5. ПЕРВЫЕ ГОДЫ В ДАКШИНЕШВАРЕ
5. ПЕРВЫЕ ГОДЫ В ДАКШИНЕШВАРЕ
Общий вид храмового комплекса в Дакшинешваре не изменился со времен завершения его строительства более ста лет назад. Он и сегодня представляет собой одну из самых внушительных достопримечательностей этой части течения Ганги.
Вторая достопримечательность – это монастырь в Белу-ре, где размещается центр Ордена Рамакришны.
Вид на Дакшинешвар, если смотреть вверх по течению с юга, теперь загораживают металлические конструкции большого моста, соединившего берега реки ниже храма. Но почитатель Рамакришны может, по крайней мере, испытывать удовлетворение оттого, что мост, некогда носивший имя одного из последних вице-королей, лорда Уиллингдона, переименован в мост Вивекананды в честь великого ученика Рамакришны.
Храмовый комплекс сейчас не так хорошо содержится, как можно было бы пожелать. Потрескались плиты мощеного двора, запущены и неухожены сады. Подгнивают некоторые строения, что происходит быстро в этом влажном тропическом климате. Толпы детей и взрослых требуют милостыни, пробуют всучить вам сувениры или наперебой предлагают постеречь обувь, которую полагается снять и оставить у входа в святое место. Но все это мелкие неудобства. Посетитель должен благодарить судьбу за то, что так хорошо сохранилось место, где провел Рамакришна свои зрелые годы.
На участке, который купила Рани под храмовый комплекс, было когда-то мусульманское кладбище, связанное с именем мусульманского святого. Кладбище расположено на взгорке, а такие взгорки, описываемые как черепашья спина, согласно священным книгам индусов, особенно благоприятны для почитания Шакти - женского начала внутри Божества. С северной стороны к храмовому комплексу примыкает участок, во времена Рамакришны принадлежавший англичанам и использовавшийся как склад амуниции.
С реки Дакшинешвар смотрится фасадом белого и терракотового цветов с симметрично расположенными куполами. На первом плане, по верху речного берега, вытянулась цепочка из двенадцати храмиков, шесть по каждую сторону от ступеней для купания, поднимающихся к внушительному порталу, который ведет во внутренний двор. С воды храмики загораживают вид на здания во дворе, исключая только центральное здание, храм Кали, возвышающийся надо всем.
Двенадцать храмиков посвящены Шиве – крыши под остроконечными куполами, по замыслу строителей, имитируют в камне высокие соломенные крыши бенгальской деревни. Храмики совершенно одинаковы как внутри, так и снаружи. В них нет изображений бога, только торчит маленький каменный столбик, который называется лита, это обычный символ, используемый при поклонении Шиве. Линги бывают разного размера и формы, те, что в Дакшинешваре, примерно в три с половиной фута высотой. Обряд их почитания достаточно прост – под молитвенный распев к ним возлагаются листья бильвы, рис, створоженное молоко, мед. Подножия столбиков окружены круговыми чашами, куда попадают приношения и потом смываются через желоб.
Некоторые иностранные ученые утверждают, что линга и чаша, окружающая его подножие, являются сексуальными символами, представляющими, соответственно, мужской и женский половые органы. Что тут скажешь – что угодно может рассматриваться как символ чего угодно, это ясно. Есть люди, которые усматривают сексуальную символику в шпиле и в купели христианской церкви. Однако христиане не признают это толкование церковной символики, и даже самые ярые противники христианства не могут представить эту религию как секс-культ. То же справедливо и в отношении культа Шивы.
Не слишком велика и вероятность того, что линга имеет сексуальное происхождение. Мы знаем из истории как индуизма, так и буддизма об обычае посвящать богу модель храма – топе, купол – в подражание богатым верующим, возводившим настоящие храмы в честь богов. Очень может быть, что начало лингам положили эти миниатюрные модели.
