Бусинка двадцать четвертая – Гусейн Гуслия

Бусинка двадцать четвертая – Гусейн Гуслия

Незабываемая студенческая пора: на «хлопке», 1976 г. Фото из семейного архива автора.

Советская эпоха была примечательна не только съездами, «пятилетками в четыре года» и бессовестной пропагандой, но также и своими многочисленными кампаниями, которые постепенно, по мере приближения к «коммунизму», приобретали статус постоянных и являлись неотъемлемой частью существующего строя. Будь это, «коммунистические субботники» или «освоение целины», «помощь в уборке урожая картофеля» или «строительные отряды», снаряжавшиеся для отправки на «стройку века» – БАМ (Байкало-Амурская Магистраль). Без них невозможно было представить жизнь простого советского человека, который начиная со школьной скамьи, проходил несколько стадий «посвящения».

И уже в студенческие годы большинство из нас, наконец, полностью прозрев и приняв «правила игры», установленные сверху, с юношеским задором и энтузиазмом восторженно встречало каждое последующее Постановление Партии и правительства. Так, очередную «хлопковую кампанию» мы ждали с нетерпением и искренней радостью, строя свои планы, ничего общего не имеющие с планами ЦК КПСС. Мы были молоды, красивы и уверены в себе. Это была прекрасная пора, когда живёшь беззаботной студенческой жизнью и не заглядываешь в будущее дальше предстоящего семестра. Едва, проучившись неделю, в начале сентября объявлялась «хлопковая кампания». А это означало:

– прекращение лекций и всякой учёбы;

– как минимум – трёхмесячная «командировка» в колхоз, где мы, по идее, должны помочь колхозникам собрать урожай «белого золота», как тогда любили называть хлопок в телевизионных репортажах;

– всевозможные приключения, танцы по вечерам, под катушечный магнитофон, романтические знакомства, студенческие приколы и бесконечный юмор.

Словом, – это было по душе.

Единственное, что несколько омрачало, это – макароны. Они неизменно входили в ежедневный рацион бедного студента и избежать их можно было только одним способом – объявить голодовку. Однако, решиться на эту крайность, почему-то, никому не приходило в голову. Макароны нам снились по ночам как кошмарные привидения, изменяя свой облик и превращаясь в ужасные чудовища. Они неизменно возникали перед нашими взорами и в обед, и на ужин.

Величайшим верхом тупости и бестактности считалось, если кто-либо, нечаянно забывшись, задавал вопрос: «А что будет завтра на обед?».

Стаж студента хлопкоуборочной кампании исчислялся километрами накрученных макарон. Этот «километраж» ценился более всего и являлся пропуском на любую «тусовку». Правда, тогда ещё такого термина не существовало…

Учился на нашем курсе мой однофамилец – Саидов Ахтам – старше нас по возрасту, года на три – четыре.

После очередного «макаронного» ужина сделалось ему как-то нехорошо: забурлило что-то там – внутри – и выгнало срочно на улицу. А поскольку, специально для студентов туалетов никто не строил, то – простите – сортиром нам служили бескрайние хлопковые поля. Выбирай любую грядку и … сиди себе на здоровье. От постореннего взгляда тебя укрывают низкорослые кусты хлопчатника, а высоко над головою, раскинуло свою «завораживающую простыню» глубокое южное небо, на котором нежно переливаются жемчужины-звезды, пугая и одновременно маня к себе своим загадочным и таинственным мерцанием. Благодать! Все располагает к умиротворённому созерцанию и философским размышлениям.

Если же, конечно, тебя никто не беспокоит.

Ахтаму в тот вечер не повезло: именно в это самое время, известный на весь факультет своими глубокими астрономическими познаниями и досконально изучивший все 88 созвездий северного полушария, астроном-самоучка Голиб, вывел в чистое поле внушительную часть женского электората на экскурсию по звёздному небу.

То ли звезды в этот вечер расположились не так, то ли Ахтам не совсем удачно выбрал место «дислокации», сказать трудно. Одним словом, маршрут лекции в точности совпадал в этот вечер с траекторией перебежек моего товарища.

Я же, увлечённо пересказывая трогательную историю, спасения Персеем Андромеды, понятное дело, даже не удосужился прислушаться к шуршащим впереди меня кустам хлопчатника. Переходя от одного созвездия к другому, я неотступно, грядка за грядкой, преследовал своего несчастного сокурсника. Мои благодарные слушатели, вместе со мною, витали на седьмом небе.

Только однажды, когда мы подобрались к легенде охотника Ориона, нацелившего свою дубину в правый глаз «быка» – звезду Альдебаран – до нашего уха явственно донёсся едва уловимый стон, но, поскольку все были буквально заворожены повествуемой легендой, то – по вполне понятным причинам – отнесли сей стон на счёт приготовившегося умереть быка.

Истории про мать Андромеды – созвездие Кассиопеи, про Плеяды и Волосы Вероники, слушались уже в полной тишине.

По окончанию экскурсии, когда мы возвратились обратно в свой лагерь, меня встретил такой громкий хохот в нашей комнате, что стены хрупкого глинобитного сооружения, служившего нам спальней, казалось, не выдержат и рухнут.

За несколько мгновений до моего прихода, сюда ворвался крайне недовольный и злой Ахтам, который и рассказал о случившемся. Обычно, всегда сохраняющий невозмутимое спокойствие, на сей раз он был крайне взволнован произошедшим, и только периодически вполголоса повторял про себя:

– Нет, ну надо же: ё#аный «звездочёт»! Прямо-таки, Гусейн Гуслия…