Глава двадцать третья Бомба в отеле «Царь Давид»: «Мы должны воевать с палестинскими евреями»

Глава двадцать третья

Бомба в отеле «Царь Давид»: «Мы должны воевать с палестинскими евреями»

Еврейский терроризм в Палестине достиг своего апогея 22 июля 1946 года, когда было взорвано то крыло отеля «Царь Давид», где помещалcя британский Секретариат по управлению подмандатной Палестиной. Взрыв был осуществлен организацией «Иргун», возглавлявшейся Менахемом Бегином. Был убит девяносто один человек, в большинстве гражданские лица, среди них сорок один араб, семнадцать евреев и пятнадцать британцев, работавших в администрации британской подмандатной территории. Во время дебатов в палате общин 1 августа один оратор за другим выражал возмущение этим актом террора. В противоположность им, Черчилль пытался соразмерить свое чувство гнева и понимание истории развития британской подмандатной территории, участником которой он сам являлся на протяжении уже двадцати четырех лет, с начала образования подмандатной Палестины. Его речь была одной из самых важных попыток убедить враждебно настроенную палату общин принять более взвешенную позицию.

«Годы, в которые мы приняли обязанности управления подмандатной территорией, – сказал Черчилль, – были самыми яркими, которые когда-либо знала Палестина, и они были полны надежды. Конечно, всегда существовали трения, потому что евреям позволили во многих случаях выйти далеко за пределы строгих рамок, установленных действовавшими на британской подмандатной территории положениями». Эти «строгие рамки» были изложены в «Белой книге» 1922 года. Они гласили, что еврейская иммиграция не должна превышать «экономической абсорбционной способности» Палестины. «Это была формула, – указал Черчилль, – которую я сам придумал в те дни и которая оказалась весьма удобной. Окончательным судьей в вопросе о том, какова была эта абсорбционная способность, являлась британская администрация. В течение более половины прошедшей четверти века мы аккуратно проводили эту политику в жизнь».

Далее Черчилль с теплотой говорил о достижениях евреев в Палестине. Еврейское население увеличилось с 80000 до почти 600000 человек. Тель-Авив «превратился в большой город, который в течение Второй мировой войны и перед ней принял и окружил заботой множество беспризорных и сирот, бежавших от нацистских преследований». Множество беженцев «нашли там убежище и защиту, так что эта страна, не очень щедрая в плане создания средств к существованию, стала источником гостеприимства для отчаявшихся людей. Прогрессировали орошение земель и развитие сельского хозяйства, появились крупные электростанции. Значительно выросла торговля. Увеличилось не только еврейское население: проживающее в колонизированных евреями районах арабское население также увеличилось в почти равной пропорции. Число евреев выросло шестикратно, а число арабов на 500 000 человек, что свидетельствует о том, что оба народа получили заметное преимущество от сионистской политики, которой мы следовали весь этот период».

Затем Черчилль перешел к «Белой книге» 1939 года и рассказал о тех изменениях, которые принесла разразившаяся спустя всего четыре месяца после ее принятия Вторая мировая война. «Я никогда не изменял своего мнения о том, – заявил он, – что принятие «Белой книги» 1939 года означало, по сути дела, прекращение сионистской работы, поощрение которой, как палата помнит, было существенной и неотъемлемой частью деятельности британских властей на подмандатной территории. Этой точки зрения я придерживаюсь и сегодня». «Белую книгу» 1939 года, – указал он, – яростно отвергли евреи Палестины и все мировое еврейство, значительное большинство которого рассматривает сионизм как великий идеал и как самую драгоценную надежду всего еврейского народа, разбросанного по миру».

Черчилль отметил, что в 1941 году – «в самый критический период войны» – ситуация на Ближнем Востоке «была осложнена восстанием прогермански настроенных арабских элементов в Ираке. Без сомнения, наша политика в Палестине, направленная на поддержку интересов сионистов, могла в какой-то степени спровоцировать взрыв чувств арабов. Однако это восстание было нами подавлено». «Надо иметь в виду два факта, относящихся к войне, – заметил Черчилль. – Во-первых, это то, что евреи-сионисты всего мира и палестинские евреи были целиком и полностью на нашей стороне в войне с Германией, и, во-вторых, это то, что они больше не нуждаются в нашей помощи для защиты своего национального очага против враждебно настроенных местных арабов. Другое дело, если случится общее совместное нападение на них со стороны всех окружающих арабских стран, и такой конфликт потребует улаживания с помощью Организации Объединенных Наций». При этом Черчилль исходил из того, что в 1946 году в Организацию Объединенных Наций входили страны, победившие Германию и Японию, которые, как предполагалось, будут действовать слаженно и солидарно против любого агрессора.

