в заседаниях Политбюро, должен был выполнять поручения, в том числе связанные с международным коммунистическим движением, с внешней политикой государства.

Возрос объем работы и за счет подготовки к заседаниям Политбюро, на которых почти всегда присутствовали все секретари ЦК, за исключением закрытых заседаний. О них я тогда и не подозревал. Немало решений принималось Политбюро путем опроса, о которых можно было узнать, если они рассылались секретарям ЦК или по выпискам из решений.

Пост секретаря ЦК увеличивал возможности по решению проблем, связанных с развитием базовых отраслей экономики, которые курировал наш отдел: производство черных и цветных металлов, добыча нефти, газа, угля, геологоразведка. После Пленума, дня через 3?4, меня пригласил Л. И. Брежнев. Разговор пошел о практике работы секретарей ЦК и Секретариата. Леонид Ильич обратил внимание на темпы роста производства черных и цветных металлов, добычи нефти и газа. Развитию этих отраслей в то время придавалось особое значение.

Остро стоял вопрос об увеличении добычи редких металлов, особенно для производства высококачественных легированных сталей. Потребность в них увеличивалась из года в год, и не только для оборонной техники. Возрастали потребности в высококачественной продукции гражданского назначения.

В нефтегазовой промышленности старые месторождения иссякали, добыча на них снижалась, скважины замирали. На некоторых месторождениях добыча достигла предела, как, например, в Татарии ? 102 млн. тонн в год. Здесь увеличить добычу можно только за счет большей отдачи пласта. Но как это сделать? Наши ученые пока только подступались к таким опытам. В других странах мира эта проблема тоже не была решена.

* * *

Позволю себе немного отвлечься от последовательного изложения событий, чтобы кратко рассказать о своей жизни в Москве в бытовом плане. Через несколько дней после начала работы позвонили из Управления делами и сообщили, что мне выделена дача в поселке Успенское. Поблагодарив, я задумался: а зачем она мне? Пока без семьи. Что я буду там делать, где питаться?

Поговорил с товарищами по работе. Они советовали не отказываться. После работы отправился на дачу. Шофер прекрасно знал, как туда ехать. Он сказал, что поселок благоустроенный ? можно купить продукты, есть столовая и буфет, клуб.

Встретила меня сестра–хозяйка, познакомились. Осмотрели дом. На даче две спальни, столовая и рабочий кабинет. В кабинете письменный стол и полки с книгами. Дача небольшая, скромно оборудованная.

Посидел в кресле и решил ложиться спать. Утром пошел завтракать, руководствуясь наставлениями сестры–хозяйки. Буфет отыскал не сразу. Решил погулять по поселку. Нашел клуб. Все дачи примерно одного типа, одного проекта, но с небольшими различиями. Внешний вид скромненький, выглядят темно–серыми, унылыми. Дом культуры небольшой. В нем показывают кинофильмы, бывают концерты московских артистов, читают различные лекции, имеется спортзал, библиотека. В тот день вечером шел какой?то художественный фильм. Обедать ходил в столовую, встретил много знакомых, досыта по деревенски наговорился, услышал много всяких баек, домыслов и прогнозов по самым разным вопросам.

Вечером пошел в кино. Картина не понравилась, и я вернулся на дачу. Посмотрел телевизор и начал жалеть, что просил прислать машину в воскресенье к 17.00. Надо бы уехать раньше. Вернулся в город вечером. Этим эпизодом моя жизнь на даче в Успенском началась и закончилась. Больше я там не бывал.

После декабрьского (1966 г.) Пленума ЦК КПСС мне позвонил начальник Четвертого главного управления КГБ в звании генерал–майора. Условились встретиться после шести вечера. Генерал поздравил меня с избранием секретарем ЦК и сказал, что теперь будет решать мои вопросы по обслуживанию. Конкретно повел разговор о даче. Извинился, что в настоящее время не занята только одна, в которой проживал с женой и двумя сыновьями мой предшественник А. Рудаков. Дача маленькая и ветхая. Санитарный надзор и строители признали ее непригодной. Она подлежит сносу, но мне предложили ее посмотреть, что меня удивило. Как можно предлагать дачу, если в ней жить запрещено?!Сразу отказаться было все же неудобно. Договорились о смотринах в следующий выходной.

