Глава 12 ЕГО ПОМНИТ ВЕСЬ МИР

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 12 ЕГО ПОМНИТ ВЕСЬ МИР

Во второй половине октября 1967 года почта Кубы и тем более телеграф работали с неимоверной перегрузкой. Со всех концов Земли шел поток посланий с выражениями соболезнования и сочувствия по поводу гибели Эрнесто Че Гевары. Этот поток был бы еще более мощным, если бы каждый, кто хотел принести такое соболезнование, мог бы это сделать. Возможности для выражения своих чувств были ограничены не только у сподвижников Гевары по партизанскому движению во многих латиноамериканских и других странах. От кубинских дипломатов, работавших в то время в европейских государствах, мне известны многие случаи, когда видные государственные деятели Франции, Италии, Швейцарии в неофициальном порядке выражали свое сожаление по поводу смерти легендарного героя.

Не прошла незамеченной она и в мире крупного бизнеса в Европе, представители которого начали констатировать рост политической активности молодежи в европейских странах.

В 1968 году автор этой книги в составе делегации Советского комитета защиты мира посетил Гамбург. Там делегацию принимал гостивший ранее в нашей стране западногерманский миллионер Кёрбер, лично составивший программу нашего пребывания в этом городе. Первым пунктом в программе значилось: «После короткого отдыха посещение студенческого диспута в Гамбургском университете».

Нас несколько удивил повышенный интерес миллионера к проблемам молодежи, но удивление стало еще большим, когда мы подъехали к зданию университета: шикарный лимузин Кёрбера был далеко не единственным около центрального входа, на вечере присутствовал «большой бизнес Гамбурга».

Войдя в зал, я обратил внимание на то, что у многих студентов были флажки с изображением Че Гевары, на некоторых надеты футболки с его портретом на груди. Выступавшие на диспуте, прямо скажем, не скупились на выражения по поводу «профессоров-ретроградов», требовали свободы преподавания «всех философских учений, включая марксизм», резко критиковали устои буржуазного общества. Господин Кёрбер и его коллеги аплодировали каждому оратору...

Наше недоумение в значительной мере было снято после приема, устроенного для нашей делегации местным отделением Всегерманского общества борьбы за мир. Один из активистов общества и молодежный лидер Ганс Мецкер рассказал нам следующее.

— Из года в год молодеет человечество. (К тому времени молодежь до 25 лет уже составляла более половины населения земного шара.) Эта «формальная» сторона дела дополняется существенным обстоятельством. Оно состоит в том, что человечество беспрестанно стремится к обновлению мира, к революции умов, к непрерывному прогрессу всех сфер человеческой жизни. И в этом общем революционном процент современности как никогда велика роль молодежи.

Только в 1968 году молодежные выступления охватили около 50 стран капиталистического мира. Количественный рост выступлений молодежи сопровождается стремительным подъемом ее политического самосознания, массового «полевения». Все это является отражением кризиса современного буржуазного общества.

Этот кризис, по словам нашего собеседника, выражается в неспособности современного общества гарантировать право на труд (Прим. авт.: Молодежь в США в те годы составляла 12% рабочей силы, но среди безработных молодых насчитывалось 33%) Создается бедственное положение и в отношении возможности работать по профессии. «Подумайте только, — воскликнул Ганс, — в ФРГ профессиональное образование регулируется на основании закона... 1869 года!». Наконец, ставшая хронической в Европе нехватка жилья по доступным ценам.

Несмотря на огромную тягу к знаниям, наблюдаемую среди молодежи в связи с научно-технической революцией в мире, высшее образование продолжает оставаться «золотой» (даже в буквальном смысле слова) мечтой для многих юношей и девушек. Но и та молодежь, которой удается переступить порог вуза, не может чувствовать себя удовлетворенной. Университеты, особенно государственные, испытывают хроническую нехватку средств. Невероятно высок прожиточный минимум университетских студентов. Вся тяжесть расходов на образование падает на самих студентов.

Я как латиноамериканист не мог не поинтересоваться у Мецкера, как он объясняет геваровскую символику у гамбургских студентов.

— Сегодняшний студент, — сказал Мецкер, — благодаря бурному развитию СМИ хорошо информирован о жизни и событиях на других континентах. Вместе с тем он понимает, что самым мощным оружием у всех тех, кто борется за улучшение жизни простых людей, является солидарность. Че Гевара глашатай такой солидарности, знаменосец такой борьбы. Поэтому он стал, особенно после своей смерти мученика, кумиром не только латиноамериканской молодежи, но и молодого поколения всей Земли.