Черчилль затронул вопрос о политике Великобритании в отношении арабов. «Как мы обращались с арабами?» – спросил он. Его ответ был ясен. «Мы обращались с ними очень хорошо. В Ираке престол занимает династия Хусейна, которая начала править там с нашей помощью. Сначала на трон был возведен король Фейсал, сейчас там находится его внук. Эмир Абдалла, которого лично я поставил управлять Трансиорданией, находится там и сегодня. Он пережил удары и потрясения, изменившие почти все мировое устройство. Но он никогда не изменял своей вере и преданности своей стране. Сирия и Ливан обязаны своей независимостью огромным усилиям, сделанным британским правительством для того, чтобы удовлетворить их просьбы о помощи в установлении независимости. Это было сделано в тот момент, когда мы были слабы в военном отношении. Но, тем не менее, мы вошли в этот регион, чтобы изгнать оттуда представителей французского правительства Виши. Затем мы настояли на том, чтобы просьбы Сирии и Ливана об установлении независимости были выполнены».

Черчилль отверг утверждения, будто Великобритания не являлась другом арабов. «Я не могу признать, что мы не сделали все от нас зависящее, чтобы относиться к арабам так, как следует относиться к великому народу». Соглашение о разделе территорий бывшей Оттоманской империи 1922 года было выгодно арабам. «Я не могу сказать, что, решая эту проблему, мы не учитывали интересов арабов. Напротив, я думаю, что благодаря нам им удалось совершить весьма выгодную сделку. Все эти страны, которым мы предоставили суверенную власть и контроль над их территорией, заключили очень выгодную сделку. Для евреев же мы попросили очень мало – лишь предоставления им национального очага на их исторической Святой земле, где они способны построить благополучие и процветание как для себя, так и для арабов».

Черчилль попытался продемонстрировать, как изменилось отношение британских властей к евреям Палестины после победы лейбористов на выборах в 1945 году. «На всеобщих выборах, последовавших за победоносным окончанием войны с Германией, – сказал он, – верх одержала лейбористская партия, которая всегда казалась борцом за дело сионистов в том смысле, о котором я говорил, и во многих других отношениях, то есть последовательным борцом за создание суверенного еврейского государства в Палестине, и выступала в ходе избирательной кампании с наиболее горячими просионистскими речами и декларациями. Многие из наиболее видных лидеров этой партии были известны как страстные приверженцы дела сионистов, и их успех на выборах, естественно, рассматривался еврейской общиной в Палестине как прелюдия к исполнению данных ими обещаний, открывавший путь к осуществлению дальнейших планов. По крайней мере, это было именно то, чего ожидали все».

«Поэтому, – подчеркнул Черчилль, – после победы лейбористов на выборах среди живущих в Палестине евреев возникли всевозможные надежды. Точно так же и в других местах, где живут евреи, возникли связанные с этим обстоятельством различные надежды. Однако проходил месяц за месяцем, но нынешнее правительство так и не начинало проводить никакой определенной политики в этом вопросе. Не было сделано и никакого заявления на эту тему. В результате среди палестинской еврейской общины распространилось горькое разочарование. Сторонники же сионизма в Соединенных Штатах Америки стали во всеуслышавние протестовать против такого курса лейбористского правительства. Разумеется, разочарование, вызванное проволочками и нерешительностью лейбористского правительства Великобритании, не может, как здесь уже неоднократно повторялось, служить оправданием грязным преступлениям, совершенным фанатиками-экстремистами, и подобные злодеи должны быть выявлены и наказаны по всей строгости закона. Мы все солидарны в этом вопросе». Но, настаивал Черчилль, ожидания, порожденные самой лейбористской партией, и то разочарование и крушение иллюзий, которые были вызваны практической политикой этой же партии, – факты, которые постоянно будут стоять перед нами. Лейбористы не смогли сказать ничего определенного по поводу создания еврейского государства в Палестине, и целый год ровным счетом ничего не делали для решения этого вопроса, а теперь удивляются, что евреи начинают предъявлять нам требования об образовании суверенного еврейского государства в самой жесткой и неприятной форме».