С другой стороны, необходимо отдавать себе отчет в огромности разницы между секс-культом и религией, которая признает наличие в Божественности мужского и женского начала. Индус, верующий, что по определению Божественность объемлет все возможные функции, логически думает о ней как о начале и мужском, и женском.
Одной из существеннейших причин неверного истолкования индуизма иностранными учеными, возможно, является укорененное в подсознании представление о том, что Бог должен быть одного пола, во всяком случае, какого-то одного пола в каждый данный момент времени.
Как я уже говорил ранее, женское начало Божественности называется Шакти. Шакти – это Энергия Брахмана, а мужское начало – это сам Брахман.
Множественность имен для обозначений аспектов Божественности и их соотношений представляет настолько большую трудность в изучении индуизма, а индусская теология будет сейчас играть все большую роль в повествовании, так что мне придется задержаться и повторить то, о чем я уже писал в предыдущих главах, добавив ряд деталей для полноты картины.
1. Реальность Божественности называется Брахман.
2. Когда речь идет о Брахмане внутри существа или предмета, то называют его уже Атман или Пуруша.
3. Брахман-Атман вне действия.
4. Действует Энергия Брахмана. Эта Энергия зовется Пракрита или Майя, а также Шакти. (См. главу 8.)
5. Когда речь идет о Брахмане-Пракрити, о Брахмане в соединении с его Энергией, мы называем это соединение Ишвара. Ишвара – это Бог, обладающий свойствами, Бог, который действует.
6. Ишвара несколько напоминает Бога-отца христианской теологии. Он правит вселенной, созданной им. Атман живет внутри человека, поэтому человек может достичь единства с Атманом, осознав свою подлинную природу. Но стать Ишварой человек никак не может.
Это еще одна причина неверного толкования индуизма. Христианин говорит: Бог, имея в виду нечто наподобие Ишвары. Индус говорит: Бог, имея в виду Брахман-Атман. Для индуса заявление «я есмь Бог» – это самоочевидная истина. Для христианина – кощунство. Кощунственная гордыня того, кто посягает на трон Ишвары описана в истории падения Люцифера.
7. Ишвара может также рассматриваться как троица олицетворенных функций. Три функции Ишвары – это Брахма-творец, Вишну-охранитель и Шива-разрушитель. Ишвара творит вселенную из самого себя, в течение некоторого времени сохраняет ее, а потом снова растворяет в себе, чтобы воссоздать заново. И эта цикличность вечна.
8. В индусской троице у каждого олицетворения есть женское начало, именуемое Шакти. Сарасвати – это Шакти Брахмы, Лакшми – Шакти Вишну, Парвати или Деви – Шакти Шивы. Помимо этих, существуют и другие формы Шакти, в том числе и Кали, которой предстоит играть такую большую роль в нашем повествовании. Кали, как Дурга, является одним из аспектов Деви – в переводе это слово значит просто «богиня», – поэтому может рассматриваться как Шакти Шивы.
9. Считается, что Вишну время от времени является на земле в человеческом облике. Бог, воплощенный в человеке, называется аватара. Самые известные аватары это Рама и Кришна. Индусы признают аватарами и Будду, и Иисуса из Назарета и ожидают в грядущем появления новых аватар. Притязания Рамакришны на то, что он есть аватара, мы обсудим отдельно.
Сколь сложной ни покажется чигателю эта система, на самом деле она здесь сильно упрощена. В других книгах он столкнется еще со множеством имен и эпитетов, которые относятся все к тем же существам. В этой книге я постараюсь постоянно употреблять одно и то же имя для обозначения одного существа, отходя от этого принципа только в тех случаях, когда читателю будет необходимо узнать нечто дополнительно.
