Немного политики

Немного политики

Разумеется, семейные неурядицы Генриха IV не являлись единственной его заботой. Королевство было еще далеко от полного умиротворения. Десятилетия гражданских войн не прошли даром, и французы привыкли больше полагаться на силу, нежели на разум. Одна искра неповиновения могла разжечь пожар мятежа, который мог бы охватить всю страну. Королю приходилось постоянно быть начеку, и незадолго до своей болезни 1603 года он отправился в Лотарингию, где грозила вновь вспыхнуть гражданская война. Незадолго перед своей трагической гибелью Генрих III назначил герцога Эпернона губернатором Меца, а тот перепоручил свои губернаторские полномочия некоему месье Соболю, оказавшемуся своевольным и ненадежным исполнителем. В течение нескольких лет продолжалась смертельная вражда между гражданами Меца и Соболем, подозревавшим Эпернона в сговоре с ними. Дошло до того, что он отказался впустить герцога в цитадель. Между гражданами и гарнизоном грозила разразиться война.

Ситуация была настолько тревожной, что Генрих IV решил лично посетить мятежный город. Он опасался, что герцог Буйон воспользуется инцидентом, чтобы уговорить некоторых германских князей вмешаться. К счастью для короля, граждане Меца доброжелательно встретили его, и Соболь сдал ему цитадель. Генрих IV упрочил свои позиции, разместив в городе королевский гарнизон. Этот не столь уж крупномасштабный инцидент наглядно показывает, что король постоянно опасался иностранного вторжения и делал все для того, чтобы своевременно и решительно пресекать его.

Пасху 1603 года Генрих IV праздновал в Меце. Представители иезуитов воспользовались этим случаем, чтобы просить его разрешить им возвратиться во Францию. Вопрос был непростой, и король отложил его решение до возвращения в Париж. Наконец, в сентябре было принято постановление: иезуитам разрешалось возвратиться во Францию при условии, что все члены Общества Иисуса, действующие в королевстве, будут французами по рождению. Пирамида, в свое время возведенная напротив Лувра в память об их изгнании, была снесена. Отец Коттон, иезуит, стал исповедником короля. Возмущению протестантов не было предела, однако Генрих IV доходчиво объяснил им, что ему пришлось выбирать между иезуитами и кинжалом и он предпочел первое.

4 апреля 1603 года скончалась Елизавета Английская. Отношения Генриха с ней далеко не всегда были простыми, она нередко (и, следует заметить, справедливо) критиковала его, однако он мог быть уверен в одном: она никогда не пошла бы на сговор с испанцами. Для Франции было жизненно важно поддерживать дружеские отношения с Англией. О новом английском короле Якове I Генрих IV знал мало, однако, похоже, тот не был столь непримиримым противником Испании, как его предшественница. Зато он был стойким протестантом, и вполне возможно, что Буйон или кто-либо иной из числа недовольных знатных гугенотов попытается уговорить его объявить себя покровителем французского протестантизма и в этом качестве вмешиваться во внутренние дела Франции. С учетом этого и с целью наладить дружеские отношения с новым английским королем Генрих IV направил летом 1603 года в Англию верного Рони (еще не ставшего тогда Сюлли). В целом его миссия оказалась успешной. Были возобновлены прежние договоры между двумя странами. Правда, при этом было подтверждено и заключенное в свое время Елизаветой с Карлом IX соглашение о торговых отношениях, несоизмеримо более выгодное для английских купцов, нежели французских, и английские торговые суда продолжали совершенно безнаказанно наносить урон французской коммерции. Вместе с тем большим утешением для Генриха IV, стремившегося к достижению паритета с Англией, могло служить то, что миссия Рони опередила испанцев, и тем пришлось довольствоваться условиями соглашения, которые Филипп II счел бы ниже собственного достоинства.