Евреи Палестины тщательно изучали речь Черчилля, выискивая в ней обнадеживающие сигналы. «Если бы я имел возможность руководить ходом событий после войны, выигранной год назад, – сказал он, – я бы оставался верен делу сионистов в Палестине так, как я его когда-то определил; я не бросил его и сейчас, хотя нынешнее время не является самым популярным для провозглашения сионистских идей. Но есть две вещи, которые совершенно необходимо упомянуть в этой связи». И Черчилль произнес слова, которые успокоили палату общин, заявив, что он полностью согласен с тем, что сказал ранее видный член лейбористской партии, президент Торговой палаты сэр Стаффорд Криппс: «Невозможно представить, что в Палестине есть место для огромного числа евреев, желающих покинуть Европу, или что они могут быть абсорбированы там за какой-нибудь реалистичный период времени, о котором можно было бы договориться». Сам Черчилль в этой связи отметил следующее: «Мысль о том, что еврейский вопрос может быть решен путем масштабного переезда евреев из Европы в Палестину, – слишком глупа, чтобы сегодня занимать ею наше время в парламенте. Я совсем не уверен, что нам следует поспешно отбросить идею о том, что европейские евреи все-таки должны остаться жить в тех странах, где они родились. Должен сказать, что, когда война кончилась, я не имел представления о происшедших ужасных бойнях, о миллионах и миллионах убитых. Эти данные дошли до нас постепенно, в том числе и тогда, когда война уже закончилась. Но если многие миллионы были убиты в кровавых бойнях, – продолжал Черчилль, – то должно остаться и место для выживших. Должны также остаться собственность и материальные средства, на которые они могут претендовать. Не следует ли нам надеяться, что в Европе должно быть место расовой терпимости и что там должны действовать законы, по которым хотя бы часть собственности этого огромного числа людей не должна отниматься у них, а в случае ее прежнего незаконного изъятия должна быть возвращена им. При этом должно быть совершенно ясно, что плохо обдуманная идея позволить всем евреям Европы направиться в Палестину не имеет реального отношения ни к решению проблем Европы, ни к решению проблем, возникающих в Палестине».

В этом месте выступления Черчилля член британского парламента, еврей по национальности Сидней Сильвермен поднялся, чтобы спросить: «Не хочет ли достопочтенный господин Черчилль, чтобы любой еврей, считающий свою прежнюю европейскую родину всего лишь кладбищем либо могилой всех своих родственников, друзей и надежд, был принужден насильно жить там, даже если сам он никак не желает этого?»

На это Черчилль ответил: «Я против того, чтобы не позволять евреям делать что-либо, что разрешается другим людям. Я против этого, и я испытываю сильнейшее отвращение к антисемитским предрассудкам».

Далее Черчилль остановился на том, что он назвал «главным в тех аргументах, которые он хотел представить палате». Речь шла о том, что, по его мнению, «несоразмерный груз был возложен на Великобританию, которая должна была нести все бремя проведения сионистской политики, тогда как арабы и мусульмане, игравшие в то время весьма важную роль в рамках Британской империи, были напуганы ростом еврейского населения в Палестине и относились к этому неприязненно, а Соединенные Штаты, к правительству и народу которых я испытываю глубочайшее уважение и дружеские чувства, равно как и другие страны, сидели в стороне и критиковали наши затруднения со всей свободой отчуждения и безответственности сторонних наблюдателей». Поэтому он «всегда намеревался сказать нашим друзьям в Америке, еще с самого начала обсуждения этой проблемы после войны, что либо они придут нам на помощь в решении проблемы сионизма, которая вызывает у них столь сильные и, по-моему, справедливые чувства и эмоции, и будут решать ее наравне с нами, поровну деля с нами всю ответственность, либо же нам следует вообще отказаться от британского мандата, на что мы имеем полное право».