Храм Кали – строение очень большое, но при этом святая святых, где находится изображение богини, довольно тесное помещение и места в нем хватает только священнослужителю, отправляющему обряды, и всего нескольким молящимся. Остальные толпятся на открытой террасе перед храмом или на мраморных ступенях, ведущих к ней. Явное несоответствие размеров храма и молельни имеет свою причину: индус рассматривает храм как символ человеческого тела. Молельня в теле храма символизирует сердце – местопребывание Атмана в человеке. Священные книги индусов учат нас смотреть на всеохватного Брахмана, как на то, «что больше самого большого», Атман же, находящийся внутри нас, для облегчения медитации представляется «размером с большой палец». Следовательно, святая святых и должна занимать небольшое место в храме.
Раз уж мы говорим о храме как о символе человеческого тела, то попутно нужно упомянуть и о том, что в иных древних храмах – к Дакшинешвару это не относится – наружные стены покрыты эротическими изображениями. Изображения символизируют устремленные наружу чувственные помыслы человека, восприятия которого вязнут в Майе физических явлений. Изображения призваны нарочито резко контрастировать с настроением внутренней самоуглубленности, символизируемым святилищем. Для наблюдателя со стороны это еще одно препятствие к пониманию – многие иностранцы с негодованием высказывались на тот счет, что индусы соединяют порнографию с религией.
Статуя богини Кали в Дакшинешваре – менее трех футов высотой. Богиня изображена стоящей на простертом теле Шивы, который лежит на серебряном лотосе о тысяче лепестков. Статуя Шивы изваяна из белого мрамора, статуя Кали из черного базальта. Кали наряжена в алый шелк и убрана драгоценными украшениями. На ней пояс из отрубленных рук и ожерелье из черепов – все это вырезано из белого мрамора. Она показывает язык – одни истолковывают это как кокетливый жест, некогда распространенный среди бенгальских крестьянок, другие утверждают, что богиня слизывает кровь. Рук у нее четыре. В одной из левых рук она держит отсеченную голову, в другой – окровавленный меч. Одна из правых рук благословляет верующих, другая приподнята в жесте, похожем на тот, что часто можно видеть в статуях Будды, который означает: ничего не страшись.
Символика шокирует своей наглядностью, она должна отталкивать приверженцев занятной западной ереси, утверждающей, будто милое и приятное «реальней» уродливого и отвратительного. Индусская философия, напротив, утверждает, что отвратительное и приятное равно реальны – или равно нереальны, – что обе нити нашего опыта спрядены единой силой. Мы уже видели, что Кали есть Шакти, а Шакти есть Сила Брахмана, которая и созидает, и разрушает. Кали изображена как Матерь и как Погубительница, она дарует жизнь и смерть, благоденствие и беды, радость и горе. Поклоняющиеся ей должны воспринимать житейские удачи и провалы как «игры Матери». И на самом деле, любой иной подход к человеческой ситуации есть просто сентиментализм. Значит, хотим мы или нет, мы должны научиться любить Кали. Когда научимся, то сумеем воспринимать наш жизненный опыт целостно. Тем самым мы преодолеем страх и отвращение, равно как и желания тоже.
Можно услышать невежественное объяснение, будто Кали победила или умертвила Шиву – поэтому ее изображают стоящей на его простертом теле. Это не так. Рамакришна давал такое толкование их взаимоотношениям: Кали стоит на груди Шивы, Шива трупом лежит под ее ногами, взгляд Кали устремлен на него. Все это символизирует соединение Брахмана и его Энергии. Брахман вне действия – поэтому Шива недвижно простерт на земле, Кали, Энергия Брахмана, не отрывает глаз от Шивы, потому что способна действовать только благодаря наличию Брахмана. Только через Брахман способна она созидать, сохранять, разрушать. Шива санкционирует все, что делает Кали.
Во дворе есть еще два здания – они стоят по обе стороны храма Кали. К югу от храма театральная сцена, нат-мандап, просторное и красивое сооружение, украшенное двойным рядом колонн, происходящее, однако, из того же архитектурного семейства, что и незатейливая площадка под навесом в Камарпукуре, где Рамакришна учился и где он впал в экстаз, когда пытался сыграть роль Шивы.