Франция теперь вступила в тесный союз с Англией, Швейцарией и Венецией. При этом она сумела утвердиться в качестве протектора ряда итальянских государств. От побежденной Савойи едва ли приходилось ожидать враждебных действий. Нидерланды были удовлетворены тем, что Генрих IV и Яков I договорились тайно оказывать им поддержку в борьбе с испанцами. Таким образом, урегулированная международная обстановка предоставляла Генриху IV свободу рук для решения внутригосударственных проблем. В течение 1604 года были достигнуты значительные успехи в преодолении финансового кризиса и хозяйственной разрухи.

Гораздо больше беспокойства доставляли Генриху IV его бывшие единоверцы-гугеноты. Их ассамблеи 1603 и 1605 годов показали, что протестанты отнюдь не удовлетворены сложившейся ситуацией. Герцог Буйон являлся бесспорным лидером протестантской знати. Его женитьба на наследнице Седана, территории, находившейся за пределами Французского королевства, давала ему такую свободу действий, которая сама по себе вызывала чувство беспокойства у короля. Целью герцога Буйона было добиться признания его в качестве протектора гугенотов, что позволило бы ему доминировать в провинциях к югу от Луары. Считалось, что он был замешан в заговоре Бирона и что испанцы оказывают ему финансовую поддержку. Его влияние распространилось по всей Гиени. Полагая, что протестантская оппозиция не прекратится, пока во главе ее стоит герцог Буйон, Генрих IV решил действовать.

Из Фонтенбло он двинулся в Лимож, ставший местом сбора недовольных. Большинство протестантов заявили о своей лояльности королю, так что в конечном счете в Лиможе было казнено лишь пятеро заговорщиков и чуть больше в Перигоре. После этого Генрих IV возвратился в Париж. Поскольку не удалось найти прямых улик против Буйона, король воздержался от принятия суровых мер в отношении него. Вероятнее всего, этих улик и не искали, опасаясь возмущения основной массы гугенотов, для которых герцог Буйон был отнюдь не предателем, а героем. И действительно, он не был авантюристом вроде д’Оверня. Он проявил себя отличным бойцом и не питал личной неприязни к Генриху IV. Истина состояла в том, что в новой системе абсолютистского централизма более не было места для вольнолюбивых устремлений знати.

Король и в этом случае прибегнул к своему обычному образу действий. Он направил к герцогу Буйону уполномоченных, дабы те предложили ему явиться ко двору и сдаться на милость короля. Герцог заявил, что и сам хотел бы прийти к полюбовному соглашению, однако у него имеются все основания не чувствовать себя в безопасности при дворе, учитывая, что Рони, не доверявший ему и завидовавший его популярности среди гугенотов, является его заклятым врагом. Переговоры провалились, поэтому Генрих IV решил двинуться против Буйона и, если получится, взять Седан.

Рони проявил все свои дарования в подготовке этого похода, и в знак признания его заслуг Генрих IV12 февраля 1606 года сделал его герцогом и пэром Франции. Герцог Сюлли, как он стал отныне именоваться, был счастлив, обретя новое достоинство, и на радостях закатил пир, достойный Гаргантюа. В марте король выступил в поход. Сюлли убеждал его в необходимости любой ценой разгромить Буйона и взять Седан, хотя тот и считался неприступной цитаделью. Вильруа, напротив, призывал к умеренности, ссылаясь на то, что попытка взятия Седана была бы сопряжена с длительной осадой, а это дало бы испанцам хорошую возможность вторгнуться в Пикардию, Савойе — в Прованс, а гугенотам и германским протестантам собраться и прийти на помощь Буйону.

После непродолжительных дебатов было решено вступить в переговоры с Буйоном, который и сам не противился достижению соглашения. По условиям подписанного договора Седан получал королевского губернатора и королевский гарнизон, а его обитатели должны были принести присягу на верность Генриху IV. Таковы были официально объявленные условия, тогда как секретные статьи предусматривали, что король незамедлительно покинет город, а по истечении некоторого времени будет выведен из него и королевский гарнизон. Эти условия были неукоснительно исполнены. К концу апреля Генрих возвратился в Париж, а вскоре за ним последовал и Буйон, встретивший в столице весьма любезный прием. Он совершенно примирился с королем, однако не простил Сюлли, и когда в сентябре 1606 года его пригласили в Фонтенбло на крестины четырехлетнего дофина, он отказался, поскольку его сопернику отводилось на церемонии более почетное место. Однако этот демарш Буйона не испортил отношения к нему Генриха IV, ценившего лояльное отношение герцога. В начале 1607 года он вывел свой гарнизон из Седана и восстановил Буйона в должности губернатора.