Черчилль сказал палате общин, что он убежден, что «с момента, когда мы почувствуем себя неспособными правильно и честно проводить сионистскую политику, проводить ее так, как мы все эти годы ее формулировали и осуществляли, что являлось главным условием, при котором мы согласились на мандат в Палестине, то нашей обязанностью должен стать отказ от мандата». Великобритания «никогда не искала никакой выгоды в Палестине. Мы более четверти века выполняли эту неблагодарную, болезненную, дорогостоящую, тяжелую, неудобную миссию, и выполняли ее весьма успешно».

«Многие люди произносили красивые речи о сионизме, – продолжал Черчилль. – Многие щедро предоставили для осуществления сионистской идеи свои денежные средства, но именно Великобритания, одна Великобритания в одиночку, стойко и последовательно проводила эту линию в течение жизни целого поколения вплоть до настоящего момента, и живущие во всем мире евреи не должны забывать это». При этом он предупредил, что «если в еврейском движении или в Еврейском агентстве есть люди, которые осуществляют политику убийств и ненависти, люди, которых остальные члены этих организаций не в силах контролировать, и если их удары падают не только на лучших, но и на наиболее полезных и эффективных друзей евреев, то все дело сионизма неизбежно будет страдать от серьезных обвинений в совершении этих варварских преступлений. Очевидно, что, если направленные против британцев в Палестине враждебные действия затянутся, то эта война евреев против нас автоматически освободит нас от сохранения наших прежних обязательств по отношению к евреям, так же, как эта война избавит нас от стремления предпринимать какие-либо дальнейшие усилия по устройству судьбы евреев. Сейчас очень многие люди близки к такому мнению».

Черчилль был прав. Еврейский терроризм в Палестине создал ответную реакцию гнева и негодования в Великобритании, проникшую во все уголки страны. Члены парламента, некогда симпатизировавшие сионизму, стали гораздо более враждебны к нему, чем во время дебатов по проекту Рутенберга за двадцать четыре года до этого, когда Черчилль впервые выступал в защиту дела сионистов в Палестине.

Несмотря на все это, Черчилль не захотел поддаться общему настроению, заявив палате: «Мы не должны поспешно отворачиваться от больших дел, которые мы уже успели продвинуть так далеко». Говоря о главе Еврейского агентства Х. Вейцмане, он заявил, что «это – энергичный еврей, которого я знаю очень давно, способнейший и мудрейший лидер сионизма, вся жизнь которого посвящена этому делу. Его сын погиб в битве за нашу общую свободу. Я горячо надеюсь, что в этот тяжелый час его авторитет будет иметь вес среди сионистов и что наше правительство будет по-прежнему поддерживать связь с ним и позволит всем его соплеменникам убедиться в том, как его здесь уважают. Совершенно ясно, что в таком случае мы получим наилучший шанс продвинуться вперед в решении этой проблемы».

Черчилль сравнил политику британского правительства в Палестине с его политикой в Индии и Египте. «Правительство Великобритании, – сказал он, – судя по всему, готово уйти из Индии, бросив на произвол судьбы 400 миллионов индийцев, которые могут впасть в кровопролитную гражданскую войну – войну, по сравнению с которой все происходящее в Палестине покажется микроскопическим: это будет битва слонов по сравнению с битвой мышей… Мы фактически бежали из Египта… мы покинули зону Суэцкого канала, на которую у нас были все права согласно договору об этом канале, сохраняющиеся и сейчас; но, как теперь видно, единственное место, где мы готовы остаться любой ценой и за которое мы при всех неудобствах готовы держаться и сражаться до смерти, это Палестина. И мы будем поэтому вынуждены воевать с евреями Палестины, а если понадобится, то и с арабами Палестины…»

Если Соединенные Штаты не желают «прийти и разделить с нами бремя содействия делу сионизма, – повторил Черчилль, – тогда Великобритания должна немедленно заявить, что мы возвратим британский мандат Организации Объединенных Наций».

«Я хочу надеяться, – писал Х. Вейцман Черчиллю на следующий день, – что судьба вручит вам решение нашей проблемы, которая к настоящему времени уже могла бы быть решена, а мы могли бы быть избавлены от многих несчастий».