К северу от храма Кали стоит Радхаканта – храм Кришны и Радхи. Кришна был возлюбленным Радхи, и считается, что их отношения символизируют поклонение Богу как небесному любовнику. Согласно индуизму, любое из привычных нам взаимоотношений между людьми может быть сублимировано, освобождено от инстинкта обладания и на этом уровне обращено уже к Богу, превращаясь в способ его почитания. Так, к Богу можно относиться, как к отцу, как к матери, как к ребенку, как к другу или как к учителю. Конечно, в христианской традиции широко известно отношение к Богу, как к возлюбленному или как к жениху. Католические монахини считаются Христовыми невестами.
В Индии Кришне поклоняются в трех его аспектах, которые представляют и три возраста его земной жизни. Ему поклоняются, как младенцу Гопале, как пастушку, которого часто зовут Говиндой, и как зрелому Кришне, чье наставление Арджуне изложено в Бхагавадгите. В храме Радхакан-та он предстает в образе Говинды, юного пастушка, потому что в то время своей жизни он наслаждался пасторальной идиллией и любовной игрой с Радхой и ее подружками-гопи. В волосы Кришны воткнуто павлинье перо, он играет на флейте, символизирующей его способность завораживать сердца. Высота статуй Кришны и Радхи в храме Радхакан-та двадцать один с половиной фут и шестнадцать футов соответственно, они слегка наклонены друг к другу, чтобы показать их взаимную привязанность. По традиции, Кришна голубого цвета. Радха же очень светлокожа, поэтому, как символ их слияния, в носу у Радхи голубой камень и она одета в голубое. Кришна одет в желтое и украшен жемчугом.
Итак, одна сторона двора состоит из ряда храмов в честь Шивы с порталом в середине. Другие три стороны представляют собой кельи, двери которых выходят на колоннады. Это помещения для администрации храмового комплекса, гостевые комнаты, кладовки и кухни, где готовится пища для храмового почитания. В северо-западном углу двора, окнами на реку, комната, в которой Рамакришна провел почти все зрелые годы жизни. Естественно, что теперь она составляет центр интереса и почитания всех, кто посещает Дакши-нешвар. Это большая, приятная комната, безусловно, лучшая во всем дворе. Здесь относительно прохладно, потому что она одной стороной выходит на колоннаду, другой же – на реку. Недавно в ней заново облицевали пол, о чем каждый почитатель Рамакришны должен пожалеть – теперь уже никто не пройдет по плиткам, по которым ступала нога Рамакришны. За исключением пола, в комнате мало что изменилось. Две кровати Рамакришны стоят на своем месте, рядом, как стояли всегда, на одной кровати он сидел днем, на другой спал. Вид из его окна едва ли мог измениться. К северу от двора, почти на самом берегу, видна одна из двух музыкальных башен, именуемых нахабат. Она очень важна для нашего повествования. К западу река бурно катит свои коричневые волны. Невысокие пальмы на противоположном берегу не в силах скрыть приметы индустриализации Калькутты – там и сям торчат заводские трубы. Но на закате и на восходе Ганга обретает прекрасную таинственность и течет вне времени, приметы которого по ее берегам тают в тускло-золотой дымке. Старинной постройки лодки с высоко задранными носами, на каких наверняка часто путешествовал и Рамакришна, скользят по воде и растворяются во мгле. Их силуэты смутно напоминают гондолы, да и волшебная золотистая полумгла многим людям Запада должна напомнить закаты на лагунах Венеции.
