Картина пятая

Картина пятая

Рабочий кабинет Берии, тот же, что и в первой картине. Берия в элегантном штатском костюме, при галстуке, разговаривает по телефону.

Берия. Нет, Климент Ефремович, Хрущев и компания настаивает на пересмотре. Но вы же… Да, это другое дело. Это нормальный акт гуманности, люди поймут и будут признательны, да. Да, при Сталине это было бы невозможно. Но нужно отделять эмоции от существа вопроса. Мы, конечно, и дальше будем работать в этом направлении, но ведь меня не посадили, вас не посадили, Хрущева не посадили… Значит, было не за что. Согласен, при таком большом объеме работы неизбежны недоразумения, но здесь не надо торопиться, чтобы не наделать новых ошибок, вернее, не сделать больше ни одной ошибки… Ну вот видите, а я вам что говорю: в народе укрепилось мнение — мы зря не сажаем. Да, Абакумов горяч, не спорю, но преданный сотрудник… Я думаю, прежде всего — партии, а потом уж мне лично. Мне докладывают, что по Москве пустили шутку, что Берия — новый советский миллионер — уже освободил миллион человек. Вот когда так шутят — сердце радуется. Есть готовить документацию на следующий этап амнистии! Нет, нет, Климент Ефремович, я только исполнитель — ворошиловской амнистии. Будьте здоровы, до встречи. (Кладет трубку.) Старый дурак! (Нажимает кнопку селектора.) Кобулова ко мне.

Через небольшую паузу входит Кобулов.

(Кобулову.) Ворошилова я успокоил. Нужно ускорить освобождение амнистированных уголовников и строжайший учет каждого на местах — пошевеливайтесь, бюрократы. Собирайте в кучу лагерную пыль. Когда начнется гражданская заварушка — мой миллион нас отблагодарит. Срочно готовьте новые списки.

Кобулов кивает.

Ты почему ничего не записываешь?

Кобулов. У меня все в сейфе. (Тычет себя в лоб.)

Берия (хмыкнув). Сейчас меня беспокоит отсутствие контроля над прессой.

Кобулов. Центральной?

Берия. За центральную прессу я всегда спокоен. Подозрительно оживлены иностранцы. Правда, Лева поговорил с Лазарем, тот берет это на себя, но я ему не слишком доверяю. Проследи. Что докладывает Мешик?

Кобулов. Ваше приказание выполнено. Агент от Жукова отозван.

Берия. А документ с моим шифром?

Кобулов. Документация, которая вас тревожила, уничтожена Мешиком лично. Да, и Строков командирован по области.

Берия. Какой еще Строков?

Кобулов. К Никите бегал.

Берия. А! (Отмахивается.) Обеспечена глухая блокировка связи Кремля с московским гарнизоном?

Кобулов. Все в состоянии боевой готовности.

Берия. В новом «сейфе» есть еще место?

Кобулов. Немножко есть.

Берия. Подготовь шифровку для всех наших друзей вне Москвы; сигналом о том, что операция прошла удачно, будет передача по радио моей любимой песни по заявке… ну, скажем… одного инженера-нефтяника из Баку.

Кобулов. Папа, ты все знаешь! Спасибо за доверие.

Берия. А теперь займемся нашим исполнителем.

Кобулов. Исполнитель здесь.

Берия. Зови.

Кобулов (нажимает кнопку селектора). Введите арестованного.

Входит, держа руки за спиной, Нестеров. Останавливается, глядя на Берию и Кобулова, деловито просматривающих какие-то бумаги у стола.

Нестеров. З… з… Здравствуйте.

Берия. Здравствуйте, Егор Иванович. Проходите, садитесь. Товарищ Кобулов, верните гвардии полковнику его личное оружие.

Нестеров. Товарищ маршал…

Берия. С этой минуты вы можете обращаться ко мне по имени-отчеству: Лаврентий Павлович.

Нестеров (взяв оружие из рук Кобулова). Лаврентий Павлович…

Берия. У нас нет времени на сантименты…

Нестеров. Товарищи, я…

Берия. Товарищи все понимают, Егор Иванович. Подтвердилось не только то, что открыли вы, но и то, что давно-давно…

Кобулов. С тридцать девятого года!