Причем, подумал я, для молодого человека особенно важен субъективный фактор, личностный пример. И не зря писал чилийский публицист П. Вускович, что «никакой исторический символ не смог бы воодушевить молодых так и с такой силой, как образ Эрнесто Че Гевары»[385].

Если деятельность протеста студентов в ФРГ ограничивалась в те годы в основном бурными диспутами, то значительно более решительные формы приобрела она во Франции. Там в мае 1968 года студенты Парижа вышли на многолюдную демонстрацию. Правительство применило жестокие репрессии против демонстрантов. В знак солидарности с учащейся молодежью десять миллионов французских рабочих 10 мая объявили забастовку. Сотни тысяч из них прошли по улицам Парижа, неся транспаранты со словами: «Трудящиеся, преподаватели, студенты — солидарны!» Понимая, какую опасность представляет для правящих кругов такое единение, французское правительство принимает срочные контрмеры, в частности, оно пытается оживить созданный им «Союз молодежи в защиту прогресса», действующий под хорошо продуманным лозунгом: «Долой коммунизм, долой капитализм, да здравствует участие в прибылях!» В противовес были приняты меры и Всеобщей конфедерацией труда Франции. Она провела кампанию под лозунгом: «Молодежь и студенты обвиняют капитализм», которая закончилась общенациональным слетом молодежи в Париже. В слете приняли участие около ста тысяч юношей и девушек, прибывших со всех концов страны.

Комментируя все эти события во Франции, французская «Энформасьон экономик э коммерсиаль» с грустью отмечала:

«Заканчивается целый период развития всей западной экономики, период легкого развития... Новый период начинается под знаком валютной неустойчивости, замедления международного обмена, подорожания кредита, непрерывного роста безработицы, в том числе среди тысяч молодых французов»[386].

Но это все Европа, может сказать читатель, а как же США, какая ситуация складывалась там в молодежной среде, в частности, в первые годы после гибели Че Гевары?

...Весенний вечер в Нью-Йорке. На одной из площадей города много народа, в основном молодежь. Многие держат в руках флажки с изображением Че Гевары, плакаты с антивоенными лозунгами, с призывами к солидарности с народами Латинской Америки. В кузове старенького грузового «фордика» стоит любимец молодежи поэт и певец Боб Дилан. Толпа подпевает ему, исполняющему песню «Ветер принес»:

Сколько мы в силах терпеть и молчать,

пока не свободны, мой друг?!.

Эта песня стала своеобразным гимном движения за гражданские права, движения, которое по-настоящему всколыхнуло американскую молодежь, заставило ее оглядеться вокруг себя глазами зрелого человека...

...Зеленые лужайки, голубое небо, отражающееся в зеркальной глади небольшого озера. В этом «райском уголке» возвышаются стены одного из самых аристократических и престижных учебных заведений Соединенных Штатов Америки — Гарвардского университета. Много воды утекло мимо его стен к реке Чарльз за трехсотлетнюю историю, но продолжает оставаться неизменным его девиз: «Истина». А впрочем, так ли уж неизменным? Послушаем самих студентов этого вуза, выступавших на одном из симпозиумов в их альма-матер:

«Мы не можем сидеть в аудитории и слушать лекции об утонченной поэзии, когда рядом с нами люди умирают с голоду...»

«Мы знакомимся с высокими идеалами, но не знаем, что делать с ними в жизни, как согласовать их с тем бизнесом, которым нам придется заниматься...»

«Америка сбилась с пути. Мы не можем с высоты «чистой науки» смотреть, как наша страна катится в пропасть...»[387].

И студенты, как и их товарищи на других континентах, стали действовать. В 1969 году произошло массовое столкновение студентов Гарвардского университета с полицией. В результате — многочисленные раненые, избитые полицейскими дубинками, отравленные газом «мейс», около 200 человек арестованных. И это в учебном заведении, традиционно являвшемся в Америке образчиком консерватизма и аполитичности!

В мае следующего года студенты другого элитного вуза США — Кентского университета, протестуя против агрессии своей страны в Камбодже, тоже пошли на открытое столкновение с полицией, в результате чего четверо учащихся были убиты.