Дача действительно маленькая и ветхая, но наружных разрушений нет. Внутри сильно пахнет плесенью. Спросил начальника управления, нет ли опасности обрушения перекрытий. Он ответил, что явных трещин нет, но гарантий никто не даст. Подумал и согласился занять эту дачу на непродолжительный период.Примерно недели через две он сообщил мне, что дача подготовлена и я могу ею пользоваться, подчеркнув еще раз, что это временное решение.

На дачу я переехал, несмотря на ее ветхость. Привлекло то, что она расположена совсем недалеко от Москвы, перед въездом в Барвиху. Водитель сказал, что доезжать туда можно за 18 минут. Напротив были еще две дачи ? министра стройматериалов Союза и министра лесопромышленности, а дальше по реке ? дача министра приборостроения. Тоже ветхие, выглядят серо и бедно. На территории дач, как и на той, что досталась мне, нет даже настоящего благоустройства. Зато есть садик, около десятка старых яблонь неведомого сорта, три куста шиповника и несколько стелющихся вишен. Вдоль прогулочных дорожек бушуют крагтива, осот и полынь. На берегу реки маленький помост с раздевалкой. Расстояние до него небольшое. Берег очень красивый, раньше это были заливные луга. Здесь заготавливали сено.

В выходные дни в летнее время полно народу. Как правило, приезжают семьями. Купаться здесь было приятно. Плавал на противоположный берег. Река в этих местах широкая, полноводная, так как подпирается Рублевским водохранилищем.

* * *

Жена и сын приехали из Ростова, когда начались летние каникулы в вузах. Они работали преподавателями в Институте сельскохозяйственного машиностроения. Жена ? старший преподаватель. Сын Юра занимал должность доцента. Он уже был кандидатом технических наук. Защищал кандидатскую в Московском станкоинструментальном институте, где писал и дипломный проект, а защищал его в Челябинском политехническом. В«Станкин» его приняли ассистентом, так как вакантной должности доцента не было. Поселились все вместе с нами на даче, так как квартиру мне еще не подобрали.

Сын Юра, работая в «Станкине», защитил докторскую. В октябре этого же года его назначили ректором института. Получил звание профессора, был избран членом–корреспондентом Российской Академии наук, награжден несколькими орденами, удостоен Ленинской и двух Государственных премий. Мне приятно, как отцу, отметить его энергичную научную, организаторскую и общественную деятельность. Говорю это совершенно объективно…

В настоящее время работать в вузах сложно. В области образования ведутся такие реформы, которые лишат многих возможности получить высшее образование, а качество его в вузах, работающих на коммерческой основе, упадет ниже всякой отметки.

Весь мир признавал, что наша страна имеет лучшую систему высшего образования. Особенно технической направленности. Не случайно наши специалисты, уезжающие из?за отсутствия работы на Запад, устраиваются там безо всяких трудностей. В том числе специалисты в области биологии, атомной энергетики, космоса, радиоэлектроники, математики, физики и всего оборонного комплекса.

Понимаю, что неуместно доказывать очевидную истину: имеет будущее тот народ, то государство, которое строит свою экономику, развивает промышленность на базе самых высоких достижений научно–технического прогресса, уделяет первостепенное значение развитию фундаментальной науки. Зачем же было разваливать признанную всем миром систему подготовки кадров? Это неминуемо ведет к развалу экономики страны.

По подсчетам западных специалистов, Россия вследствие оттока за рубеж лучших специалистов потеряла свыше 600 млрд. долларов. Продолжается разрушение научных организаций. За годы реформ их количество сократилось на 70%. Сейчас их меньше, чем было в 1940 году!

Очевидно, что недоданные системе образования, медицине и науке деньги потрачены на многочисленные поездки президента, оборудование роскошных резиденций и их содержание. Я работал на руководящей работе при Сталине, Хрущеве, Брежневе, Андропове, Черненко. И никто из них не позволял себе таких привилегий, которыми обладает нынешнее президентское окружение.