Берия. И даже раньше подозревали мы, чекисты, но ваше открытие явилось последней соломинкой, которая переломила спину верблюда. Страшно сознавать, но мы не смогли вовремя раскрыть и предотвратить самое ужасное преступление в истории человечества.

Нестеров. Какое преступление?

Берия. Подлое убийство великого вождя.

Нестеров. Сталин был убит?

Берия кивает трагически.

Кем?

Берия. Это мы обязаны выяснить и доказать. Здесь мало одних подозрений. За последние годы заговор безмерно разросся. Нам стали известны конечные цели заговорщиков: представить строительство социализма в СССР как неудавшийся опыт, возложив вину за историческую неудачу на Сталина и ближайших его соратников, поставить партию над народом в целях ликвидации рабоче-крестьянского строя, восстановления капитализма и господства буржуазии. Разрушить традиционную дружбу народов нашей страны, вызвав распад нашего многонационального государства. Сложность контрреволюционной ситуации заключается в том, что в качестве заговорщиков выступают некоторые члены Президиума ЦК и Правительства в сговоре с отдельными военачальниками. Некоторых нам удалось выявить и взять под контроль, но мы уверены, что это не главные заговорщики. Перерожденцы, составляющие ядро заговора, до сих пор скрыты под масками. У нас, призванных охранять безопасность народа, государства и Революции, нет иного выхода, как одновременный арест всей партийно-государственной и военной верхушки. Только изолировав людей друг от друга, мы сможем безошибочно отделить злаки от плевел, честных коммунистов от продажной сволочи, друзей от врагов. И это надо делать немедленно. Как говорил Ленин: промедление смерти подобно.

Нестеров. Лаврентий Павлович, товарищ маршал, приказывайте!

Берия (останавливает его жестом). Мы не сомневаемся, что вы готовы выполнить любое наше приказание. Вы уже нам очень помогли, и миссия, которую мы вам определили, может считаться с успехом законченной.

Нестеров. Товарищ маршал, разрешите доказать, что я способен на большее.

Берия. Да, в жизни всегда есть место подвигу… А вы ведь и начали свою жизнь, повторив подвиг Павлика Морозова. (Задумывается.)

Кобулов. Разрешите обратиться, товарищ маршал.

Берия. Слушаю вас.

Кобулов. Я три месяца провел бок о бок с полковником Нестеровым и думаю, что лучшего кандидата нам не следует искать.

Берия. Я тоже об этом думаю. Скажите, Егор Иванович, вы сильно переволновались во время домашнего ареста? Мне очень важен ваш искренний ответ.

Нестеров. Честно говоря, да.

Берия. А что вас больше всего беспокоило: трибунал, страх расстрела?

Нестеров. Лаврентий Павлович, смерти я не боюсь. У меня были возможности в этом убедиться за четыре года войны.

Берия. Но все-таки, что же вас беспокоило?

Нестеров. После того, что я узнал сейчас, как-то стыдно и не ко времени признаваться…

Берия. В чем?

Нестеров. Это очень личное, Лаврентий Павлович.

Берия молчит.

Но от вас и Богдана у меня секретов быть не должно.

Кобулов. Неужели все-таки влюбился?

Нестеров. Влюбился. По уши. Вы не поверите, я с ума сходил, что, может быть, больше никогда ее не увижу. Ведь она ни пройти ко мне не могла, ни позвонить. Что она обо мне думает? Куда я пропал? Сбежал, обманул?.. Мучился, что не признался ей, не сказал прямо, что люблю ее… да я сам этого не понимал, пока снова смерти в глаза не заглянул. Ведь я думал, что в жизни больше полюбить не смогу… Моя жена погибла в сорок третьем году, и так нелепо: умерла от родов… Вот судьба-индейка! На фронте столько раненых из-под огня вытащила — ни царапинки, а здесь… дочка осталась, Люська… с моей матерью живут в деревне.

Кобулов. Слушай, Гоша, а правда Аня на твою жену похожа — или так тебе сначала померещилось?