Напряженная обстановка царила в те годы на выпускных вечерах во многих американских университетах. В старейшем из них — Йельском — некоторые выпускники вместо традиционных мантий надели нарукавные белые повязки в знак протеста против войны во Вьетнаме. Выступивший от их имени дипломант Вильям Томпсон сказал:

«Войне надо немедленно положить конец и начать битву за наши города, за нашу страну, за наш народ...».

В Гарвардском университете для прощальной речи подобрали вроде бы вполне «умеренного» Мелдона Левина. Вот некоторые выдержки оттуда:

«Ваш ответ на наши попытки обрести те ценности, которыми вы (преподаватели, общество. — Ю.Г.) научили нас дорожить, был невероятным... Я спрашивал многих своих однокашников, что они хотят, чтобы я сказал сегодня. Скажи им о лицемерии, просило большинство... Скажи им, что они уничтожили нашу веру и утратили наше уважение. А некоторые даже сказали: скажи им, что Че Гевара был прав (подчеркнуто мною. — Ю.Г.).

И мы подчеркиваем эти слова студента не для того, чтобы отметить какую-либо «прямую связь» между освободительной деятельностью латиноамериканского патриота и поведением будущего представителя «истеблишмента» США, а чтобы показать, насколько упомянутая деятельность Че и его идеи отвечали тому положению, в котором оказалось большинство людей на нашей Земле.

Это продолжал подтверждать не только широкий размах студенческих волнений, но и тот факт, что они не ограничивались университетами. В мае 1969 года Национальная ассоциация директоров средних школ США опубликовала документ, из которого следует, что даже школьники этой страны не оставались в стороне от политической жизни. В частности, в нем говорилось, что «дух протеста охватил и средние школы» и что в соответствующем движении участвуют 56% учеников. Но и это еще не все...

Напрасно вы будете искать на географической карте Соединенных Штатов местечко Уайт-Лейк. Тем не менее, это слово в течение всей осени 1969 года не сходило с полос американских газет и журналов: на берегу одноименного озера, в Катскиллских горах (штат Нью-Йорк) в августе того же года проходил так называемый Вудстокский фестиваль музыки и искусства, на который съехались со всех концов страны четыреста тысяч юношей и девушек. Длинноволосые, разукрашенные бусами, перьями и цветными платками, они съехались туда, чтобы, как писал журнал «Ньюсуик», «почувствовать себя самими собою и делать все, что им вздумается, на территории в тысячу с лишним акров пастбищной земли, арендованной устроителями фестиваля у местной молочной фермы, чтобы послушать выступления 24 ансамблей исполнителей рока». Подсчитав количество съеденных бутербродов и выпитой «кока-колы» участниками фестиваля, американская пресса увидела лишь «уход молодежи в себя».

Однако более прозорливые наблюдатели разглядели в упомянутом фестивале нечто большее, чем полуобнаженные тела «хиппи» и пристрастие к року. Журналист Джон Гарабедян писал, что «Америка старшего поколения совершенно правильно увидела в фестивале нечто, с невинным видом подрывающее исподтишка самые основы установленного порядка». Пробыв в Уайт-Лейке четыре дня, он пришел к выводу, что «сегодня юношей, которые придерживаются более радикальной точки зрения по вопросу о том, каким должен быть американский образ жизни, стало гораздо больше, чем мы думали». Не случайно и сведущая «Нью-Йорк таймс» предупреждала, что Вудсток «еще может оказаться революционным событием». Этого-то больше всего боялись представители американского бизнеса. Размах фестиваля (доставка ансамблей вертолетами, баснословная арендная плата за место проведения и т.п.) свидетельствовал о его значительном финансовом участии. Было понятно, что бизнесмены это делали не ради прибыли, а стремясь создать для молодежи (по крайней мере, для выходцев из обеспеченных семей) некоторые отдушины, дабы свернуть ее с путей социального протеста к более аполитичным формам действия.

Прошедшие десятилетия показывают, что западным правящим кругам не всегда удается реализовать подобные намерения. Об этом, в частности, свидетельствовало появление молодежного течения, известного под названием «новые левые». Оно имело своих приверженцев и в США, и в Канаде, и в скандинавских странах, и в ФРГ. Протестуя против любой идеологии, представители «нового левого» течения зачастую играли на руку правящим кругам Запада.