Для людей из этого окружения настроили особняков по правому берегу Москвы–реки, от Барвихи почти до Рублевской плотины. К чему это привело? Красивейшие места, где так любили отдыхать москвичи, теперь закрыты. Зачем? Свободные дачи имелись. К чему строить новые дачи, если все, кому положено, их имели? Старенькие и ветхие? Отремонтируйте или постройте новые, но на тех же местах.

* * *

Возвращаюсь к рассказу о своей работе в ЦК КПСС. Эта работа, решение многих вопросов, связанных с развитием тех или других отраслей, требовали изучения положения дел не только по бумагам и статотчетам, но и непосредственно на предприятиях. Это касается не только партийных и советских работников, но в большей степени работников соответствующих министерств и ведомств. За без малого пятилетний период работы секретарем ЦК я посетил по существу все регионы Союза, все предприятия горнодобывающей, угольной промышленности, черной и цветной металлургии, нефтедобывающей и газодобывающей промышленности. Ознакомился с работой крупных геолого–разведочных партий, ведущих разведку на наиболее перспективных участках. Приезд в регион ? это не отсидка в кабинетах, а непрерывное общение со специалистами и рабочими, это очень напряженный физически и психологически труд. Как правило, из гостиницы выезжали в 8 утра, а возвращались после 12 ночи. Знакомились с работой в первую и вторую смены.

В таких командировках узнаешь о настроении людей, о положении дел, о жизни и ее трудностях не по чьей то формальной записке, а из уст руководителей и рабочих. Мы имели возможность посещать квартиры, больницы, детские учреждения. В Москву приезжали с портфелем, набитым записками от руководителей предприятий, городов и регионов, письмами трудящихся, которые внимательно изучались в Отделе. По некоторым наиболее важным вопросам направлялась информация в Политбюро или Секретариат ЦК с конкретными предложениями, а иногда с проектом Постановления Политбюро или Секретариата. Многие письма посылались заместителям Предсовмина Союза, в Госплан, в соответствующие министерства и с предписанием: «О принятых мерах сообщить заявителю и в ЦК». Некоторые проблемы изучались аппаратом Отдела, а по итогам проводились совещания. Нередко по характеру и количеству писем можно было делать определенные выводы о работе подразделений и всего Министерства, его кадрах, о работе местных органов власти, руководителей предприятий.

Работа с письмами ? тяжелая, утомительная, но чрезвычайно полезная. Неслучайно ЦК держал этот вопрос под контролем. Принимались строгие меры, вплоть до снятия с работы за бюрократическое отношение к письмам.

Немало времени и труда уходило на подготовку и участие в заседаниях Политбюро и Секретариата ЦК КПСС. А они проводились еженедельно.

Политбюро начинало свою работу в 11 часов утра, и длилось заседание до 6?8 часов вечера, а то и позже. Все зависело от важности вопросов. Если Отдел ЦК имел какие?то замечания или предложения, он мог их изложить в записке в Политбюро до заседания или высказать на самом заседании. Выступить на заседании Политбюро, как и на Секретариате, мог любой из присутствующих. Решение принималось только в том случае, если его поддержало большинство членов Политбюро или большинство Секретариата.

За 22 года (1966?1988) участия в заседаниях Политбюро я не знаю ни одного случая, чтобы решения принимались вопреки воле большинства. Если решение требовалось принять срочно, не ожидая очередного заседания ? а таких случаев было немало, то существовало принятие постановлений, решений путем опроса: голосовали вкруговую. Делалось это так: сотрудник Общего отдела приходил с проектом документа к члену Политбюро или Секретариата, знакомил с документом. Если кто?то не согласен или есть замечания, он писал об этом на документе. Если большинство было согласно и замечания учтены, решение принималось и подписывалось. Я об этом несколько подробнее написал только потому, что новые демократы лгут, говоря об отсутствии коллегиальности в работе руководящих партийных органов.