Храмовый двор занимает только юго-западный угол дак-шинешварского комплекса. Остальное когда-то занимали сады и огороды, часть оставалась нетронутыми джунглями. Здесь было три пруда и дом, называвшийся Кутхи, в котором жила Рани с семьей, когда наезжала в Дакшинешвар. Рамакришна тоже провел немало времени в том доме. Я сейчас не стану больше вдаваться в подробности – некоторые места и здания лучше описать потом, в их связи с определенными событиями в жизни Рамакришны.
Возможно, читатель отметил, что с начала этой главы я употребляю имя Рамакришна, а не Гададхар. В этом я следую примеру других биографов, неизменно использовавших этот поворот в повествовании для замены имени. Однако на самом деле трудно с точностью сказать, когда и как Гададхар получил новое имя. На этот счет есть три версии. Согласно первой, Рамакришной назвали Гададхара родители, которые были, как известно, почитателями Шри Рамы. Версия весьма сомнительная; если даже у Гададхара и было второе имя с детства, то его явно никогда – или почти никогда – так не звали. По второй версии, поддерживаемой Сараданандой, Гададхару дал это имя монах Тота Пури во время инициации – этот эпизод описывается в главе 10. Третья, и самая популярная, версия – Гададхара впервые назвал Рамакришной Матхур Мохан, зять Рани Расмани.
Рани очень доверяла суждениям Матхура. Он был ее советчиком и помощником во всех делах, теща и зять удивительно сходились характерами. После смерти жены Мат-хура, третьей дочери Рани Расмани, она уговорила его жениться на ее четвертой дочери, потому что не хотела, чтобы Матхур ушел из семьи. У нее были все основания дорожить Матхуром. Он был человеком земным и практичным, обладал отличным деловым чутьем, но именно практичность и умение разбираться в людях помогали ему быстро и точно распознавать духовные качества в других. Он был человеком сильных страстей, большого упрямства, но также подлинной религиозности и веровал страстно и пылко. Бывал вспыльчив, сварлив, но выказывал трогательное смирение перед теми, кого считал выше себя в духовном плане.
Поразительная проницательность Матхура проявилась при самой первой его встрече с Рамакришной; юноша, которого постоянно видели в садах, где он бродил с детски счастливой улыбкой, сразу сильно привлек его к себе. Матхуру захотелось, чтобы Рамакришна остался в Дакшинешваре, и он предложил ему официальную должность помощника при Рамкумаре. Однако Рамкумар не пришел в восторг от предложения Матхура, так как к тому времени уже пришел к выводу, что младший брат нигде не сможет закрепиться и взяться за постоянную работу. Но Матхур был упрям и привык к подчинению окружающих. Он решил выждать.
А тем временем в Дакшинешваре появился еще один человек, которому было суждено сблизиться с Рамакришной. Это был Хридай Рам. Хридай был внуком сестры Кху-дирама, то есть двоюродным братом Рамакришны или, по индийскому отсчету родства, его племянником. Хридай был всего на четыре года моложе Рамакришны, и знали они друг друга с самого детства. Он был рослым, красивым, мускулистым юношей, добродушным и работящим, заботливым по природе. Скоро он и Рамакришна стали неразлучны. Особой духовностью Хридай не отличался, но обладал даром религиозности.
Мы уже знаем, что Рамакришна с детства очень хорошо лепил. Вскоре после приезда Хридая Рамакришна набрал глины с берега Ганга и вылепил статуэтку Шивы, которой молился во дворе храма. Статуэтку случайно увидел Матхур и поразился, узнав, что Рамакришна сам ее слепил. Он выпросил статуэтку у Рамакришны и показал Рани, которая тоже изумилась. Теперь Матхур окончательно утвердился в намерении не отпускать Рамакришну из Дакшинешвара.