Нестеров. Померещилось и до сих пор мерещится. Она с Катей как две родные сестры… У меня вся жалость, вся боль за жену и любовь к Аните слились в одно… словно Катя ко мне вернулась, и такой прекрасной, какой я ее никогда не знал. (Замолкает, закрыв лицо ладонями.) Извините, товарищ маршал.

Берия (после паузы). Вам можно доверить судьбу страны. Вы убедили меня, и, как ни странно, не своими геройскими подвигами, не тем, как защищали свое достоинство во время испытаний здесь, у нас, а тем, с какой силой вы способны любить! Да! Ибо только человек, способный сильно любить, может сильно ненавидеть. Так думал великий Сталин. Слушайте меня внимательно: двадцать седьмого июня, то есть послезавтра, в девятнадцать тридцать, в Большом театре состоится премьера новой оперы «Декабристы», на которой предполагается присутствие всех членов правительства и главных военачальников. Лучшего случая нельзя представить. Я не могу лично руководить арестом заговорщиков — враги нашей страны за рубежом моментально преподнесут это как дворцовый переворот. Арест должен осуществлять человек из народа, воспитанный народом, проливший кровь за народ, известный в народе, любимый народом. От имени народа и партии, именем революции это сделает Герой Советского Союза, гвардии полковник Егор Иванович Нестеров!

Нестеров (встает). Служу Советскому Союзу!

Берия. В ваше единоличное распоряжение выделяется специально подготовленная группа автоматчиков. Вы отчитываетесь только передо мной.

Нестеров. Слушаюсь, товарищ маршал.

Берия (Кобулову). Товарищ Кобулов, познакомьте спецгруппу с их командиром и лично проводите полковника домой. Внешнюю охрану не снимать. (Нестерову.) Но теперь они не стерегут вас, а охраняют. Конечно, не от вашей любимой. Для нее вход и выход всегда свободен. С деталями операции вас познакомит Богдан Захарович.

Нестеров. Разрешите идти?

Берия. Идите.

Кобулов и Нестеров идут к выходу. Берия смотрит им вслед и окликает.

Егор Иванович, когда победим, на свадьбу пригласите?

Нестеров (очень взволнованно). Лаврентий Павлович, у меня отца… вы знаете, нет. Вы мне теперь как отец.

Берия. Удачи тебе, сын мой.

Берия и Нестеров уходят.

(Набрав номер телефона.) Балдис, отмотай пленку на последнюю фразу Кобулова. Да, включусь сам.

Кладет трубку. Звонок другого телефона.

(Долго слушает.) Нет, я категорически против. Не разрешаю. Да, отменяю все ранее намеченные мероприятия. Правительство тоже имеет право на отдых. Хорошее самочувствие членов правительства — это тоже дело государственной безопасности. Да, можете действовать от моего имени. Извините, я занят. (Вешает трубку. Нажимает кнопку селектора.) Сотрудник из девятого отдела в приемной?

Голос из селектора. Так точно, товарищ маршал.

Берия. Жду.

Входит Анита. На ней форма лейтенанта МВД.

Анита. Товарищ маршал, лейтенант Санчес по вашему приказанию явилась.

Берия (долго рассматривает стоящую по стойке смирно Аниту). Вот вы какая, агент Кармен… Вольно, прошу! (Предлагает сесть в кресло. Сам садится напротив.) И скажите мне ваше настоящее имя, потому что мне предстоит разговор не только с хорошим агентом, но и с очень красивой женщиной.

Анита. Анита.

Берия. Анита… Богдан Захарович говорил мне, что ваша мечта хоть одним глазком взглянуть на родной дом. Вы где родились?

Анита. В Барселоне.

Берия. У вас там, если я не ошибаюсь, остались тетя и старшая сестра?

Анита. Так точно.

Берия. К сожалению, пока в Испании хозяйничают фашисты и осуществить вашу мечту невозможно.

Анита. Я понимаю, товарищ маршал.

Берия. Но мы все-таки попытаемся сделать невозможное — возможным. (Значительно глядит на Аниту.) К этому разговору мы еще вернемся после завершения порученной вам операции. Я прочитал ваши отчеты. С работой вы справляетесь хорошо. Но у меня возник один деликатный вопрос. Я задаю его вам не как мужчина красивой женщине, а как чекист чекисту. Вы с ним спите?