Именно поэтому правая пресса охотно предоставляла свои страницы «новым левым» для их выступлений, льстила им и порою даже провоцировала, не считая их опасными для основ существующего строя. Читатель может убедиться в этом, прочитав следующую выдержку из книги «Левый радикализм» одного из столпов течения Кон-Бендита:

«Мы должны и можем ликвидировать якобы дарованную самой природой эксплуатацию. Оденься и пойди в кино. Убедись там, насколько грустна повседневная жизнь, в которой ты обычно не принимаешь участия. Посмотри кадры, мелькающие перед твоими глазами, актеров, которые якобы «играют» то, что ты переживаешь ежедневно... Затем возьми гнилые помидоры, тухлые яйца и действуй. Скажи всему этому свое «Нет!». Выйди на улицу, сорви со стен все наклеенные там плакаты, чтобы снова применить формы политической борьбы, которые мы использовали ранее... Начни революцию не для других, а вместе с другими, для себя самого, здесь же и немедленно».

Неудивительно, что буржуазный французский еженедельник «Нувель обсерватёр», комментируя взгляды Кон-Бендита, писал с нескрываемым удовлетворением: «Утешительно (подчеркнуто мною. — Ю.Г.), что у него нет ни четкой программы, ни стремления установить какой-либо новый порядок».

Какая может быть «четкая программа» в идеологической мешанине из идей троцкистов, анархистов, теорий Камю и Маркузе, составлявшей идейную основу «новых левых»! Правда, могут возразить, что-де «новые» и прочие «левые» зачастую использовали и продолжают использовать геваровскую символику: портреты Че, его изображения на флажках, транспарантах, значки. Но во всем этом — скорее вызов, эпатаж для обывателя, но не единомыслие с легендарным героем. (Коммент. авт.: Один мой знакомый тележурналист рассказывал, что он видел в Монте-Карло группу «золотой молодежи», «оседлавшую» спортивный «Мустанг» и державшую в руках большой портрет Че Гевары). Конечно, нельзя при этом исключать и того, что многие люди, особенно молодежь, в силу симпатии или человеколюбия стараются подражать внешности Че, его одежде.

Что же касается политической «мимикрии под Че», то по этому поводу хорошо сказал уже упоминавшийся нами ученый-латиноамериканист И.Р. Григулевич:

Для противников Гевары «образ Че-революционера не менее опасен, чем был опасен сам живой Че... Одни делают из него супергероя-одиночку, трагическую личность, революционера-самоубийцу, другие выдают его за анархиста, троцкиста, последователя Мао Цзэдуна...

Вся эта фальсификаторская работа шита белыми нитками. Че терпеть не мог революционной позы, псевдогероики, всякого рода сектантов, мелкобуржуазных брехунов и ультра, троцкистов и им подобных провокаторов...»[388].

С тех пор, когда имели место описанные выше события в различных уголках мира, прошло около тридцати лет. После весьма бурных семидесятых, казалось, наступило некоторое затишье. Правда, то тут, то там возникали отдельные социальные конфликты: стачки, демонстрации протеста, митинги, но уже не с той силой, как раньше: правящие классы тоже извлекали уроки. Тем более, почти нигде не возбранялось публичное выражение симпатий к революционным личностям, в том числе — к Че Геваре. Его образ стало даже модно тиражировать как один из ходовых брендов. Майки, косынки с его изображением постоянно присутствовали на прилавках столичных магазинов в разных странах мира. И здесь уже не приходилось говорить о проявлении серьезного уважения к памяти героя. (Прим. авт.: Об этом упоминала и дочь Гевары Аидита, приезжавшая в Москву. «Наша семья против коммерциализации и профанации памяти о Геваре», — сказала она. В начале 2004 года СМИ сообщили о создании ею на Кубе организации, которая будет вести борьбу «с нечистоплотным использованием образа Эрнесто Че Гевары»).

Но мир, бесхитростный мир простых людей-тружеников, хранит светлую память о великом землянине. Они видят в Че Геваре брата, понимающего их мечты и надежды. Именно поэтому нельзя убить память о нем, именно поэтому столь искренна любовь к этому человеку, без которого трудно понять и осмыслить ушедший XX век. И как не вспомнить при этом слова, сказанные еще в свое время о национальном герое Латинской Америки Симоне Боливаре, что его слава увеличивается с каждым новым веком, как растет тень при закате солнца. Другими словами выразил ту же мысль соратник Че Фидель Кастро:

«Для истории люди, которые поступают, как Гевара, личности, которые делают все и отдают все за дело простых людей, с каждым днем растут в их глазах, и все больше проникает память о них в сердца народов»[389].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.