Рамакришна, прекрасно зная, что Матхур им интересуется, стал избегать его. Рамакришну страшила мысль о серьезном разговоре с Матхуром – он относился к Матхуру с уважением и очень не хотел бы сказать ему «нет», однако и принимать предлагаемую должность ему тоже не хотелось. Рамакришна понимал, что семейный человек должен иметь работу, чтобы содержать семью, но у него самого семьи не было, и, как он говорил, ему не хотелось служить никому, кроме Бога. Хридай находил его поведение совершенно неразумным. Сам он просто мечтал бы до конца своих дней работать в Дакшинешваре, который казался ему раем на земле. Хридай пытался переубедить Рамакришну, но тот твердил, что не желает быть связанным постоянной работой, к тому же если он согласится работать при храме Кали, то ему придется отвечать за сохранность драгоценных украшений богини, а такую ответственность он взять на себя просто не может. Рамакришна всю жизнь инстинктивно чурался драгоценностей, золота и прочих дорогих вещей. Хридай объявил, что охотно возьмет на себя ответственность за украшения. Рамакришна позволил уговорить себя, и дело было сделано – Рамакришна и Хридай были назначены помогать Рамкумару в храме Кали. Рамакришна должен был наряжать богиню и готовить ее к богопочитанию; Хридай же присматривал за ее драгоценностями.
В том же году, на другой день после празднования дня рождения Шри Кришны, в Радхаканте произошел несчастный случай. Как мы помним, служил в этом храме Кшетра-натх, брат Махеша. По обычаю, по окончании богопочита-ния статуи Кришны и Радхи выносились из святилища в другое помещение и укладывались на постель.
Мнение о том, что Божество должно «отдохнуть» после почитания, распространено во многих частях света. Во многих католических странах в соборах закрывают двери после больших религиозных праздников, чтобы Пресвятая Дева могла побыть в уединении.
В тот день Кшетранатх, относя статую Кришны обратно в опочивальню, поскользнулся на лужице воды, пролитой на мраморный пол, и упал. У статуи отломилась нога.
Инцидент вызвал смятение. Он был воспринят как дурное предзнаменование, знак беды; Кшетранатх был немедленно отстранен за небрежность. Созвали пандитов, чтобы решить, как быть дальше. Пандиты пришли к заключению, что поклоняться сломанной статуе нельзя, нужно сделать другую, а эту опустить в воды Ганги.
Но Рани не хотелось расставаться со статуей, перед которой она привыкла молиться. По совету Матхура Рани призвала на совет Рамакришну, к которому и она и Матхур относились с таким почтением, что уже звали его – совсем еще юношу! – отцом.
Прежде чем ответить на вопрос, Рамакришна серьезно обдумал его и впал в состояние духовного экстаза. Затем он спросил:
– Если бы один из зятьев Рани сломал себе ногу, она согласилась бы бросить его в воду и заменить другим? Или она бы предпочла позвать доктора и вылечить его? Давайте так и поступим. Почините статую и поклоняйтесь ей, как прежде.
Кое-кто из пандитов был шокирован этой демонстрацией боговдохновленного здравого смысла, но Рани и Матхур были счастливы. Рамакришна сам починил статую – и так умело, что никто потом не мог сказать, где была отломлена нога. Много позже не слишком умный землевладелец спросил Рамакришну:
– Правда ли, что Кришна в Дакшинешваре ломался? Рамакришна презрительно ответил:
– Разве может сломаться Он, кто есть неделимое Одно? Ничего себе мысль!
Тревоги Рамкумара теперь улеглись. Было похоже, что Рамакришна наконец устраивает свою жизнь достойным образом. Рамкумар испытывал большое облегчение – ему было уже за пятьдесят и он прихварывал. Он постарел до времени.
Рамкумар стал разрешать Рамакришне совершать ритуальные богослужения в храме Кали, а сам служил в храме Кришны и Радхи. Возможно, он хотел поскорей подготовить Рамакришну к часу, когда тот займет его место. Возможно, он – предвидевший смерть других – теперь предвидел и собственную кончину. Он умер на следующий год, умер совершенно неожиданно, недалеко от Калькутты, куда его вызвали по срочному делу.
Это случилось в 1856 году.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.