Существовала и такая практика. Если рассматривался вопрос, по которому важны мнения всех входящих в состав руководящих органов, а высказались не все, то председательствующий обращался персонально к каждому промолчавшему и просил высказать свое отношение. Говорю об этом, чтобы показать, что подготовка к заседаниям Политбюро и Секретариата ? дело очень ответственное и требовало от каждого из нас немало времени для тщательной подготовки.

В те годы существовала практика подведения итогов работы отрасли за истекший год на хозяйственных активах. Приглашались руководители предприятий и организаций, представители общественности. Секретари ЦК, как правило, не только присутствовали, но и выступали, а это 3?4 выступления за достаточно короткое время. К этим выступлениям серьезно готовились. Аудитория собиралась профессионально подготовленная, каждое слово, каждую фразу анализировала. Представителю ЦК тем более недопустимо выступать вяло, недостаточно достоверно и убедительно в профессиональном отношении, с ошибками и неточностями. Погрешности в выступлениях становятся известны не только присутствующим в зале, но и всему Союзу. Поэтому и готовишься к выступлению до последней минуты, до тех пор, пока не произнесешь речь.

Отделы, секретари ЦК были организаторами и исполнителями информационных записок в Политбюро и Секретариат ЦК, проектов Постановлений Политбюро и Секретариата, а также совместных Постановлений ЦК и правительства по важнейшим вопросам внешней и внутренней политики. В подготовке таких документов участвовал не только аппарат ЦК, но и лучшие силы науки, специалисты, знающие предмет и имеющие опыт работы над документами.

Так же примерно готовились отчеты и доклады к съездам партии, выступления руководителей партии и государства на торжественных собраниях, на пленумах ЦК.

* * *

Важнейший участок работы в ЦК ? это подбор и расстановка кадров. На эту тему я уже высказывался и раньше. Но тема эта настолько важна, что можно к ней вернуться еще раз.

Не секрет, что вопросами подбора кадров приходится заниматься почти каждому руководящему работнику. Моя трудовая жизнь сложилась так, что этим мне пришлось заниматься всю жизнь, начиная с должности начальника цеха. За многие годы накапливается опыт в оценке возможностей и способностей кандидата справиться с работой на соответствующем посту. Вырабатываются определенные критерии оценки. На основе своего опыта я пришел к убеждению, что если вновь назначенный руководитель начинает деятельность с обустройства офиса, квартиры и дачи или начинает менять кадры, ломать сложившуюся структуру ? это плохой руководитель.

Человек, работающий в аппарате партийного или государственного управления, не может ограничить свою деятельность строго определенными инструкциями. Дел всегда полно. Рабочий день хотя и регламентирован от 9 до 18 часов, но за установленные часы никто не успевает сделать все. День уходил на заседания или совещания, решение оперативных вопросов. А когда работать с документами, над подготовкой выступлений, докладных записок? Когда заниматься аналитической работой? Когда почитать газеты, журналы, литературу? Без этого работать в таком аппарате невозможно. Выход из положения один ? задерживаться на работе после 18 часов, а часть документов, с которыми надо ознакомиться, брать домой и перед сном, чаще всего уже лежа в постели, читать. Уезжал из ЦК не раньше 21 часа.

Так поступали и некоторые другие секретари ЦК, особенно Устинов, Андропов. Однажды в середине лета 1967 года после какого?то мероприятия, на котором присутствовали члены Политбюро и секретари ЦК, Брежнев заявляет: «Пользуясь случаем, хочу сказать, что некоторые товарищи допускают нарушение нами же принятого решения. Существует Постановление, запрещающее аппарату ЦК задерживаться на работе после 6 вечера. Однако некоторые товарищи, в том числе и секретари ЦК, игнорируют Постановление, работают до 9 вечера и позже. К ним относятся товарищи Соломенцев, Устинов, Андропов и другие. Это непорядок. Прошу всех выполнять принятое Постановление».

А я ведь и не знал об этом Постановлении. Но что поделаешь. Какое?то время мы строго соблюдали режим, но вскоре все вернулись к старой практике. Больше разговора о соблюдении режима не возникало.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.