Анита. В этом пока не было оперативной необходимости, товарищ маршал.

Берия. Странно, что у него не возникло такой необходимости. По нашим данным, он мужчина полноценный. (Пауза.) Вы хорошо помните его голос?

Анита. Конечно.

Берия встает, подходит к столу и включает запись. Голос Нестерова звучит на всю сцену: «Влюбился. По уши. Вы не поверите, я с ума сходил, что, может быть, больше никогда ее не увижу… Что она обо мне думает?.. Сбежал?.. Обманул? Мучился, что не признался ей, не сказал прямо, что люблю ее… да я сам этого не понимал, пока снова смерти в глаза не заглянул… Ведь я думал, что никогда больше полюбить не смогу…» Берия выключает запись. Анита сидит не шевелясь.

Берия. Вашему подопечному доверено дело исключительной государственной важности. Выполнение порученного ему задания равносильно подвигу и сопряжено со смертельным риском. Во всяком случае, вы его больше не увидите. Он очень храбрый человек, но нервы его напряжены до предела. Вы слушаете меня, Анита?

Анита. Я слушаю, товарищ маршал.

Берия. Сейчас он ждет вас. Вы пойдете к нему и сделаете все от вас зависящее, чтоб он успокоился, обрел уверенность в вашей взаимности, чтобы у него крылья за спиной раскрылись перед выполнением задания. Вы меня поняли?

Анита (встает). Поняла, товарищ маршал.

Берия берет Аниту за локоть и не спеша ведет к выходу.

Берия. В вашем распоряжении сутки. Подопечный должен будет остаться один завтра вечером. Насколько мне подсказывает опыт, он сам предложит вам завтра вечером прервать свидание. Уходя, дайте ему хорошо понять, что расстаетесь ненадолго.

Анита. Есть, товарищ маршал.

Берия. Анита Санчес, если бы ваши родители, герои-республиканцы, могли бы вас сейчас видеть, они бы гордились своей дочерью… Вы еще не стали говорить по-испански с русским акцентом?

Анита. Но, киаро. Мучас грасиас пор тодо, камарада маршал.

Берия. Аста маньяна, камарада Кармен.

Анита, повернувшись по-военному, идет к выходу.

Берия (вслед Аните). Ваша задушевная подружка, кажется, Зоя? Она не догадывается ни о чем?

Анита. Зоя вчера покончила с собой.

Берия. Как?! Причины известны?

Анита (глядя ему прямо в глаза). Нет. Никто ничего не знает.

Берия (помолчав). Идите.

Анита уходит.

Берия некоторое время задумавшись стоит посреди сцены, потом кричит:

Момулов!

Появляется Момулов.

Зойка покончила с собой! Накажи меня, Джафар!

Момулов выдвигает ящик стола и достает плетку. Берия срывает с себя пиджак, падает на колени, закрывает локтями лицо. Момулов сильно стегает его плетью раз, другой, третий — Берия стонет и кричит. Момулов кладет плеть на кресло.

(Вставая с колен, надевает пиджак, деловито.) Немедленно начать следствие, найти насильника и расстрелять.

Момулов кланяется и выходит.

(Берет трубку, накручивает диск.) Добрый вечер, Николай Александрович, может маршал Берия пожаловаться маршалу Булганину? Я очень огорчен. Мне столько стоило сил собрать всех наших на эту премьеру в Большой театр, чтобы наконец мы все вместе отдохнули, послушали хорошую музыку… Шапорин двадцать пять лет работал, и тема прекрасная — «декабристы»… Ну конечно, звоню сам каждому, подтверждаю приглашение — и вдруг мне говорят, что ваш заместитель Жуков загрипповал! Одесса, море, тепло — как это может быть? Да, вторую неделю. Нет, ничего пока не подозреваю, но надо его привезти в Москву. Да, дома стены, конечно, лечат, но кремлевские стены лечат еще лучше… Очень на тебя рассчитываю. Если два маршала не могут уговорить третьего, то какие это маршалы?..

Конец пятой картины.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.