«Мятеж» Буйона (если можно так его назвать) явился последним серьезным испытанием для власти Генриха IV, однако до конца своих дней он подвергался угрозе со стороны отдельных лиц, покушавшихся на его жизнь. У Баррьера и Шателя нашлось много подражателей. Спустя два месяца после казни Шателя адвокат из Анжера Жан Гедон был задержан на пути в Шартр; ему предъявили обвинение в том, что он отправился из Анжера специально, чтобы убить короля. Он был повешен и сожжен на Гревской площади 16 февраля 1596 года. В том же году в Мо повесили некоего итальянца, находившегося на содержании у австрийского кардинала, по обвинению в намерении убить Генриха IV выстрелом из арбалета. Следующую попытку в 1598 году совершил Пьер Уэн, монах-картезианец из Нанта, недовольный подчинением Бретани французской короне; его также ждала виселица. Фламандский иезуит Ридика-уве после тщетной попытки убить Генриха IV в 1593 году повторно попытался реализовать свое намерение в 1599 году, но был выдан кюре деревни, в которой прятался, недалеко от Лангра; его живьем разорвали лошадьми вместе с одним из сообщников, капуцином Лангле. Весьма курьезной была попытка, предпринятая парижской маркитанткой Николь Миньон: она собиралась окропить постель короля специальной водой, которая, испаряясь, вызвала бы у него болезненную слабость. Девица оказалась столь неосмотрительной, что разболтала о своем намерении графу Суассону, и преступный замысел сорвался. 2 июня 1600 года Николь была повешена на Гревской площади, а тело ее сожжено. Следует упомянуть и некоего Пьедефора, схваченного в Бигорре и казненного в Бордо: он сконструировал арбалет, который можно было спрятать в рукаве и из которого, как похвалялся незадачливый умелец, он не промахнулся бы в короля.

На короля пытались также навести порчу с помощью колдунов. Так, в 1608 году некий дворянин из Нормандии, Сен-Жермен де Раквиль, колол иголкой восковую фигурку, изображавшую короля. За это ему 3 мая 1608 года отрубили голову, а двоих его сообщников повесили. Но наиболее интересное из этих покушений предвосхитило способ, к коему прибегнул Равальяк: Жак де Иль, помощник прокурора из Санлиса, 19 декабря 1605 года около пяти часов вечера, когда Генрих IV, возвращаясь с охоты, проезжал по недавно выстроенному Новому мосту, ухватился за полу его плаща, тем самым заставив его обернуться, и замахнулся на него кинжалом, который спутникам короля удалось вовремя вырвать из руки нападавшего. Его тут же отправили в тюрьму, где он спустя несколько дней умер. Это покушение явилось для короля воистину «последним серьезным предупреждением».

Став королем Франции, Генрих IV ни разу не наведывался в свой родной Беарн, словно желая показать, что интересы королевства в целом для него важнее «малой родины». Вместе с тем он и не забывал ее. В феврале 1608 года он позволил иезуитам возвратиться в Беарн. Их появление было крайне нежелательно для протестантов юга, однако король был уверен, что от членов Общества Иисуса ему теперь будет больше пользы, нежели вреда: они сыграют роль противовеса не в меру ретивым гугенотам и наверняка не сделаются агентами Испании, к которой они с недавних пор относились весьма прохладно. В начале 1609 года Генрих IV опубликовал эдикт об объединении Наварры с Францией, тем самым накрепко привязав вотчину д’Альбре к королевству Бурбонов. Одно время он собирался оставить Наварру и Беарн в качестве отдельного наследства для своей сестры Екатерины, однако она в 1604 году умерла, так и не родив наследника и предоставив брату-королю распоряжаться родовыми владениями. И он распорядился.