«Ночь. На улице темно…»
Ночь. На улице темно.
Белый снег летит, не тает…
Всё. Теперь мне всё равно
И ничто не удивляет.
Больше не придётся мне
Чувствовать такую боль.
Я рисую на окне…
Белый снег похож на соль.
Ночь. На улице темно,
Белый снег летит, не тает.
Я смотрю, смотрю в окно.
Мне тебя так не хватает…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
На улице Боец смотрел на меня с недоверием и удивлением. Это был молодой морской пехотинец, энергичный и закаленный боями прошедшей недели.«Ты хочешь быть снайпером?» — вопрос был обращен к нему. «Что, вот прямо сейчас?» — «Да, черт возьми!» — наконец ответил
Ночь и смерть. Ночь и любовь В стихотворении «Зверинец» (1916), посвященном войне, охватившей Европу, поэт пишет о битве, в которую вступили народы в начале XX столетия — «в начале оскорбленной эры». Стихотворение это перекликается с державинской одой «На взятие Измаила», где
"Темно-серым покрывалом..." Темно-серым покрывалом Ночь сентябрьская увила Опустелые поля. Грусть отравленным кинжалом Сердце стихшее пронзила. Сердцу грезится могила, Сердцу грезится земля. Ни единым огонечком Не приветит даль родная. Тихи дикие края. Я припал к
«Песенки пропеты. Тихо и темно…» Песенки пропеты. Тихо и темно. Где же все победы, розы и вино? Высохшие слезы по утрам у глаз, Не шипы, а розы разлучили нас. Убывает сила, красота ушла, Новая могила к старым прилегла. Но стоит, как прежде, домик под сосной В дремлющей надежде
Николай II («Фронты трещат… Грядущее темно…») (1916 г.) Фронты трещат… Грядущее темно… В стране развал…. Правительство убого… А он во всем надеяся на Бога, Изволит развлекаться в домино. Обычно вежлив и корректен, но, Когда вокруг о «старце» толков много, Насупится, усы
«А я иду по улице…» А я иду по улице, И древний шар земной Все крутится, и крутится, И мчится подо мной. Вот серый дождь сменяется Бесчинством белых вьюг, В итоге получается Один и тот же круг. О головокружение Одних и тех же лет! И тщетность поражения, И суетность
Темно-зеленая тетрадь. 1980 Январь, 1980 г.«Алые паруса» А. ГринаБорис Степанцев[32] несколько лет толкует об «Алых парусах», сейчас запустился на ТВ. Хочет делать картину, сочетая реальных и рисованных артистов. У него нет художника. Я советую ему Сашу Кудрявцева, очень хочется
Глава одиннадцатая «ДЕНЬ-НОЧЬ-ДЕНЬ-НОЧЬ — МЫ ИДЕМ ПО АФРИКЕ…» «…У него были такие широкие плечи и короткая шея, что не сразу бросалось в глаза, что он ниже среднего роста. На голове у него красовалась широкополая, плоская коричневая шляпа, какие носят буры, он носил
«Тихая ночь, святая ночь» Но это была воздушная тревога. Налет американских самолетов. Погасли освещенные полосы, прожекторы на сторожевых башнях, фонари на дорогах, лампочки во всех помещениях, фары автомобилей. Я понял, что обесточена и колючая проволока, которой был
1. На улице рабочей Как и в любом городе, лежащем по обе стороны реки, была в Вязниках улица Заречная. Были еще Подгорная и Рабочая улицы. На Рабочую поэт часто приходил к своему родственнику, руководителю местной литературной группы прозаику Ивану Симонову.Теперь уже нет
Глава 2. ОТТЕНКИ ТЕМНО-ПУРПУРНОГО Гиллан и Блэкмор пока еще друзья. Для Ритчи участие в DEEP PURPLE позволило выйти на совершенно иной качественный уровень. Желание иметь творческую свободу было у Блэкмора давно, вот только возможности делать то, что хочется, не было. Если
ТЕМНО Душа пусть болеть перестанет, Остального я не боюсь. А если и смерть обманет, — И этому не удивлюсь. А где-то маячит плаха, Ждет меня и других топор. Смотрю на них без страха, Спокоен усталый взор. И, встретив смертную пулю, Скажу насмешливо я: «Мы славно с тобой
СНОВА НА 29-Й УЛИЦЕ Кармита открыла дверь, держа в руках кофейник. В гостиной все было так, словно он и не уезжал, в вазочке лежало его любимое печенье. Из-за стола, поперхнувшись, вскочил доктор Эусебио Эрнандес, порывисто обнял друга.— Здесь так скучали без тебя,